Читать книгу Маска красной смерти - Инна Балтийская - Страница 6

Весь вечер Митяй в диком возбуждении носился по комнате, словно гончая, взявшая след.

– Теперь видишь, как я был прав? – беспрерывно повторял он. – Актрисы скончались от инсульта, и остальные наши клоуны, уверен, от того же. Эпидемия косит деятелей шоу-бизнеса. Ты хоть представляешь, какая это будет бомба?

– Митя, ты ведь больше не будешь с ней встречаться? – невпопад спросила я.

Митяй остановился на полном скаку, словно наткнувшись на камень, и в недоумении воззрился на меня:

– Ленка, ты о чем? О Милочке? Ну ты, блин, даешь! Конечно же, я буду с ней встречаться. Мне надо подобраться к этому Спиридонову, у которого украли красную коробочку. Интересно же, что в той коробке – вирусы новой болезни? Бактериологическое оружие? Почему-то сомневаюсь, что он захочет дать мне интервью. Или ты думаешь, он добровольно мне все расскажет?

Думала я в тот момент совсем о другом.

– А он тебе и так ничего не скажет. – пожала я плечами. – И Милочка ничем не поможет.

– Да ну! – самодовольно усмехнулся Митяй. – Все он мне выложит, причем, добровольно. Я придумал гениальный план!

И он начал излагать длинную историю, в которой мне отводилась главная роль. Я была бы очень польщена, если бы… Если бы меня не мучил вопрос: врет ли Митяй, что Милочка нужна ему только для дела? Сколько раз я присутствовала при его журналистских расследованиях, и всегда он обходился без помощи влюбленных девушек! И надо же такому случиться, что одно из самых опасных расследований он умудрился совместить с неуместным романом!

Легли спать мы глубокой ночью, когда Митяй наконец угомонился. А ранним утром я проснулась от мощного толчка в бок:

– Ты спи, спи! – громок прошептал Митяй, дождавшись, пока я открою глаза. – Я сейчас быстро съезжу проверить, от чего померли остальные наши фигуранты, потом созвонюсь с Милочкой и узнаю адреса тех, кто с кровотечением. И тебе сброшу на мобилу, куда ехать. А пока отдыхай. Чао!

И он куда-то умчался. Фраза про Милочку полностью выбила меня из сна, и я тоже поднялась и пошла умываться. Надо привести себя в порядок, ведь опять придется куда-то ехать, придумывать нелепые версии… Я поглядела на часы: половина десятого, вновь ложиться в постель смысла нет, но и бродить по квартире, изматывая себя ревностью – тоже нелепо. Поеду-ка я в лучше редакцию.

Но и там мне не сильно полегчало. Дениса на месте не было, зато была Дагния, с ненавистью бросившая мне:

– Ты и твой Золотухин навели панику на весь город. Наша секретарша уже рыдает – ей люди звонят беспрерывно, требуют защиты от эпидемии. Скоро редакцию начнут брать штурмом.

Она перевела дыхание и добавила:

– А артисты ТЮЗа начали увольняться после вашего визита. Так что скоро у нас и детского театра не будет.

– Думаю, они стали увольняться после гибели помрежа. – кротко возразила я. – Если бы у нас в редакции один за другим померли от непонятной заразы три человека, уверена, ты бы первая подала заявление по собственному.

– Я не паникерша! – отрезала Дагния и отвернулась.

Я села за свой стол и задумалась. Может, она права, и нам с Митяем не следовало трубить об эпидемии? С другой стороны, какой смысл прятать голову в песок? Похоже, болезнь все-таки заразная, и меры принять просто необходимо. Но… если она началась уже несколько месяцев назад в инфекционке, почему не заразился никто из медиков?

Зазвонил мой мобильник.

– Ленка, в общем, дело такое. – Митяй почему-то нервничал. – Актер умер от делирия, по-простому, от «белочки». Короче, допился до смерти. От чего погиб телеведущий, пока неясно, но точно не от инсульта. А вот молодая певица Совушка – наша клиентка, померла от инсульта. Сама понимаешь, со всеми вытекающими, в виде кровавого пота и носовых кровотечений. Так что трое инсультников найдено, непроясненным остался только один. Усекла расклад?

– Усекла. – растерянно ответила я.

– Так вот. Самую сложную работу я сделал. А тебе теперь надо поехать под двум адресам и поговорить с людьми, которые недавно выписались из инфекционки. Незадолго до выписки у них были носовые кровотечения.

– Всего двое? – удивилась я.

– Да больше их было, намного больше. – с досадой ответил Митяй. – Но бестолковые девчонки не могли точно вспомнить, у кого шла носом кровь, а у кого – нет. Вот двоих только и вспомнили.

Я про себя порадовалась, что он назвал Милочку бестолковой, и согласилась поехать по адресам.

– Щас сброшу всю инфу тебе на мыло. – бодро сказал Митяй и отрубился. И только тут я поняла, что не спросила – а что теперь будет делать он сам? Впрочем, вспомнила я, Милочка сегодня на дежурстве, поэтому вряд ли у них тайное свидание.

Экран монитора призывно пискнул, и я углубилась в чтение письма. Мне предлагалось поехать сначала к Торкину Владимиру Семеновичу, 45 лет, токарю высшего разряда, а затем к Морозовой Татьяне, 26 лет, продавщице бакалейного магазина. Оба недавно лечились от гепатита, и были выписаны из больницы несколько дней назад. Немного подумав, я решила нанести визит сначала Татьяне. Все же девушка, почти моя ровесница, наверняка с ней мне будет легче найти общий язык. К тому же, и живет она не так уж далеко от редакции.

Я вышла из редакции и, чуть поежившись от резкого осеннего ветра, пошла к остановке автобуса, по пути продумывая, что мне сказать девушке, чтобы расположить ее к откровенной беседе.

Дверь мне открыла невысокая милая толстушка с очаровательной детской улыбкой. По ее круглому румяному лицу нельзя было даже заподозрить, что совсем недавно она излечилась от тяжелой болезни. Даже не спросив, кто я такая, она начала извиняться за свой слишком домашний вид:

– Ой, я тут по дому в таком затрапезном халате хожу, вы уж простите. Знала бы, что кто-то придет, разве ж накинула б этот халат! Я гостей только при полном параде встречаю. И волосы надо в порядок привести, а то чего это я такая нечесаная! А давайте вы в комнате подождете, пока я переоденусь? Я мигом!

И она куда-то умчалась. Я прошла в небольшую комнатку, все пространство которой было съедено старым бархатным диваном, глубоким креслом и огромным дубовым шкафом.

– Садитесь на диван, он только для гостей, а я сама в кресле посижу. – затараторили девушка, появляясь в комнате. Она уже успела переодеться в роскошный золотой халат-кимоно с красными и черными драконами. Ее длинные русые волосы теперь были заплетены в толстую косу и закручены кренделем вокруг головы.

Я села на диван и с интересом поглядела на девушку. Когда же она спросит о том, кто я и зачем пришла?

– А вы, может, морсику хотите попить? – девушка яркой бабочкой порхала по комнате. – А то у меня и компотик есть, вам что принести?

– Танечка, вы присядьте! – вырвалось у меня против воли, и я немного даже испугалась – вдруг девушка обидится за такую фамильярность? Но она лишь ласково улыбнулась в ответ, и присела на широкую ручку кресла.

– Ой, я так давно людей не видела, сижу тут взаперти, как дура, врачи говорят, нельзя еще на работу. – начала оправдываться она. – А мне поговорить с кем-нибудь охота, ну чего же я, с теликом беседовать буду?

– А я журналистка. – дождавшись первой же паузы, торопливо вставила я.

– Ой, как здорово! – она снова взвилась и начала метаться по комнате. – Вы у меня интервью брать будете? А о чем? О магазине нашем? Я там всего пару лет работаю, но все равно, столько всякого рассказать могу!

Я настороженно, как кот за мышью, следила за ней, готовясь вовремя вставить слово. А то ведь стоит пропустить нужную секунду, и все – поезд ушел. То есть Танечка опять тарахтит, и фиг ее перебьешь. Но вот она сделала паузу, набирая полную грудь воздуха, и я торопливо сказала:

– Расскажите об инфекционке.

– О больнице? – она чуть погрустнела, вновь села на кресло и даже заговорила немного медленнее. – неприятно так вспоминать. Я вся пожелтела вдруг, такая жуткая стала, раздутая… Я и так не худышка, а тут отекла еще, и тошнило все время, и сильно так, всю выворачивало прямо. И лицо такое желтое стало, и горячо, пот градом течет… Но когда мне сказали, что желтуха, я и не поверила сначала. А с врачами не поспоришь, пришлось в больницу ехать. А я даже в магазине не отпросилась. Первые недели там лежала, и так страшно было, просто жуть! У меня еще случай какой-то был тяжелый, я слышала, как врачи за дверью так и говорили, что я точно помру. Так волновались, что даже когда на поправку пошла, не верили до самого конца. Один даже домой ко мне недавно заходил, проверял, нет ли осложнений. А я себя чувствую даже лучше, чем до болезни. Хотя до желтухи еще другое было. Я была слишком… полной, вот что.

Она сделала крошечную паузу, затем снова вскочила и продолжала:

– А в больнице я зато худеть начала, вот! Я ж просто так не жрать не могу, сколько раз на диету садилась, а все равно кушать жуть как хотелось, я ночью к холодильнику вставала, всегда там колбаску держала на всякий случай. А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… – она перевела дыхание. – Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела! Видишь, это кимоно на меня раньше не влезало. Я его в магазе нашем мерила, а оно не сходилось на талии! – она кокетливо хихикнула. – А после больницы я к врачу пошла, а по дороге смотрю, оно на манекене висит. Я забежала в магаз, попросила примерить – и оно сошлось! Вот!

– У тебя там шла из носа кровь… – я попыталась свернуть реку ее красноречия в нужное русло.

– Да, было такое. – рассеянно согласилась Танечка. – Ка-аак хлынет! Я в крик, сестра прибежала, чем-то мне ноздри заткнула, я чуть не задохлась там. Но ничего, откачали.

Кажется, ничего путного выжать из девчонки все равно не удастся, грустно подумала я. Она жива и вполне здорова, а кровь шла, скорее всего, просто от высокой температуры. Танечка тарахтела себе дальше, и я чисто для проформы вклинилась с очередным вопросом:

– А у тебя часто кровь из носа идет? Или от температуры?

– Да не было уже температуры. – не задумываясь, ответила девушка. – Я уже почти поправилась тогда. Не, кровь из носа никогда раньше не шла. Но я и желтухой раньше не болела.

И она весело затараторила дальше о том, как здорово оказалось похудеть, какую модную одежку она теперь себе купит, и о прочих глупостях. Я уже встала с дивана, готовясь прощаться, но она словно не замечала этого, самозабвенно рассказывая уже о какой-то своей подруге:

– Зинка вот стройная была с детства, потому и в жизни хорошо устроилась. К худым вообще отношение другое, им всюду дорога открыта. И мужики их любят, и профессора, и работу они любую выбрать могут, да хоть на телевиденье… Вот вы стройная, потому и стали журналисткой, верно?

Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать достойный ответ, но Танечка и не собиралась дожидаться, пока я приду в себя. После секундной паузы она продолжала:

– И я, когда похудею совсем, смогу уйти из дурацкого магаза, и на приличную работу устроюсь. Да хоть в секретарши пойду, к нормальному мужику. Я ж хорошенькая, когда не толстая, окручу его в два счета. Я не Зинка, конечно, она-то у нас умная, ей никто не нужен, чтобы в люди выйти. Я умным тоже всегда завидовала, но тут уж ничего не попишешь. Ну да девушке образование и ни к чему, а борщи я готовить такие умею, что любой пальчики оближет…

Я уже думала перебить девушку и откланяться, но вдруг она осеклась и как-то странно сжалась в комок.

– Холодно чего-то… Вам тоже холодно? – Танечка зябко поежилась, встала, вытащила из шкафа и накинула на себя теплый меховой жакет. Затем снова вернулась в кресло. – Хоть бы затопили поскорее, а то вымерзнем тут все. Завтра же калорифер куплю, буду сама комнату греть. Вам тоже кофту дать?

На мой взгляд, в комнате было скорее жарко. Но Танечка тряслась, словно от озноба, и даже жилет не спасал положение. Она поглубже вжалась в кресло, сильно побледнев и периодически вытирая рукой лоб. Но меня испугало даже не это, а то, что она внезапно перестала говорить. Это было слишком странно, и совсем на нее непохоже.

– Может, у вас температура? – забеспокоилась я. – Простыли?

– Да, в самом деле, сейчас померю. – она посмотрела на меня и попыталась улыбнуться. Но лицо словно не слушалось приказа мозга: правый уголок губ слегка приподнялся, зато левый резко опустился вниз. Прекратив попытки растянуть губы в улыбке, она невнятно прошептала: – Надо гааадусиик зять, голоаа боиит…

Девушка попыталась приподняться с кресла, но ноги подогнулись, и она упала обратно. В немом ужасе я смотрела, как на ее лбу выступает кровавая испарина. Она попыталась приподнять левую руку, но не сумела, кое-как дотянулась правой до лба, и розовые кровавые разводы изуродовали бледные щеки.

– Леааа, аачаа… – она все бормотала что-то, бессильно опуская голову на широкую ручку кресла. – Гоооааа болииит сильооо… – внезапно она вскрикнула, дернулась всем телом и замерла.

От ужаса меня начал бить сильный озноб. Я попыталась встать с дивана, но ноги не слушались, и я в ужасе схватилась руками за лоб. Если руки окрасятся красным, мне конец! Но лоб был абсолютно сухим, и пальцы остались чистыми. Оставив попытки подняться, я схватила мобильник и набрала телефон Митяя:

– Митенька, я тут у Тани… Она умерла!!! – дико заорала я прямо в трубку.

– Ох, б***! – видимо, я оглушила его своим криком, и какое-то время он не мог прийти в себя. – Лена, не истери! Что случилось?

– Таня умерла. – через силу выдавила я. – У нее выступил кровавый пот, и она умерла! Она сидит мертвая, прямо в кресле, и я сижу рядом!!!

Слезы холодным комом теснились в груди, но плакать я не могла.

– Так, понял. Сиди смирно, я сейчас буду. – спокойно и размеренно сказал Митяй. Его уверенный тон слегка успокоил меня, и мне стало стыдно за свой испуг.

– Мить, может, «Скорую» вызвать? – неуверенно прошептала я.

– Вряд ли ей можно помочь. – резонно возразил Митяй. – Остальных же не спасли. Так что сиди тихо, и жди меня.

Приехал он минут через пять, но мне они показались вечностью. За это время я успела накрутить себя до предела. Я была в тесном контакте с умершей от странной инфекции девушкой. Наверное, я заразилась, и теперь через некоторое время у меня выступил кровавый пот, и я умру. А даже если нет – меня поместят в карантин, и я буду сидеть в инфекционке, в заточении, и ждать своей участи… К приходу Митяя я с трудом удерживалась от полномасштабной истерики.

К счастью, дверь за мной Танечка не закрыла, и Митяй вошел сам. Он быстрым взглядом окинул комнату и направился было к погибшей девушке, но я истошно заорала: «Стой!», сорвалась с дивана и рванулась наперерез:

– Митя, это заразно! Я, наверное, уже заразилась, хоть ты к ней не подходи!

– Спокойно! – он крепко обнял меня, затем поднял на руки и вновь опустил на диван. – Ко мне зараза не липнет.

С этими словами он достал из кармана куртки грязный носовой платок и повязал себе на лицо наподобие маски. Затем подошел к Танечке и осторожно приподнял за ее голову. Я сжалась в комок и смотрела на окровавленное лицо и перекошенными в жуткой гримасе губами и одним широко открытым глазом. Второй глаз был прикрыт.

– М-да, похоже на инсульт. – констатировал Митяй. – И все те же симптомы – озноб, кровавый пот. Вот ведь фигня!

– Митенька, я заразилась, да? – пролепетала я с дивана.

В ответ он решительно сорвал с лица грязную повязку и сел рядом со мной.

– Ладно, помирать, так вместе.

– Митя, нас запрут в карантине? – жалобно прошептала я.

– Не думаю. – он сдвинул брови и на время погрузился в свои мысли. – Слушай, что-то мы делаем не так. И мне это надоело. Если так пойдет дальше, мы будет находить все новые трупы. И только.

– Что же делать? – от страха я совсем потеряла способность соображать.

– Предлагаю пойти ва-банк. – решительно сказал Митяй. – Сейчас звоню Валерке, и говорю, что Татьяну Морозову отравили. То есть что она сказала тебе, что ее хотят отравить, предупредила, что скоро умрет, и верно – на твоих глазах умерла.