Читать книгу Покажи мне небо - Инна Молина - Страница 3

«Не препятствуйте детям приходить ко Мне» (Мф.19:14)

– Бабушка! Ну скажи, почему у меня не получается иконки рисовать, – вертелась вокруг стола маленькая Вика и периодически дотрагивалась пальчиком до новых пирогов с клубникой, которые мастерски и с невероятным проворством лепила крепкая дородная женщина.

– Потому что это тебе ни к чему!!! – ответила женщина, бабушка семилетней Вики. -Мы живем в такой глуши, что среди жителей нашей деревни верующих людей нет! Река, тропинка, дом – вот наша вера! И ты прекрати чушь выдумывать. Сама боишься мимо нашего разрушенного храма ходить, а тут вздумала иконки рисовать!!! Эка невидаль! – сердито ворчала Анна Григорьевна.

Вика стояла с широко распахнутыми глазами, и в уголках ее губ трепетали неверие и легкий страх от того, что она слышала от родного человека. Ведь с самого рождения она только и жила со своей любимой, доброй бабушкой. Мамы и папы у нее никогда не было, да и она не спрашивала о том у бабушки, где они могли быть. А Анна Григорьевна могла бы ей всю правду рассказать, только не видела в этом толк. Как такая добрая душа поверит в историю о том, что ее бросила родная мать. Это причинило бы ей невероятную боль…

В деревне 25 лет уже стоял бурьяном поросший заброшенный Храм Архистратига Михаила. Некогда красивый, он превратился в печальное отражение поломанной и разрушенной в начале века веры и духовности русского народа. Голубая краска облезла, покрывшись желтыми странными разводами, купол слегка накренился, крест посерел, но все же в ночи выглядел достаточно строго и странно. Вика всегда боялась на него смотреть из окна, когда темнело. Ничего угрожающего в нем не было, но ее пылкая душа трепетала от того, что этот храм – призванный собирать людей для общего блага, молитвы Богу, теперь стоял безжизненный, одинокий и всеми забытый…

– Бабуль, лошадки, куры, уточки у меня получаются, девочки и мальчики тоже, – почему же тогда у меня не выходят иконки? – не унималась Вика, задумчиво глядя на прирастающую гору выпечки.

– Потому что у нас нет икон, и никогда не будет. А из головы придумывать очень сложно. Лошадей, кур, уток и людей ты видишь часто, а икон у меня самой никогда не было. У моих родителей тоже. Всю жизнь без них жили, и еще как-нибудь проживем. Кресты, молитвы, иконы – это дело попов, а не наше! – молвила, не отрываясь от своего дела, Анна Григорьевна.

– Не обзывай так батюшек, – возразила Вика, – они умные, добрые и хорошие!

– Хм, – ухмыльнулась Анна Григорьевна, – ты-то откуда знаешь?

Вика слегка покраснела и промолчала. Она не знала, как осмелиться рассказать своей бабушке о том, что днем, когда гуляет с детворой, почти всегда убегает к храму, бродит вокруг и внутри него, натыкаясь на фрагменты икон, маленьких и больших, долго думает, стоя над ними. Как же ей хочется иметь дома такую же икону! Милую, добрую, притягательную, от которой и взор не оторвать, хочется прижать ее поближе к сердцу и ходить так всегда. К тому же, когда она в последний раз там была, в прошлый четверг или пятницу, она случайно столкнулась с неким священником и двумя мужчинами, о чем-то громко разговаривавшими: «Как начать строительство, где взять денег, как придумать новый проект храма»… Когда она незаметно попыталась мимо них проскочить, священник окликнул ее ласковым голосом и подозвал к себе. Вика подошла, потупив от стыда взор.

– Здравствуй, милая, – сказал добрый батюшка, мужчины тоже заулыбались глядя на очаровательную и смущенную Вику.– Ты одна здесь гуляешь?

От таких слов Вика чуть не потеряла сознание. Она знала, что гулять вдалеке от дома могут только упрямые и непослушные дети, к коим она себя не причисляла, так как всегда старалась слушать и понимать бабушку, но соврать она тоже не могла, потому что бродила все-таки одна. Отчего еще больше раскраснелась, но едва тихим голосом сказала:

– Да, одна.

Батюшка удивленно и с интересом посмотрел на девчушку.

– И не боишься, тебя ведь дома могут потерять и сильно отругать за это?

Вика, поняв, что одним словом правды не обойдешься, слегка осмелела и дрожащим голосом, глядя на батюшку, с надеждой сказала:

– Я умею немного рисовать и хотела бы нарисовать для себя иконку, чтобы перед ней молиться. У нас дома нет ни одной…

– Как тебя звать, милое дитя, – спросил священник.

– Вика, – всхлипнула девочка.

– Виктория, что значит Победа! – задумчиво и с восторгом произнес батюшка. – Викочка, а ты крещеная? – снова обратился к девочке священник.

Вика изумленно посмотрела на батюшку. А тот молвил:

– Просто я не вижу на тебе крестика?

Вика была некрещеной и ничего об этом не знала. Случайно найдя у полуразрушенного храма иконку и возжелав иметь такую же у себя дома, только более красивую и яркую, она даже не понимала, о чем ее спрашивал священник.

Она протянула ему руку, и на маленькой ладони сверкнул грязной глазурью осколок старой иконы, который она изучала всегда, прибегая к храму и пряча его всегда в свой тайник у входа, возле разрушенной лестницы.

– Вот, эту я хочу нарисовать, – торжественно сказала Вика, глядя на огромный золотой крест на груди у батюшки. – А креста как у вас у меня никогда не было.

Отец Виталий с нежностью посмотрел на девочку и сказал:

– Поцелуй!

Вика поцеловала крест у священника и в душе у нее словно что-то засияло. Она совершенно перестала стыдиться и бояться, что оказалась сейчас здесь одна, с этим добрым батюшкой и двумя незнакомыми, но тоже добрыми по виду дядями.

– Вот и умница! Это Апостол Андрей Первозванный, радость моя! Ты его хочешь нарисовать? – спросил священник улыбаясь.

– Да, батюшка! – смело ответила Вика. – У меня даже краски есть хорошие и листы бумаги подходящие, только я никак не могу запомнить его черты, дома забываю всегда с чего начать. А от храма я не могу утащить иконку домой, это ведь ее дом, ей в чужом месте плохо будет! – с досадой молвила Вика. К тому же, я бы тоже хотела носить хотя бы маленький такой крестик как у вас, а у меня его нет.

– Значит ты не крещеная, милая, – задумчиво произнес священник.

– Наверное, – ответила Вика.

– А ты хотела бы креститься?

– Очень, – обрадовалась Вика, чувствуя, что это что-то очень хорошее.

– А с кем ты живешь?

– Я живу одна с бабушкой, вон за тем пригорком, одинокий домик стоит, – Вика оглянулась и показала свой дом.

– И ты так далеко бегаешь, чтобы насмотреться на иконки?

– Да!

– Ну, дитя мое!

– Мне не страшно. Я себя так спокойно и хорошо здесь чувствую, что согласилась бы скорее тут жить, чем в нашем домике, где мы живем с бабушкой. И она в Бога не верит!

– Не верит?

– Да, не верит! Говорит, уверует, если восстановится этот храм когда-нибудь, а так как этого никогда не произойдет, то и душу для благородных стремлений она не будет пока тревожить.

– Вот дела, – изумился священник. Наверное, и тебе не разрешит креститься, раз мамы и папы у тебя нет, и она сама тебя воспитывает?

– Да. Не разрешит. Она очень строгая.

– Хорошо, дочка. Тогда ты сама молись, искренне проси у Бога и Святого Сергия Радонежского, чтобы он помог тебе научиться рисовать иконы. Когда он был маленький, тяжело давалась ему учеба, но по молитвам своим он достиг в учении таких высот, что стал не только самым умным человеком своего времени, но и святым, первым игуменом Святой Руси. А Апостол Андрей Первозванный, первым пришел на Российскую землю крестить ее святым духом от Самого Господа нашего Иисуса Христа, поэтому не зря именно его ты хочешь нарисовать. Я думаю, у тебя все получится, дитя мое, -погладил с нежностью отец Виталий маленькую Викторию, очарованную словами батюшки, каких она еще ни от кого не слышала.

Вика посмотрела на запыленный образ Апостола.

– Андрей Первозванный. Значит и ему можно тоже молиться? – спросила девочка.

– И ему тоже молись! – сказал священник

Вика подпрыгнула и засияла от радости, широко улыбаясь священнику.

– Хорошо, я побегу тогда, – прозвенела она.

– Беги, дитя мое. И передай своей бабушке, что храм скоро восстановится…

Эти слова девочка услышала уже на бегу, которые долетали до ее слуха как волшебное пение ангельских созданий. Что-то хорошее в этом есть, -подумала она, и как ни в чем не бывало, вернулась домой.

Сейчас об этом происшествии страшно было рассказывать. Так как река, тропа и дом, – как говорит бабушка, – в качестве веры, не совсем бы одобрил батюшка, которого она повстречала.

Она лишь промолвила загадочным шепотом:

– Я слышала, как кто-то из соседей сказал, что наш храм скоро восстановят, – и глянула на бабушку.

Анна Григорьевна усмехнулась.

– Вот когда это произойдет, твоя бабушка наденет платок и первая войдет в этот храм, чтобы убедиться в этом воочию, а пока я глубоко в этом сомневаюсь, и тебе советую не забивать голову ерундой. Помоги-ка мне лучше прибраться в доме…

Слова бабушки утонули в сонме радостных мыслей девочки. Она представила лицо священника, свою любимую иконку и то, как она старательно начнет делать первые штрихи на белом листе…

Слегка убравшись в доме, девочка решила помолиться о том, чтобы у нее рука сама начала выводить нужные линии для получения святого лика Андрея Первозванного.

Раз за разом, оставляя недоделанными наброски, Вика оставалась недовольной своей работой. Лицо кривое, рука не там начала прорисовываться, взгляд угрюмый – думала она, поторапливаемая бабушкой, которая твердила ей, чтоб она лучше помогла ей по хозяйству, а не всякими глупостями увлекалась.

– Андрей Первозванный, Сергий Радонежский… Боженька, пожалуйста, помоги мне, – внутренне молилась Вика, каждый раз вырисовывая «не то», как она думала.

Все свои неудачные труды она складывала в стол.

Анна Григорьевна, потрясенная столь ревностным желанием внучки приобщиться к церкви, однажды, в порыве гнева, закинула их все в печь…

Вика почти сразу спохватилась, что рисунки пропали, но боялась спросить у бабушки, не убрала ли она куда-нибудь ее скромные молитвы в карандаше. Они просто исчезли. Краски и бумага на месте, иконок – нет!

Анна Григорьевна с притворным удивлением смотрела на внучку и словно железная леди не желала отвечать малышке, куда пропали рисунки, хоть та и была уже доведена до слез и отчаяния.

Все еще надеясь на свою плохую память, Вика в очередной раз прочесывала все углы дома, думая отыскать потерянные работы, чтобы продолжить попытки. Домашних животных ей совершенно не хотелось рисовать. Тем более после такой встречи со священником, который дал ей поцеловать свой крест. Это же честь какая!

Потратив на тщетные поиски еще три дня, девочка с вопрошающим взором, наконец-то, посмотрела на бабушку. А та совершенно серьезно глянула на печь.

У Вики ноги подкосились. На глазах появились слезы.

– Неужели ты сож, сож, – не могла произнести этого слова Вика, – сожгла мои иконки, баба?

– Да, Вика, – властным, беспощадным тоном заявила бабушка, – все до одной! И даже слегка грозно притопнула ногой для пущей важности.

Вика громко зарыдала и выскочила из дома прочь.

«Как ты могла», – слышался удалявшийся рев девочки, от которого и у Анны Григорьевны похолодело в душе:

– Куда это она??? И внутри у нее что-то «шевельнулось», а потом словно придавило тяжелым грузом…

Бежать за внучкой Анне Григорьевне не представлялось возможным. У нее давно уже болели и отекали ноги, так, что иногда она и передвигаться по дому не могла. Только с помощью внучки, палки или костыля.

Вика же удалялась все дальше и дальше от своего дома, туда, где она не услышит больше отвратительных слов любимой, но безжалостной бабушки, и не увидит эту страшную черную пасть печи, поглотившей ее работы.

Анна Григорьевна почувствовала свою вину и перестала находить себе место.

Вика пропала на несколько дней, а казалось, что уже целую вечность она ее не видела.

Пожилая женщина сразу заметно посерела лицом. Гордый нрав не позволял ей думать о том, что ее неправота могли причинить такое бедствие. Как отдушина всей жизни ее, куда-то пропала из-за жалких огрызков бумаги. Что делать? Куда бежать? Кому жаловаться? И самое главное, где искать Викулю, этого чистого, наивного, простодушного и отчаянного ребенка?

Анна Григорьевна окончательно поседела и стала беловолосой словно, стена у печи, в которую она решительно закинула детские иконки.

Вика не возвращалась, и никто из соседей даже не видел ее, сколько бы она не расспрашивала проходивших мимо ее дома людей…

~~~~

Однажды, кот Дымок чем-то загремел на чердаке и слетел оттуда как ошпаренный. Анна Григорьевна, словно ведомая чем-то невидимым, с трудом поднялась наверх, чтобы прибраться на захламленной территории, давно забытой и заброшенной.

Среди разбросанных вещей, табуреток, картин и разного старого хлама, Анна Григорьевна сразу обратила внимание на один лежавший как по-особому листок бумаги. Она осторожно подняла его и сквозь царивший мрак, присмотревшись, увидела работу своей внучки, неуверенно, но искренне нарисованную иконку Андрея Первозванного, красочную, почти живую и такую радостную и ясную. Анна Григорьевна прижала ее к груди, и, закрыв глаза, подумала: «Самая первая Викина».

Спустившись вниз, она зажгла свечи, какие были в доме, вытащила из сундука шелковый платок, поставила дрожащими руками внучкину иконку на печь, и, перекрестившись, встала перед ней на колени, замерев в странной позе.

Сколько прошло времени час ли, день ли, месяц – никто не знает, – Анна Григорьевна не помня себя, истово молилась пред этой единственной иконой о возвращении пропавшего ребенка. Стоя на коленях и крепко прижимая просящие ладони к груди, она взывала о помощи не только Андрея Первозванного, но и Господа, Пресвятую Богородицу, всех святых, имена которых она помнила и знала с детства.

С этой поры в доме у Анны Григорьевны стали гореть только свечи и старая лампада, которую она случайно нашла в сундуке на чердаке.

С приходом каждого вечера она покорно принимала все ту же позу все перед той же иконой, и плача, искренне молилась перед ней за Вику. Чтобы простила ее, крошка, и вернулась домой. Ведь она совсем не этого хотела добиться, хоть и сожгла все ее работы в порыве гнева и беспокойства за нее же саму, Вику…

Накануне именин Святой Анны, которые в доме верующей девочки раньше ничего не значили, в дверь женщины постучали. Робкой поступью в дом вошел священник в рясе. Отец Виталий, встречавшийся с Викой у старого храма и слегка поклонившись женщине, густым приятным басом молвил: «Мир дому сему!»

Анна Григорьевна онемела от неожиданности. В доме пахло ладаном, сама она была непохожа на себя, в платочке, со смиренным, добрым взглядом, полным боли, печали и тоски. Отец Виталий посмотрел в сторону печи, где стояла по-детски нарисованная иконка Андрея Первозванного и с возгласом замер. Анна Григорьевна тоже поспешила взглянуть на иконку. Из глаз Святого Апостола медленно заструились две капли мира, источая по всему дому тонкое едва уловимое, ни с чем несравнимое благоухание…

Отец Виталий просиял полный восторга и благодатного переживания. Анна Григорьевна привстала и замерла от удивления и благоговейного страха, не имея возможности слово сказать, и хотя бы поздороваться с незнакомым священником. В эту минуту неожиданно в дом вбежала Викочка со словами: «Бабушка, я вернулась крещеной христианкой!», и в радостном порыве бросилась на грудь родной бабушке, по которой скучала и за которую молилась, живя в огромном семействе гостеприимного и заботливого отца Виталия.