Читать книгу Лаодамия - Иннокентий Анненский - Страница 3

Мех на плечах,

Пламя в очах,

Где ты кружишь, менада?

Факел чадит,

Бубен гудит,

Сердцу любви не надо.

Темен покой,

Дерзкой рукой

Ложе мое не смято,

И холодна

В полночь одна,

Тенью лежу объята.

Пена волны

Моет челны,

Море, клубясь, золотится,

Парус дрожит,

Птица кружит,

Сердце мое – та птица.

Спишь или нет,

Сладок ответ

Из серебристой дали.

Нежной игры

Тира ковры

Ночью напрасно ждали.

Росу ланит Владычица морей

Вам, нежные невесты, пусть осушит,

Пусть факелы желанные скорей

Сперва зажжет она, потом потушит.

Не политы,

Вянут цветы.

Страшны голодные осы.

И завились

И развились

Даром тяжелые косы.

С дальних брегов

Мне жемчугов

В нитях не путать змеистых.

Не целовать,

Не миловать

Лады волос золотистых.

Как парусов далекой синевы,

Не разогнать желанья полным словом,

Мне не дано утешить вас, увы!

Вы, бледные, и в сером, и в лиловом.

А как узнать – за ясной синевой,

Быть может, плач уж носится по стану…

В печальный хор с обритой головой

И я войду тогда, и тихо стану.

Но золотом еще горит игла,

За ней узор бежит гирляндой пестрой,

И даль небес передо мной светла,

Простите мне мою надежду, сестры.

Пресветлая царица и дитя

Любимое, Лаодамия, здравствуй!

Кормилица… что ж? Новостей все нет?

Плывут они иль под стенами Трои

Раскинули шатры?.. А ведь сегодня

Четвертая луна свой круг заполнит,

С тех пор как царь уехал… бросив пир,

Невестою меня покинув думам…

О госпожа! Царицу от рабынь

Порою наш не отличает жребий.

Терпением повиты мы… Что делать!..

Но расскажи, что снилося тебе:

Глаза твои еще слезами полны.

Скажи: во сне ты плакала, дитя?

Мне снился сон, кормилица, и солнцу

Я расскажу его… Ты знаешь: он

Не в первый раз мне грезится. Так странно —

Порвется нить, а сердце, как рабыня,

Уж новую мотает… и в один

На полотне узор свивает обе.

Я видела, что будто босиком

Я по траве иду… Такой Филака

Не видела, и в Иолке нет такой.

Густая и высокая, цветами

Лиловыми поросшая, она

Мне резала босые ноги. Свод

Над головой алел, как от пожара,

День или ночь, понять, на небесах —

Я не могла… И не было кругом

Ни дерева, ни птицы и ни тени…

Лишь человек высокий – кто он был,

Не знала я, – мне долго шлем свой тяжкий

На белые надеть старался косы

И путал их, взбивая… С головой

Я уходила в каску, было душно

И страшно мне, и кожей пахла медь.

Хотела я кричать, сопротивляться,

Но голоса не издавала грудь

И мягкие мои не гнулись руки,

И только слез горячие ручьи,

Когда проснулась я, со щек катились…

Гадателя позвать бы… Только сон

Хорош, дитя… Ведь слезы – это к счастью.

Нет, сердца дум гадателям нести

Я не хочу… Ты, бог, ты пламя утра,

Коль этот сон недоброе сулит,

Укрой его в немое лоно поля,

Иль голову утесу опали,

Или волну ударь в злаченый гребень,

Но сбереги мне Иолая… Нет

Защиты у меня и нет веселья

Без милой головы… и царский род

Я не могу одна продолжить, солнце,

Чтоб алтари богам он охранял,

Сердца жрецов пленяя жиром нежным.

Гадателя не надо…

Что за вид

Чудеснейший… И звезды, и луна,

И челноки какие-то, и птицы

На парусах… А это что ж? Одна

Лететь устала, видно… Иль на мачте

Ей не нашлось местечка?.. Между волн

Она трепещет крыльями… Какая

Искусница… Ведь умудрит же бог….

Вот только птица-то зачем упала?

Зачем она упала?.. Видно, так

Ей боги присудили… Иль никто

Там, думаешь, в лазурной выси, няня,

Летать и не устанет, и земли

Далекой Африканской всем достигнуть

Придется им?.. А бури? Разве бурь,

Как на море, в эфире не бывает?

Вот, может быть, которая-нибудь

Так радостно пускалась в путь сегодня,

А завтра… Нет, сегодня даже ей

Подломит крылья ветер, или коршун

Из стаи вырвет жадный, и птенцов

Не выводить уж никогда голубке…

Не выводить птенцов… А мне зачем

Ты сладкого залога не оставил,

Мой Иолай?..

Качай я колыбель,

Я повторять теперь могла бы имя

Любимое… И, слушая меня,

Уж люди бы вокруг не улыбались,

Что с куклой я или сама с собой

Все говорю.

Придет, Лаодамия,

Всему черед… Немало их потом

По именам ты назовешь… Пожалуй,

Придумывать наскучит имена…

Вот только бы Приамовой столицы

Им удалось разрушить стены… Мне

Рассказывал один купец фригийский,

Что боги им слагали их… Легко ль

Строение богов сровнять с землею?..

Да, дерзок род царей, и никому

Таких гребней для шлема непокорных

Не выбивал кузнец, мехи вздувая,

Сам золотой в своей пещере черной…

Как думаешь… меня он не забудет?

Другой жены себе он не возьмет?

Ведь дочери Приамовы уж, верно,

Не то что мы, лесные пташки, им

И нежные румяна шлет лидиец,

И золотые ткани, и духи.

Пожалуй, есть у них и зелье – сердце