Читать книгу Паутина Темноты - Инга Риис - Страница 12

Наставник встретил меня обеспокоенными вопросами о здоровье, пришлось ввести их с Барсуком в курс дела. И если сообщение о том, что я, и в самом деле, беременна и твердо намерена стать матерью, вызвало у обоих мужчин положительные эмоции, то рассказ о том, как отнеслась Майя к истории нашего возвращения, поверг их в уныние. Барсук раньше как-то не задумывался над тем, что в наше возвращение могут не поверить даже близкие люди. Парень, как и я, рос в семье стариков, но где-то у него была мать, а также сводные братья и сестры, о которых он почти не вспоминал. Все мы считали его флегматичным и недалеким парнем, не способным на глубокие душевные переживания. Но даже его расстроила перспектива навсегда оборвать старые семейные связи. И избегать новых родственников и знакомых, которые могли почувствовать в нем чужую сущность.

Я, как могла, попыталась подбодрить и успокоить его, хотя и у меня, самой, на душе было неспокойно. Мастер же довольно быстро устранился от разговора и ушел в садик за домом, где вновь уселся под старой сливой. С дерева облетели уже почти все лепестки, но мой наставник сел на землю, прислонился к шершавому стволу и, запрокинув голову, уставился то ли на полуголые ветви, то ли в безбрежную синеву неба. Разговаривая с Михаилом, я постоянно посматривала в его сторону, пытаясь определить, не пора ли мне вмешаться.

И когда беспокойство одолело меня окончательно, и я решилась пойти к нему, из-за ворот раздался рокот мотора и громкий голос Хорька:

– Ау,  Мастер! Посмотри, кого мы тебе привезли!

Я мигом вскочила со ступенек, где сидела рядом с Барсуком, и вместе с ним кинулась к воротам. Михаил легко откинул массивный засов, скрепляющий створки, они со скрипом распахнулись, и мы увидели два мотоцикла, на одном из которых сидели Пашка-Кот и Соболь, а на другом – Хорек и какая-то женщина в спортивном костюме и мотоциклетном шлеме. Увидев нас, Алексей обернулся к своей пассажирке и что-то тихо сказал ей. Женщина кивнула головой, слезла с мотоцикла и медленно вошла в ворота. По пути она сняла шлем, встряхнула головой, расправляя, смятые шлемом, кудрявые короткие и темные волосы. Легкая фигурка и плавные, текучие, движения выдавали человека, знакомого с восточными практиками. Темные миндалевидные глаза лишь скользнули по нам с Мишкой и устремились вглубь двора, откуда виднелся уголок сада со сливой.

Повернувшись за ней, я увидела, что Мастер встал с земли, но так и остался стоять на месте, держась за корявый ствол. Он, молча, смотрел на женщину и не говорил ни слова. Лицо нашего наставника было так же неподвижно, как и его фигура, но мне казалось, что я кожей ощущаю бешеный вихрь его чувств. Его жена некоторое время продолжала идти, постепенно замедляя шаг. Не доходя нескольких шагов, Роза остановилась и, склонив голову набок, нерешительно произнесла:

– Тимур?

Мастер остался стоять у дерева, но ответил ей, так тихо, что я с трудом сумела различить слова, скорее, прочитала их по его губам:

– Мирабель уже отцвела, но осталась ты, мой самый нежный цветок!

Тут Роза, я наконец-то вспомнила ее имя, тоненько вскрикнула, уронила шлем и кинулась к мужу. В два прыжка одолев разделяющее их расстояние, женщина обвила его шею руками. Мастер нерешительно обнял ее за плечи, а через мгновение, прижал к себе изо всех сил. Они стояли возле дерева и молчали, а я почувствовала, что мы, все, здесь лишние. Я ткнула Барсука в бок, указав на засов, который тот все еще держал в руках. Он понял мою мысль, выкатил свой мотоцикл и закрыл створки.

– Я думаю, что вам стоит пока к Кириллу поехать, – предложила я Пашке с Соболем и Барсуком. – Пускай, они вдвоем немного побудут!

– А мы куда? – нахмурился Алексей, уловив, что я отделила нас от парней.

– А мы с тобой, давай-ка, в какое-нибудь тихое место прокатимся! Например, на вертолетную площадку, – предложила я, взбираясь на заднее сидение его мотоцикла. – Нам тоже есть, что наедине обсудить!

Вертолетную площадку я предложила потому, что оттуда открывался удивительный вид на Волгу. Когда-то там, и в самом деле, приземлялись вертолеты, принадлежащие одному из предприятий военно-промышленного комплекса, хотя, уже в мое время это место было открыто для свободного доступа. Но располагалась она в довольно удаленном районе города, поэтому и народа по вечерам там было немного. И в очередной раз, после своего возвращения, я ошиблась в оценке.

Алексей выполнил мое пожелание. Первым ударом по моим воспоминаниям стало то, что чистенький и ухоженный, «закрытый» район города, возникший вокруг оборонного предприятия, превратился, практически, в трущобы. Даже массивные каменные здания сталинских времен щеголяли облупившейся штукатуркой и обваливающимися балконами, а деревянные здания военных лет превратились в настоящие руины, в которых, тем не менее, кто-то обитал. На облезлых производственных зданиях теснились многочисленные таблички каких-то неизвестных мне организаций. Вытоптанные газоны завалены мусором.

Я попыталась успокоить себя тем, что с Волгой-то ничего, фатального, случиться не должно. Но и тут оказалась не права. Крутой берег могучей реки оставался на своем месте, но вид его принципиально изменился. На некогда свободном чистом холме, где ничего не мешало любоваться рекой, в настоящее время выросли какие-то аляповатые строеньица с крикливыми названиями. Хорек объяснил, что на это место повадились ездить брачующиеся парочки со своей свитой, чтобы поиметь красивые фото для свадебных альбомов. А предприимчивые дельцы быстренько понастроили вокруг кафе, ресторанчики и магазины вино-водочной продукции. Вот, и сейчас тут гуляла какая-то шумная компания, которую гораздо больше, чем Волга, интересовали бутылки со спиртным.

Оглянувшись на мое расстроенное лицо, Алешка понял, что дал маху, и предложил отъехать немного в сторону и спуститься пониже. Я, нехотя, согласилась. Ну, не возвращаться же в город! И там-то места поговорить, наедине, найти не удастся.

Мотоцикл Хорька сделала крюк через какие-то полуразвалившиеся сараи и выехал на тропинку, петлявшую под обрывом. И тут меня поджидало очередное разочарование!

Насколько я помнила, сюда тоже приходило много народу, гуляли парочки, устраивались семейные пикники. Но люди, в прошлом, свято блюли чистоту этого берега, вдохновленные красотой открывающегося вида. Теперь, глядя вокруг, я окончательно поняла, что мир непоправимо изменился. Если вокруг ресторанчиков, уродовавших вид на Волгу, соблюдалось подобие порядка, имелись асфальтированные дорожки и клумбы с пожухлыми цветами, то под обрывом находилась настоящая свалка! Все было завалено стеклянными и пластиковыми бутылками, и даже кучами строительного мусора. Как еще у кого-то появлялось желание приезжать сюда, я уже не понимала. Но там и тут попадались парочки с бутылками в руках, которых окружающее безобразие ничуть не беспокоило.

Я судорожно сжала руки, которыми цеплялась за Хорька. Он быстро оглянулся на меня, нажал на газ и съехал с тропы. Попетляв между кучами строительных обломков, Алексей нашел-таки безлюдное место и заглушил мотор. Я сползла с мотоцикла, уселась на молодую травку, упрямо пробивавшуюся между прошлогодних сухих стеблей, и уставилась на Волгу. Мне необходимо было некоторое время, чтобы вернуть утерянное, душевное, равновесие.

Хорек прислонил своего железного коня к крутому склону и с тяжелым вздохом уселся рядом. Немного поерзав, он виновато посмотрел на меня и первым нарушил молчание.

– Извини, мне надо было раньше тебя предупредить о том, что тут все по-другому стало! – сказал он, осторожно обняв меня за плечи. – Тут теперь не самое лучшее место для задушевных разговоров! Но о чем же ты хотела поговорить, не об изменившейся же прическе?

С этими словами Алешка легонько коснулся более длинной пряди, сбегавшей на висок из короткого, ярко-соломенного ежика, образовавшегося у меня на голове после общения с ножницами Майи.

Я обернулась к нему и попыталась прогнать грусть и досаду из своих глаз.

– Моя прическа – это меньшее, о чем тут стоит беспокоиться! – с тяжелым вздохом промолвила я. – Мой дед говаривал, что волосы – не зубы, со временем отрастут. А вот, чувство прекрасного и любовь к природе может и навсегда исчезнуть. Да, и сама природа, при таком к ней отношении – тоже! А мне бы стоило догадаться, если уж центральное место в городе так испохабили, решив, что церквушка и мэрия важнее красивого вида, то тут тоже найдут, что испортить. Наверно, правы были древние китайские мудрецы, утверждавшие, что люди творят свое окружение в соответствии с внутренней гармонией души. Какие души, такая и гармония! Где-то – райский сад, а где-то – свалка! Да, черт с ними, с современниками этих свалок! Мне кажется, что ты с друзьями в эту новую «гармонию» потому и не вписался, что душа на свалку не похожа!

Уловив согласный кивок, я собралась с духом и продолжила:

– И я рада, что у моего ребенка будет такой отец!

– Постой, о чем это ты? – на лице Алексея было написано искреннее непонимание.

– Ну, я скоро буду мамой, а ты – папой! – как неразумному ребенку разъяснила я ему.

И тут же сама с удивлением уставилась на его изменившееся лицо. Вместо радости, которую пророчил мне Мастер, там появилось недоумение и даже гнев.

– Ты что, с ума сошла? – сорвавшиеся с его губ слова были под стать лицу.

– А в чем, собственно, проблема? – ответила я вопросом на вопрос, чувствуя, как в глубине души рождается ответный гнев. – Тебе было хорошо в постели со мной, а последствия не входили в твои планы?

– Ты слишком плохо знаешь современный мир, чтобы приводить в него новую жизнь! – жестокие слова были похожи на пощечину. – Ты хочешь привести ее сюда?

Хорек широким жестом обвел окружающую нас свалку.

Меня начинала бить мелкая дрожь, очередная моя заветная мечта рассыпалась прахом. Я хотела жить в чистом и справедливом мире, но его у меня отняли, как и большую часть родных и друзей. Я хотела родить ребенка и дать ему любящую семью, но и этому, похоже, не суждено было осуществиться. Алексей уже сейчас не разделял моего оптимизма. Однако я попыталась отстоять свою правоту.

– Даже на свалке можно попытаться вырастить цветы, или снести ее бульдозером, к чертям собачьим! – гневно нахмурившись, заявила я. – Хуже всего – делать вид, что не замечаешь мусорных куч вокруг себя!

– Цветы затопчут окружающие пьянчуги, а пока будет работать бульдозер, жить будет негде! А пока новый дом построишь – не один десяток лет пройдет! – не отступал Хорек. – И твой же ребенок тебя за это не похвалит!

– При таком мировоззрении, лучший выход – пуля в голову! – мрачно усмехнулась я. – И понадеяться на то, что когда вернешься в следующий раз, то не будешь помнить цветущего сада, а запах свалки будет ассоциироваться с ароматом Родины! Вот только, будет ли куда возвращаться-то? Да, я еще и не все дела здесь закончила, много еще с чем надо разобраться. А дети и у матерей-одиночек нормальными вырасти смогут, если постараться!

С этими словами я резко отвернулась от Хорька и полезла вверх по склону, цепляясь за обломки бетонных плит и куски арматуры, торчащие из земли.

– Куда ты, Инь? – раздался сзади горестный крик Алешки. – Я же люблю тебя, я просто хотел, как лучше…

Его тирада прервалась, когда он понял, что я не собираюсь останавливаться. Я и сама не знала, куда хотела убежать, или от кого. Наверное, от себя! И я продолжала упрямо лезть вверх, поскальзываясь на обломках. Один из железных штырей выдернулся из кучи и остался в руке, я стала опираться на него, как на ледоруб, втыкая между камнями. Вскоре голова моя показалась над краем обрыва, и оказалось, что я выбралась прямо напротив одного из ресторанчиков, из окон которого неслась разудалая музыка и песни на каком-то, неизвестном мне, гортанном языке. А возле распахнутых дверей стояла компания молодых парней кавказской наружности, с удивлением уставившихся на меня.

Я мысленно обругала себя за то, что дала волю разгулявшимся нервам. И забыв об изменившемся мире, вляпалась в очередную переделку. Поудобнее перехватив, оставшийся в руке, прут, я решительно двинулась к видневшейся невдалеке автобусной остановке.

– Куда спешишь, красавица? – раздался мне вслед разухабисто-пьяный голос.

Решив не обращать внимания, я продолжала движение, понадеявшись на то, что недостаточно привлекательна для настойчивых ухажеров. Но внутри все сильнее звенело чувство нарастающей опасности. Действительно, вскоре за спиной послышались быстрые шаги нескольких человек, а впереди вспыхнули фары большого черного автомобиля. Кавказцы, как и в мое время, с ума сходили по всему большому и черному, только тогда это были «Волги».

– Не торопись, мы все равно быстрее! – в голосе за спиной звучала откровенная издевка. – Давай поговорим, по-хорошему!

Прикинув, что разговаривать мне с ними не о чем, да, и не зачем, я, с разворота, махнула прутом, который до того прижимала к ноге. Целилась я по коленям, но кое-кому попала и несколько выше. Раздалось сразу несколько воплей, парни попадали на асфальт, а я завершила вращение, ударив по ближайшей фаре. И кинулась к мотоциклу Хорька с ревом выпрыгнувшего из-под обрыва. Не выпуская из рук прута, я вскочила ему за спину. Машина кавказцев, взревев, кинулась нам наперерез.

– Разбей ему вторую фару! – крикнул Алешка, закладывая крутой вираж и выпрыгивая на газон.

Я выполнила его указание, успев, по пути, заехать по голове, кинувшегося нам на встречу, недоумка. В голове у меня промелькнуло недавнее, казалось бы, воспоминание о внешне очень схожей ситуации. Только тогда я сидела за спиной у Че, а передо мной стоял адъютант Инесс, которого я хотела сжить со свету всеми фибрами души. Здесь же были абсолютно незнакомые нам парни, которым мы не сделали ничего плохого. А потом у меня мелькнула мысль, что кавказцы первые начали, и повернись все немного по-другому, именно мы лежали бы сейчас на асфальте. Или какие-то другие неудачники, оказавшиеся на нашем месте.

– Кто с мечом на Русь придет! – выкрикнула я и кинула прут в лобовое стекло внедорожника.

А затем наш мотоцикл потушил фары и нырнул в темную щель между сараями. Судя по тому, насколько быстро перемещался мотоцикл, Хорек не первый раз оказывался в этих местах и в схожей ситуации. Я только приблизительно могла угадывать направление движения и очень удивилась, когда в просвет между домами неожиданно увидела светофор и дорожный знак, обозначавший границу района. А еще больше тому, что Алексей заглушил двигатель и сделал знак соблюдать тишину, вместо того, чтобы на максимальной скорости рвануть в наш район города.

– Прости, что втянула тебя в эту разборку, но не прояснишь ли ты мне ситуацию? – тихо шепнула я ему на ухо. – С каких это пор кавказцы так распоясались?

Действительно, в мое время, Кавказ был всесоюзной здравницей, туда стекались толпы людей со всей необъятной страны, желающие понежиться на солнечном пляже у теплого моря. И не только в санаториях и домах отдыха. По всему побережью местные жители пускали отдыхающих на постой в свои дома и квартиры. И были весьма приветливы и дружелюбны. А горячие южные мужчины с большой охотой увивались за приехавшими женщинами, но все было в рамках приличий, без малейшего признака насилия. А чтобы в центре России кидаться на русскую девушку, а потом и на ее парня – это что-то, для меня, непредставимое!

– С тех пор, как сюда их чертова уйма понаехала! – так же тихо ответил Хорек. – Ты про новые кавказские войны уже, наверное, слышала? Так вот, первые беженцы оттуда в начале девяностых появились. И жалостливый русский народ их принял. Свои же, братья по союзу! Но пропустил момент, когда, оттуда же, поперли новые кавказцы, успешно разворовывающие помощь из «центра». И их дети. Эти-то, и вовсе, отморозки, ни чести, ни совести! За такое отношение к местной женщине у них на родине и пулю в голову схлопотать легко! А в наших краях им сам черт не брат! Селятся большими общинами неподалеку друг от друга, сбиваются в кучи и задирают всех, кого ни попадя. Я потому-то и решил тут обождать, обычно эти шакалы в две-три машины, разом, путешествуют. Наверняка же, кто-то нас на выезде может караулить. И огнестрельного оружия у них навалом.

В подтверждение его слов со стороны шоссе раздался шум мотора, и в сторону вертолетной площадки пронеслась еще одна темная машина. Хорек подождал еще пару минут, затем обернулся ко мне:

– Будем надеяться, что это – все, кто есть! Но, на всякий случай! – с этими словами он сунул руку под куртку, вытащил из наплечной кобуры пистолет и передал его мне. – Объехать тот перекресток нам все равно не удастся, если какая-то машина караулит и там – стреляй, сначала, по колесам и фарам, а потом – по обстановке! Не разучилась еще?

Я презрительно хмыкнула, по моему временному отсчету прошло меньше месяца со дня штурма цыганского района. Хорек удовлетворенно кивнул, и его мотоцикл прыгнул вперед. Я помнила, что выезд на дорогу, ведущую к центральным районам города, практически единственный. Этот жилой район находился, как бы, в оцеплении стены из гаражей и производственных помещений. А непосредственно возле шоссе расположился глубокий овраг, прозывавшийся Студеным. И место выезда очень подходило для засады.

И чутье Хорька его не обмануло. На узкой обочине примостился черный джип, встретивший наше появление яркой вспышкой фар. Но и я не теряла времени даром, вцепившись одной рукой в ремень своего водителя, открыла огонь из выданного мне оружия. Калибр оказался достаточно серьезным, чтобы фары брызнули осколками стекла, однако мотор машины взревел, и джип ринулся на нас. Решив, что пора действовать по обстоятельствам, я переместила линию огня в район лобового стекла, машина резко вильнула в сторону, и мы стремительно пронеслись в темноту.

Район вертолетной площадки и центр города всегда разделяло то, что в бумагах чиновников называлось «лесопарковой зоной», а на деле было мешаниной из дачных массивов и лесного бурелома. Освещения на шоссе, соответственно, не было никогда. Но нам это оказалось, как раз, на руку. Железный конь Хорька стремительно глотал километр за километром, и только перед въездом в освещенную часть города мы услышали, вдали, звук двигателей преследовавших нас машин.