Читать книгу Почтенные леди, или К черту условности! - Ингрид Нолль - Страница 4

Раз в месяц я звонила Руди, чтобы поинтересоваться его самочувствием и тем, как идут дела в магазине. На сей раз он меня опередил.

– Ты не поверишь, Лора, – волнуясь, признался он. – Я влюбился!

Я ему сразу поверила. Как всегда верила с первого слова. За годы нашей совместной работы Руди часто влюблялся и разочаровывался, всякий раз с энтузиазмом в начале и горечью под конец. Между тем ему уже было под сорок, а он вел себя как подросток. Я пыталась вразумить его, что если в молодости мы способны воспламеняться чувствами к новому человеку раз в два месяца, то с годами уже не так часто, примерно раз в семь лет, а в зрелом возрасте и еще реже. Некоторые, возможно, вообще никогда.

Я часто думала, где и как в свои семьдесят я в принципе могла бы встретить подходящего партнера? Вероятно, немцы-пенсионеры правильно поступают, что коротают старость на Мальорке или Тенерифе. Там можно есть на свежем воздухе и там легче заводить ни к чему не обязывающие знакомства, чтобы отправлять естественную потребность. Другой вопрос, хочется ли мне такой жизни в принципе?

Я лишний раз убеждаюсь, что совершенно не похожа на Аннелизу, когда она мне зачитывает брачные объявления из центральных газет. И громко ругается из-за того, что почти все мужчины предпочитают стройных и худощавых. Не съездить ли нам с Аннелизой на Мальорку? Вот только она вряд ли согласится сесть в самолет.

– Ты меня вообще-то слушаешь? – воскликнул Руди.

– Как ты говоришь? Снова влюбился? Ну здорово! – похвалила я бывшего сотрудника. – Я его знаю?

– Вряд ли, он живет в Гамбурге. У нас чисто уик-эндовские отношения, хотя часто все проходит просто отлично.

– А как магазин?

– К сожалению, плохо.

Я насторожилась. В чем проблемы? Оказалось, Руди выкупил все драгоценности из наследства одного аристократического дома. Стоимость была высокой, и он взял в банке кредит. Несмотря на то что на Руди теперь лежал тяжелый долг, он мгновенно увлекся и стал описывать, какие красивые цепочки, кольца, броши и браслеты ему удалось перехватить. К сожалению, на эти дорогие вещи пока не объявился покупатель.

– Тебе надо бы приехать, – продолжил Руди, – хотя бы для того, чтобы взглянуть на диадему прусской княгини! Тяжелая, роскошно выполненная, в средней части, покрытой изумрудной эмалью, нанесена монограмма королевы Луизы. Стилистически безупречно выдержаны только серьги, чистый ар-деко. К ним подходит восхитительное колье! А из Будапешта…

– Руди, нам нужно серьезно поговорить. Приезжай сюда и захвати свои сокровища. Надеюсь, ты их застраховал!

Ближайший четверг в Висбадене и у нас в Шветцингене выходной. Заманиваю Руди спаржей и только что созревшей земляникой. Он дает обещание, тем более что его гамбургский друг праздника Тела Господня не признает, для него это обычный рабочий день, и поездка на север состоится не ранее субботы.

Для Аннелизы любые гости в радость, даже те, кто приезжает не к ней. Я размышляла, как бы ей осторожно объяснить, что мои гости не становятся с неизбежностью и ее гостями. Моей подруге вовсе не обязательно вникать в вопросы финансового баланса Руди.

– Будет лучше, если мы приготовим спаржу, – предложила Аннелиза, словно это была не моя идея. – Еще в восемнадцатом веке знали, что в зыбкой песчаной почве она вызревает лучше, чем где бы то ни было.

– А для начала твой знаменитый суп с черемшой.

На секунду у нее отвисла челюсть. Она искала в моих глазах насмешку, язвительность или того пуще – злобные замыслы. Но я состроила невинное выражение, будто у меня и в мыслях ничего не было, и Аннелиза снова заулыбалась.

Сад для Аннелизы являлся чем-то вроде рая. Сегодня она объясняла мне, что на какой клумбе растет. Петрушку, лук-скороду и укроп я, естественно, могу различить, а вот майоран, тимьян и душицу надо бы запомнить. А такие растения, как иссоп, рута душистая или тем более окопник, разве кто-нибудь может знать? Для франкфуртского зеленого соуса у Аннелизы всегда семь трав по рукой – кроме самых ходовых она добавляла еще кислый щавель, огуречник, бедренец, купырь и садовый салат.

– Ты прямо как ведьма-знахарка! – восхитилась я. – Я со своими плохими глазами наверняка схватила бы крапиву. Все твои травы, по-моему, выглядят одинаково.

– Последствия были бы губительными, – улыбнулась она. – Пора бы уже хоть немного разбираться, ведь в сущности в любом саду полно ядовитых растений. Практически у всех можно встретить морозник, наперстянку, волчник, мак, живокость, борец и золотой дождь. Даже на балконах не редкость олеандры, лекарственная лавровишня и герань. Но кому придет в голову мысль приготовить из них салат или сварить мармелад из плодов плюща и тиса?

Мне точно не придет, подумала я, а вот Аннелизе может. Ведь она заправляет суп листьями безвременника осеннего для вкуса.

– А есть у тебя в огороде черемша? – спросила я. – Я, к сожалению, плохо представляю, как она выглядит.

– Нет, черемша растет на пойменных лугах или по берегам лесных речушек, правда, ее можно встретить и в диких местах нашего замкового парка, – объяснила Аннелиза. – Пока не зацвела, она похожа на это растение. – Она сорвала листик ландыша и сунула мне под нос.

От нахлынувших мыслей у меня на лбу образовались складки, потому что я не представляла, чтобы такой знаток, как Аннелиза, могла ошибиться, когда собирала травы. Она угадала мои сомнения:

– Впрочем, даже ландыши по-своему ядовиты, хотя их не сравнить с безвременником осенним.

Подруга не сомневалась, что я не принимаю за чистую монету официальную версию, согласно которой она будто бы неумышленно перепутала растения.

Я молча кивнула. О некоторых вещах лучше помалкивать, впрочем мы понимаем друг друга без слов. Аннелиза в любом случае знает, что я прощу ей любой грех.

На цветочных грядках расцвела желтая роза глория деус.

– Когда тебе в последний раз дарили розы? – спросила Аннелиза, вцепилась в мое плечо, вытащила ногу из резинового сапога и вытряхнула камушек.

Когда? Удо подарил мне букет на помолвку, Перси иногда приносил мне цветы, обычно белые, поскольку считал их самыми благородными.

– Целую вечность никто не дарил, – призналась я. – А тебе?

– Ну, это было не так уж давно, – усмехнулась она.

Все-таки Аннелиза была себе на уме. Не исключаю, что зимой она могла сама себе купить букет. У Аннелизы было прекрасное настроение, и она начала напевать:

– Когда в Тироле дарят розы, то дарят чуточку себя….

Разумеется, мне знакома эта песня. Когда мы выходили из детского возраста, то вместе бегали на фильм «В Тироле дарят розы» и восторгались певцом Йоханнесом Хестерсом.

– А кто еще играл в том фильме? – поинтересовалась я. Память у Аннелизы была намного лучше моей. Из моей памяти, к сожалению, выпали имена известных актеров, и я не могу вспомнить их, даже когда вижу перед собой их лица.

– Марте Харелль, Ханс Мозер и Тео Линген! – выпалила она. – Боже, как бы я хотела опять посмотреть это старое кино! Интересно, современные зрители помрут со смеху или как мы тогда – останутся под сильным впечатлением?

Мне пришла в голову мысль попытаться раздобыть видеокассету. Кристиан должен знать, как это можно сделать.

Аннелиза снова принялась напевать песенку из кинофильма. У нее пока крепкий голос. В молодости она хотела стать опереточной певицей.

Мои мечты о профессии тоже не осуществились, потому что в прямом смысле слова были несколько оторваны от земли. В пятнадцать лет я хотела стать пилотом по примеру моего идеала Элли Бейнхорн, которая еще в 1928 году впервые села за штурвал самолета. Получив аттестат зрелости, я узнала, что с близорукостью об этой профессии можно забыть, а после войны девушек все равно охотнее обучали на стюардесс.

– Ты хоть вспоминаешь иногда, что хотела стать звездой сцены? – спросила я. – И что став знаменитой певицей, ты надеялась обрести настоящее счастье?

Подруга недолго размышляла:

– Я давно перестала думать на эту тему. Кто знает, может, со временем я превратилась бы в депрессивную алкоголичку, ведь ты знаешь, что для большой карьеры мой голос слабоват. Нормально, что грандиозные планы рано или поздно уступают место прозе желудка, где и перевариваются благополучно, чтобы больше нас не тревожить.

И все-таки сразу после этого она перешла на другую тему:

– Взгляни-ка на это облако!

Я поняла, что ее так поразило. По небу плыла ведьма. Вокруг отважно загнутого подбородка обвивались длинные локоны, рот сомкнут в ярости.

– Чем-то похожа на нас, – пошутила я.

Когда-то мы обе были писаными красавицами. Впрочем, в то время я этого не осознавала и не любила смотреться в зеркало, но фотографии тех лет не дадут соврать. Удо первым стал говорить мне комплименты, и я попалась на удочку. Вокруг Аннелизы, наоборот, постоянно крутились парни, завоевывая ее расположение. К пятнадцати годам у нее уже была пышная грудь при узкой талии и, естественно, бедра – нежные, а не напоминающие покрышки. Сегодня они раздались и придают ее фигуре грузный вид.

Вчера мы заглянули в бутик, Аннелиза хотела купить дочери на день рождения кофточку. Мы стали с ней обсуждать, что лучше взять, и продавцы перестали обращать на нас внимание. Моя подруга отнеслась к этому спокойно и покорно дожидалась, пока кто-нибудь из них к нам подойдет. Я же стала с ними ругаться. Чтобы успокоиться, я пригласила Аннелизу в бистро, заказала у стойки два эспрессо и две порции салата, показав на хрустальную чашу, чтобы не было ошибки, какой именно салат я хочу.

– Но это омар! – возразила официантка едва ли не с ужасом, будто две пожилые женщины не могут позволить себе отведать деликатеса в одиннадцать часов утра.

Если бы дело было только в высокомерии продавщиц, в упор не замечающих женщин нашего возраста! Бывая по делам в городе, я давно перестала замечать на себе мужские взгляды. Если все-таки в молодых людях вопреки ожиданию просыпается интерес, то, чаще всего, он обращен на мой кошелек. Когда они замечают Аннелизу, то, скорее всего, потому, что она у них вызывает воспоминания о вкусной бабушкиной кухне. Когда вам за семьдесят, вас перестают воспринимать как женщину. Исключение еще могут сделать для бывшей киноактрисы или другой видной личности.

Аннелиза смотрит на проблему иначе. Она утверждает, что вокруг полно старичков, которые присвистывают ей в след. Я ни разу не была этому свидетелем. Свистящие вслед пенсионеры – не мой выбор. Я по горло сыта стареющими мужиками, которые для оживления своей потенции всегда предпочтут двадцатилетнюю молодку. Тут я злорадно подумала об Удо и не смогла сдержать ухмылку.

– Почему ты усмехаешься? – спросила Аннелиза.

– Есть все же на свете справедливость, она в определенном смысле компенсирует наши поражения, – поделилась я, не вдаваясь в подробности своих размышлений. – У Удо в новой семье давно нелады. Его вторая жена какое-то время с ним любезничала, но не подумала хорошенько, как быстро заканчивается такое счастье. Как твой Харди терроризировал тебя в последние годы, так и Удо мучает мою последовательницу и требует, чтобы она находилась рядом с утра до вечера. Они давно не путешествуют, никого не приглашают в гости, не ходят в театр или кино. День за днем она только и делает, что ухаживает за болезненным муженьком и готовит диетическую еду.

– Я вот-вот разрыдаюсь! Скажи проще: тебе ее жаль?

Мы засмеялись. Разумеется, я чрезвычайно довольна, что теперь свободна как птица.

– Только честно, – попросила Аннелиза. – Разве мы намного лучше мужиков? Если бы тебе позволили выбирать, разве ты не предпочла бы симпатичного молодого человека какому-то старикашке? Если бы у меня был шанс…

– Ой, да ладно, ты ведь не стала бы на полном серьезе крутить шашни с парнем, который годится тебе в сыновья?

– Наши дети давно не подростки, после двадцати они повзрослели. А твой Кристиан такой сладкий, я бы его прямо на месте скушала!

Господи, что она говорит! Шутит? Ее слова меня неприятно удивили.

Неодобрительная мина на моем лице развеселила Аннелизу, она захихикала и решила подразнить еще больше:

– Когда в четверг к тебе приедет сотрудник, не оставляй нас наедине ни на минуту.

В случае с Руди я могла быть абсолютно спокойна.

В сущности, я согласна с Аннелизой. Кто поспорит, что с молодыми людьми интереснее и веселее, поскольку с возрастом умение смеяться постепенно уходит. Малолетний ребенок может упасть наземь и хохотать от удовольствия, девочек-подростков тоже, бывает, не унять, если они примутся гоготать, даже в среднем возрасте мы любим посмеяться хорошей шутке или подурачиться в кругу друзей. Но проходят годы, в нас что-то незаметно меняется, и способность смеяться исчезает. Всмотритесь в безучастные лица людей пожилого возраста, и желание испытать чувство юмора отпадет у вас само по себе. А не может ли притягательная сила юношеской веселости как-то быть связанной с сексом? Скорее всего. После того как наш Кристиан стал жить отдельно, мы с Удо ни разу больше не переспали. Солнце перестало заглядывать к нам в дом, и наступило бесконечно долгое ненастье. Наверное, я должна буду со временем простить Удо за то, что он, пусть и в ущерб мне, решил еще пару лет продлить радость жизни с молодой женщиной. Ведь когда он после всего пересядет в кресло-коляску, ему станет не до веселья.

Как только я пришла к выводу, что лучше мудро и великодушно простить разведенного мужа, на меня вдруг накатила грусть. Прощание – своего рода пароль в жизни женщины. Сначала нам приходится прощаться с чувством защищенности родительского дома, потом с независимостью, какой пользуемся в молодости, наконец, расстаемся с детьми, с партнерами, с сексом, с профессией, со здоровьем, от нас уходят жизненная энергия и женская привлекательность. От себя я бы еще добавила лично свое сильное чувство – ярость. Оно с годами тоже растворяется.

Жизнь несправедлива. У меня стройная фигура и ухоженный вид, но это не добавляет мне ни внутренней уверенности, ни сильного желания мужчины. Аннелиза – круглая как шар и одевается как попало. Но что удивительно: ей вообще неведомо, как можно быть несчастной. Сын мгновенно раскусил ее: дай ей кислющий лимон, она и его съест с удовольствием.