Читать книгу Сокровище в пелёнках - Ирина Агулова - Страница 2

«Мяу, мяууууу, мяяууу…»

Надрывное мяуканье ворвалось в сознание будто вихрь, в одно мгновение развеяв приятное сновидение, в котором я баюкала младенца, напевая тихую колыбельную, знакомую с детства. В носу всё ещё стоял запах грудного молока, оставшегося на маленьких губках сложенных бантиком, а руки хранили тепло его тела, казавшееся таким реальным, что душу рвало на части от боли.

Только во снах моя мечта становилась реальностью, только там я прижимала к груди маленькое сокровище, ценнее которого не было на всём белом свете, украдкой воруя у судьбы минуты материнского счастья. Только там я жила, здесь же…

«Мяяяу…»

Заполошная кошачья серенада возобновилась с новой силой, действуя на нервы, заставляя взять волю в кулак и встать с тёплой постели.

– Ну, где ты, горе моё луковое? – ворчала я, шлёпая босиком по холодному полу. – Неужели опять закрыла тебя в чулане?

Но там кошки не оказалось, впрочем, как и во всём доме.

Прислушавшись, я различила скрежет кошачьих коготков по входной двери. Вот же зараза такая. И что ей снова надо? Оставила же у порога колбасной нарезки. Маленькая, а ест как троглодит.

За те несколько дней, которые я прожила в деревне, эта любительница мышей ни разу не просилась в дом на ночь, наведываясь обычно по утрам и в обед, но в этот раз хвостатая нарушительница моего спокойствия решила, похоже, изменить своим принципам.

Отодвинув засов, я приоткрыла дверь. В ярком свете полной луны пушистая котофейка, наматывающая круги по крылечку, была видна как днём.

– Чего тебе, Мурка? Совести совсем нет! Ночь же на дворе, – отчитывала я кошку, словно та понимала, о чём ей говорю.

Хотя, не скрою, иногда у меня проскальзывали и такие мысли. Кошка была умницей и знала правила кошачьего этикета. Например, я ни разу не замечала, чтобы она забиралась на стол, что бы на нём не стояло, а ещё вытирала лапки о соломенный коврик у порога, и это смотрелось довольно забавно. В общем, киса вошла в мою жизнь внезапно, но за те несколько дней, что я прожила в деревне, обосновалась в ней основательно.

Повторное мяуканье заставило выйти на порог. Мало ли, вдруг она поранила лапку, или ещё что. Но приглушённый детский плач, раздавшийся со стороны леса, мгновенно выветрил все посторонние мысли из головы.

Первое о чём подумалось, что это проделки Марка, что он нашёл меня и теперь пытается свести с ума. Но беспокойство кошки, которая, то подходила и тёрлась у моих ног, то сбегала по ступеням и посматривала в сторону леса, говорило само за себя – она, как и я, слышала детский плач. Причём, не механическую запись, а живой голос. Хотя, можно ли определить подобное на слух? Умом вряд ли, а вот интуицией, ещё ни разу меня не подводившей – вполне. Вот только оба варианта казались невероятными – и присутствие Марка, и появление младенца.

Дыхание резко перехватило от нахлынувшего волнения. Откуда здесь ребёнок? Может, в той стороне тоже есть какой-то дом, и молодая мамочка вышла с малышом погулять по свежему воздуху, в попытке убаюкать? Предположения сменялись одно за другим с невероятной скоростью, а звук не прекращался, разрывая сердце, тревожа душу, вновь возвращая меня мысленно в палату, где врач, равнодушно, говорил о том, что детей у меня больше не будет. Он объяснял причину, сыпал профессиональными словечками, но я его больше не слышала.

Острые коготки впились в ногу.

– Ай, – дёрнулась, выныривая из потока воспоминаний, – да Мурка, ты права, стою тут, дурью маюсь, вместо того, чтобы сходить и посмотреть.

Резкий порыв ветра пробежался по кустам, заставляя поёжиться и переступить с ноги на ногу. Ночью, одной, в лес идти было страшно, но гораздо страшнее казалось не услышать голос малыша снова.

Я никогда себе не прощу, если испугаюсь, если не попыталась узнать, не попытаюсь помочь. Вдруг с родителями малыша что-то случилось и он там один, а я здесь, взрослая сильная женщина… Я же сильная? Сильная. Что со мной может случиться в тёмном лесу ночью? Ничего, если взять с собой дедовское ружьё.

Бросившись обратно в дом, я с невероятной скоростью сдёрнула оружие со стены, где оно благополучно провисело все прошедшие годы. Дед, кроме того, что был знахарем, способным остановить кровь на сильном порезе с помощью заговора, или собрать грудной сбор от болезней лёгких, слыл в округе ещё и хорошим охотником. Я часто наблюдала, как после охоты он чистил стволы ёршиком, снимая нагар ветошью, пропитанной щелочным раствором, а затем, смазывая ружейным маслом, как натирал приклад смесью с добавлением воска, как сам снаряжал патроны…

Пока мысли крутились в голове, руки делали своё дело, переломив ружьё и вложив патроны, найденные во время уборки, в стволы. Натянув штаны, всунув ноги в кеды и накинув кофту, я вышла из дома, прикрыв за собой дверь.

Кошка крутилась возле калитки, словно поджидая меня, вот только плача малыша слышно не было, отчего сердце ухнуло в пятки, а горло сдавили ледяные щупальца страха.

Так, спокойствие, только спокойствие. Я отлично помнила, с какой стороны слышались звуки, нужно всего лишь выбрать верное направление. Но паника мешала думать, накрывая по самые уши.

«Мяв»

Кошка коснулась ноги и тут же устремилась в лес, а я, недолго думая, помчалась следом, поскольку направление было выбрано верное. Животные гораздо больше чувствуют и слышат чем мы. И ведь именно она меня разбудила. Так почему бы не довериться зверёнышу?

Размышления были настолько нелепыми, что в любое другое время я бы покрутила пальцем у виска, сейчас же была готова зацепиться за любую возможность отыскать источник звука, будь то чёртов Марк, с его аппаратурой, или младенец.

Высокая трава цеплялась за ноги, ветки хлестали по лицу, но я этого даже не замечала, пробираясь сквозь заросли.

– Ну же, маленький, помоги мне, подай голос, – бормотала я, кусая от бессилия губы.

Мурки и след простыл, хотя буквально секунду назад её светлый хвост, неплохо различимый в свете полной луны на фоне тёмных кустов, мелькал впереди.  Да ещё этот треклятый туман, взявшийся неизвестно откуда, стелящийся по земле…

Детский надрывный крик, раздавшийся неподалёку, заставил подорваться с места, и, не разбирая дороги, устремиться к его источнику. Где-то в отдалении трещали кусты, но я не обратила на это внимание, ведомая лишь одной мыслью – найти ребёнка, убедиться, что это не чей-то продуманный план, а всего лишь стечение обстоятельств, благодаря которым в моей жизни может появиться малыш. Ведь если с его родителями что-то случилось, я вполне могла бы… хотя бы на время…

Заросли закончились внезапно, открывая взгляду небольшую полянку, окружённую кустами боярышника, и маленький копошащийся свёрток в самом её центре.

Руки затряслись, покрываясь липкой испариной, ноги сделались ватными, но когда из свёртка показалась крошечная ручка, будто неведомая сила толкнула меня вперёд, туда, где лежало маленькое сокровище, завёрнутое в пелёнку.

Я была уже в паре метрах от ребёнка, когда под треск кустов на поляне появился большой бурый медведь.

Волосы встали дыбом на голове от страха, но не за себя, а за малыша. Когда-то я читала о таком феномене как материнский инстинкт, но сейчас испытала его в полной мере на себе. Если честно, всегда скептически относилась к заявлениям матерей о том, что в минуты опасности они совершенно не думают о себе, лишь о ребёнке. Но оказалось – так и есть. Все мои мысли были только о маленьком копошащемся свёртке, лежащем на примятой траве. Только его благополучие беспокоило меня в ту минуту, на себя же было наплевать. Я готова была грудью встать на защиту малыша, впрочем, что и сделала.

Как ни странно, но паника отступила, убирая из мыслей страх и делая их чёткими и ясными. Дыхание выровнялось, а сердце перестало биться так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Ружьё грело руки, а воспоминания тут же подкинули объяснения деда, которые я слушала в детстве с открытым ртом.

«Медведь очень крепок на рану и даже при попадании в сердце он проживёт достаточно времени, чтобы потрепать незадачливого охотника, не знающего убойные места зверя. Кто бы что не утверждал, но стрелять надо в горло, чётко по центру. Только так, перебив позвоночник, ты его обездвижишь, а хлынувшая в лёгкие кровь закончит начатое».

Я неплохо стреляла из ружья, опять же по причине настойчивости деда, хотя и не любила это дело из-за сильной отдачи, бьющей в плечо, и последующих синяках. Но сейчас с благодарностью вспоминала уроки старика. Его упрямству и безграничному терпению можно было только позавидовать. Он мог часами рассказывать случаи, произошедшие на охоте, в доступной форме объясняя те или иные законы природы, и принципы взаимодействия с ней… Если сегодня мне и суждено выжить, то только благодаря ему.

Зверь повёл головой из стороны в сторону, принюхиваясь, и заревел, вставая на задние лапы. Шаг, второй, третий… Он чуял добычу, пропитанную эманациями страха, и шёл точно к цели.

Приклад в плечо, стволы в сторону медведя, курки взведены, осталось выцелить, но зверь как назло опустился на все четыре лапы.

– Ну же, давай, приподними свою морду, – шептала я, чувствуя, как от напряжения начинает звенеть в ушах.

И тот снова заревел, открываясь для выстрела.

Грохот прокатился эхом по лесу, спугнув засевшую неподалёку сову. Дед не зря со мной возился. Я словно наяву, услышала его «добре», глядя на то, как сделав по инерции ещё один шаг, зверь рухнул на землю. Но это был последний раз, когда посмотрела в его сторону.

Перекинув ружьё через плечо, я в одну секунду подлетела к малышу и, подхватив его на руки, бросилась в сторону дома. Твердя про себя как заведённая: «Только бы не заблудиться, только бы не заблудиться».

Взгляд шарил по земле в поисках кошки и призывное «мяу», прозвучавшее чуть в стороне, подействовало как бальзам на душу. Моя хвостатая провожатая вынырнула из-за кустов и, не оглядываясь, побежала вперёд, указывая мне путь, а я доверчиво пошла следом, даже не задумываясь о том, что могу попасть совсем не туда, куда нужно.

В отдалении раскатисто прогремел гром, предвещая скорую грозу, и небо прочертила вспышка молнии, когда лес расступился перед нами, и показалась деревня.

Я не помнила, как открывала калитку, как бежала по двору. Пришла в себя лишь в избе, от звука закрывшейся задвижки. Я дома! В безопасности!

От облегчения слёзы потекли по щекам, прорывая плотину странного спокойствия, охватившего меня ещё там, на поляне, и, осторожно положив притихшего малыша на кровать, я разревелась, уткнувшись лицом в подушку, чтобы хоть немного заглушить рыдания.  Лишь присутствие ребёнка сдерживало меня от полноценной истерики. Но, с каждой пролитой слезинкой, мне становилось легче, будто с плеч исчезал непосильный груз, тянущий к земле.

Характерное журчание, раздавшееся со стороны свёртка, мгновенно привело меня в себя и вызвало глупую улыбку. Что ж, похоже, придётся мне сегодня спать на мокрой постели… заливистый крик младенца огласил дом… или не спать совсем.

Хотела ощутить прелести материнства? Добро пожаловать в новую жизнь!

Достав из сундука купленный мною плед и простынь, которую тут же разорвала на части, чтобы сделать подгузник, дрожащими руками развернула мокрое одеяльце и уставилась на голосящего малыша. Девочка!

Несмотря на красное личико и пушок на голове, она показалась мне самой настоящей красавицей. Маленьким чудом… которое, замолчав на миг и поднатужившись, наложило мне небольшую, но сильно пахнущую кучку.

Признаться, поначалу я растерялась, не зная за что хвататься – то ли разводить печь и греть воду, то ли брать чистый кусок простыни и вытирать так. Второе казалось быстрее, правда, менее гигиеничнее. Но, несмотря на это, пришлось выбрать именно такой вариант, успокаивая себя тем, что для первого раза вполне нормально. Главное – перепеленать в чистое и сухое, чтобы кроха не замёрзла. К следующему  разу я уже буду готова.

Но стоило разобраться с одной проблемой, как на смену ей пришла другая – малышка хотела есть.

Характерное движение маленького ротика в поисках груди заставили запаниковать. Малышка кряхтела, поворачивала головой из стороны в сторону, а я готова была разреветься повторно.

Чем можно накормить маленького ребёнка, у которого, похоже, только недавно отпала пуповина, судя по едва зажившей ранке? Но явно не тем, что я купила в супермаркете.

Нужно найти бабуню, она наверняка знает, где разжиться козьим молоком, или хотя бы подскажет, что делать. Вот только за всё это время я так и не удосужилась узнать, где та живёт. Пожилая женщина приходила всегда сама, что в детстве, что сейчас, и это казалось само собой разумеющимся.

Даже в мыслях не возникало сходить к ней в гости, хотя, как любой ребёнок я была любопытна и иногда спрашивала у деда, где её дом, но в ответ всегда получала лукавую улыбку и множество отговорок. Дед умел заговаривать зубы, причём, как в прямом, так и в переносном смысле слова – мог убрать боль, а мог увести разговор в нужную ему сторону, да так ловко, что потом даже и не вспомнишь, с чего вообще тот начался.

Пока я металась по дому, думая как поступить, малышка начала возиться более интенсивно, изредка похныкивая, причём так жалобно, что хотелось выть от бессилия.

– Чего мечешься как оглашенная? – старушечье ворчание, раздавшееся от двери, заставило подпрыгнуть на месте и развернуться так быстро, что едва не шлёпнулась от собственной прыти. – Грудь дай дитятке. Не видишь что ли? Вся кофта уже мокрая от молока.

Опустив взгляд на грудь, я слегка опешила, увидев два мокрых пятна, расползавшихся всё сильнее, а потом растерянно уставилась на появившуюся словно из воздуха бабуню.

– Ну, чего таращишься? Дверь у тебя была открыта, вот и зашла, – ответила та на невысказанный мною вопрос. – Между прочим, стучалась, но тут такие серенады у тебя распевают, что и пушки будут стрелять – не услышишь.

В недоумении переведя взгляд на закрытую дверь, которую, вроде как запирала, снова уставилась на пожилую женщину.

– Ты кормить думаешь, или в гляделки будем играть? – уперев руки в бока, возмутилась старушка, пойманная с поличным.

Заливистый плачь, прокатившийся по дому, на который странным образом отреагировало моё тело, заставил отвлечься от внезапного появления женщины.  Грудь будто начало распирать изнутри. И это казалось самым настоящим чудом, пока не вспомнилась научная статья, прочитанная дома, во время штудирования материалов по беременности и подготовке к родам о том, что примерно с четырнадцатой недели беременности у женщин может выделяться молозиво. Таким образом, организм начинает готовиться к появлению ребёнка на свет. Но активная выработка молока начинается только после рождения ребёнка, когда в организме снижается уровень прогестерона.

Моё тело тоже готовилось, но потом случилась авария…

Сейчас же, похоже, детский плач, спровоцировал лактацию.

Не обращая внимания на ворчание старушки, я на слабеющих ногах подошла к кровати и, стащив кофту, взяла малышку на руки, оставшись в мокрой насквозь футболке.

– Бабуня, отвернись, пожалуйста, – попросила, смущаясь.

– Ха, и чего я там не видела? – фыркнула та, но наткнувшись на мой упрямый взгляд, отвернулась, потопав к стулу, стоящему у окна, бормоча о полоумных девках, свалившихся на её голову.

Я столько раз представляла, как буду кормить своего ребёнка, что движения казались естественными. К тому же сны, приходившие ко мне чуть ли не каждую ночь, не позволили об этом забыть. Но одно дело представлять, и совсем другое ощущать по-настоящему.

Меня вряд ли поймёт тот, кто сам подобного не испытывал, но момент, когда малышка, найдя грудь, принялась её тянуть, сладко причмокивая, наконец, успокоившись, стал одним из счастливейших в моей жизни. Душа буквально пела от счастья, ведь я столько об этом мечтала.

Крупная капля упала на сухую пелёнку, оставив мокрое пятнышко, и только тогда я поняла, что тихо плачу, при этом глупо улыбаясь.

– Ну, чего ты, дурёха, – морщинистая ладонь коснулась щеки, убирая слёзы, – теперь всё будет хорошо. Не сразу конечно, придётся основательно потрудиться, но вся боль, что терзала тебя изнутри, осталась позади, поверь той, которая прожила на этом свете ни одно столетие.

Последние слова, произнесённые женщиной, заставили вынырнуть из глубин материнского счастья и вспомнить о том, что вокруг меня происходит что-то странное, необъяснимое.

– Обещаю, что как только малышка заснёт, я всё тебе расскажу, – вздохнув, произнесла бабуня, вновь возвращаясь к стулу у окна, где всё это время терпеливо сидела ко мне спиной.