Читать книгу Королева говорит - Ингрид Сьюард - Страница 4

До отречения Эдуарда VIII, сделавшего отца Елизаветы престолонаследником, семья герцога Йоркского жила простой, но счастливой жизнью в своем доме по адресу: Пикадилли, 145. К моменту отречения принцессе Елизавете исполнилось десять лет, а принцессе Маргарет – шесть. Будущий король Георг VI был человеком крайне застенчивым и даже нелюдимым: окружающий мир пугал его, он искал убежища в стенах дома и в окружении семьи – жены и двух дочерей. Семью Георг всегда любовно называл “наша четверка”. Им действительно было хорошо вместе: “четверка” часто ездила на пикники или совершала вылазки в ближайший кинотеатр на Марбл-Арч. Заранее позвонив менеджеру, они наскоро ужинали, ехали в кинотеатр и потихоньку пробирались на зарезервированные места в заднем ряду, когда свет в зале уже погасили. Во время фильма они, как и остальные зрители, хихикали, держались за руки, обменивались впечатлениями, а за минуту до конца покидали зал так же незаметно, как вошли.

Не сразу смогли они перестроить свою жизнь так, чтобы подготовиться к сложнейшей задаче, которую им неожиданно преподнесла судьба. Родители оплакивали прежнее спокойствие и размеренность: рабочую неделю они всегда проводили в доме на Пикадилли, а по выходным уезжали в Королевский охотничий домик, расположенный в Большом Виндзорском парке.

Большой Виндзорский парк (англ. Windsor Great Park) имеет площадь около 20 км², расположен южнее города Виндзор, вокруг Виндзорского замка. Эта холмистая равнина с большими оленьими полянами, рощами и многовековыми дубами с XIII в. являлась королевским заказником для охоты на оленей. Свою историю парк ведет от Виндзорского замка, заложенного Вильгельмом Завоевателем в XI в. Леса, расположенные к югу от замка, стали охотничьими владениями королевской семьи и служили для снабжения замка олениной, кабанятиной и другой дичью. В XVIII в. парк стал преобразовываться в территорию для проживания членов королевской семьи и садоводства. Значительную роль в переустройстве парка сыграла королева Виктория. После смерти мужа, принца-консорта Альберта, она отошла от общественной деятельности и поселилась в Фрогмор-хаусе. В парке был выстроен мавзолей, в котором похоронили ее мужа, а впоследствии и ее.

Живя за городом, семья проводила много времени на воздухе: герцог и герцогиня стригли траву, подметали дорожки, выгуливали собак, приучая к труду дочерей. Конечно, больше всего они переживали за старшую дочь: ведь ей предстояло на собственных плечах нести тяжелейшее бремя монаршей власти. Воистину не такую жизнь они планировали для своей любимицы и не такой участи желали.

Королевское воспитание началось еще до того, как Елизавета стала наследницей престола: с раннего детства доступ посторонних к принцессе был практически закрыт, девочка общалась лишь с тщательно отобранными сверстниками и наставниками. Герцогиня Йоркская на все имела собственное мнение: и на ведение домашнего хозяйства, и на воспитание детей, поэтому, подобно другим дочерям аристократов, Елизавета и Маргарет в школу не ходили, а получали частное домашнее образование. Преподавала им в основном гувернантка, Марион Кроуфорд. Предыдущая нянька принцесс, Клара (Алла) Найт, мрачная уроженка Хартфордшира, проявляла к девочкам строгость на грани тирании. Будучи абсолютно уверенной, что “избалованного ребенка ждет ужасная участь”, она регламентировала жизнь принцесс по минутам: от завтрака в 7.30 утра до отхода ко сну в 7.15 вечера.

Жесткая система несколько смягчилась с приездом новой няни, двадцатидвухлетней Маргарет Макдональд, которую Лилибет прозвала Бобо. Маргарет была на целое поколение моложе строгой Алла и гораздо живее и веселее; она спала в одной комнате с Лилибет и до самой своей смерти в 1993 году оставалась ее ближайшей подругой и наперсницей.

Однако помимо Бобо и Алла еще одна фигура с детства играла значительную роль в жизни юных принцесс – их бабушка, королева Мария, которой к тому времени было около семидесяти лет. Гувернантки частенько получали инструкции не от матери принцесс, а от бабки – неукротимой жены Георга V. Именно она настояла, чтобы Елизавету еще малышкой научили, как держать себя на людях: она должна была стоять прямо, не переминаясь с ноги на ногу, улыбаться фотографам и время от времени помахивать рукой. “Да научите же вы, в конце концов, эту недотепу, как следует себя вести!” – сердито бросала няням королева Мария. За скромную награду в виде сухого печенья Елизавета часами училась контролировать свой мочевой пузырь, чтобы стоять рядом с бабушкой в холод и в жару.

Времена меняются, и нам не следует судить о той эпохе с современной точки зрения, но даже по тем давним критериям Лилибет и Маргарет растили в строгости. Только мать, вопреки запретам свекрови окружавшая девочек заботой и любовью, (“иначе как в будущем они смогут отдать свою любовь другим?”), отчасти спасала положение. Мама-герцогиня объяснила маленьким принцессам, что им придется вести две совершенно разные жизни: семейную – обычных девочек – и публичную жизнь членов королевской семьи.

Несмотря на заботу любящей матери и суровые бабушкины наставления, на людях Лилибет еще долго оставалась застенчивым, замкнутым, нелюдимым подростком. Да и немудрено: ее одевали в одежду того же цвета и покроя, что и младшую сестру, а рядом находился болезненный отец, который сам до смерти пугался при одной мысли, что ему придется стать королем. Георг VI сильно заикался, и любое публичное выступление оборачивалось для него сущим мучением; он считал себя неполноценным, а узнав о неизбежном престолонаследии, по его собственному признанию, “разрыдался как ребенок”.

Елизавета была еще мала, и родители по возможности пытались оградить ее от лишних переживаний, но она вполне понимала и разделяла охватившее семью уныние. Узнав, что “дядя Дэвид”[9] надолго, возможно навсегда, уезжает из страны и что им придется жить в Букингемском дворце, Лилибет в ужасе выпалила: “Что, мы поедем туда навечно?” Она видела, как ее обожаемая мать от нервного напряжения впала в депрессию, с тоской наблюдала беспомощные страдания отца – ее родители готовились к исполнению новых ролей…

Правда, с переездом в Букингемский дворец жизнь потекла более ровно и спокойно; по крайней мере принцессы были избавлены от всевидящего ока бабушки, так как королева Мария теперь жила во дворце Мальборо.

Букингемский дворец огромен. Он построен в форме четырехугольника, поэтому ориентироваться в нем достаточно удобно. Ральф Уайт, один из старейших ливрейных лакеев Елизаветы II, вспоминал: “В конце 1946 г., когда я впервые попал в Букингемский дворец, я был юным новичком, и гигантские размеры здания наводили на меня ужас. Как не заблудиться в сложном лабиринте коридоров и лестниц? Один из лакеев-ветеранов дал мне практический совет: “Всегда помни, что дворец построен в форме квадрата, так что куда бы ты ни пошел, в конце концов все равно вернешься туда, откуда начал свой путь”.

К сожалению, этот относительно спокойный период детства Лилибет закончился быстро – надвигалась война[10].

С началом бомбежек Елизавету и Маргарет перевезли в Шотландию, где они поселились в поместье Балморал. Здесь девочкам пришлось жить вдали от родителей, и разлуку они переносили тяжело, поэтому в 1940 году их перевезли поближе к Лондону: в чистенький розовый охотничий домик в Большом Виндзорском парке с его широкими террасами, густой зеленью деревьев, заросшим водорослями прудом и беседкой-пагодой.

Несмотря на давление со стороны министров, требовавших эвакуировать принцесс в Канаду или Австралию, сестры оставались в Виндзорском замке весь 1940 год. Их мать, королева Елизавета-старшая, ответила на требование парламента знаменитой фразой: “Дети никуда не поедут без меня. Я никогда не оставлю короля одного. А король никогда не покинет Англию”.

Теперь гул военных самолетов постоянно раздавался у девочек над головами. Конечно, в Лондоне было гораздо страшнее: стратегические бомбардировки столицы Великобритании, запланированные Гитлером в рамках операции “Блиц”[11], продолжались практически без перерывов.

9 сентября 1940 года снаряд попал в Букингемский дворец, а через четыре недели их дом на Пикадилли, 145 был разрушен прямым попаданием авиабомбы. В таких обстоятельствах становилось опасно держать девочек в Охотничьем домике. тогда решили переселить их в Виндзорский замок, старинные укрепления которого были способны защитить принцесс от бомбежек.

“Нам сказали, что мы переезжаем в замок и что у нас на сборы всего час, – рассказывала принцесса Маргарет. – Мы взяли лишь самое необходимое, а нам пришлось провести в замке целых пять лет”.

Принцессы были не единственными детьми, которых родители отсылали подальше от ужасов войны. В ходе операции под кодовым названием “Гамельнский дудочник” сотни тысяч детей вывезли из Лондона в пригороды и устроили в семьи к родственникам, друзьям, а частенько и совершенно незнакомым людям. Тысячи малышей со всех уголков Англии были эвакуированы за океан – в Канаду и Австралию.

Началась блокада: немецкие подводные лодки перекрыли подходы к Британским островам, стараясь не пропустить к берегу ни одного судна с продовольствием. Продуктов не хватало, были введены продовольственные карточки[12]. Счастливые обладатели земельных владений (в особенности огромных королевских поместий) чувствовали себя в более выигрышном положении, чем безземельные горожане. Принцессы редко могли позволить себе конфеты (поскольку достать их было практически невозможно, так же как бананы и другие экзотические фрукты, не завозившиеся на острова из-за блокады). Однако они по крайней мере не голодали.

Несмотря на бушевавшую войну, Елизавету продолжали готовить к будущей роли, и ей приходилось заниматься гораздо больше, чем другим девочкам ее возраста, и изучать более широкий круг предметов. В свободное время она, как все, вязала теплые вещи для солдат, а в выходные проводила утренние часы в огороде, пропалывая овощи и рыхля землю.

Разумеется, у девочек хватало времени, чтобы поиграть и пошалить: все-таки Елизавета и Маргарет были принцессами! Например, у них имелись велосипеды, на которых они гоняли по парку, и домашние питомцы, с которыми можно было играть: пара волнистых попугайчиков, два серых пони – Комета и Светлячок и несколько собак. Одна из собак, корги Джейн, ощенилась в канун Рождества. Елизавета назвала щенков Кэрол и Крэкер (что по-русски означает Хорал и Хлопушка).

Перемены в статусе владельца и потрясения военных лет обошли Виндзорский парк стороной. единственным знаком того, что герцог Йоркский стал королем, был полисмен, сидевший в будке у входа и открывавший ворота, – он сменил на этом посту ветхую старушку. Замок не был закамуфлирован, обязательная для всех светомаскировка достигалась за счет того, что помимо зеленых жалюзи и портьер в гостиной на окна вешали еще одну темную занавеску. Девочки даже не носили в ранцах зловещего вида противогазов, как предписывалось оставшимся в Англии детям. Их мать делала все возможное, чтобы у дочек было пусть не слишком счастливое, но хотя бы нормальное детство, и не настаивала на строгой военной дисциплине.

И все же, несмотря на попытки родных оградить принцесс от жуткой действительности, связанный с войной страх потерять близких не оставлял Лилибет ни на минуту. Каждый день она с замиранием сердца слушала по радио новости, а вечером, пережидая очередной авианалет в подвале Виндзорского замка, переживала за оставшихся в Лондоне родителей. Как ей хотелось быть рядом с ними! Она умоляла родителей дать ей возможность разделить тяготы их жизни. Но, конечно, никто не стал рисковать жизнью наследницы престола. Лилибет пришлось остаться в Виндзорском замке с младшей сестрой, тосковать по маме и папе и вслушиваться в отдаленную канонаду противовоздушных орудий да иногда вздрагивать от грохота разорвавшейся невдалеке бомбы.

Фотограф Лиза Шеридан, навестившая в тот год принцесс, чтобы сделать групповые портреты королевского семейства, сделала несколько проницательных наблюдений, касавшихся личностей молодых принцесс.

“Больше всего меня интересовала принцесса Елизавета, – писала Шеридан в автобиографии. – Удивительно, что, несмотря на свое, скажем прямо, уникальное положение наследницы престола, Елизавета показалась мне слишком застенчивой, нелюдимой и не очень развитой: возможно, это произошло потому, что она была очень привязана к младшей сестренке и невольно подстраивалась под ее возраст. А вот принцесса Маргарет развилась не по годам хорошо. Что меня тронуло в личности молодой наследницы, так это ее душевность, искренность и дружелюбная энергия – качества, которые не так уж часто встречаешь в людях ее положения. Чувствуется, что у этой девочки нет серьезных психологических проблем, она не капризна, не жеманна и делает все с искренним энтузиазмом.

Из двух сестер принцесса Елизавета более созерцательно настроена и погружена в себя, а также более сдержанна и чувствительна. Принцесса Маргарет еще по-детски уверена в себе и обладает поразительно быстрой реакцией. Развитый не по годам интеллект младшей и совершенное отсутствие себялюбия у старшей сестры делают их дружбу возможной даже при такой существенной разнице в возрасте”.

Несмотря на свою “детскость”, принцессе Елизавете пришлось с юного возраста принимать участие в общественной жизни страны – в четырнадцать лет она впервые выступила с речью по радио. В архивах Би-би-си записано, что ответственным за выступления детей был Дерек МакКаллок, глава детского отдела радио. МакКаллок, более известный как Дядя Мак (так он представлялся в своей программе “Детский час”), решил сделать подарок детям, эвакуированным в Канаду, Америку и Австралию. Ему показалось, что принцесса Елизавета лучше других сможет поговорить по душам со сверстниками, живущими вдали от родственников и друзей. Приняв такое решение, он начал осаждать начальство просьбами разрешить ему организовать выступление. Министерство информации выразило озабоченность, ссылаясь на юный возраст принцессы, но король, ее отец, одобрил инициативу Дяди Мака.

МакКаллок вспоминал потом, что выступление Елизаветы прошло без сучка и задоринки – она ни разу не сбилась с мысли, даже интонации, тембр голоса и темп речи были выдержаны идеально.

После первой репетиции король-отец ворвался в комнату, где проходила запись, и, заикаясь сильнее обычного, в восторге воскликнул: “Д-д-да это же с-с-совсем как она!” Он имел в виду, что голос принцессы звучит очень естественно и что она говорит без видимого напряжения.

Гувернантка Елизаветы Мэрион Кроуфорд в своей книге “Маленькие принцессы”[13], опубликованной в 1950 году, отметила, что ее Лилибет готовилась к выступлению долго и целеустремленно. “Она не пропустила ни одной репетиции, – вспоминала Кроуфорд. – Мы работали над дыханием, выверяли каждую фразу. Для юной девушки это была работа не из легких”.

Елизавета несколько раз прочитала речь маме и папе и с их разрешения вставила в нее несколько собственных фраз.

В воскресенье 13 октября 1940 года в особом выпуске “Детского часа” принцесса в первый раз обратилась к согражданам с речью. Вместе с Маргарет они сидели в гостиной Виндзорского замка перед уставленным микрофонами столом из красного дерева, слушая, как оператор отсчитывает секунды до начала эфира. И вот он сделал знак рукой, и Елизавета, слегка подавшись вперед, естественным, доверительным, но полным достоинства тоном обратилась к находившимся в эвакуации детям, ободряя и утешая их, а в конце речи попросила десятилетнюю сестренку попрощаться вместе с ней: “Прежде чем я закончу свое выступление, я хочу со всей искренностью уверить вас, что здесь, на родине, мы, дети, полны бодрости и надеемся только на лучшее. Мы стараемся всеми силами помочь нашим доблестным морякам, солдатам и пилотам не слишком унывать, стоически перенося ужасы и тяготы войны. Мы уверены, что все кончится хорошо, что Господь в своей милости не оставит нас и дарует нам мир и победу. А когда наступит мир, именно нам, сегодняшним детям, придется хорошенько потрудиться, чтобы сделать нашу землю более счастливым местом.

Моя сестра находится рядом со мной, и мы обе желаем вам всего хорошего и спокойной ночи. Ну же, Маргарет, попрощайся со всеми!”

В эфире раздался тоненький голос, старавшийся звучать торжественно и солидно: “Спокойной ночи, дети, желаю вам всем удачи!”

На следующий день представитель Би-би-си в Нью-Йорке Джеральд Кок послал на родину телеграмму:

Выступление принцессы вчера огромный успех тчк некоторые радиостанции получают тысячи звонков просьбой повторить тчк.

Газета “Стар” отметила, что после этого выступления фраза “Ну же, Маргарет!” стала настолько популярной, что дети произносили ее просто так, без всякого повода.

Возможно, личный секретарь премьер-министра Уинстона Черчилля, Джок Колвиль, и не был в восторге от наивной сентиментальности этой речи, однако даже он должен был признать ее успех.

Все газеты Нью-Йорка опубликовали обращение отважной юной принцессы на первой полосе. Некоторые даже расценили его как попытку воздействовать на политику США и заставить как можно быстрее присоединиться к военному альянсу против Германии. Но политической отдачи от речи не последовало.

Несмотря на отсутствие дипломатического резонанса на высшем уровне, речь Елизаветы положила начало ее регулярным обращениям к эвакуированным детям, чего, собственно, и добивался МакКаллок.

Постепенно война докатилась до Виндзора. Принцессы прятались за толстыми стенами замка, безвыездно оставаясь в поместье до самого конца Второй мировой. Родители навещали их по выходным, и король часто беседовал со старшей дочерью на политические темы, показывая документы государственной важности и объясняя тонкости политических игр и сложные нюансы переговоров. Елизавета очень ценила доверие отца: с течением времени между ними установилась особая связь – глубже, чем обычно бывает между отцом и дочерью. Георг VI понимал, что рано или поздно его крошке Лилибет придется взвалить на свои хрупкие плечи тяжелую ношу королевской власти, и как мог старался подготовить ее к будущей роли.