Читать книгу Верона. Часть I - Инесса Давыдова, Инесса Рафаиловна Давыдова - Страница 2

Вера

Просыпаюсь от металлического скрежета. Несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить, где я нахожусь. В памяти всплывает весь вчерашний день и кошмарная ночь. Кто-то вошел в ангар, наверное, Саня. Тянусь к телефону и вижу, что уже девять утра. Я опоздала на занятия! Почему Саня меня не разбудил?

Вскакиваю, как ужаленная, хватаю зубную щетку, пасту и бегу в туалет. Наскоро моюсь и чищу зубы. Вчера доктор запретил мне пару дней мыть голову, убираю волосы в высокий хвост и накручиваю пряди. Затем пулей бегу обратно. Копаюсь в чемодане, нахожу белую блузку без рукавов и черную юбку-карандаш. Достаю бежевые туфли. Золотой браслет в виде змейки – подарок мамы на поступление – и очки авиаторы с бежевыми стеклами добавляют к образу немного шика. Блузку и юбку я сшила сама, а остальное мы с мамой купили в торговом центре после моего зачисления. Быстро глажу вещи, одеваюсь и выхожу из вагончика. Жаль, что нет зеркала, чтобы посмотреть, как я выгляжу.

Включаю электрический чайник, нужно выпить кофе. Пока закипает вода, я копаюсь в своей объемной сумке, чтобы найти косметичку. Вообще-то я не крашусь, но в первый студенческий день решила накрасить ресницы и губы.

В ангар входит Руссо и застывает, как вкопанный. На нем кожаные брюки, белая футболка с принтом и вчерашние грубые ботинки с заклепками. Он гладко выбрит. Выражение лица красноречивее зеркала заверяет, что, несмотря на ночную эскападу, я выгляжу на все сто!

– А-а-а… э-э-э…

Я хмурюсь и говорю:

– Не знала, что с утра ты разговариваешь одними гласными.

За короткий сон мое мнение о Руссо не изменилось. Оглядываю мастерскую и спрашиваю:

– Где Саня?

– Работает. Попросил тебя отвезти на занятия, – выдает он на одном дыхании и приближается ко мне так близко, что я отступаю на шаг назад. – Потрясно выглядишь, детка! Вот только одно но.

Руссо наклоняется, теперь его лицо прямо передо мной. Большим пальцем он проводит по моей нижней губе, и я замираю, боясь выдохнуть. Знакомая энергия прокатывается по мне волной, да с такой силой, что из груди вырывается предательский стон. Глаза широко распахиваются, ноги подкашиваются.

– Этот цвет тебе не идет, – он роется в моей косметичке, достает нежно-розовый оттенок блеска для губ.

– Ты консультант по макияжу? – смеюсь я, обретая наконец дар речи.

– О да, детка, я консультант. Обращайся, если что. Поехали!

Он хватает шлем со стола и шлепает меня по попе. От неожиданности я взвизгиваю и расплываюсь в улыбке. Мы выходим из ангара. Руссо седлает свой «Харли-Дэвидсон» и жестом показывает на сиденье позади себя.

– Заскакивай, детка!

Мотоцикл огромный, чувствуется, в него вложено немало средств и стараний. Не скрою, мне бы хотелось прокатиться, но я в юбке!

– Я не поеду на нем, – категорично заявляю я.

– Да ладно, детка, садись, довезу с ветерком, – он выдает свою коронную улыбочку и протягивает мне руку.

Клянусь, я чуть не рванула к нему, вовремя себя одернула. Показываю на юбку и спрашиваю:

– Как ты себе это представляешь?

– О! Я как-то не подумал.

– Вот именно, ты не подумал!

– Может, наденешь брюки?

– Нет! Я сшила этот комплект специально для первого дня учебы.

Он чешет затылок, слезает с байка и уходит в соседний ангар.

– Ты куда?

– Подгоню тачку, – ворчит он.

Через пять минут к воротам ангара подъехал черный седан. Это та самая машина, к которой он прижал меня ночью. Воспоминания буквально взрывают мозг, и у меня увлажняются ладони.

– Куда едем? – спросил Руссо, когда я плюхнулась на переднее пассажирское сиденье.

Я называю адрес. Руссо снимает черные очки и разражается хохотом.

– Да, ладно! Академия народного хозяйства? Скажи еще, что ты на факультете «Банковское дело».

– Ну да. А что? – я смотрю на него с непониманием.

Чему он так радуется? Или это сарказм?

– Да? Тогда это точно судьба! – он хватает мою руку и целует костяшки пальцев так быстро, что я не успеваю одернуть. – Ты попала, детка!

Хохот какой-то гомерический. Меня аж всю передернуло.

– Куда попала? Что на тебя нашло?

Когда он успокаивается, задает столько вопросов, что я начинаю недовольно ерзать. Скорее бы вырваться из этого плена. Подъехав к академии, Руссо интересуется, почему я не заселилась в общежитие. Получив мое объяснение, он сдвинул брови и забарабанил пальцами по рулю.

***

Руссо оставляет меня у академии. На ходу достаю студенческий билет, чтобы предъявить его охране. Бегу к лифту, жму на кнопку и застываю в ожидании. В голове мелькают обрывки нашего разговора. В дороге он отпускал шуточки по поводу того, что кто-то в наше время сам шьет, окрестил меня Неандертальской Женщиной. Сказал, что мой дом в поселке накрыл временной купол, через который не проникала цивилизация.

– Чего ждешь?

Оглядываюсь и распахиваю от удивления глаза. Руссо! Что он здесь делает? Говорю, что иду на третью пару.

– Твоя группа сейчас в конференц-зале.

– Откуда ты знаешь?

Он хватает меня за руку и тащит в другое крыло. Я еле поспеваю, у него такой широкий шаг.

Перед конференц-залом в коридоре стоит группа преподавателей. Наша контрастная парочка сразу привлекает к себе внимание. В одной женщине, высокой брюнетке с каре – единственная, кто не улыбается, – узнаю своего декана, вчера я с ней уже встречалась в ректорате.

– Куда это вы, молодой человек, так спешите? – строго спрашивает она.

Руссо ухмыляется, замедляет шаг, я пытаюсь вырвать руку, но его пальцы сжимают словно тиски.

– Да вот, нашел заблудшую овечку. Говорит, ваша студентка. В общежитие ее не разместили, пришлось бродить с ней всю ночь по Москве, чтобы абреки не украли.

Руссо просит дать ему направление на заселение. Копошусь в сумке, мама миа, какая же она у меня большая. Руссо в нетерпении переминается с ноги на ногу. Я вся вспотела. Руки трясутся. Боже, помоги мне. Наконец нахожу свернутый листок бумаги и протягиваю ему.

Он вручает направление декану. Она хмурится еще больше, но, к моему удивлению, готова помочь.

– Разберемся, – говорит она Руссо и поворачивается ко мне. – А вы, – ее взгляд падает на мое направление, – Вера Павлова, присоединяйтесь к своей группе. Надеюсь, это ваше последнее опоздание.

Смутившись, я киваю и бросаюсь к двери конференц-зала.

– А спасибо сказать? – слышу я вслед насмешливый голос Руссо.

Конечно, я ничего не ответила, но с превеликим удовольствием отколошматила бы его своей бездонной сумкой. Сгорая со стыда, врываюсь в конференц-зал и плюхаюсь на ближайшее кресло. Щеки пылают, моя уверенность спряталась в пятках и до вечера оттуда не выползет.

Немного успокоившись, блуждаю взглядом по креслам и разглядываю одногруппников. Многие уже перезнакомились и активно общаются. По одежде и гаджетам сразу видно, кто из какой семьи. Одну треть группы составляют парни. Один из них со светлой копной зачесанных назад волос смотрит на меня с тех пор, как я вошла. У него нежные черты лица, и я бы задержала на нем свое внимание, но колкий, пронзительный взгляд холодных глаз заставляет меня отвернуться.

Группа обсуждает назначенный на двенадцатое октября День первокурсника. Нам нужно подготовить несколько номеров, а студенческий совет выберет из них лучший.

Мое внимание привлекает девушка с розовыми волосами. Она тоже сидит на последнем ряду, явно игнорируя тему разговора. Ее веки густо подведены черным карандашом, будто она собралась в ночной клуб. Она поправляет волосы, и я вижу на ее запястьях кожаные браслеты с подвесками.

Дверь хлопает, я оборачиваюсь в надежде увидеть кого-то из наших преподавателей, но это снова Руссо, и я мгновенно вспыхиваю.

– Детка, с общежитием я все уладил.

Он присаживается на корточки, теперь наши лица на одном уровне. Меня обдает горячее дыхание. Все оборачиваются и смотрят на нас.

– С местами там действительно полный бардак, но тебя сегодня разместят…

– Зачем ты меня при всех унизил? – шиплю на него со злостью.

Он хмурится. Похоже, не понимает, почему я злюсь.

– Я тебе, конечно, благодарна. Ты меня подвез, но не нужно было при всех преподавателях так меня позорить. «Заблудшая овечка», «шаталась по Москве», – слезы наполняют глаза, я ищу в сумке платок.

Почему я при нем все время плачу?

– Эй, ты чего? – он нежно проводит рукой по щекам. – Ты и есть заблудшая плаксивая овечка.

Он больно щиплет меня за плечо, я вскрикиваю и бью его по руке. Он хватает мою руку на лету и целует костяшки пальцев.

– Заеду после пар, привезу вещи. Отвезу тебя в общежитие, осмотрю швы. Если к тому времени не надоем, поедем куда-нибудь пообедаем.

– Не надо, я позвоню Сане, он привезет вещи.

– Детка, он будет дрыхнуть до завтрашнего утра. Так что я – это все что у тебя есть.

Мгновенно остываю. Он прав. Без него я парка не найду.

– За вещи, конечно, спасибо, но обед – это уже лишнее.

– Хорошо, обед обсудим позже… – он подмигивает и исчезает.

Какой же он самоуверенный! Понятия не имею, что меня ждет впереди, но я точно не буду его очередной девушкой на ночь, какие бы усилия он ни прикладывал.

– Я тоже поссорилась со своим парнем, – поднимаю голову и вижу девушку с розовыми волосами. Она плюхается в соседнее кресло, будто мы сто лет знакомы: – Что с ними со всеми сегодня? Мой не хотел отпускать меня на занятия. А твой что натворил?

Мне не хотелось, чтобы хоть одна душа знала, что я никогда ни с кем не встречалась. Хочу влиться в студенческое братство, а не прослыть белой вороной. Поэтому закатываю глаза, давая понять, как зла на «своего» парня, и говорю:

– Опозорил перед всеми преподами.

– Меня зовут Анна, в кругу друзей – Ундина.

Я разглядываю новую знакомую. На ней серая футболка с изображением летучей мыши, черная кружевная юбка и чулки в сеточку. В брови и носу замечаю серебряные колечки. Она показывает на пирсинг, видимо, заметила, что я усердно ее разглядываю, улыбается и говорит:

– Мой парень – гот, мы тусуемся с его друзьями.

– О! – я слышала про готов, но вживую никогда не общалась. – Понятно. Так значит, сама ты не гот?

– Неа, – с легкостью признается она, – но смотри, никому не проболтайся. Чего только не сделаешь для любимого.

– Это точно, – соглашаюсь я, хотя понятия не имею, о чем она.

– А тебя как зовут?

– Вера, но ты можешь называть меня Верона.

Она улыбается. Кажется, только что я нашла подругу.

Пока группа выбирает старосту и выясняет, кто какими талантами обладает, чтобы составить концертные номера ко Дню первокурсника, мы с Анной без умолку трещим обо всем на свете. Анна из многодетной семьи из Воронежа. В Москву приехала в прошлом году, поступить никуда не смогла, зато закрутила роман.

– Выходит, мы с тобой ровесницы, я в школу с восьми лет пошла, – говорю я ей и краем глаза вижу, как в конференц-зал входит высокая девушка.

Оказывается, это председатель студенческого совета. Она начинает выяснять, какие концертные номера может предложить наша группа. Мы с Анной продолжаем общаться, а группа о чем-то спорит, временами даже смеется.

– А вы? Там, на последнем ряду. Что можете предложить для концерта?

Девушка явно хотела нас поддеть, это всем понятно. Нам с Анной так комфортно вместе, что мы забыли, где находимся. Я, как черепаха, вжала голову и стала сползать с кресла. В зале стояла такая тишина, что было слышно, как девушка из студенческого совета шелестела листками. Внезапно Анна вскакивает и говорит:

– Я могу прочесть стихи Эдгара По.

– Правда? – каштановые волосы заколыхались, девушка оторвалась от бумаг. – Продекларируйте, пожалуйста.

С бравым видом Анна выскочила на сцену, и с первой же строчки захватила внимание всей группы. Стихотворение она выбрала довольно мрачное, но я сразу поняла, выучила она его для своего парня. Читала Анна с душой и, похоже, сама от этого получала удовольствие. Но все же не рассчитывала, что девушка из совета одобрит. Когда та громко объявила, что номер отличный, она его утверждает сразу и без репетиции, я увидела, как у Анны подогнулись колени. Попалась! Не надо было перед всеми рисоваться!

Анна спускается со сцены, я единственная, кто ей аплодирует, а она показывает мне язык. Хе-хе! Мне нравится моя новая подруга!

Аристарх

Огромная, похожая на лопату, ручища Годзиллы шарахает по моей спине. Годзилла – мой партнер и тренер бойцовского клуба. Он находит бойцов и тренирует. Я делаю их богатыми, но себя, безусловно, в первую очередь.

Наш фитнес-клуб похож на обычную качалку, каких много в округе, с разницей в том, что по вторникам и субботам мы проводим тренировочные бои.

– Ты просто позырить или качнешься? – Годзилла щурится, это он так улыбается.

– Не скалься, знаешь ведь, что я твою долю привез.

Годзилла кивает в сторону своего кабинета размером с будку караульного. Мы пересекаем зал. Сегодня пятница, народу тьма-тьмущая.

Выкладываю на столе прайсы. У Годзиллы кривится рот.

– Да, брателла, вчера ночка была что надо, – говорю я, включаю счетчик банкнот и пересчитываю при нем прайсы. Люблю во всем порядок.

– Если так дело пойдет, к концу года можно свой зал купить, а не на аренде сидеть.

Я киваю. Мне по нраву в Годзилле его думки о расширении бизнеса.

– Слыхал, что вчера какая-то чикса бой Курта сорвала.

– Не чикса, а его сестренка.

Да, о Вероне вчера много говорили. В основном об аппетитных дыньках и попе и о том, как бы они ей вдули.

– Курт сдал бой.

Знаю, куда он клонит. В правилах клуба черным по белому написано: никто не покидает ринг до объявления рефери исхода боя. Если сдал бой, то автоматом вылетаешь из клуба. Но для Курта признать нокаут – это как Мохаммеду Али выйти на помост в балетной пачке. Этот жучара технично сделал вид, что озабочен сеструхой и свалил.

– Он твой друг, но… Если дать поблажку, многие не поймут. Пойдет гнилой треп, типа для своих ты можешь зырки прикрыть. Нам это ни к чему. Пусть приходит, мои двери для него всегда открыты, но под крышей клуба он больше биться не будет.

– Я скажу Курту, – застегиваю пустой кейс, дергаю на себя дверь и выхожу в зал.

Слышу, как Годзилла открывает и закрывает потайной сейф. На выходе из зала он нагоняет меня гигантскими шажищами.

– Тут крутится один скользкий тип. Задает много вопросов. Не нравится он мне, – Годзилла выходит за мной на стоянку.

– Кто такой? – кидаю в багажник пустой кейс.

Он описывает его наружность, я качаю головой.

– Не знаю такого. А что спрашивает?

– Интересуется, нельзя ли подзаработать на боях. Типа он уже раньше дрался. И каждому называет разные города. Простукивает, короче.

– Так в чем дело? Отведи в сторонку да потолкуй с ним, как ты умеешь, – усмехаюсь я.

– Да вроде не за что, вежливый такой. Тренера и массажиста оплачивает. Говорю же – скользкий.

Годзилла не затронул бы эту тему, если я не при делах.

– Лады, а от меня что надо?

– Ты это… на следующей неделе не привози сюда бабло.

– Окей. А куда?

– На хату в субботу.

Деньги я всегда отдавал на следующий день после боев, это было традицией. Мне и Годзилле так спокойнее. Если он просит сменить устоявшийся график выплат, то тут не просто расспросы любопытного бойца.

– Думаешь, тебя грабануть хотят?

– А черт его знает… – он скребет заросший щетиной подбородок.

– Мне не по кайфу ехать к тебе на хату… – там у него трое сопливых спиногрызов, а я их терпеть не могу. – Но если ты просишь…

Годзилла жмет мне руку. Мы прощаемся и расходимся.

Еду к Курту. Захожу в ангар и слышу из вагончика раскатистый храп кореша. Забрасываю в багажник пожитки Вероны. От удара чемодан распахивается, я чертыхаюсь. Где она откопала такой антиквариат? Хочу закрыть, но на глаза попадается красное платье. Черт, никогда не разглядывал женские шмотки, но платье притягивает мой взгляд. Утром она сказала, что работала в пошивочном цеху, не сомневаюсь, что это платье Верона сшила сама. В голове мелькает план, от которого она не сможет отвертеться, а мне представится возможность видеться с ней чаще, заодно и присматривать.

Все равно мне нужно было заскочить за выручкой к Кресту, и я мчусь на Сущевский вал, где мы три года назад на паях открыли мотосалон. В дверях с улыбкой меня встречает Катя – моя двоюродная сестра – и с ходу начинает вводить в курс новостей.

– Отправили заказ на Рублевку? – прерываю я ее чириканье.

– Сегодня хотели, но позвонил клиент и заказал тюнинг двигателя.

– Зачем? – я удивлен, комплектация оптимальная.

Сеструха кривится в усмешке, да, знаю, толстосумы не любят слушать, а предпочитают давать указания.

– С клиентом я сам разберусь, ты мне лучше как знаток в женских шмотках вот что скажи, – вынимаю из пакета красное платье и показываю на швы, – как тебе такая работа?

Катя округляет глаза, еще не переключилась с двигателя, да и я с платьями в обнимку не хожу. Чтобы пауза не затянулась, начинаю объяснять свое странное поведение:

– Сестренка Курта – студентка, ищет подработку. Она работала швеей пятого разряда. Как ты смотришь на то, чтобы взять ее в бутик?

Катя – управляющая бутиком байкерской экипировки и присматривает за мотосалоном, когда ни меня, ни Креста нет на месте. Она придирчиво изучает платье и кивает.

– Работа качественная. Так что я не против. А она сможет приходить по графику? Ведь тогда ей придется пропускать занятия.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь, – улыбаюсь я и подмигиваю.

Катя с пониманием кивает, она сама начала у меня подрабатывать в студенческие годы. Беру у нее пару визиток и прячу в задний карман.

– Прикрой Курта, сегодня и завтра его не будет.

– Не получится, – Катя складывает руки на груди. – Крест уже был и спрашивал про него.

Вражда между партнером и близким другом меня порядком вымотала. Я уже и не помню, почему они так ненавидят друг друга. Крест давно бы от него избавился, но Курт лучший в своем деле, и пока только ему мы доверяем прокачку байков толстосумов.

Захожу в свой кабинет и полчаса бодаюсь по телефону с клиентом. Он упрямо настаивает на своем. Но в итоге я аргументировано переламываю ситуацию и договариваюсь о доставке. Дело сделано!

Подъезжаю к академии и паркуюсь. Кругом бродит безбородый молодняк, попискушки и погремушки. До конца занятий Вероны больше часа, а значит, я могу поспать. Устанавливаю таймер на наручных часах и откидываю спинку сиденья. Черт! Я как Штирлиц в тылу врага!

Вера

После первого учебного дня мы с Анной выходим из здания академии, и я вижу перед лестницей машину Руссо. Вообще-то, парковаться здесь нельзя, непонятно, почему его никто не сгоняет.

– Это за мной, – показываю своей новой подруге на машину.

Мы прощаемся, сажусь в машину и замечаю, что Руссо убрал волосы в хвост. Его лицо сразу преобразилось. Сейчас он точно не похож на байкера, скорее, на модель с подиума. Сколько же этот красавчик разбил женских сердец?

Оглядываюсь, на заднем сиденье лежат моя сумка и чемодан.

– Твоя подруга – гот? – Руссо надел солнцезащитные очки.

– Да. Проблемы? – мой тон слишком резкий, в сознании еще свежи его колкости перед преподавателями, из-за которых теперь все шушукаются.

– Никаких, – он нахмурился и завел мотор. – Просто думал, что выберешь в подруги себе подобную.

– Что значит подобную, кто я, по-твоему? – я не на шутку завелась. – Ах, ну да! Девушка из подземелья!

– Эй! – грубо одернул меня Руссо и пристегнул ремень безопасности. – Ты чего когти выпустила? Я имел в виду, таких… правильных… маменькиных доченек.

– Вчера драчунья, сегодня маменькина дочка, ты уж определись, – от гнева мои глаза горят огнем.

Он зарычал, наверное, уже пожалел, что приехал. Машина рванула с места, вдавливая меня в обитое черной кожей сиденье. Весь путь до общежития мы вели себя как незнакомцы. Я слушала «Би-2» в наушниках, а он с задумчивым видом постукивал пальцами по рулю.

Боже мой, я вообще не понимаю мужчин. Как вести себя? Что говорить? Впервые моя неопытность просто комом встала поперек горла. Я не знаю интересов Руссо, чем он занимается, а спрашивать у брата не вариант.

Подъезжаем к общежитию. Увидев коменданта на ступенях, вспоминаю вчерашний разговор и то, какой шок она вызвала у меня своим отказом.

– Все в порядке? Ты побледнела! – Руссо кладет руку мне на бедро, я вздрагиваю и машинально его отталкиваю.

– Это женщина послала меня вчера в гостиницу, где живут гастарбайтеры. Что бы я делала, если б Саня не ответил на мой звонок?

Руссо выгружает вещи из машины и ведет меня в вестибюль. Комендант, увидев нас, расплылась в деланной улыбке, а я одарила ее таким убийственным взглядом, что она сразу нервно затараторила. Оказывается, для меня просто чудом нашлась комната, и сейчас она нам ее покажет.

Комендант ведет нас по лестнице на четвертый этаж и открывает вторую дверь слева. Входим в светлую комнату с широким окном, рассчитанную на проживание двух человек. По обе стороны от двери стоят два шкафа для одежды. Две кровати, тумбы и письменный стол. Здесь точно недавно делали ремонт, комната еще пахнет краской.

– Что дальше? – спрашиваю у коменданта.

– Располагайтесь. На днях к вам подселят соседку.

После ангара эта комната кажется раем, я еле сдерживаю восторг. Комендант вручает мне ключ и уходит. Когда за ней закрывается дверь, Руссо напоминает о самой для меня насущной проблеме.

– Утром ты говорила, что будешь искать работу…

Тяжело вздыхаю. Да, мне нужна подработка. Стипендии на жизнь не хватит, а садиться на шею Сани или мамы мне нельзя, я прекрасно знаю, куда уходят все заработанные ими деньги.

– В этот бутик нужна швея, но я не знаю графика работы.

Он протягивает мне визитку. По логотипу догадываюсь, что это одежда для байкеров.

– Сама реши, подходит тебе это место или нет. Позвони, скажи, что про вакансию сказал я, тебе назначат собеседование.

– Хорошо, – прячу визитку в сумку, – спасибо.

Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, от чего я замираю и начинаю быстро моргать.

– Как насчет обеда? – в ход идет обворожительная улыбка.

Искуситель! Я в раздумьях опускаю глаза. С одной стороны, от голода крутит желудок, с другой, не хочу, чтобы наши отношения переросли во что-то большее. Да и рядом с ним я чувствую себя как-то неуютно, постоянно ерзаю, краснею и плачу.

Руссо почувствовал мои сомнения и говорит:

– По-дружески, мы ведь друзья? – смеется он, хватает меня за руку и тащит к выходу. – А друзья ходят вместе обедать.

– Ладно, – соглашаюсь я постфактум и еле за ним поспеваю.

На лице Руссо расползается победная улыбка. Самодовольный павлин!

– Но только как друзья! – добавляю я, меня злит его самомнение. – И я не хочу, чтобы ты целовал мне руки. Вообще не дотрагивайся до меня больше.

– Хорошо, – быстро соглашается Руссо, тут же подмигивает и с хитрецой уточняет: – При всех не буду, только наедине.

Я вспыхиваю, почему-то мне нравится его настойчивость. Улыбаюсь, пока он не видит. Мама миа, немного же мне нужно, чтобы позабыть о собственных принципах!

На лестнице он отпускает мою руку и бежит вниз, преодолевая три ступени одним шагом. Я рассматриваю его широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги и снова краснею.

Вера! Не пялься на него! Смотри на цветочки и горшочки…

Аристарх

Я будто на минном поле. Шаг влево, шаг вправо, и меня разорвет в клочья. Черт! Ну и влип! Угораздило же меня встретить Верону. Лучше бы я жил как прежде. Она такая замкнутая, плавает на волнах своего девчачьего сознания и не пускает в свой мир таких проходимцев, как я.

Пока обедали, пытался понять, что чувствую к ней, и не нашел ответа. Меня тянет к этой девчонке, как железо к магниту. Это что-то новое, чего я раньше ни к кому не испытывал. Поначалу меня накрыла страсть, но сейчас, глядя на нее, понимаю, что нужно притормозить. С ней так нельзя. Нутром чую, что второго шанса у меня не будет. Курт, если что, тоже сыграет свою братскую роль. Неплохо бы разобраться в себе, прежде чем морочить ей голову. Что я могу ей дать? Перепих на одну ночь? Безусловно, нет. Тогда что? Зачем я прилип к этой девчонке? У нее только началась свободная от родаков жизнь, и тут я. Черт! Как же меня угораздило!

– Ты не такой, как утром… – она смотрит на меня своими огромными глазищами, и я снова в них тону.

– Утренний я тебе больше нравился?

– Да, – отвечает она, но, понимая, что проболталась, смущается.

Мне нравится ее робость. Она еще такая чистая, неиспорченна столичными тусовками и богатыми толстосумами. Страшно подумать, что случается с подобными герлами через год свободной жизни. Куда меня заносит?! Черт! У меня дел невпроворот, а я сижу тут с ней и жую стейк. Не помню, когда я обедал с телками… да никогда! Перепихон, и разбежались каждый в свою сторону.

– У тебя неприятности? – в ее глазах тревога.

Детка, не об этом ты должна сейчас думать, а о помаде, туфлях и сумочках. Не знаю, о чем они там еще думают. Может, купить ей туфли? Те, что на ней, явно Made in China, и ноги, наверное, болят. Зашибись! У меня мозги набекрень! Теперь я думаю о бабских туфлях!

– Как прошел твой первый день в академии?

Вот это правильно, чувак! Давно бы так! Пусть займет свои мозгульки делом.

Пока она трещит о Дне первокурсника, до меня доходит совершенно очевидная истина, что до этого момента была скрыта под семью замками: не похоже, чтобы она с кем-то раньше фаячилась. Она, наверное, еще девственница! Проклятье! Если так, я прямо сейчас сваливаю! Мне нужно это знать. А если спросить? Она вскочит и убежит? Эх, черт, что будет, то будет!

– Ты встречалась раньше с кем-нибудь? – прерываю ее рассказ.

– Что? – ее лицо и шею заливает краской.

Пока она пытается переварить мой наезд, уточняю:

– Я не про поцелуйчики под луной, а про настоящий трах спрашиваю. Или ты девственница?

Верона выпрямляется, прожигает меня взглядом, потом хватает свою сумку, вскакивает и бежит к выходу. Проклятье! Что я такого сказал? Куда ее несет? Кидаю прайсы на стол и бегу за ней. Настигаю на лестнице, хватаю за плечи, разворачиваю к себе.

– Отпусти! – кричит она, стучит кулачками по моей груди и пытается вырваться. – Друзья так не поступают!

– Скажи мне! Просто скажи, я сразу отстану!

– Да! Да! Да! У меня никого не было! Теперь доволен?!

Ба-бах! Я подорвался! Куски моей жалкой плоти разбросало по округе, и мне кажется, что я их уже никогда не соберу. Отпускаю ее, она бежит в слезах в сторону дороги. Черт! Это облом! Не припомню таких обломов в своей жизни. Даже та, из-за которой я однажды слетел с катушек, так меня не обламывала.

Сажусь за руль и даю по газам. Нагоняю и открываю перед ней пассажирскую дверь.

– Садись!

Она не реагирует, но уже не бежит. Точняк из-за туфлей! Какая-то китайская женщина только что спасла ситуацию.

– Садись, говорю!

Внутренний голос кричит: «Брось ее на хрен и беги в свою прежнюю жизнь. От девственниц одни проблемы, тем более с таким братцем, как Курт!».

– Садись! Я не оставлю тебя одну на дороге! Откуда взял, туда и отвезу!

На мое удивление, она садится.

– Ты просто невыносим! – кричит она и шарахает меня со всей дури сумкой. – Как ты можешь о таком спрашивать, да еще за едой? И какое тебе дело? Это мое дело и моего будущего мужа!

Проклятье! Все еще хуже, чем я думал! Она хочет сохранить девственность до свадьбы! Таращусь на нее, как на марсианку, а она снова заливается краской.

– Моя личная жизнь тебя не касается! Понятно?!

Я трясу головой. Бр-р-р! Приди в себя, Руссо!

– Мне нужно знать, насколько ты уязвима. Я просто буду присматривать за тобой!

Она округляет глаза, сейчас взорвется от возмущения.

– Это Саня тебя попросил?

– Нет! Он велел мне держаться от тебя подальше.

Зачем я это сказал? Вот дебил!

– На твоем месте я бы так и поступила, – цедит она сквозь зубы.

Останавливаю «Мустанг» перед входом в общежитие, она пулей вылетает из машины и через мгновение скрывается в вестибюле. Это конец! Роняю голову на руль и взвываю. Душу рвет на части. Так и знал, что все испорчу. С телками я всегда все порчу, поэтому ненавижу всю эту романтическую блабуду! Я в ней ни хрена не шарю!

Вера

Общежитие, словно новогодняя гирлянда, горит разными огнями. Народу как в метро, не протолкнуться. Видимо, у кого-то на этаже вечеринка, музыка слышна даже на улице. Бегу по лестнице на четвертый этаж. Вбегаю в свое новое жилище. Прислоняюсь спиной к двери и не могу отдышаться.

Видит бог, Руссо достал меня выше крыши! Он перешел все границы, и я не хочу его больше видеть. В ушах все еще звучит его насмешливый голос: «Ты что, девственница?», будто он спрашивал не про невинность, а болею ли я сейчас менингококковой инфекцией.

Разбираю чемодан, нахожу пижаму и душевые принадлежности. Беру махровое полотенце, накидываю халат и бреду в конец коридора. В душевых никого, вот и хорошо, спокойно помоюсь.

После душа возвращаюсь в комнату. Высушиваю волосы и глажу одежду для занятий на завтра.

Раздается стук в дверь. Открываю и натыкаюсь на двух девчонок из своей группы. К своему стыду, я не запомнила их имен.

– Привет. Ты Вера? – спрашивает рыженькая, я киваю. – Я Диана, а это, – она показывает на невысокую брюнетку, – Олеся. Мы с тобой…

– Учимся в одной группе, – закончила я за нее фразу и улыбнулась.

– Манагеры сегодня устраивают вечеринку по случаю начала семестра, приглашают всех девчонок. Пойдешь?

– Нет, у меня был тяжелый день.

– Глупости, – обрывает меня Олеся и бесцеремонно вторгается в мои владения. – Дианка, смотри, такая же комната, как у нас, только стены желтые.

Пропускаю в комнату и Диану, что ж, входите. От обеих за версту несет перегаром.

– Пойдем, Вера, – настаивает Диана, – они нам все уши прожужжали, кто ты и откуда…

– Говорю же, я очень устала, – категорично качаю головой.

Вечеринки – это не мое. Все напьются, перезнакомятся и начнут лобзаться, а потом разбредутся по комнатам.

Завязывается разговор. Девчонки хихикают, рассказывая мне о мальчиках из нашей группы. Оказывается, блондин, что не сводил с меня глаз в конференц-зале, сын префекта нашего района.

Тут без стука в комнату входит Руссо с черным чемоданчиком, будто только что спускался за ним в машину. Вид хмурый и озабоченный. Видит девчонок и здоровается. Те, не стесняясь, с восторгом глазеют на его татуировки. От этого мне не по себе.

– Знакомьтесь, – показываю на одногруппниц, – Диана и Олеся, а это…

– Аристарх, – представляется вдруг Руссо и кивает обеим.

Я чуть с тумбочки не навернулась. Аристарх! Впервые встречаю человека с таким именем.

Он открывает чемоданчик и поворачивается ко мне.

– Забыл осмотреть швы, – жестом он показывает мне на кровать.

Девчонки сказали, что еще зайдут, и выпорхнули в коридор. Руссо откинул пряди волос от раны и что-то недовольно пробурчал.

– Что там? – испугалась я.

– Выглядит все неплохо, но… ты мыла голову, – интонация с порицанием. – Тебе же сказали…

– Знаю, – прервала я его, – но я не могла уже ходить с грязными волосами.

Он чем-то смазывает рану. Шипит, я морщусь.

– Из-за музыки поспать тебе сегодня не удастся. Но все лучше, чем ангар. Правда, детка?

– Не называй…

Нас прерывает настойчивый стук. Я поднимаюсь и открываю дверь. В коридоре стоят два незнакомых подвыпивших парня. Явно старшекурсники. Один из них, тот, что повыше, кидает мне с вызовом: «Эй, красотка! Пойдем на тусу», нагло заваливается в комнату и натыкается на Руссо. Через мгновение подвыпивший парень лежал на полу с заломленной за спину рукой и орал, чтобы его отпустили. Второй застыл у входа, на подмогу не спешит. Оба уже жалеют, что постучались в мою дверь.

– Кого ты звал на тусу? А? Ушлепок! А ну проваливай отсюда, и чтобы за два этажа ее обходил!

Руссо поднимает студента и вышвыривает в коридор. Тот падает, ударяется о стену, но, быстро встав на ноги, бежит к лестнице, второй за ним.

– За тобой глаз да глаз, – говорит Руссо и поворачивается ко мне.

Не знаю, что со мной в этот момент произошло, но я вцепилась в его лицо и прильнула к губам с такой страстью, что потеряла равновесие. Руссо пришлось придержать меня за талию. Поцелуй длится всего несколько секунд. Его губы горячие и мягкие. Внизу живота вспыхивает пожар. Новое ощущение заставляет меня усилить хватку. По коже пробегают мурашки.

Он отрывается от меня, заглядывает в глаза, будто хочет рассмотреть, насколько мне снесло крышу.

– Руссо! Живо убрал от нее лапищи! – сотрясает коридор негодующий голос брата.

Вздрагиваю и со страхом смотрю в сторону лестницы. Саня стоит, широко расставив ноги с черным шлемом в руке. Вид такой, что еще мгновение, и разорвет Руссо на части.

– Тебе лучше уйти, – шепчу Руссо на ухо.

Он с пониманием кивает, заходит в комнату и собирает чемоданчик. Саня уже стоит в дверях, вид как у закипающего вулкана. Увидев, как Руссо выбрасывает упаковку от перевязочного материала в корзину, немного остывает, но все же провожает его яростным взглядом.

Саня входит, закрывает за собой дверь и оглядывает комнату, пытаясь понять, что тут произошло.

– Чем вы тут, черт возьми, занимались?

Моя кровать еще не застелена, на ней разбросаны фен, мокрое полотенце и туалетные принадлежности. На второй кровати лежит раскрытый чемодан.

– Мы как раз закончили с перевязкой, когда к нам вломились студенты с менеджерского факультета. Звали на вечеринку, но как-то уж больно по-хамски. Руссо с ними разобрался. Думаю, они теперь меня будут за версту обходить.

Складываю чемодан и убираю его под кровать. Жестом приглашаю сесть, Саня оставляет шлем на столе и осторожно опускается на матрас. Ох! У кого-то болят ребра. Мне хочется проявить сочувствие, но, глядя на его воинственный вид, решаю, что сейчас не лучшее время для заботы.

– Черт! Хотел о многом с тобой поговорить, но Руссо-проныра сбил с темы, – Саня тяжело вздыхает, потирает колени и несколько секунд рассматривает мои вещи. Ему всегда нужно время, чтобы настроиться на разговор. – Я хотел извиниться, тебе досталось в прошлую ночь.

– Ты не виноват…

– Виноват! – гневно выпаливает он, и я понимаю, что лучше сейчас его не перебивать. – Еще как виноват! Надо было рассказать про бой и про Аквамарин, но я привык все держать в себе. Больше так нельзя. Теперь ты тоже в Москве, мы семья, и ты уже достаточно взрослая, чтобы понять. – Саня тяжело вздыхает и отводит взгляд. – Днем звонил маме. Она подтвердила про УДО отца. Это не ему решать! Я напишу в комиссию, нельзя, чтобы его выпускали досрочно. Мама еще к такому не готова.

Поднимаю на брата глаза, полные горечи и страха. Мне кажется, что мы никогда не будем к этому готовы. Отец обрушивал на нас столько ненависти и злобы, что потребуется не один десяток лет, чтобы это забыть.

– Ты, конечно, напиши. Но мама говорила, что тюрьмы переполнены, а он уже отсидел две трети срока. Пришло время подумать, как нам защититься, если он выйдет.

Челюсти брата сжимаются, и он издает слабый стон.

– Больше всего я переживаю за тебя и маму.

– А я за двойняшек.

Не хочу больше говорить об отце, а то мне сегодня реально не уснуть, поэтому перевожу тему.

– Расскажи мне о своей девушке. Почему вы расстались?

– Достало все… – Саня со стоном встает и подходит к окну. – Это не то чтобы одна веская причина, а миллионы мелочей, которые подтачивали и разъедали наши отношения, как ржавчина. В один день я пришел домой и понял, что не могу больше. Не могу, и все.

– Ты уже не вернешься к ней?

– Нет, дело решенное, – Саня растирает шею, переминается с ноги на ногу. – Как только сойдут синяки, поеду за шмотками. Постараюсь все объяснить, чтобы с ее стороны уже не было таких выходок.

– А она знает, что я твоя сестра?

– Нет, я ей не говорил. Зачем? Пусть думает, что хочет.

Ох! Ничего не меняется. Мой брат терпеть не может разборки. Это из-за скандалов родителей. Как только возникает первая проблема, он бежит от нее как от огня. Наверное, поэтому до сих пор не смог выстроить крепкие отношения.

– Сдается мне, что она даже не догадывается о причине твоего ухода.

– Да мне плевать, – огрызается Саня.

Что же это такое? Куда ни шагнем, натыкаемся на неприятные темы.

Музыка все еще сотрясает стены общежития, но я демонстративно зеваю. Мы оба понимаем, что я не усну, но мне хочется остаться одной.

– Верона, – Саня снова опускается на кровать напротив меня, и по его голосу я понимаю, о чем сейчас пойдет речь, вернее, о ком. – Пообещай, что будешь держаться подальше от Руссо.

Вскакиваю, брат пытается удержать меня за руку, но я отдергиваю. Саня встает рядом, мы смотрим на проезжающие мимо общежития машины. Понимаю, во избежание дальнейших споров я должна доходчиво объяснить свою позицию, но никак не могу подобрать подходящие слова. Наконец, размыкаю пересохшие губы и говорю:

– Саня, я никогда не встречалась с парнем, это ненормально. Понимаешь? Мне уже девятнадцать, а я не знаю, как вести себя в мужской компании. О чем говорить? Чувствую себя дикаркой. Я даже с тобой нормально не могу общаться, будто назло задеваю самые болезненные точки.

Поворачиваюсь и смотрю ему в глаза, мне кажется, наладив зрительный контакт, я добьюсь большего.

– Я в себе не уверена. Мне и так сложно, а еще ты тут со своими феодально-моральными устоями.

– При чем тут устои? Я все понимаю, Верона. Найди себе хорошего парня в институте и встречайся, сколько душе угодно. Я слова не скажу. Только не Руссо! Верона!

Саня всегда отгонял от меня парней, не важно, хороших или плохих, просто отгонял. Он так свыкся с этой миссией, что позабыл, сколько мне лет.

– Ты его не знаешь, и лучше, чтоб никогда не знала. Он ненавидит женщин. Пользуется ими, но ненавидит. Я не знаю почему, наверное, этому есть объяснение, но это не меняет сути. Он будет с тобой, пока ты не заговоришь о серьезных отношениях, а потом начнет бегать, как от бешеной собаки. Он всегда так делает, ему нужен только секс. Знаешь, сколько девчонок рыдало из-за него на моих плечах?

Ненавидит женщин? Руссо? Почему? Я этого не замечала. Вспоминаю его улыбку, и мурашки пробегают по коже. Руссо, конечно, бывает груб, но чтобы ненавидеть…

– Ему нужен только секс, на большее он не способен! – настойчиво повторяет брат.

Саня смотрит на мой отстраненный вид и взвывает.

– Он тебе нравится!

Ох! Такое не скроешь! Брат всегда читал меня, как раскрытую книгу, к тому же он видел, что я поцеловала Руссо, так что отрицать бесполезно. Не в силах произнести ни слова, я киваю и краснею.

– Я так и знал! – кричит Саня, стучит по недавно окрашенной стене кулаком, оставляя кровавый след, и взвывает от боли. – Вот сучонок! И тут пустил свое драконье жало!

Аристарх

Жму на газ и мчу на хату. Нужно свались, пока Курт со своей братской опекой не испортил мне настрой. Трогаю губы, будто впервые начинаю их чувствовать. Верона неопытна, не умеет целоваться, но даже это неуклюжее трение губами вызвало во мне бурю эмоций. Выключаю телефон, не хочу, чтобы какая-то зараза врывалась в мой мир. Единственная, кого я сейчас хочу услышать, мне не позвонит. Шизец! Я даже не сообразил взять номер ее мобилы!

Влетаю в квартиру, скидываю с себя шмотье. Бреду на кухню, плюхаюсь в любимое кресло. Ныряю в ноут и ищу Верону в социальных сетях. Мне нужна ее фотка! Но, увы, Вероны нигде нет. Это жесть! Как такое возможно? Все девчонки помешаны на фотках собачек, еды, своих рож и поп. Хвастаются парнями, шмотками и курортами. В натуре Неандертальская Женщина!

Завтра насыщенный день, мне нужно успокоиться и привести мысли в порядок. В холодильнике нахожу холодец и вспоминаю мясной пирог, что накануне готовила Верона. Кажется, теперь это мое любимое блюдо. Скребу вилкой по тарелке, не могу это есть. Кусок встает поперек горла. Я выбрасываю остатки холодца в мусорное ведро. Тьфу!

Чувствую, как внутри меня клокочет энергия, похожая на ту, что приходит во время тренировки. Только эта включает мозг и заставляет заняться тем, что откладывал долгие месяцы. Открываю на ноуте папку «Бизнес-проекты» и нахожу те, что прислали мне партнеры для ознакомления. Выбираю мелочевку, сейчас нет желания штудировать крупные проекты. После тщательного изучения вношу изменения в парочку неплохих идей.

Закрываю ноут и бреду в спальню. Проходя по коридору, машинально заглядываю в комнату для утех и замираю. При виде сексодрома внутри меня поднимается волна брезгливости. Красные простыни вызывают тошноту.

Все! Хватит! Кого я обманываю? Секс-марафоном я не вытравлю из себя все обиды. Больше я не выдержу этой гонки!

***

Утро началось с выноса мебели из комнаты для утех. Помню глаза Марии, испугано смотревшие из коридора на грузчиков, у которых на комбинезонах маячил слоган «Переезд 24 часа». Когда она ушла домой, я вцепился в шторы и отодрал их вместе с карнизом. Скомкал и выбросил в мусорный контейнер. Не сделай я этого, Мария забрала бы их домой, а я хотел, чтобы они сгнили в мусоре, а лучше, чтоб их сожгли.

Следующие три дня я посвятил ремонту. Поехал в строительный магазин, закупил все необходимое и сам несколько раз покрасил в ослепительно белый цвет стены и потолок. Оглядев девственную комнату, я решил, что оставлю все как есть. Никакой мебели, никаких тряпок на окне и светильников. Я рвал с прошлой жизнью резко и бесповоротно, будто срывал прилипшую повязку с засохшей раны. Больно, не знаешь, что твоему глазу откроется, но, если не сорвать, повязка станет частью меня. А это не я. Это кто-то другой.

После тревожного звонка моего бухгалтера пришлось уехать к партнеру в Ростов. Он сообщил, что закрывает бизнес, а мне эта идея была не по кайфу. Из хорошо налаженного денежного потока каждый квартал стала уменьшаться выручка, пока совсем не сошла на нет. Приехав в Ростов, я понял, почему все так хреново. От партнера ушла жена, и он запил. А где водяра, там бизнеса нет. Несколько дней ушло на то, чтобы вывести его из запоя, затем разобраться с его косяками и заново поставить все на рельсы.

Через неделю вымотанный и злой я вернулся в Москву. Принял душ и поехал в общежитие Вероны. Хотелось увидеть ее хоть краем глаза. Мне повезло: пару часов она сидела на письменном столе и что-то рисовала. Я смотрел на нее из темноты, сидя на байке, и мое сердце наполнялось теплом и негой. Она мое солнце, мой лучик надежды, мой магнит.

Я без секса больше десяти дней, а это всегда чревато последствиями. Заводился по любому поводу, и от напряжения у меня аж в ушах звенело. В квартиру я поклялся больше никого не приводить и зажал какую-то чиксу в клубе в туалете. А после того, как оттрахал, еле сдержался, чтобы не блевануть. Меня мутило еще полчаса, я даже грешил на хавчик, но, как только чикса отвалила, меня отпустило. Душ нашел в ближайшей гостинице, где полчаса скоблил себя под обжигающе горячей водой.

Черт! Со мной творится какая-то хрень!