Читать книгу «Лаковая миниатюра» и другие рассказы - Иосиф Давидович Гальперин - Страница 4

Паша взял транспортир и твердым карандашом провел короткую, сантиметров десять, прямую линию, аккуратно перевернул старинный школьный прибор и пририсовал к прямой дугу, опирающуюся на концы отрезка.

– Вот ты замечал, что у нас слова сбываются?

– Например? – Паша головы не поднял, лишь склонил набок в сторону собеседника.

– Вот вы у себя в ЦК понимали, что петь”…и как один умрем в борьбе за это!” – чревато? – Борис подошел к окну, поглядел вниз на автостоянку у входа в особняк. – И чем это закончилось для ЦК, партии, да вашей постройки в целом?

– Неплохо, в общем, закончилось… А насчет слов… Если не действуют прямые, допустим, экономические законы, то каким-то кривым боком вылазят совсем другие закономерности, это я тебе, Боренька, как бывший математик говорю.

– Самосбывающиеся прогнозы, тотемы и прочие ярлыки. Берется формула, совершенно от балды, и железной рукой, циркулем и линейкой, проводится в жизнь, отсекая прежние ненужности.

– Ты лучше скажи, Боря, – Паша опять глянул искоса, отрываясь от уже почти заполненного листа А4. – В журналистику обратно не тянет? Говорил я Эдику, что каждый должен заниматься своим делом, зря он тебя в управленцы подтянул.

“А ты не зря в бизнес пошел? – подумал Борис, глядя на стопку почти одинаковых рисунков и не останавливающийся карандаш. – Вон как чертит, кружки и стрелы, прямо стратег какой-то. А получается все равно не по карте, а по оврагам…”

– Эдик, видимо по своей горской аульной хитрости думал, что раз еврей – значит, директором смогёт. Да в общем-то смог, прибыль выжал из его убытков, только когда он высказался, что мой зам по коммерции на него плохо посмотрел, за что должен быть уволен, и к тому же он теперь повышает плату за квадратные метры, которые издательство (его же собственное!) занимает в бывшем школьном здании – как он умудрился его купить? – тут моя команда вся и уволилась.

– Ты что, не понял? – Паша ухмыльнулся и взял новый листик. – На фиг ему нужна была ваша прибыль, он издавал тех балбесов, которые могли ему по бизнесу пригодиться. Или стариков-академиков, чтобы его членкором сделали. Для этого ему грамотные и обходительные и понадобились.

– Знаешь, какое условие он поставил, объявляя зарплату? Чтобы я воровал, впридачу к ставке, не больше ее половины. Как, спрашиваю? Ну, говорит, договоры же можно на одну сумму, а в реальности – другую. Сообразишь на ходу…

– Ну и как, соблюдал?

– Не-а, не воровал. Как-то не заинтересовался.

Паша с помощью плексигласового прямоугольника, в котором еще на фабрике были заботливо вырезаны все геометрические шаблоны, закончил вычерчивать очередной орнамент. Получилась то ли готическая розетка, то ли цветик-семицветик, и пятидесятилетний матерый придумщик Павел Горшков взялся раскрашивать рисунок, штрихуя аккуратными тоненькими фломастерами.

– Предупреждал я его, что от тебя больше толку будет, если в газете останешься.

Разговор, как по шаблону, вернулся к тому, что не раз обсуждалось. Приятели замолчали, уже не пытаясь словами сократить ожидание. Должен был прийти Игорь и сказать, когда будут деньги и что делать дальше. Игорь, по своей адвокатской занятости, опаздывал. Борис от окна, в котором все никак не показывался “лексус” Игоря, вернулся опять за стол для заседаний, торцом упиравшийся в заваленный бумагами стол предправления Горшкова.

Борис вспомнил, как вся эта компания лет пять тому назад, еще в прошлом тысячелетии, появилась в его газетной жизни. Сначала пришел Эдик и принес документы о диссертациях политиков и видных бизнесменов. Шустрый и сообразительный молодой человек помог понять, что в них написано, расследование вышло. К сожалению Эдика и его друзей из ВАКа, предоставивших компромат, большого шума не получилось и в тот раз необходимых им подвижек в системе признания кандидатов и докторов не произошло.

Но Эдик не отчаивался. Отвлекаясь от тогдашних размышлений Бориса, скажем: не прошло и десяти лет, как атака себя оправдала, он стал фигурой не только в теневых схемах, но и в научном сообществе, правда, ненадолго, ибо другая группировка добилась его свержения с административного поста и показательного заключения в тюрьму.

Возвращаясь к описываемому времени, надо сказать, что тюремная тема была в этой кампании домашней. Буквально. Квартиру Эдик, в недалеком детстве пасший баранов, получил в престижном доме на Пречистенке, удачно женившись на дочери земляка, видного (кому положено видеть!) деятеля плаща и кинжала. Поэтому въехал недавний студент техникума в бывшую квартиру Николая Ежова, в соседней устроил сауну – тоже необходимый элемент обхаживания необходимых людей. Так что от “застенков Ежова” можно было получать ощутимую выгоду. Один раз и Борис глядел в окно предбанника на соседние здания Главной военной прокуратуры. Кутаясь в полотенце, придумал имена для суровых следователей и тюремщиков: Пречистенко, Остоженко…

Вошла пожилая секретарша, обновила печеньки на столе, уже в третий раз за время ожидания, раздала чай. Павлу Васильевичу – в его особом стакане, особом подстаканнике. Да и чай непростой – лечебный.

– Паш, как ты на бутырской диете со своими почками?

– Ну не сразу, потом полегче стало с передачами.

– А Леша Пак как-нибудь устроился?

– С его детской хитростью в эту среду не сразу нормально войдешь, но ничего, у него еще три года на обживание осталось.

– Ты на него злишься?

– Да нет, бог его уже наказал за подставу.

Они опять замолчали. Борис старался не вдаваться в тонкости этой истории, длившейся несколько лет, почти с самого знакомства. Вполне вероятно, что абсолютно чистых в ней нет, но Горшков свое отсидел, к тому же был симпатичен объемом знаний и характером, поэтому Борис знакомством не тяготился. А Пака он не жалел – тот и его пытался обмануть, практически – обокрасть.

…Вслед за диссертациями Эдик принес еще одну тему – хищения золота. Из кипы ксерокопированных документов, писем и счетов выяснялось, что губернатор далекой северной окраины скомуниздил 12 тонн золота. Золото вроде бы отправили на материк для гарантий северного завоза, занимался этим делом банк, основателем которого был Горшков, а президентом – Пак. Так Борис с ними и познакомился, сначала с Лешей. Тот негодовал по поводу бесстыдства губернатора, но подробности лучше и шире объяснял Паша.

На волне перестройки бывшему партийному куратору отрасли и неплохому ее знатоку удалось увезти из госсистемы отделение банка, занимавшееся финансовым обслуживанием золотодобычи. Да и не могла уже неуклюжая система оперативно работать. Горшков стал предправления маленького, но аппетитного банчка, заодно въехал в солидный особняк на улочке в шаге от Нового Арбата. И вот теперь ему приходилось обходиться одной арендной платой, собираемой с офисных жильцов этой “коммуналки”. Мало того, что банк профукали с Паковой помощью, так еще и под статьи загремели.

Впрочем, не исключено, что такой результат вышел из-за Борисова вмешательства. После первой статьи всполошился губернатор, началось предварительное следствие. Борису пошли письма в редакцию, потом звонки: “Северный завоз рухнул, в навигацию угля не запасли, топить нечем, собираем вениками пыль со снега на месте бывших угольных куч у шахт, закрытых озабоченным рентабельностью губернатором!” Борис написал еще одну статью.

Стали поступать контраргументы: не все 12 тонн украл начальник, кое-что прилипло и к банковским подвалам. Паша и Леша бурно отметали такую интерпретацию, несли свои бумаги. Борис подготовил следующее расследование, с аргументами обеих сторон.

И тут редакция задумалась, сама ли, или по подсказке передававшего деньги акционеров молодого бизнесмена – неизвестно. Но третья статья не вышла. Губернатор досрочно ушел с поста, добровольно и с почетом – в сенат. На север пошли караваны судов с оплаченными товарами, часть золота поступила куда следовало. Как-то раз в дверь Борисовой квартиры позвонили – на пороге оказались двое: немолодой депутат Госдумы, лидер оппозиции на далеком севере, и девушка в кухлянке. Пришли поблагодарить журналиста за спасение, принесли рыбки.

Вскоре на вечной мерзлоте прошли выборы – и губернатором как-то неожиданно стал не лидер оппозиции, несколько лет клеймивший прежних воров, а тот самый молодой улыбчивый бизнесмен, который раньше собирал деньги на редакцию (и на зарплату Борису). Следствие оставило в покое бывшего губернатора, активно агитировавшего, кстати, за новую поросль ветви власти, и занялось банком. А в газете решили закрыть за ненадобностью отдел расследований.

Пока Борис раздумывал, в какую теперь редакцию пойти, пришел Эдик – и позвал гендиректором в свое издательство. Выбор помогло сделать и желание дальше работать с остальными сотрудниками отдела – и они вместе стали выпускать не газету, а книги. Вместе и уволились через год, ненароком сделав издательство прибыльным.

Первым делом на треть сократили штат, всех желающих взяв на временные контракты, а семь маркетологов во главе с внуком прежнего директора уволили целиком. Юный выпускник пришел с бизнес-планом, указующим на неуклонный рост будущих доходов, а на вопрос, чем это будет вызвано, ответить не сумел – шпаргалки не было. Борис до ухода успел съездить в Лейпциг на знаменитую книжную ярмарку и распродать все залежавшиеся в большом ангаре пачки. Он и сам не ожидал от себя такой коммерческой прыти, как, впрочем, и от коллеги, придумавшего замечательные контракты. Возможно, многолетнее расследование чужих хитросплетений не проходит даром…

Но в ближнем бою это помогло не слишком. Глядя в блестящие карие глаза Пака и слушая убедительное резонирование Горшкова, Борису было неудобно требовать каких-то гарантий сохранности денег, вырученных им от продажи родительской квартиры и положенных в сейф банка “Золото”. А потом началась катавасия со следствием, с божбой банковских, что все обойдется, с разводками верных чекистов, обещавших за определенную сумму договориться в ЦБ, что банк не закроют. В общем, только после угроз знакомых Эдику бандитов удалось хоть что-то вернуть из опустошенной ячейки…

– Вот посмотри, я придумал эмблему для нашего “Шара”, – Паша протянул листок, раскрашенный все теми же фломастерами.

– Игорь приедет, ему покажи, – Борис как-то скептически хмыкнул.

– Я тебе, как творческому человеку показываю! Красиво же. А Игорь все равно не решает, я Виктору сам отвезу.

Паша был человек художественно тонкий, как потом выяснилось, в партийные годы дружил с театрами, даже с самыми серьезными. Оказывается, он был свидетелем на свадьбе друга Бориса, глубокого и не склонного к тусовочным знакомствам режиссера, о чем, впрочем, Борис узнал через много лет, когда его связи с этой компанией порвались окончательно (как до этого, по странному совпадению, и у режиссера с Пашей…). А сейчас Борис думал об этом “Шаре”. Девочка на шаре… Или “на шару”?

…Дорабатывая последний месяц в издательстве, Борис решил сделать книгу, которую никто другой не мог выпустить: полную картину еще не оконченного расследования теракта 11 сентября 2001 года. И уже 8 октября такая книга объемом десять печатных листов была выпущена, конечно, в мягкой обложке. Под ней уместились и хроника событий, и справки по каждому самолету, вонзившемуся в небоскребы, и база данных на каждую террористическую организацию, собранная не только в интернете коллегами из тех газетных отделов расследований, с кем раньше работал.

Книгу помог выпустить “авторитетный предприниматель”, очевидно, с подсказки своих силовых кураторов, бывший чемпион СССР по карате и сын академика, а ныне, кроме прочего, владелец прибыльного казино на Новом Арбате. Виктор, как подходяще звали стокилограммового каратиста, надеялся, что проект понравится команде молодого президента, поспешившего с сочувствиями в Вашингтон. Нашел этого спонсора (у самого издательства не было внеплановых средств), видимо через бутырских друзей, Павел Горшков. Он уже освободился, отсидел к тому времени полтора года (а Паку дали раза в три больше, хотя он и валил всю вину за махинации на Горшкова), искал новые занятия. Вышел как раз и этот самый Виктор, но не из Бутырок, а из более почетного Лефортова.

Потом и Борису, после ухода из издательства с успешной книгой, показалось естественным предложение команды Виктора о дальнейшем сотрудничестве. Тем более, что оставались нереализованные планы, например, пришел к нему в последние дни работы у Эдика русский китаец-профессор МГИМО с готовым русско-китайским словарем на 50 тысяч слов. Дело явно выгодное, такого словаря не было со времен Хрущева, но в издание надо было вложиться. А Виктор с помощью Горшкова собрал этот самый “Шар” – многоцелевое партнерство, типа фонда. Кто был свободен (?!) из горшковских друзей, пошли сюда с проектами, от музыки до детского футбола. Борис разработал общую идеологию и издательскую программу, пару раз собирались в штаб-квартире, которая оказывалась то в “Президент-отеле”, то на Софиевской набережной, явно в прикормленных Лубянкой местах (как потом сообразил Борис). За эту деятельность и полагалась зарплата, ее сейчас и ждали.

– Вот и Игорь, – Борис опять у окна, заметил подъезжающий “лексус”.

А может, и хорошо, что адвокат-адъютант задержался. Было время собрать всю эту историю, глянуть на нее…

– Значит, вот какая тема, – Игорь всегда владел языком своих клиентов. – Издавать пока ничего не будем, вкладываемся в поддержку детского футбола. Сможешь написать песенку, чтобы слоган в ней заметный был? Представляешь, на всех заборах надпись: “Под флагом добра!”.

– А какой смысл в этой фразе? Под флагом одно, а на деле – другое?

– Боря, услышь меня: под флагом добра! Явно же, что дело хорошее. Ну и фонд – тоже.

… Борис уходил с конвертом, где лежали заработанные доллары, и какой-то дрожью. Будто его чем-то унизили, посчитали недостойным уважения. Поднял глаза на пацанов, торопящихся впереди него к калитке школы. В этих приарбатских местах и школы – не для всех. Мальчишка в костюме при галстуке, это у них так положено, что ли? Да нет, у тех, кто бежит по бокам, как пристяжные, одежка обычная.

А лидер достал мобильный телефон и поставленным голосом второклассника дает кому-то указания. У самого Бориса такой телефон остался с Эдиковых времен, к тому моменту это была достаточно редкая и дорогая вещь, хозяин выдал его своему работнику в качестве поощрения. Этому вот шкету, которому нет еще и десяти, будущему хозяину будущей жизни, телефон выдали родители – пусть привыкает командовать…

Да при чем здесь телефон! Нечего самому ходить по темным местам. Пора обратно в газету. Там, по крайней мере, можно думать, что понимаешь, каким элементом системы ты являешься.