Читать книгу Сказки русского мира (беспощадные, но со смыслом) - Ипатий Лютый (Казанский) - Страница 3

Ой не солнушко то за хмарами кобенится, не месяц ясный главушку свою к небокраю клонит, то Ипатий Лютый сказ свой посконный начинает, чтобы люд крещеный словом матерным потешить, на низменных чувствах животных взыграть.

Ибо зверь – человек. А русский человек и подавно.

Хоть культурой классической прикрывается, всяких там Достоевских и Пушкиных к месту и не месту поминаючи, а в душе, знай себе, – настоящий варвар.

Все вокруг для него – враги.

Весь мир плох да не так устроен. И то не так, и это не эдак, даже когда хорошо все. На этом стояла и стоит земля Русская, этим правилом и душа посконная руководствуется.

И все ту душу рвет на клочья, ломает да выворачивает. Отчего, бывает, напьется русский человек водки, и учинит такой срам, что светила небесные по двунадесят дней от стыда из-за туч лик свой ясный не кажут.

Затем придет в храм, по полу катается, иконы святые лобызает, челом бьет, «Мерседесы» с «Ренж Роверами» попам отписывает, чтоб замолили грехи его страшные. А попы тому и рады. Маммоны набивают да с ухмылкою приговаривают: «Не согрешишь, не покаешься».

Так и растет благосостояние церкви на грехах людских куполами золотыми да богатством вычурным самому Богу себя противопоставляючи. Чхать попы хотели на заповеди. Аки юдеи жидкобородые, одной рукой прибирают к рукам своим краденное, а другой – лукаво крестятся: «На все, Господи, воля твоя!»

Психически не стоек, раздрызган русский человек. А все потому, что в душе ущербен. Будто надвое разделен. С виду вроде классический европеоид, немец какой или швед, а в душе урюк черномазый – хитрый, мстительный, дикий да малообразованный. Брехливыми новостями, «Полем чудес», шансоном да сериалами про ментов воспитанный. Оттого и ухмылочка у него на харе всегда мерзкая, подозрительная, глазенки настороженные, манера поведения хамская. Напускной самоуверенностью комплексы свои да отсутствие элементарной бытовой культуры прикрывает. Будто хватит его кто за плечо, тряхнет добренько и скажет: «А ну-кася, русский человек, варваров сын, на кой ляд ты в Европу приперся? Катись отсель в свою Сызрань, Нальчик или Нижний Тагил. Мишу Круга слушать, песни “Любе” в караоке орать да “День Победы” славить. Там тебе самое место!»

Налицо, как говорится, когнитивный диссонанс, от которого все беды внутренней и внешней политики государства российского происходят. Никак не может сердечное определиться: «Европа оно или Азия»?

Ибо согрешила Европа с Азией и получилась Россия. Ни то ни сё. Хуй знает что! Головная боль всего мира.

Ну да ладно! Хватит тут антимонии разводить, трындеть бесцельно, народу в социальных сетях уподобляясь. Пора и сказ лютый начинать.

Давно это было.

Пять тысяч восемьсот пятьдесят лет прошло от сотворения мира, как в лето года 1240-го от Рождества Христового опять напал на землю Русскую проклятый Змей Тугарин-поганище.

К стольному граду Киеву приблизился.

А до того и Тверь, и Рязань, и Коломну со многими городами с лица земли стер. Попалил посады полымьям, люд обездоленный в полон угнал. Князей, витязей славных с ратью несметной покрошил, как красный комиссар жителей украинской деревни (согласно свидетельствам шоумена Ивана Урганта, программа «Смак», апрель 2013 года).

А жен ихних взял силою да многих обрюхатил.

И понесла земля русская от чудища Тугарина. И размножился поганский род без числа и меры, и назвался московитами.

Токмо по приказу царя шалопутного, боярам столбовым самочинно бороды сбривавшего, Перта свет Первого Алексеича, была переименована Московия в Русь Святую, а история вся предыдущая переписана в угоду государеву. Вот так с умыкания названия да подтасовки фактов исторических началась судьба Россиюшки, которая только номинально Русь, а по сути дикой Московией да татарской Ордой оставахошси.

Не минула судьба та горькая вдовушку-молодушку Марфу Станиславовну Коловратову, добру польско-литовскую княжну рода Гедиминова.

Была она замужем за воеводой-витязем Евпатием Коловратом годков эдак пять. Трех детишек народила – Мстислава, Изяслава да Варсофонию. Все еще в младенчестве умерли.

Евпатий же, как былины народные поют, после многих подвигов ратных голову свою буйную в 1238 году от Рождества Христова сложил.

Перед тем как умереть, воскликнул на татаро-монгольском наречии, которое впоследствии очень прижилось на земле русской: «Ебал я вашу маму, чурки косоглазые! Хуй вам в рот, а не Евпатия!»

С этим словом татарским, мужской половой член обозначающим, на устах и полег.

С тех пор слово ХУЙ по земле русской зело размножилось. Много витязей и богатырей, следуя примеру Евпатьюшки, со словом этим в бой шли, с ним же на устах умирали за землю русскую да за веру православную!

Недаром патриарх Гундяй, «Русский мир» возрождаючи, заявил: «Там, где звучит русская речь, – там и Россия!

Юродивые скоморохи из несистемной оппозиции те слова слегка переиначили и понеслось по свету: «Там, где ХУЙ, – там и Россия».

Правда сия посконная даже детям малым улыбается, которые от родителей своих с глубокого младенчества мат-перемат слушают да жизни на импортных кормовых смесях радуются. Ибо мечтают все, как один, быть богатырями, на Евпатия схожими, ну или, в крайнем случае, на репера Тимати.

А мы тем временем к вдове обернемся лицом, к Марфе Станиславовне (в девичестве Марте Гедимин свет Лифляндско-Корсуньской), которую злой Тугарин насилует. Начинается с этого наша трагедия.

Варвар, хам, колченогий азиат с лицом оспой поколоченным, с куском конины сыровяленой в зубах, член свой немытый к чистой европейской леди тянет, втыкает в чресла и орошает лоно семенем злым, кочевым, мятущимся. Не волей и разумом, а дикими эмоциями и животными инстинктами руководящемся.

Через девять месяцев, как положено, нарождается у нее чадо белое. Лицом лепое, с ручонками цепкими, сильными стройными ножками да голосом зычным и требовательным. На Тугарина-Змея вовсе не похожее.

И называют сие чадо Евпатием в честь убиенного мужа ея, витязя славного Евпатия Львовича Коловрата.

И растет то чадо, ничтоже сумняшеся, молоко из цицки до пяти лет беззаботно попиваючи, с мамками-няньками в вольном граде Новгороде, куда Марфа от Орды из Киева утекла.

В пять лет украл малец Евпатий на кухне ножичек острый да котенку молодому двух недель от роду бошку и отнял.

«Хотел, – говорит, – посмотреть, что из этого выйдет».

Любопытный, ишь, шалопай.

Недаром люд русский называют «ленивым и нелюбопытным». Потому как лучше так. Ведь если лень свою русский детина победит да, не дай боже, чем еще заинтересуется – всё, конец! Революцию какую или бунт учинит. Полетят головы, реки крови прольются. Познает инфантильный бугай окружающую его действительность. А как кровью умоется, печенку из-под самого сердца выблюет, сядет на печи, заплачет и думу черную думает: «Что же это я подлец наделал? И в кого же я такой уебищный, что ни одно дело до пути довести не могу?»

Ну вроде же европеец, ну вроде же белый! Ан нет! Это нутро азиатское, кочевое, варварское в нем клокочет. Встанет, крикнет громким голосом от отчаяния и безысходности: «Пропади ты все пропадом!» – да в омут с головой и кинется. Однако не утонет. Мудрому человеку понятно, по какой причине. Потому что русский народ непотопляем! Как и то, о чем вы подумали. Но к делу!

После убийства котенка безвинного много еще ужасов совершил Евпатий во младенчестве: муравейники бензином жег, голубям лапы отрывал, птенцов живыми в печи запекал, а жаб и мышей препарировал без меры. Рыбок золотых, бесценных, говорят, желания исполняющих, из мамкиного аквариума повыловил и наслаждался, как они без воды задыхаются.

И не было ему большего удовольствия, как вид мучающейся перед смертью твари.

В отрочестве же, лет с девяти, когда елда у него прочно вздыбилась, начал и на баб внимание обращать.

Сперва изнасиловал няньку свою старую, беспомощную, инсультом разбитую. Хоть и мычала та что-то, правой частью лица знаки какие-то подавала, засадил ей Евпатий по самые, как говорят, помидоры, во все имеющиеся отверстия. И только потом понял, на что намекала старая ведьма, глазом своим слезящимся быстро помаргивая. Хотела, чтобы перевернул ее на живот, на колени поставил и со спины взял.

«Так для ребенка лучше, удобнее, чем на харю мою старую во время коитуса смотреть!» Вот же добрая душа, Арина Родионовна!

С тех пор начали за глаза его называть Ебатий Каловрат.

Всех греховных похождений добра молодца с той поры и не пересказать. Обратимся только к самому главному в его биографии.

Случилось это ни много ни мало лет эдак семьсот пятьдесят тому, когда Ебатию уже лет за двадцать перевалило.

Как-то возвращался он в близкую его сердцу Мокшу из поруганного им же Чернигова лесами дремучими, белорусскими в которых даже партизаны былинные еще не водились.

Забрел в такую топь да глухомань, что от ветвей косматых день ночью казался. Глядь: впереди просвет виднеется, а за ним – полянушка. А на полянушке избушка стоит на курьих ножках, задом к нему повернутая.

Хотел, было, воспользоваться этой уже привычной ему женской позицией, да вдруг избушка сама по себе развернулась, а из нее Баба-Яга на крыльцо – шасть! А страшная такая! Похлеще Ирины Аллегровой будет.

«Так и так, – говорит, – добрый молодец, видела тебя в шаре волшебном, знала, что ко мне приближаешься, ибо наша встреча судьбой предопределена. А коли исполнишь мое желание, открою тебе тайну бессмертия!»

Ухмыльнулся богатырь, шелкову бородушку погладил, ногу из стремени выпростал и говорит бабе:

– Знаю, старая блядь, все твои желания! Доставай презервативы, чтоб заразы от тебя какой не подхватить, ибо оченно мне тайну бессмертия узнать хочется!

Совершили они тогда противоестественный половой акт. Понравилось бабе.

– Ну, – говорит Каловрат, – теперь и ты свое обещание исполняй. Открывай тайну моего бессмертия!

А Баба-Яга все юлит, от прямого ответа уходит. Стыдно ей, мол, такой срам в очи витязю говорить.

Тогда привязал ее Ебатий к стулу дубовому, выточил осиновый кол и в промежность загнал. Завыла, застонала старая ведьма, множественный оргазм получила, да только в лицо ему от счастья рассмеялась.

Видит богатырь: не работают эти европейские книжные схемочки.

Решил тогда Бабу-Ягу интеллектуально унизить. И давай ее губы, гелем накачанные, сиськи силиконовые, жопу подтянутую высмеивать, да убогость обстановки, основу которой составляла фейковая китайская мебель. Но больше всего он прикалывался над фотографиями, где она красовалась на фоне турецких и египетских курортов со всеми этими верблюдами, кальянами, ресторанами да капитанами яхт на фоне Анатолийского побережья.

Не снесла этого ведьма. Обиделась.

– Ну, раз так, – говорит, – открою тайну твоего бессмертия. Ибо думала, ты приличный молодой человек, а ты мажор, циничный ублюдок и маменькин сынок. Так вот, слушай: быть тебе бессмертным, если ты собственного отца поимеешь!

Сказала, как отрезала.

– Ты чего, бабка, Фрейда обчиталась? – возмутился богатырь, а потом сел и закручинился.

Не знал ведь Ебатий правды всей, которую ему мамки-няньки рассказывали. Говорили, что он сын самого Евпатия Львовича, который в 1238 году от рук монголо-татарских фашистов погиб под Вязьмой. Да только год рождения у него в метрике записан 1241-й. Не складывается что-то. Не могла меня реально мамка три года в брюхе носить.

– Так отец же мой на Вязьме-реке, возле Ржева погиб?

– Обманули тебя, сиротинушка! Жив твой отец. Вот теперь тебе и загадка непростая, жизненная: отыщешь его, поимеешь противоестественным путем, значит, быть тебе бессмертным. А нет – так на себя и пеняй! Сгниют твои кости в безымянной могиле где-нибудь на территории былинной Новоросии. И поделом. Ибо ты моральный урод еще тот!

Вот такое продолжение трагедии.

На том диалог и закончился.

Хватил Каловрат старуху по голове боевым топором. Деньжонки кое-какие мелкие стырил, сел на коня и укатил себе восвояси оченно душевно мучаясь и задаваясь вопросом: «Пидар ли я галимый или право имею собственного отца отыметь?»

По мотивам этой истории Федор Михайлович Достоевский шестьсот лет опосля роман свой наиизвестнейший напишет «Преступление и наказание». Но это к делу не относится!

Долго ли коротко ли путешествовал Ебатий Евпатиевич землями мерскими, чудскими да мокшанскими, землями дикими угро-финскими, что потом Московиею стали зваться. Промышлял там грабежами да убийствами, мелкую утварь, «Мерседесы» старые да «беемвешечки» у народа местного отжимаючи. Сбывал их у барыг зазнобливых за какую копейку несчастную. А как деньжонок подкопил, так в вольный град Новгород погулять и пожаловал.

Три дня и три ночи гудел добрый молодец, в казино да ресторациях бесчинствовал.

«Гитлер капут!» – орал до изнеможения, танцевал голым с официантками, нюхал гадость белую кокаиновую, музыкантам сыпал под ноги стодолларовыми купюрами, чтобы тешили душу «Бутырочкой», «Муркой», «Золотыми куполами» да песнями старыми душевными, «Надежда» и «Яблони в цвету» называются.

Как пропился, прогулялся до изнеможения, так к мамке своей, что в монастыре жила Святого Успения, и наведался.

Сначала спросил ее по-хорошему:

– Где богатства монастырские прячутся?

Отказала ему матушка в ответе. Тогда гвоздями к стенке прибил ее рученьки да уже начал выпытывать посерьезнее.

Все молчала, терпела старая женщина, кровью праведной обливаючись, а потом и сказала сыну-извергу правду горькую, жестокую:

– Согрешила я по молодости со Змеем проклятым, со Тугариным. Силой взял меня супостат под Киевом. Тогда то и надо мне было с кручи днепровской головой вниз кинуться. Да слабовольною была, слабохарактерной. Не посмела учинить над собою лихое. И дитя уж, то есть ты, гад ублюдочный, в сердце и печеночку меня ручками да ножками своими поколачивал. Утекла тогда в вольный град Великий Новгород. Думала жизнь переписать, начать ее с листа нового. А оно вона как всегда получается! Догоняют тебя грехи старые. Гвоздями к стенке приколачивают да люто не по-детски измываются!

– Что ж ты, курва-мать, от меня правду-то скрывала? Все брехала, будто носила меня три годика. Все терпела-ждала из похода мого батюшку? – заметался в истерике Ебатий Евпатьевич. – Вот оно как оказывается: что отец мой не славный белый человек, воевода рода Каловратова, а узкоглазое колченогое уебище, что Тугариным-Змеем зовется!

Разозлился тогда он нешуточно. Расходился весь. Будучи под воздействием синдрома посталкогольного, в белой горячке да в легком наркотическом опьянении грех совершил непростительный. Порубал на куски свою матушку, а опосля сел и горько закручинился.

«Ебать-копать, – думает, – вот и дожился! Узнал, блеать, тайну своего бессмертия. Значит, мне самого Тугарина нужно выебать, чтобы русским Мак-Лаудом сделаться! Это задачка во всех смыслах былинного богатыря достойная!»

Как встал тогда в полный рост добрый молодец, как развернул плечи свои богатырские, как свистнул, как крикнул играючи:

– Все, пиздец! Войною иду на Тугарина, чтобы этого Змея косоокого в жопу выебать. Воздать подлецу отмщением за поруганную честь моей матушки!

Такая вот хуйня, ребята, получается! Русский человек завсегда во всех своих бедах и трагедиях внешние силы винит. Так ему как-то сподручнее: экстраполировать вектор ненависти во внешние среды и геополитические конструкции.

С той поры завязал Ебатий пить горькую. И наркотиками, стало быть, уж не балуется. Пошел в зал тренажерный гимнастический, где таскает гантели и штангушки. Овладел всеми необходимыми навыками в тайском боксе, карате, многобориях. Параллельно же изучил теорию концентрации сил, медитации.

Вот не год проходит, не три. Целых десять лет богатырь к походу готовился. За это время храм построил Ильи Муромца, украсил цветами могилу матушки, за три моря сходил в далекую Персию за пером жар-птицы особенным.

Поднял до несказанного уровня все тактико-технические свои характеристики, а главное – план мудрый да хитрый выдумал, позволяющий ему поиметь собственного батюшку.

Тем временем Тугарин-Змей знай в Золотой Орде славно царствовал. Открывал по всем землям захваченным новые улусища. Ярлыки раздавал на княжения тем, кто в ножки ему поклонится, да сапог навозом конским вымазанный облобызает.

Вот и Ебатий весною года 1272-го от Рождества Христова, в ту Орду поехавши, вынужден был пройти через подобное унижение.

– Так и так, – говорит, – есть земелька малолюдная при слиянии рек Москва да Неглинная. Отродясь народ там живет поковерканный, уро-финский, судьбою обиженный. Народилась у меня идеюшка накинуть на них ярмо княжеское. Покорить, поставить церковь малую, брать дань с купцов-перекупщиков, что челны свои тянут волоком. Да служить тебе, Змей, верной правдою, сапогу твоему вонючему поклоняючись. Я уж и название для княжества выдумал. Называться будет Московия!

Похлопал его Тугарин по плечику:

– Гуд, гуд, говорит Евпатьюшка! Что это за имя у тебя такое знакомое? Уж не сын ли Евпатия Коловратова, который тридцать пять лет тому сильно нервы мне сделал под Вязьмою?

– Господь с вами, – отвечает добрый молодец, – это просто папа с мамой решили так выебнуться. Нет, чтобы назвать меня Сашкою, или хотя бы Сережкою, дали имя типа посконное. Ебатием меня с детства кликали. В школе пиздец как намучился!

– Понимаю, – вздыхает с сочувствием Тугарин-чудище. – Интеллигенция русская на всю голову ебанутая. Корчат из себя европейцев, а ковырнешь слегка, сука, те же татары дикие. Варвары степные евразийские. Но мы-то хоть не прячем нашей сущности. Прямо в очи говорим: да, мы уебища! А они все за культуру, блеать, ховаются. Изобретают всяческие учения, чтоб наебать весь мир: типа мы вам очень нужные. На понтах одних да комплексах весь мирок утлый их и держится! Такая моя мысль по этому поводу!

Приближается развязка нашей трагедии.

Поклонился Ебатий Змею на прощание и отправился в постылую Московию, где клещи и комар всюду царствуют да ужи с жабами целуются.

Минула зима в трудах праведных.

Переписал всех угро-финнов в землях своих Каловратище.

– Все, пиздец, – сказал, – отныне вы русские. Приставку «ов» добавьте к своим прозвищам, да креститься научитесь, убогие! В бога верить вовсе не обязательно, но обряды чтить нужно искренне. Мы же со своими возможностями сделаем вам облегчение. Совместим обряды языческие с основами канонического православия. Почитайте Купалу своего, Додуха, Лелей всяких со Снегурками, только куличи пеките поисправнее да в водке себе не отказывайте, чтоб не было среди вас инакомыслия. А как явится такой – сразу в омуте топите либо наверх докладывайте. Вот вам и начальник политуправления. – И на помощника своего показывает.

С тех пор так и повелось в Московии, что люд православный хоть и крестится, веру свою на показ выставляючи, а в душе все идолам языческим молится, по знахарям да бабкам шастает. Водку жрет без мерушки, да стучит на своих же сотоварищей, что иногда мысль выскажут трезвую.

Так и живут с той поры московиты, аки демоны, ничего святого за душой не имеючи, все в дерьме, брехне да похоти, пораженные бациллой шовинизма великодержавного имперского, о котором речь пойдет в нашем дальнейшем повествовании.

Бацилла эта, идея, так сказать, мирового господства, была основополагающим духовным скрепом монголо-татарской нации. Чингизиды всяческие завсегда мечтали о великой империи. И жила бацилла эта в каждом лучнике, в каждом пешем и конном воине. Заражались ею половым путем. Ведь начальники, прежде чем принять в часть свою новых бойцов, должны были совершить с ними ритуальный коитус, причем не пользуясь никакими предохранительными средствами. А начальников в свою очередь высшее начальство отчитывало. Традиция эта тоталитарная, где главный начальник весь народ ебет, до сих в российской государственности, что от Орды пошла, крепко сберегается. Не могут народы угро-финские, волею княжеской в русских переписанные без хуя жить крепкого, верховного. Без жесткой вертикали власти жить не могут!

Хотя когда-то была и Русь-матушка настоящей Европою. С народными вече, с городами вольными. Да только подмяли ее под себя татары дикие, а опосля Московия традицию варварскую продолжила.

Во времена Иоанна Грозного вольный град Новгород – последний оплот истинной русской демократии с лица земли стерла. Почти сто тысяч людей вырезала. Вот какова она, настоящая Московия, что все окружающие народы терроризирует, называясь по современному Россиею. Все пыжится, кочевряжится, выдавая себя «особой цивилизацией», – а по сути дикая азиатская вотчина, бациллой великодержавного имперского шовинизма зараженная.

Однако слушайте, что дальше-то было!

Как всегда, по весне, вызывал Тугарин-Змей всех подотчетных князей да воевод к себе в Золотую Орду, чтобы выпить с ними, дань получить да как следует вдуть по старинному татаро-монгольскому обычаю.

Поехал туда и Ебатий Евпатиевич, прихватив с собою перо от жар-птицы. Увидел он в одном фильме порнографическом, как одна проститутка американская промежность клиента подобным пером пощекатывала.

И сложился у него в голове хитрый план. А какой? Дальше мой рассказ слушайте.

Упилися вином, медами заморскими все гости на пиру у Тугарина. Пришло время перейти к самому главному: «посвящать» в князья добрых молодцев, на Руси князьями ставшими.

Для этого был предусмотрен особый шатер-палаточка, где Змей проделывал культовый акт, лишая их девственности.

Вот подошел черед Ебатия Евпатьевича.

Зашел он, значит, в палаточку, где Тугарин-Змей кумыс особенный с виагрой пьет, да с порога и спрашивает:

– Раздеваться или как?

– Да, – супостат отвечает, – вон шкафчики отдельные стоят. Выбирай любой! Душ прими перед соитием, выпей стопочку анестетика, ибо в первый раз такое проделывать не совсем приятненько. Много вассалов моих от такой процедуры по-первах обсцыкалися. А потом ничего. Во вкус входили да множили подобную процедуру во всех землях от Камы до Вислушки, куда и поныне хуй мой длинный дотягивается.

Пошел тогда Каловрат к шкафчику, да на ходу пером волшебным жар-птицы и поигрывает. Заметил Тугарин движение необычное. Спрашивает:

– А что это там у тебя в руках, добрый молодец?

– Перо жар-птицы волшебное.

– Предназначение?

– Для игр интимных особенных.

– Ухты! Ану, расскажи!

– Да чего уж рассказывать? Давайте лучше покажу вам, Тугарин-батюшка, как оно практически применяется.

Надоумил, значит, отца своего татаро-монгольского занять позицию ракообразную да давай у него по промежности пером водить чудодейственным. Закатило глаза чудо-юдище от ощущений крайне приятных неизведанных да расслабилось, беды не предчувствуя. А беда вот она, рядышком!

Как вскочил на него наш Ебатий, как встромил в Тугарина булаву свою богатырскую, как ввозопило чудище диким голосом:

– Сука, блядь, чего ты, падло, со мною делаешь?

А русский наш славный молодец знай сношает собственного батюшку да приговаривает:

– Вспомни, чудище рогатое, как насиловал тридцать с лишним лет тому мою матушку. Да куда тебе вспомнить, уроду скудоумному! Заявляю официально: сын я твой, хоть и зовусь Евпатием. Ебатием Каловратом меня народ за глаза величает. Убил ты отца моего потенциального. Обесчестил мою матушку. Теперь пришел мой черед воздать тебе практическим отмщением. Отныне буду зваться Каловратом-Тугариным. По твоей, значит, пойду фамилии, чтобы знали татары подлые, что в скором времени будет возвышаться над ними Рассеюшка. И Казань возьмем, и Удмуртию, и Мордовию с Забайкалием. Ибо заповедала мне Баба-Яга чудная, на Ирину Аллегрову похожая, что как поимею в твоем лице всех азиатских монголоидов, так и начнется с этого момента России возрождение. Могучей, так сказать, евроазиатской цивилизации!

Не знаю, то ли от этих слов, то ли от величия булавы богатырской, то ли просто от старости скончалось на хую у добра молодца поганое чудо-юдище.

Уморил, знать, Ебатище, свого родного батюшку и стал с той поры бессмертен.

Но поскольку презервативом не пользовался, подхватил от имперского татарина уже известную вам хворобу-наказание.

Стал мечтать о мировом господстве, народы да государства окрестные без меры напрягаючи.

Ходит и теперь по России бессмертный наш Каловратище, людей в мозги, уши, глаза и иные отверстия насилуя. Разнося хворь неизлечимую, что зовется шовинистической заразою.

Смотришь, бывало, нормальный человек: в кино играет как Охлобыстушка, кино ль снимает, как Говорушечка, как Михалков, бывает, шевелит своими усищами или, аки Табаков, называет укропов недоумками. И до них добралась елда великодержавная. Не говоря уже о партии и правительстве. Всех поимел богатырь с татаро-монгольской генеалогией, всех заразил проклятой бациллою.

Эх, горька ты, русская судьбинушка, на крови, похоти, подлости да убийствах замешанная, упивающаяся чужими страданиями.

Такова карма твоя метафизическая!

В науку и пример всем народам мира, как делать не надобно! В этом – главная идея национальная и смысл бытия российского.

Сгинь, пропади пропадом проклятое царство имперское, чтоб не осталось от славы твоей лихой и памяти!

Да только бессмертен Тугарин-Каловрат. И хочет уж подохнуть, да небеса одного требуют: «Расскажи всю правду о себе. Упади в ноги, покайся. Может, и простит мир твои злодеяния».

Да только где уж там! Гордыня – как наибольший грех – ему такое сделать не велит.

А смерть Каловрата – в правдушке. Как вытащат ее когда-нибудь на свет, как выставят миру этого черта вертлявого на обозрение, так он от стыда в тартарары и провалится.

Вот и поведал я вам сказочку о «русском мире», низовом, посконном, пропагандистскими трюками не приукрашенном. Ибо я – также часть этого мира, изнутри добре его знающего. Вам же нужно малое – анализировать, сопоставлять факты и информацию, ибо к тем, кто свободно мыслить научен, Тугарину-Каловрату ой как сложно подобраться, чтобы мозг своей елдой великодержавной вынести.

Приятного всем дальнейшего чтения!

Я же борщик пойду есть украинский, с ароматными чесночными пампушками.

Киев, июль 2015 г.