Читать книгу Куплю маму для сына. Дорого - Инга Максимовская - Страница 3

– Вот ты мне скажи. Тебе почему всегда больше всех надо? Почему я должна бросать «жирную» клиентку, которая собирается отсудить у благоверного, миллиард и нестись вытаскивать тебя из кутузки? Ответь мне, Марго, – Машка злится. Пиджак свой дорогой одергивает постоянно, который сидит на ней, к слову, превосходно. Она не я. Мы полные противоположности. Сестры, но разные как бриллиант и булыжник. И булыжник, как вы догадались, я. Машка супер удачливый дорогой адвокат, мамина гордость, я – разочарование, имеющее два высших образования и протирающее дешевые брюки в магазине, воняющем кормом для собак. – Между прочим, тебя хотели за нападение на сотрудника при исполнении натянуть. Считай с кичи спрыгнула. Можешь праздновать. Не каждый день корячится пять лет за прогулку до магазина. Кстати, в тюряге бы тебя уважали. Шутка ли, погон «мусору» оторвать.

– Прекрати. И не выражайся, я просто думала, что это пранк какой. А мальчик… Можно подумать ты бы прошла мимо, – морщусь я, стягивая с себя растянутое худи. Сходила, блин, в магазин за авокадо. Знала бы, в каком куртуазном обществе проведу полтора часа своего выходного дня, нарядилась бы «покрасивше». А то бомж и проститутка выглядели гораздо приличнее меня. – Маш, этот мальчик…

– У этого мальчика все шоколадно, Рит. И судя по форме закрытого пансионата для детей с особенностями развития, обучение и пребывание в котором стоит столько, что тебе и мне не снилось, его родители не просто не бедные люди, а космически богатые.

– Но ребенок несчастен. Богатые получается тоже плачут. И фамилия… Блин, у него наша фамилия. Как он оказался на улице? Как? Это же не щенок, за которым не доглядели. Ребенок, маленький и беспомощный.

– Просто однофамилец. И я совсем не хочу знать, чей он. Этот ребенок чужой и проблемный. Ты лучше думай о себе. Мама с ума сходит…

– Боже, ты ей рассказала? – у меня аж горло от ужаса спирает. Хотя, если бы мама узнала, что ее вечную головную боль загребли сотрудники полиции, от кутузки не осталось бы даже решетки.

– Нет конечно, ты что? Я же тебя люблю, и пока не готова есть кутью на твоих поминках. Но… Слушай, я готова помочь во всем тебе, психолога оплачу, хочешь?

– Зачем еще?

– Ну… Слушай, Марго, я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Серега ушел, диагноз… Детка…

– Да уж, – выдыхаю я. Вот уж не думала никогда, что родная сестра решит меня мозгоправу сдать. – Знаешь, Машка, что больше всего меня пугало в нашей с Сереней сосуществовании? Не то, что я понимала, что рано или поздно он меня предаст. И даже не то, что я останусь одна.

– А что? – Машка смотрит на меня с жалостью. Черт. Самый поганый ее взгляд. Эта чугунная дюймовочка так смотрит обычно только на убогих умирающих животных, которых тащит с улицы с самого детства. И эта женщина упрекает меня в том, что я помогла ребенку, нуждающемуся в помощи.

– То, что после секса с ним я думала зафаршировать курицу к обеду, или на шампуре ее гриловать, – хмыкаю я, отвернув лицо к окну. – Знаешь, Маш, что мне сказал Сереня, когда уходил? Что из жалости жить с уродкой не может. Что у него в планах дети, а я… Я уродка. Так что не нужен мне психолог. Лучше помоги оплатить ЭКО. У меня полгода всего. И яйцеклеток по счету. Получается мой бывший, не так уж не прав. Оказывается он отцом мечтал стать, – я хмыкаю, стараясь скрыть боль. Но Машка все видит. Все-все. Мне никогда ничего от нее не удавалось скрыть.

– Бесплодие – не уродство, Ритусь, – ох если бы сейчас моей сестре попался под горячую руку Сереня, она бы его вывернула на изнаку, слишком хорошо я знаю вот это ее выражение лица. Мамины гены. В мне вот не досталось совсем этой яростной генетики, поэтому наверное я урод во всем. – А этот придурок просто скот. Сам он уроду уродский. Какой из него отец? Как из говна пуля, блин. Ритка, послушай, я попробую кредит взять, в конце концов машину продам. У меня пару дело наклевывается очень денежное. Что-нибудь решим. Может…

– Не может, нет смысла. Я совсем не уверена, что хочу родить от донора из пятьсотсемидесятой пробирки. А мужика нет нормального рядом. И знаешь что я хочу сейчас? Знать, что мальчик в порядке. Ты это можешь?

– Даже и не6 буду стараться. Рита, забудь. Это чужой ребенок. У него родители, которые тебя могут закатать под землю, за твой дурацкий интерес и меня заодно. Мальчик живет в пансионе для детей с различными задержками развития. И спрятали его туда не просто так. Есть люди, которым не нужна огласка. Я думаю и фамилия у пацана липовая. Собирайся, поедем с тобой поедим где-нибудь. Отвлечемся.

– Нет, я поеду в полицию. Пусть мне объяснят, что стало с ребенком, – упираюсь я. Мне не дает покоя жалобный голосок мальчика, который звучит в моей голове непрестанно. Когда его уводили он смотрел на меня таким больным взглядом, что я чуть не сошла с ума. И сейчас не могу думать ни о чем, кроме маленького найденыша, невесть каким злым роком оказавшегося на улице.

– Дура, да? – заводится Машка. Если она сейчас оседлает метлу, будет очень плохо.

– Ты умная. Когда ты ворона домой приволокла мне с вырванным крылом, я слова не сказала.

– Гектор нуждался в помощи. И он говорить научился и вообще… У него не было никого. А у пацана есть родные. Очень серьезные родные, до которых нам как до луны.

– И малыш которого я нашла нуждается в помощи, – уже кричу я, чувствуя себя выжатой словно лимон, до основания. Машка права. Права во всем. Я пытаюсь свою боль и свое горе заместить. Заполнить пустоту. Но этот ребенок не мой. Он чужой. У него есть родные. А то, что он назвал меня мамой… Черт, ребенок особенный, с отклонениями развития, кто его знает, что там в голове его. Я нафантазировала себе… Но он одинок. Он одинок, и я знаю это точно. И ничего не могу поделать.

– Ну хорошо. Я позвоню сейчас в полицию. Рит, не надо. Не плачь.

– Маш, у меня никогда не будет такого счастья, – всхлипываю я, уткнувшись носом в ткань дорогущего пиджака сестры.

– Никогда не говори никогда. И не реви. Тебе завтра котят прививать, придет тот красавчик ветеринар, а у тебя нос как помидорина. Ну, – гладит меня по волосам любимая сестра. В конце концов. Буду помогать ей воспитывать племянников. Когда-нибудь они же у меня будут.

Я сижу в кухне и пью чай. Прислушиваюсь к тихому голосу Машки за стеной. Даже отсюда слышно ее властный тон. Что я чувствую? Звенящую пустоту, которую не заполнить горячим чаем.

– Мальчика забрал отец, – появляется в дверях кухни Машка. – Фамилия у ребенка была материна. Кто отец мне не сказали, и не скажут даже под пытками, я думаю. Судя по тому, как пришепетывал доблестный сотрудник полиции, там не меньше божества мужик.

– Как же он оказался на улице? – тихо спрашиваю, не надеясь на ответ.

– Детей повезли в кинотеатр. Закрытый показ для мелких мажориков. Нянька не уследила. По инструкции она должна его всюду была сопровождать. Но детей было десять человек, а сопровождающих, вместо пяти, по два на каждого воспитанника, было всего две на всех. Две нянечки слегли с вирусом. Одна сломала ногу, на каше поскользнулась прямо перед походом. Отменить просмотр было нельзя. Идиотки, блин. Вот и промохали бабы мальчонку. Халатность. Мне их даже жаль. Мало не покажется несчастным. Эй, Ритусь…

– Слава богу, – улыбаюсь я натянуто. Мальчик с моей фамилией, такой какого у меня никогда не будет. Чужой мальчик, с глазами цвета васильков. – Маш, я страшно голодная. Поехали есть.

– Только маме не говори, а то ей мой зад не дает покоя, – фыркает моя сестра. Расслабилась, и теперь снова похожа на себя.

– Как, неужели и твой? – притворно таращу я глаза. Но сердце мое не на месте. Не знаю, какое-то предчувствие выкручивает душу. Не пойму только дурное оно, или это просто нервный мандраж отпускает мой измученный стрессом мозг.