Читать книгу Банк. Том 2 - Inkoгnиto - Страница 5

Профессор не терял времени почем зря и через неделю все у него было готово. По 25 городам отправлялось по одному-два «смотрящих» в каждый, у каждого из которых было по 200 карт. Количество местных подрядчиков в каждом городе разнилось, однако было не менее, чем по десятку на каждого смотрящего. Часть людей осталась и в Москве, где тоже было вполне достаточно возможностей для «промысла». Само собой, были заготовлены темные очки, лыжные шапки, шарфики и прочее для скрытия лиц. Для того, чтобы не путаться, на каждой из карт был напечатан ПИН. Конечно, многие забывчивые клиенты были бы несказанно рады этому, но… только до тех пор, пока с ними не случится история, подобная той, которую уже даже в присказках по FM-радио стали рассказывать:

– Вчера я нашел бумажник с паспортом и тремя золотыми кредитными картами на имя Ивана Ивановича Иванова. На каждой из карт сзади написан ПИН. Я бы хотел, чтобы Вы…. поставили для Ивана Ивановича хорошую добрую песню…

Несмотря на очевидную глупость такой затеи, многие клиенты таки писали свой ПИН на полосе для подписи! Конечно, в жизни это полнейший идиотизм, но для той затеи, которую задумал Профессор, это было очень даже умно. Никто не ошибется, это уж точно!

Были выбраны и места, в которых находятся побольше банкоматов одновременно. Таковыми обычно были круглосуточные отделения, хотя были и иные исключения – круглосуточные сетевые магазины, вокзалы… Все было готово. Когда в ночь с пятницы на субботу в Москве стемнело, а на Дальнем Востоке уже близилось утро, Профессор отдал команду голосом, не прибегая ни к каким телефонам. Это уже работа подчиненных, пусть суетятся!

– Приступайте!

Через несколько минут по всей России начались множественные операции по картам в банкоматах. Так как они проходили с ПИН-кодом, системы отслеживания подозрительных операций тревоги не поднимали. К тому же в ночи на выходные операции по снятию учащались – народ по ресторанам и иным злачным местам ходит… Вначале запрашивался остаток, затем с карт снималась максимальная сумма выдачи из банкомата – как правило, по 40000 рублей. Если средства на карте еще были и выдавались дальше – процесс продолжался до отказа. Конечно, деньги были отнюдь не на каждой карте, но с многих удалось сделать даже по три, а то и по пять заходов. По завершению своих операций проводивший их человек подходил к находящимся недалеко и контролировавшим процесс смотрящим. Вначале отдавалось 30% от снятых средств местным, остальное, вместе с чеками, забиралось московскими. Местные были отнюдь не в претензии! -30% от чего-то, это явно намного лучше, чем 100% от нуля. Само собой, в Москве местными были все, и никакие ухищрения не требовались. Работа спорилась и все ее участники справились менее, чем за четыре часа. В итоге, была снята сумма, эквивалентная семи с половиной миллионам долларов, в среднем, где-то по семьсот с небольшим долларов с карты. Профессор радостно потирал руки. Очень даже неплохо, Семка-то ох, как непрост! Профессор решил, что миллиона ему вполне хватит. А оставшуюся часть раздам местным, как премию. Конечно, еще могли возникнуть и проблемы с логистикой, однако для перевозки из ближних городов планировалось использовать автомобили, а на Дальнем Востоке тамошними участниками были организованы пересадки на московские рейсы с местных авиалиний, после которых ручную кладь не досматривали. А в местных аэропортах, многие из которых вообще были с грунтовыми ВПП, всегда можно было договориться, рычаги и знакомства имелись. Все проходило чинно и спокойно, без сучка и задоринки. Уж что-что, а организовывать работу больших орав Профессор умел с детства, не упускал при этом критически важных мелочей, умел напомнить о главном и решительно направить, казалось бы, совершенно бестолковую толпу именно туда, куда надо. Все участники заранее, еще за день до начала операции, были на месте, «матчасть» подготовлена и роздана еще за день до этого, продумана система оповещений… И планирование явно дало свои результаты. Местные получили достаточную мзду, чтобы не связываться с безусловно отвечающим за базар, но, при этом и несомненно злопамятным Профессором. И вообще! Лопухи учат тактику, профессионалы – стратегию, а военные – логистику! Без которой все тактики и стратеги вперемешку будут куковать без патронов и горючки… Уж об этом-то Профессор позаботился, поэтому все прошло хорошо и так, как задумывалось, «Пасьянс» явно сложился так, как надо и полностью сошелся.

В США в это время пятница еще не закончилась и Питер Джексон обратил внимание на неестественное увеличение числа операций по картам в России. Вообще-то, оперативные сводки по количеству операций выдавались ему по почте каждый час с разбивкой по странам, а каждые сутки присылалась и итоговая таблица. Поэтому наметанный глаз Питера сразу приметил то, что количество операций великовато, даже и для пятницы. Поэтому он запросил отдельную развернутую сводку по России с указанием статистики за 3 предыдущих дня, мысленно чертыхаясь по поводу того, что всякая дрянь, как всегда, происходит именно в пятницу вечером. После быстрого просмотра сводки он живо поднял тревогу и оповестил дежурные службы, руководство и службу безопасности MasterCard. Питер знал, что все его звонки записываются вездесущими магнитофонами и его приоритет в поднятии тревоги будет четко зафиксирован. Только после этого Джексон облегченно выдохнул и мысленно заматерился по-русски. Благо, этот язык лучше всего подходил к ситуации не только географически, но и ментально. Вашу ж мать, сукины вы дети! Организовать операцию в двух с чем-то десятках городов-миллионников по нескольким тысячам ворованных карт! И ты еще, дубина, думал, что умные русские жулики перевелись!? Вот они, тут как тут, в наличии, как там говорят в России, встали перед тобой, «как лист перед травой». Причем, все операции с ПИН-кодами, это ж утечка хрен его знает, какого размера, просто конская! Тут же все пострадавшие банки не пересчитать! С полусотню на глаз, это точно, но разве что, на глаз, тут еще раза в полтора, а то и вдвое больше может быть… Едрена вошь!!! Такого уже никогда не было…

В это время сотрудники службы контроля рисков VISA пытались дозвониться до российских банков, но в ночь с пятницы на субботу нарывались в основном на дежурных, большая часть которых из английских слов, кроме произносимых в кинодраках матерных, понимали только love, sex да dear. Что интересно, говорить по-английски многие из непонимающих умели, но вот с распознанием разговорной речи, к тому же невольно убыстряющейся в критической ситуации, были явные проблемы. К счастью, часть дежурных поняла, о чем идет речь и живо набрала мобильники руководства служб безопасности, отделов по контролю за рисками и иных подразделений, занимающихся разбором спорных и мошеннических операций по картам. Через час об этом знали соответствующие службы всех российских банков, несмотря на то, что во многих из них дежурные службы были вообще не бельмеса по-английски.

Такая всеобщая осведомленность внешне могла бы показаться странной, но тут сыграла роль та самая профессиональная солидарность служб безопасности, которая проявлялась и у платежных систем MasterCard и VISA. К тому же, при расследовании мошенничеств банки частенько взаимодействуют друг с другом, налаживаются рабочие контакты. Не говоря уже о том, что на конференциях работников, контролирующих карточные риски, все их участники обменивались мобильными телефонами, чего не бывало ни на конференциях работников бизнес-подразделений, ни у технарей. Этот факт лучше всего показывал степень сотрудничества и взаимного доверия. При анализе операций по ворованным картам в поисках источника утечки данных о ней рисковики составляют таблицу данных тех мест, в которых карта побывала до мошенничества и потом сообщают ее коллегам, на предмет проверки того, уж не мелькали у них указанные торговые точки в иных расследованиях. При столь тесном взаимодействии жуликов вычисляли довольно быстро и эффективно. Само собой, при поступлении столь тревожащих известий, по целым спискам контактов полетели СМС, а многие и позвонили лично. Если бы сотовые компании вели учет разговоров соответствующих служб, они бы сразу поняли, что дело неладно, однако подобная статистика там не велась. Многих вытаскивали с дач, некоторые уже были вовсю обеспокоены тем, что начавшееся внедряться СМС-информирование клиентов показало массовость мошенничества, но, так или иначе, большая часть сообщений и звонков была неожиданной.

В отличие от нежданных звонков по России Питер Джексон догадывался о том, что ему скоро позвонят и именно из высшего руководства. Так и случилось…

– Питер, понадобится срочно поехать в Россию

– Я готов, но… Вы же знаете, что для них моя заявка на срочную визу является сильнейшим раздражителем.

– Переживут! К тому же, это будет и сигнал по поводу того, что ими очень даже сильно недовольны. Свяжусь с Госдепартаментом, им передадут и скажут, что надо. Все должно пройти нормально.

Питер положил трубку и подумал над тем, что завтра в России появится очень много недовольных. Ну да и пес с ними. Или даже не пес, а еще кое-что истинно русское, из трех букв… Оно-то, в принципе, и ничего, хоть новую Москву посмотрю. Говорят, что она сильно отличается от старой, да я это и в прошлый визит успел слегка заметить. Да и что там толком заметишь – аэропорт, гостиница, куча встреч, опять гостиница, некрепкий сон на новом месте, да еще и с временным сдвигом, опять куча сонных встреч… Вот раньше… но эта тема уже закрыта, и бесповоротно…

Николай Старостенко в ночь с пятницы на субботу был проинформирован о случившемся. Вычисленное совместными усилиями всех банков количество точек утечки карт поражало – около пятидесяти московских банкоматов! В Ультриме из списка всего одно устройство, однако, от этого совсем не легче, в других банкоматах карт, выпущенных их банком, натырили аж четыре с лишним сотни штук. При этом было совершенно непонятно, каким образом сумели увести и данные магнитной полосы и ПИН одновременно – как, тысяча чертей, такое вообще могло приключиться!? Что-то жулики в последнее время стали не просто, а даже очень сильно изобретательными. Вон, засовывающих белую бумагу в cash-in до сих пор поймать не могут, так еще и эти крендели незнамо откуда взялись! В общем, выходные у Николая, как и прочих рисковиков московских банков, явно не задались. Новостей в сложившейся ситуации было довольно много, но Николай не предполагал, что его начальник, который начал разбираться в пластиковых картах только после его разъяснений, сумеет добавить в нее нечто и от себя. Хотя, строго говоря, и не совсем от себя. Николай заявился на работу минимум на час, если не на полтора раньше, собрал от сменившего его Алтынова, который уже был на работе, все актуальные документы, узнал последние новости по знакомым и заторопился к кабинету начальника. Однако, он оказался не первым у закрытого кабинета. Там уже стоял посетитель, и причем внешний, судя по тому, что рядом был охранник. Придется подождать… Однако, странно – такое на памяти Николая не случалось. От нечего делать Старостенко хорошенько присмотрелся к посетителю и заметил в нем какое-то внутреннее сходство с начальником. Примерно одного возраста с шефом, та же самая хмурая сосредоточенность и сдержанная, но замечаемая достаточно внимательным взглядом настороженность. Ну, пусть он и тоже из разведки, но… при всем уважении к друзьям начальника и прочим посетителям, не пошел бы он на хрен! Тут дела не просто срочные – сверхсрочные, а дружеские визиты подождут минут десять. Подумав, Николай отошел шагов на пять-десять, решив перехватить начальника еще в коридоре. План оказался отчасти успешным, поймать шефа первым удалось.

– Петр Валерьевич, тут срочное дело по картам. Я Вам звонил относительно этого в субботу и в воскресенье.

– Хорошо, Николай. Затем шеф увидел второго посетителя и, перестав обращать внимание на Старостенко, обменялся с ним рукопожатием. К удивлению Николая, посетитель взглянул на него и сказал:

– Если он у тебя ответственный за карты, то пусть войдет. Это его тоже коснется.

Николай был изрядно озадачен. Хотя… если он хоть что-то знает о сегодняшнем происшествии, это поможет делу. Разведка может и сильно помочь… Посетитель начал разговор первым

– В общем, так, Петр. В Москву, и что примечательно, очень срочно, приезжает Питер Джексон.

Брови у начальника дернулись вверх.

– Еще и срочно?

– Именно. Это с их стороны очень настырно…

Повисло молчание. Николай решил нарушить повисшее молчание, не понимая, что тут может быть настырного

– Питер Джексон? Это, что ли, тот, который по хоббитам?

На Николая уставились два совершенно непонимающих взгляда.

– Это по каким хоббитам? Там же вроде Толкиен писал – удивленно произнес посетитель.

– Ну, вообще-то, он сейчас довольно широко по всему миру известен. Именно Питер Джексон фильмы про хоббитов по произведениям Толкиена снимает, и неплохо…

– Воображаю я, как бы он в прежние времена заматерился! – усмехнулся начальник и они с посетителем тихо, но весело рассмеялись. У Николая аж глаза на лоб полезли. Смеющийся стол или стул от этого смеха, конечно, ушли, но… совсем недалеко..

– А может, и сейчас матерится, хотя… сейчас-то ему уже пофигу.

– Не! Старые привычки так просто не выветриваются – ответил начальник и они усмехнулись друг другу. Николай невольно почитал в затылке, что привлекло внимание обоих.

– Да, Петр. Что-то я не учитываю, что Питер Джексон в наших с тобой кругах известен другой…

– Уж это точно!

– Кстати, о карточных делах нашего Питера Джексона. – Посетитель повернулся к Николаю.

– На следующей неделе из VISA сюда приезжает человек, который, как ты догадываешься, зовется Питер Джексон. Темой приезда будет сбор не только всех сотрудников, отвечающих за карточную безопасность в первой полусотне банков. Он даже и руководителей служб безопасности вместе с ними вызывает! Так что, Петр, придется тебе вместе с Николаем идти на встречу. Догадываюсь, что с картами явно случилось что-то эдакое, раз Вы, Николай, пришли с утра пораньше?

– Даже больше, чем эдакое, но… говорить без указания Петра Валерьевича не стану.

Старшее поколение усмехнулось друг другу.

– Школу твою видно сразу, помалкивает! Молодцом, Петр, хоть ты меня через этого Питера Джексона и подсидел!

– Зато потом освободил место, нечего тебе на жизнь жаловаться. К тому же, если думаешь, что тут не жизнь, а малина, то ошибаешься. Тут, бывает, и происходит кое-что… всякое…

– Ладно, я так понял, что именно вам двоим на встречу с этим Питером Джексоном идти.

– Мда, при виде меня у него изнутри все скривится – усмехнулся начальник.

– Немудрено! Хотя там и иные источники его внутреннего кривлянья тоже будут, как минимум, трое…

– Небось, точно будет валять дурака и сидеть с ничего не понимающим видом..

– Это уж не сомневайся! Видуха у него будет такая же непонимающая, как у твоего Николая. Только вот у него непонимание искреннее…

Посетитель взглянул на начальника и они секунд десять обменялись задумчивыми взглядами. Потом хозяину кабинета был задан вопрос с кивком в сторону Николая:

– Что скажешь? Особо насчет болтливости. Но знать-то ему надо, с кем будет иметь дело…

– Уверен, что с болтливостью вполне нормально. Хотя, надо бы напомнить… Николай, хоть уже прошло больше 25 лет, болтать о том, что ты сейчас узнаешь, нельзя ни в коем случае.

– Все понял!

– Ну, прежде всего, запомни, что этот Питер Джексон говорит по-русски не хуже, а, скорее, даже получше твоего. С хорошим… не, не ленинградским, а еще Санкт-Петербургским произношением. Представить себе, насколько он хорошо все по-русски понимает, думаю, сумеешь.

– Да сколько ж ему лет? Неужто под сотню?

– Не, 50 с хвостиком. И он американский потомок ирландцев, махнувших в США в 19ом веке. Однако, его с младых ногтей учил русскому языку эмигрант-белогвардеец из Санкт-Петербурга и учил очень неплохо. Так что Джексон знает все аспекты нашей родной речи, включая свободное связывание матерных слов в пять этажей и больше. Вот, Михаил не даст соврать – усмехнулся начальник. Физиономия у посетителя стала очень кислой.

– Сам ведь знаешь, что не в этой самой матерной речи было дело! Если б только в ней – он от меня не ушел бы. И обезьяну на произнесение мата выдрессировать можно…

– Так Вы за ним 25 лет назад, получается, гонялись?

– Было дело… Михаил переглянулся с начальником и еще раз обменялись кивками. Затем начальник продолжил.

– Джексон этот был легальным шпионом, ну, каким-то там секретарем по культурным связям или что-то вроде того. Нам-то американская должность не шибко важна, главное – их из виду не упустить, когда они в город погулять выходят. Много их таких в посольстве США ошивается, много. Однако, немного кому удавалось уходить от наружного наблюдения более десяти раз подряд. Даже два раза – это уже ЧП… Пока мы поняли, в чем дело, и как именно он уходил, этот сукин сын раскинул конкретную шпионскую сеть. Мы ее и количественному и качественному составу очень сильно удивились, когда по ней потом работали. А удивить нас непросто…

– То есть, насколько я понял, дело было именно в уходе от преследования?

– Именно! Он потом мог русского из себя корчить влегкую. И неделями творить все, что хотел. Ты же и представить себе не можешь, что такой хорошо подготовленный фрукт сумеет натворить за неделю безнадзорной работы…

– И как же он уходил-то?

– Ну, это было очень не слабо… При абсолютно любом наблюдении объект может уйти из видимости секунд на 15. Вот он и пропадал, как сквозь землю проваливался… А появлялся ну совершенно другой человек.

– Расскажи, как ты с ним говорил-то! встрял начальник.

– Эх, тебе-то смешно было всегда, а вот мне – только последние лет десять… Ну, да ладно. Подворотни, тихие нелюдные места – знал он Москву не хуже нас, и не мудрено. Там помошники его ходили и все рассказывали, что да как. И вот веду я Джексона, а он вдруг сворачивает на стройку и пропадает, как сквозь землю провалился! Нигде никого. Только мужичок в штанах, чуть короче требуемого, нашенской рубашке, ботинках фирмы «скороход», еще и с самодельной сумкой, сшитой из толстой материи. Из нее наружу торчит обычный нарезной батон, в руке – поводок. Собаки при этом нет. И этот мужик чрезвычайно злобно лается на чем свет стоит, клянет Шарика. При этом уровень громкости выбран очень точно, не орет на отсутствующую публику, но лается, именно как человек, который уверен, что он один. Лается при этом очень сочно…

– Ты лучше скажи, как именно! А то получается прямо, как в кинокомедии «Берегись автомобиля»: Простите, какое слово? И тут же новая сцена.

– А уши у него в трубочку не свернутся?

– Ну, после армии не должны – усмехнулся Николай.

– Шарик, резъе… сь ты злое… чим пое… ом, е… учий сучонок! Еще и с питерским произношением.

– Мда… обычный человек бы в жизни не поверил, что это американец.

– Ну, мы-то не обычные и то поверили. НО! Сразу скажу, совсем не потому, что Джексон матом гнул, как носитель языка. Потом он, хитрая рожа, сам ко мне поперся. Еще и смущенный вид принял, зараза! Извините меня, пожалуйста – говорит. Я тут, думал, что один, да и в сердцах ругаюсь… Вы, кстати, рыжего кобеля не видели? Увязался за сучкой, хрен найдешь, заразу.

– Не, говорю, не видел. А Вы-то сами не видали мужика в синем импортном пиджаке? Он-то куда большая зараза, чем Ваш Шарик, его с веревки спер.

– Ну… что-то там синее вроде мелькнуло вон в том углу, но не уверен. Меня-то больше рыжее интересует. Что-то у нас обоих день явно не задался.

– Это уж точно! И я, как дурак, в тот указанный им угол.

– А как же Вы его не узнали-то?

– Да меня и самого расспрашивали, куда ж без этого… Мы потом выяснили, что он сверху носил спецодежду с миниатюрными сверхмощными магнитами, штаны мог с себя стаскивать буквально через голову и в полсекунды. Казановы все от зависти аж слюни пустили бы! Ботинки у него были такие же – сверху американский картенпиллар, внизу наш скороход.

– Да как же он не потел-то? Такие физические упражнения по уходу от преследования в двухслойной одеже они сами по себе не просты, а еще он и нервничал наверняка! Не железный же он совсем…

– А ведь правильные вопросы он задает, Петя! Антиперсперанты, разные там OldSpice и прочее только лет пять-семь, как у нас по телевизора показывают. Намазан он ими был, и неплохо так намазан. Правда, мы об этом только потом узнали.

– А морду он как изменял?

– Ну, парик он, ясное дело, тоже сдергивал. А под ним была предварительно сложенная простая длинная прическа с прямыми волосами, уши закрывались. Уши, кстати, являются одним из мощных отличительных признаков человека. Распорки тефлоновые выплевывал в сумку. В общем, на изменение внешности у него меньше десяти секунд уходило, тренировался он знатно. Шмотки снятые живо на дно сумки. Батон у него в сумке был надувной, со встроенным баллончиком на кнопочке, но выглядел неотличимо от настоящего. Но этим нас тоже смутить бы не удалось. Думаешь, мне все эти твои вопросы, да и не только твои, не задавали и не пожурили бы, за то, что я его после изменения внешности упустил? Попробуй-ка, отгадай мой встречный вопрос, который я им всем задал. После этого моего вопроса все меня корить сразу перестали…

– Ох, и отгадать такой вопрос не берусь…

– Я их спросил, в том числе и твоего начальника. А спросил вот что: Глаза он, по-вашему, как перекрасил!? В зеленый цвет.

У Николая отвисла челюсть и он не удержался.

– *ЛЯ!!! Глаза-то КАК!??? Там же и акварель, и масляная и даже нитрокраска никак не поможет…

– Вот это нас всех и смутило… Краска там, кстати, не использовалась, но цвет глаз он таки изменял.

– Да как же он это!???

– Эх, Николай, Николай. Сейчас даже вон в Интернете мелькает история про девушку, которая на дискотеку одела прикольные контактные линзы с кошачьим зрачком. По дороге она вспомнила, что надо бы купить кошке корма, зашла в зоомагазин, прикупила для хвостатой полкило сухарей, вышла и только потом сообразила, почему это на нее продавец так внимательно, заинтересованно и напряженно смотрел…

– Ага…

– Те линзы, конечно, на вид были попроще, и, понятное дело, без кошачьего зрачка, но цветокорректирующие. Во всех его документах, подготовленных ЦРУ, глаза были черные. Вообще, непросто ему приходилось. На людях – только в линзах, парике, с распорками для морды. Оттого и появлялся нечасто… Кстати, линзы ему и снимать не приходилось, это целое произведение инженерного искусства было. Ближе к наружным уголкам глаз там были мини-выключатели и поляризующие кристаллы от нажатия на уголки глаз поворачивались, корректируя цвет. Нажал разок – все прозрачно, нажал другой – темнее.

– Да… такого я бы в жисть не поймал… А как же его заловили-то?

– Ну, это вон Петр придумал к этому делу постороннюю молодежь привлечь. Мы одну группу молодых начинающих валютчиков и взяли на примету… Если они за иностранцем увяжутся – причины, типа молодежного любопытства или простой юношеской дури, вроде понятные, к тому же их многие в посольстве знали. А там было необходимо постоянное слежение с минимальными уходами объекта из поля зрения. Нам уже от отчаяния в голову было начала разная чертовщина лезть, многие почти всерьез думали о том, что он, в прямом смысле, улетает, как Бэтмэн какой-то, зараза! Кстати! Тут про КГБ разные сказки рассказывают, что оно там детей чуть ли не с пеленок использует. Так вот, Коля, туфта это все! Мы нарочно подождали, когда там даже младшему шестнадцать исполнится. Потом, и только после совершеннолетия, поставили в правильном месте камеру и все их делишки засняли. Для советского суда доказательство в самый раз, да, кстати, и не только для советского…

– Мда, тогда с валютой было строго.

– Ну, сесть никто из них не захотел. Они, кстати говоря, только казались компанией, а на самом деле были, прямо как кошка с собакой. Но был там один… эх, агентурные имена все отлично помнятся, а вот юношеские кликухи – ни черта. Что-то ученое, как там его… Доцент, Академик…

– Ну, первый раз у тебя недолет, а второй – перелет – усмехнулся начальник. Профессор его звали.

– Ага. Вот этот Профессор проявил не только незаурядный для своего возраста ум, но и крепость характера, силу воли и умение сплотить коллектив, очень мягко говоря, разнородный. Пожалуй, Профессором в таком возрасте его явно не зря назвали. Во-первых, он настоял на принципе «один за всех и все за одного», убедив этих кренделей в том, что свобода может быть наградой только для одного отличившегося. Пришлось согласиться, чтобы процесс не затягивать. Во-вторых, пришлось перепечатывать бумаги о сотрудничестве, потому что он настоял на вписание в них слова «одноразовое» и формулировки «по причине особой опасности для государства». Согласились, не только, чтобы новых кандидатов не искать, а это время, но и потому, что поняли – кое-что в этом Профессоре явно есть, у него может и получиться.

– Да, для шестнадцати лет очень неслабо.

– Да там все неслабые были, например…

– Не надо фамилий! – резко перебил начальник.

– И то верно! Фамилий, тут, пожалуй, совсем не надо – продолжил гость после пятисекундного обмена взглядами с хозяином. – Однако… могу тебе, Николай, совершенно точно сказать, что жизнь явственно показала то, что контингент в этой компании оказался ох, каким неслабым. Да… во-вторых у нас уже было, а в третьих… В третьих, сам Профессор его и выследил.

– Да как же это он сумел?

– Сами удивляемся. Ведь Джексон таки от него секунд на десять сумел оторваться и внешность изменить. Но Профессор этот, зараза, все равно понял, что это один и тот же человек.

– Уж если вы все прозевали, а он просек… Как же именно!?

– По узлу на шнурках и способу их укладки друг на друга. Шнурки перевязывать у Джексона времени и возможности не было, а Профессор сумел запомнить, как именно они были завязаны. Мы сначала и не поняли, почему это Профессор совсем в сторону поперся, а потом просекли, за кем именно он идет, причем, даже сообразительно идет. У него хватило ума после переодевания Джексона подотстать и не отсвечивать. Догнали Профессора, быстро расспросили и отозвали его от греха подальше. После этого мы и сами с Джексоном сумели справиться. Но до сих пор из-за шнурков стыдно…

– Однако, неслаб был этот Профессор и очень даже неслаб…

– Да он и сейчас есть, куда он денется… Ну да и леший с ним. Понимаешь теперь, почему тут все так напрягаются, когда Джексон приезжает?

– Э… Думаете, за старое возьмется? Так вы ж его уже спалили и довольно давно…

– Эх, Коля… Бывших разведчиков не бывает. Ну как он тут какого коника захочет выкинуть и старые навыки вербовки вспомнить. Или у него, чего доброго, остался еще какой не найденный нами спящий агент. Такие дела сроков давности не имеют… Поэтому любой его приезд для нас сильнейший напряг. К тому же он и за здоровьем следит, еще проворен достаточно, чтобы напакостить… Хоть и понимаем, что он вряд ли что-то сделает, но береженного Бог бережет, осторожность – прежде всего.

– Надо, Миша, мне от тебя ему привет передать!

– Ладно, будет тебе. Понимаю, что шутка, а если серьезно, то нечего так уж провоцировать. По морде он тебе не даст, диппаспорта сейчас нет, но все же… Да и VISA – контора в мире не последняя, обидятся еще.

– Эт точно, но ведь хочется…

– Старшее поколение снова молча усмехнулось друг другу. Из Николая невольно вырвалась реплика

– Представляю себе, сколько еще всякого вы бы могли вспомнить!

Раздались синхронные глубокие вздохи.

– Это уж точно… Но тебе рассказали только это и исключительно в интересах дела. Знай, что если он будет сидеть пень пнем с абсолютно непонимающим видом или шататься неподалеку, тебе надо за своей речью следить и очень даже внимательно. А если, не ровен час, предложит поработать на США, лучше тебе… да, хотя бы и своему начальнику об этом сказать.

– Ага, это чтобы потом в процессе работы на США ему выдавать ну совершенно правильные сведения?

– Соображаешь. Ты, я смотрю, тоже непрост и уже кое-чего понимаешь…

– Ладно, Николай. перебил начальник. Считай, что я по картам в курсе, я за этим делом тоже очень внимательно следил. Дай мне со старым товарищем и коллегой поговорить. А ситуацию мониторь и контролируй сам, потом доложишь.

– Хорошо.

Николай живо смотался из кабинета начальника. Идя к себе, он даже мысленно посочувствовал старым товарищам. Тут вон только одну историю узнал и то распирает желание на эту тему поболтать, хотя и понимаешь, что нельзя совершенно, но все же… Как же это они, наверняка, не один десяток таких историй в себе, никому не рассказывая, десятилетиями удерживают? А то и за сотню… Так же и лопнуть от натуги недолго, черт побери! Мда… неслабое это дело – разведка…