Читать книгу Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони - Иосиф Гольман - Страница 5

Белый, весь каменный, однако как будто невесомый в июльском струящемся мареве, Иерусалим оставался позади.

Автобус, повернувшись к священному городу спиной, начинал подъем в некрутые иудейские горы.

Пассажиры приникли к окнам – то тут, то там ржавела старая боевая техника. Ее более чем полвека назад подбили жители только что родившегося государства. Они жгли арабские танки и бронемашины из редких пушек и ПТР, но в основном – гранатами и бутылками с зажигательной смесью, как русские под Москвой в сорок первом.

На этом сходство не ограничивалось.

Не победи Россия в страшной войне – славяне и другие народы СССР надолго стали бы рабами. Здесь все было так же, кроме, пожалуй, рабства – любимой идеей одновременно, со всех сторон напавших врагов было сбросить евреев в море. И тем самым решить, наконец, проблему. Разумеется, решить не в мировом масштабе, что даже целеустремленному, бесноватому Адольфу оказалось не по зубам, а в региональном, местном. Так что рабская жизнь оборонявшимся жителям юного государства не грозила.

Короче, пушек у защитников этих гор было мало. Зато оказалось немерено ярости и гнева: большинство из воевавших на стороне Израиля прошло Вторую мировую. И почти не было среди них тех, кто не потерял бы многих – а иные и всех – своих близких в гетто и концлагерях.

Здесь, на древней, выжженной не только солнцем, Святой земле, Всевышний мог бы дать им вторую попытку на обычную человеческую жизнь. Но лишь после победы в этой короткой ожесточенной войне.

Ариэль Вейзер смотрел в окно с двойственным чувством. Разумеется, как израильский гражданин и солдат, он гордился тогдашней, дорого обошедшейся победой. Но его деды тут не дрались. Его деды вообще не воевали, во время войны они были детьми. Прадедов полегло двое – один подо Ржевом, в сорок втором, второй где-то в партизанском отряде, в белорусских болотах. Гораздо больше родственников погибло от рук немецких зондеркоманд и их местных добровольных помощников.

Вейзер хорошо помнил, как мама возила детей, маленького Арика и его сестренку, в крошечный городок Славгород, на небольшой, но полноводной реке Сож. Это уже была независимая, хоть и союзная республика Белоруссия. Раньше местечко называлось очень красноречиво – Пропойск. Значительную часть жителей составляли евреи. Именно туда уходили корни родословной самого Арика, который, впрочем, по малолетству совершенно об этом не задумывался.

Мама долго водила их по большому, давно не действующему, однако довольно хорошо сохранившемуся еврейскому кладбищу. Пыталась найти могилы предков. Задача оказалась непосильной: старые надписи были на непонятном иврите. А убитых немцами и полицаями никто на кладбище не хоронил – сжигали в больших кострах либо зарывали сотнями в специально выкопанных рвах.

Если честно, мальчик не был тогда потрясен до глубины души. Слишком отстраненными от его детского рассудка были все эти кошмары. И больше хотелось на реку Сож, мама обещала купить маленькую удочку.

Пугают ведь не цифры – шесть миллионов. Пугает конкретная судьба, к которой прикасаешься обнаженной душей. Душа же обнажилась гораздо позже, после алии – в девяностые, после развода с отцом, мама привезла детей в Израиль.

Арик трудно привыкал к стране и к Тель-Авиву, столь не похожему на родную Москву. Не сразу, в отличие от сестренки, освоил язык. Свободное время проводил только с русскими, как их теперь называли.

Однажды не пошел на веселую тусовку в «Эльфи» – молодежную дискотеку. Мама разозлилась из-за не слишком хорошего табеля, не пустила. Сестренка не пошла из солидарности с братом.

А вот рыженькая девочка Вика обиделась на Арика – тоже мне, маменькин сынок – и пошла.

Арик в свою очередь обиделся на Вику. Несмотря на нежный возраст, у него были серьезные планы. Да и у Вики тоже – не зря же строгая девочка позволила пареньку поцеловать ее – сначала в губы, а потом даже в худенькую белую шею. Юный Вейзер губами чувствовал биение ее пульса. И тогда же дал себе клятву: всю жизнь беречь свою девчонку.

Арик не сдержал клятвы.

Взрыв был слышен даже от их дома.

Куски детских тел – там собирались позажигать ребята в основном тринадцати-семнадцати лет – усыпали пол-улицы.

Взорвал их почти сверстник, некий Рантиси, ненамного старше, некоторое время назад работавший в кафе. Погиб двадцать один подросток, и более ста человек были ранены.

Арабского юношу направил на смерть его близкий родственник. Убедил, обучил, снарядил и взорвал.

Голду Меир, одну из первых премьеров Израиля, как-то спросили: когда кончится палестино-еврейский конфликт? Мудрая седая Голда ответила: когда арабские матери будут любить своих детей больше, чем ненавидеть наших. Видимо, это время еще не настало.

А то, что дядю, подготовившего племянника к взрыву, впоследствии нашли и посадили в тюрьму на двадцать два пожизненных срока – по числу погибших, – к несчастью, никого не оживило.

Арик, как чумной, бродил потом по этой улице. Непонятно, на что надеялся. И что пытался отыскать. Вика исчезла без следа.

Впрочем, в Израиле даже за покойников бьются до упора. Криминалисты надеялись по генетическим анализам определить ее останки, чтобы мама с папой могли хотя бы похоронить своего ребенка. Но за три года напряженной и дорогостоящей для государства работы это не удалось.

Когда Арик окончил школу, то выдержал конкурс из двадцати семи человек на место и стал бойцом спецподразделения. Мама поплакала, но подписала родительское разрешение – без этого в странную израильскую армию, в части с особым риском, не берут даже добровольцев.

Теперь, после терактов, Арик мог не только цепенеть и ощущать гнев. Иногда удавалось поймать в прицел исполнителей, а еще лучше – организаторов подобных мероприятий.

Это был и салют по рыженькой Вике.

После демобилизации он мог получить высшее образование. Однако юный Вейзер, в отличие от большинства своих соплеменников, не горел желанием тратить лучшие годы на грызение гранита науки.

Чтобы мама не обижалась, начал с малого. Отслужившая израильская молодежь – а она почти вся такая – обожает после армии попутешествовать. Благо по окончании службы ребята получают приличные выплаты.

Вот и объяснил маме, что поедет в Россию, немного развеется.

Мама жутко перепугалась. Еврейские мамы вообще пожизненно напуганные, но в данном случае сынуле предстояло ехать в страшную Москву, где бандиты стреляют в ресторанах и в офисах, а потом их, после уплаты дани, отпускают из тюрем. Это не говоря про скинхедов и прочие ужасы.

Арик смеялся:

– Мамуля, ты же сама москвичка! Тебе там страшно было жить?

– Это было другое время, сынок! – сердилась мама.

Но в конце концов отпустила. Все же это была другая ситуация. Ее мальчика без маминого разрешения не взяли бы в израильский спецназ. Но мальчик вырос, и мамина власть в значительной мере закончилась.

Арик поехал на свою вторую историческую родину немножко развеяться после службы. А задержался в Москве надолго.

Едва приехав, он нашел работу. Точнее, работа нашла его. Оказалось, что умный, уравновешенный и очень умелый спецназовец был весьма востребован в российской столице. Масса народу имела причины опасаться неприятностей на московских улицах. А Вейзер, с его квадратной фигурой и шрамом от виска до подбородка, внушал таким людям полное доверие. Дополнительным плюсом было сохранившееся российское гражданство, что давало возможность даже получить оружие. Впрочем, Арик многое мог и без оружия…

Второе обстоятельство было еще важнее. На третий день пребывания в Москве Арик нашел себе жену. И где! В православном храме.

Его первый клиент, человек набожный, даже в храм предпочитал заходить с охранником. Вот там-то и увидел девушку отслуживший израильский спецназовец Вейзер.

Охраняемый купил свечки, зажег их и остановился, чтобы прочесть слова молитвы. Арик машинально, заученными движениями, осматривал поле вокруг, автоматически сортируя присутствующих. Девушка в белом платке и с горящей свечкой в руках никак не ассоциировалась с силовым воздействием на охраняемого. Однако Вейзер внезапно потерял дар речи. Если бы сейчас на клиента напали, он вряд ли бы смог ему помочь. Потому что рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояла его Вика. Рыженькая, худенькая. А в чуть приоткрывшейся под платком шейке едва заметно бился девчоночий пульс.

– Вика! – прошептал он.

Видимо, громко прошептал, потому что девушка, чуть отодвинувшись, ответила:

– Я не Вика!

И было понятно, что общаться она сейчас с молодым человеком не намерена. Да и потом, скорее всего, тоже.

Клиент не просто вошел в его положение, но даже разрешил Вейзеру на машине проследить за девушкой. Отдал сорок минут своего драгоценного времени.

Думается, не прогадал. Через год Арик спас ему жизнь, чудом и навыком вырвав их внедорожник из-под автоматного обстрела.

А Ольга столкнулась с настоящим преследованием, тихим – робким даже, – но неостановимым.

Она, как выяснилось, и не собиралась останавливать.

Парень ей сразу приглянулся. Правда, возможно, сначала из жалости: испуганный взгляд и шрам вполлица, предательски бледневший, когда щеки влюбленного спецназовца от смущения становились красными. Ведь недаром в русском языке слова «жалеть» и «любить» бывают синонимами. Потом, когда узнала поближе, интерес перешел в привязанность, а та – в любовь.

Родители обоих не были в восторге от их брака, отчего свадьба состоялась гораздо позже, чем могла бы. Однако оказались достаточно умны, чтобы не высказывать это вслух. В итоге, когда все устоялось и все смирились, два поколения не были разделены ненужными словами и поступками.

Ольга работала бухгалтером в крупном банке. Арик по-прежнему трудился высококвалифицированным (и высокооплачиваемым) охранником. Точнее, телохранителем, причем исключительно востребованным. За эти годы у Вейзера сменилось четыре клиента, а максимальный «безработный» перерыв не превысил двух недель.

Ольге никогда не нравилась профессия мужа, несмотря на более чем приличную зарплату. Однако она, как и мама Арика, тоже смирилась с текущим положением вещей.

Все было хорошо в молодой семье. Не хватало только детей.

В первый год это не волновало, даже сами хотели подольше остаться свободными, хотя и не предохранялись специально. Через три года отсутствие беременности стало беспокоить, а через пять – выросло в главную проблему жизни.

Врачи ничего неправильного в их здоровье не находили и советовали ждать, без радикальных, типа ЭКО, мер.

И оказались правы.

Хотя дело было вовсе не во врачах. Просто обе мамы посоветовали своим встревоженным детям одно и то же: поехать в святой город Иерусалим.

Дети не возражали.

Ольга должна была поклониться христианским святыням, Арик – иудейским. В Иерусалиме это было легко выполнимой задачей. Все три авраамические религии хранили здесь свои главные святыни.

За все время, проведенное в России, Арик еще ни разу не отдыхал больше недели – работа не позволяла. Теперь же его клиент улетал в Америку на целый месяц. А Вейзеры получили возможность аж трехнедельного тура – семь дней в Тель-Авиве, у мамы Арика, неделя на Красном море, в Эйлате, и еще столько же – в Святом городе.

И вот молодая пара возвращалась домой. Причем очень похоже, что втроем – Оля была в этом почти уверена.

…Иудейские горы не были серьезным препятствием для мощного автобуса.

Очень скоро паломники прибыли в аэропорт.

Бен-Гурион – так его кратко именуют в честь первого руководителя Израиля – казался оазисом прохлады в раскаленной вселенной летнего Леванта.

Все упорядоченно и точно. Однако не быстро. Служба безопасности работала скрупулезно, используя не только совершенные рентгены и газоанализаторы, но и не менее эффективные психологические технологии.

В итоге в самолет зашли умученные.

Впереди было четыре часа лета, и вот она, Москва.

К сожалению, эти четыре часа спокойными не оказались.

Все началось еще на земле, когда самолет только рулил на взлетную полосу.

Ольга очень хотела спать – последнюю ночь тура они провели на иерусалимских улицах. Но не тут-то было.

Ребята сидели на первых рядах салона эконом-класса. А в бизнес-классе дым стоял коромыслом. Казалось бы, всего-то восемь мест. Однако шесть из них были заняты крепкими, мордастыми людьми средних лет, похожими, как братья. Еще на трех сидели их женщины, расфуфыренные не по погоде.

Народ возвращался с отдыха, громко делился послеотпускными впечатлениями, причем матом разговаривали не только мужчины, но и дамы. Один из пассажиров, крепкий битюг с бритым затылком, закурил вонючую сигару прямо в салоне. Хотя по регламенту нельзя было курить нигде, даже в туалете.

«Бандюки, что ли?» – подумал Вейзер. И лет десять назад был бы прав. Сейчас же это было загадкой.

Бандюки вроде повывелись. Зато выросли их детки: уже в бизнесе, уже при деньгах в карманах и иногда знаниях в голове. Однако по-прежнему без десяти заповедей в сердце.

Хотя это, с тем же успехом, могли быть и не нагулявшиеся на курортах чиновники. Братия властной вертикали путинского набора не сильно отличалась от бандюков ни мотивацией, ни методами работы. Разве что разборки бейсбольными битами сменились разборками с помощью присланных «докторов» – в основном работников правоохранительных органов. Впрочем, иногда и биты по-прежнему прокатывали, как, например, в подмосковных Химках.

Вейзер, как и все сильные, бойцовски подготовленные люди, чрезвычайно редко применял свои умения «на улице». Ведь один из аспектов боевой подготовки как раз и заключается в победе без боя.

Пока ничто не предвещало жесткой схватки. Стюарды оценили возможную проблему, из кабины вышел второй пилот и сделал гражданам внятное замечание. Те, недовольно побурчав, сдали назад, понимая, что в противном случае самолет остановится, на борт поднимутся израильские полицейские, а им бабло не сунешь.

«Обошлось», – подумал Арик, стараясь не шевелиться: уставшая Оля все-таки прикорнула на его могучем плече.

Аэроплан, взрычав двигателями, пошел на взлет.

Весь полет пассажиры бизнес-класса пили: коньяк, водка, виски. При этом громко говорили про какие-то транзакции и блокирующие пакеты. Все-таки бизнесмены. Хотя и депутаты тоже вполне могут общаться с помощью подобных терминов.

Пили, похоже, крепко. Даже до Вейзера, сидевшего в другом салоне, долетал запах перегара, когда кто-то проходил по самолету. Ему это не мешало – бывший спецназовец знавал и гораздо более неприятные запахи. Ольга же просто спала, счастливо улыбаясь во сне.

Арик еще подумал, глядя на жену, что съездили не зря. И ночи были счастливые. И есть обоснованная надежда, что бесследно они не пройдут: о крошечном младенчике глыбоподобный Вейзер мечтал давно и трепетно.

Время прошло незаметно. Реактивный лайнер благополучно приземлился на ВПП Шереметьево и покатил на стоянку. Все были настроены радостно и благодушно, даже откровенно нажравшиеся пассажиры бизнес-класса.

Только один из них, плотный, крепко сбитый – тот, что курил сигару, – был чем-то недоволен.

Для начала он поругался с женщиной, с которой, по-видимому, был на отдыхе. Мужчина доходчиво объяснил даме, чем она отличается от законной жены. Женщина в долгу не осталась, объяснив спутнику, чем он отличается от полноценного мужчины. Друзья заржали, лишь увеличив гнев битюга. Он даже попытался ударить бывшую – а может, и будущую – подругу, но не удержался на ногах и снова плюхнулся в кресло. Дама же предусмотрительно выпорхнула из салона в крытый рукав-коридор.

«Вот же свинья», – подумал Арик о скандалисте. Тем не менее, ввязываться не собирался, это была не его война.

А мужик раскочегаривался на глазах, сменяя пьяную браваду на пьяный же гнев. Пихнул стюардессу, когда та сделала ему замечание. Она смолчала; Вейзер ее понимал: за лишний шум и проблемы девушку не похвалят.

Битюг, сочтя себя всесильным, толкнул пассажирку из экономкласса, которая, поспешив, собиралась выйти раньше его. Она больно стукнулась о поручень противоположного кресла, но тоже не стала поднимать шума.

«А ведь все боятся», – с сожалением подумал Арик.

Никто не знает, чем может кончиться любой конфликт, – даже после победы над самим дьяволом, – в стране, где полностью девальвирован закон. Точнее, законы-то есть, и неплохие. Просто правоприменители, при молчаливом содействии вертикальных властей, сделали старинную мудрость про дышло универсальной. Своим – все, чужим – закон: примерно так сегодня осуществляется правосудие в Российской Федерации.

Сам Арик не боялся. Он профессионально привык преодолевать страх. Но это по-прежнему была не его война. Пусть хулиганом полиция занимается.

Уже в коридоре, ведущем к постам пограничников, Вейзеру все-таки пришлось вмешаться.

Отставший битюг ускорил шаг, догоняя друзей, и его болтавшийся чемодан на колесиках прошел в опасной близости от Ольгиных ног.

– Поаккуратнее, уважаемый! – не выдержал Арик.

– Это ты мне? – остановился пьяный.

– Вам, – спокойно ответил Вейзер.

– Арик, не связывайся! – буквально умоляла Ольга, повиснув на могучей руке мужа.

– Ты, б…, контроль пройдешь, б…, там поговорим! – пообещал битюг, наливаясь кровью. Даже бритый затылок порозовел.

– Поговорим, – согласился Ариэль. Похоже, отсидеться в стороне не удавалось.

Пограничников было много, контроль прошли быстро.

Ольга уговаривала мужа не вмешиваться, ища глазами человека в форме. Битюг же, на минуту зайдя в туалет, догнал своих друзей, уже вставших у ленты выдачи багажа, и что-то горячо им втолковывал, показывая рукой на Арика. Те в бой не торопились, успокаивая не в меру разгоряченного товарища.

– Если надо, брат, я здесь, – спокойно сказал Вейзеру загорелый парень в футболке и шортах, тоже с их самолета. На руке у него были наколки: одна – с эмблемой российских воздушно-десантных войск, вторая – с именем, Антон.

«Как они друг друга узнают?» – удивилась Ольга.

– Спасибо, брат, – улыбнулся Арик. – Думаю, он сейчас сам остынет.

Парень кивнул в знак согласия и поспешил к выходу, видно, ехал без багажа.

Но битюг не остыл.

Более того, ему удалось уговорить еще одного, с похожей комплекцией. Они вдвоем начали пробираться к Вейзеру.

Это было нехорошо, как назло, рядом полиции не оказалось.

Но и страшного пока ничего не предвиделось. Двое пьяных хулиганов никак не пугали Ариэля. В отличие от Ольги, мертвой хваткой вцепившейся ему в руку – еле удалось освободить, не причинив ей боль.

Вот он и пришел, самолетный алкаш, бизнесмен-качок, жаждавший справедливости. Толпа, почуяв жареное, моментально расступилась, остановившись на почтительном расстоянии от мордоворотов.

– Так что ты там вякал, говнюк? – спросил битюг. Второй остановился на полшага дальше, сложив на груди раскачанные в спортзале руки.

– Ничего, – пересилил себя Вейзер, физически ощущавший, как в нем закипают не лучшие чувства.

– Уже, б…, ничего? – ухмыльнулся тот. – А если в рожу раз, так и вообще уважать начнешь?

– Лучше бы вам успокоиться, – ответил Арик.

Он умел владеть собой, это было частью его профессиональной подготовки. Не на войне худой мир всегда лучше доброй ссоры.

– Заткни пасть, когда с мужчиной разговариваешь! – вызверился тот.

– Успокойтесь, пожалуйста, – пискнула Ольга, пытаясь встать между битюгом и мужем.

Битюг махнул рукой, хрупкая Ольга отлетела в сторону.

Это он сделал зря.

Рассудок на пять секунд покинул Вейзера.

Если б не покинул – Арик бы блокировал хулигана, удержал бы болевым приемом, еще есть разные методы. Но в мозгу словно щелкнули выключателем, руки заработали на автомате. Пять ударов – и все пять в лицо, хотя гораздо эффективнее и безопаснее было бы выключить битюга одним-двумя неударными движениями. Но хотелось именно бить, бить тварь в лицо, чтоб оно расползалось под тренированными кулаками, расплескивая кровь и кусочки плоти.

Остановился, лишь когда Ольга и вернувшийся бегом бывший десантник схватили его за обе руки.

– Успокойся, пожалуйста, успокойся! – кричала и плакала Ольга. – Ради меня! Ради ребенка!

Арик и так уже успокоился. Он видел, что все сделал неправильно. Но поделать уже ничего не мог.

А тут и полиция появилась. И врач прибежал, и двое с носилками. Вокруг поверженного крутились его вмиг протрезвевшие друзья. Он стонал и тяжело ворочал головой. Лицо стало похожим на кровавую маску.

Не прошло и десяти минут – осторожно подошли два полицейских.

– Надо надеть наручники, – просительно сказал один.

Ариэль протянул вперед сложенные окровавленные руки.

Когда они оказались скованными, менты сильно повеселели. Один даже позволил себе слегка стукнуть Вейзера.

– Ты хочешь умереть? – едва слышно спросил его Арик.

Полицейский переменился в лице и больше не быковал.

– Он умрет? – спросила Ольга у мужа про пострадавшего.

– Вряд ли, – равнодушно ответил Арик жене. Повреждения, скорее всего, не были опасными. Несмотря на это, впереди маячили серьезные проблемы. – Позвони Ольге Шеметовой, – попросил он. – Помнишь, я тебе про девушку рассказывал, адвоката?

– Помню.

– Ее визитка в письменном столе, в первом ящике. Вот уж не думал, что она мне понадобится, – усмехнулся он.

– Зачем же хранил? – с внезапно вспыхнувшей ревностью спросила жена. Потом, вспомнив о текущем, снова приуныла.

– Ничего, прорвемся, – сказал Арик Ольге, когда его уводили в дежурную часть.

Десантник Антон виновато смотрел на него, считая, что сам ушел не вовремя.

– Помоги ей, пока мои не приедут, – попросил его Вейзер.

– Будь спокоен, – ответил парень.

Но спокоен Арик уж точно не был.