Читать книгу Дуры счастливые - Ирина Андреева Фалькао - Страница 5

– Так, девочки, я сделала два шага на пути к счастью, – провозгласила Юлька после очередной рюмки. – Купила новую тушь для ресниц и стала вегетарианкой. Мясо старит кожу.

– Зато водка омолаживает, – расхохоталась Ира. – И, если мясо запивать водкой, действие нейтрализуется. Наливай! Кстати, сколько всего шагов на пути к счастью, никто не считал?

– Эх, бабы, надо бы ребенка родить, да что-то не от кого. – Юлька подняла запотевшую рюмку на свет. – Вокруг одни слабаки и импотенты. Смотришь в его глаза, а в них… нету цели никакой. Не стремятся мужики обеспечивать семью, тыл. Только на себя и надейся.

– Ага, твой тыл попробуй обеспечь. Сантиметров сто пятьдесят, поди, в обхвате? – Ира дразняще высунула язык.

– Ой, конечно, лучше быть сушеной воблой, как ты, – отмахнулась Юлька. – Короче, я решила, что рожу двойню, чтоб сразу отмучаться. Главное, чтоб не вышла осечка и их не получилось пятеро, как у собаки. У меня и сисей столько нет…

Сейчас какие-то уколы специальные делают. А они не очень маленькие получатся?

– Да ты мужика сначала найди! Роженица, блин…

– Мужик – дело пятое. Я от любого рожу, кто презерватив забудет надеть.

– Прям от любого? Даже от негра с волосатой грудью?

– Нет, пусть он будет русским, красивым и работящим!

– Когда найдешь такого, пригласи на свадьбу. Мы к тому времени уже в доме престарелых будем.

Юлька поморщилась, покрутила пальцем у виска и продолжила наворачивать салат оливье. Она никогда не обижалась и не грустила подолгу. Если говорили, что она весит почти тонну, Юлька весело отвечала: «И это – только мозг!». А когда кто-то обращал внимание на то, что у нее отросли корни волос и пора бы их подкрасить, она изображала возмущение и объясняла, что специально отращивала такие же корни, как у Камерон Диас в фильме «Чувствуя Миннесоту»: «И это, между прочим, было нелегко!!!»

Разглядывая себя в зеркало, Юлька обычно говорила что-то вроде: «До чего же я прекрасна! Ничего более умопомрачительного природа не создала!» И все дружно хохотали. Иногда возникало ощущение, что эта девочка гораздо очаровательнее всех фотомоделей мира. Настолько она была смела, органична и радостна. Просто мужики влюбляются в задницы и сиськи.

Как сказала Фаина Раневская, красивые женщины пользуются большим успехом, чем умные, потому что слепых мужчин мало, а глупых – предостаточно.

* * *

– Эй, никто не забыл, что у меня горе? – Лерка застучала вилкой по бутылке. – Муж, между прочим, ушел, а не колбаса протухла.

– Ой, прости. – Ира с Юлькой подперли кулаками подбородки и выжидательно заморгали. – Ну и… давай, ной дальше.

– Я ведь сразу знала, что пожалею, когда замуж за Сашку выходила. Хоть бы машина у него была или член двадцать сантиметров. Нет ведь, на метро ко мне ездил с пиписькой своей маленькой. Ну не козел, а?

– А мне размер члена не важен, – хихикнула Юлька, – у меня детское влагалище. Мне и тринадцать сантиметров кажется огромным.

– Вот мерзавка, и за что тебе такое счастье? В коридоре запиликал телефон, и Ира пулей выскочила из-за стола.

– Так, тихо! Мой звонит! Помолчите секунду!.. Да, солнышко, с девочками. Скоро, не волнуйся. Ужин приготовил? Такой ты у меня здоровский! Люблю тебя. Целую. Мр-мр.

– Лицемерка. – Юлька обреченно махнула рукой и зачерпнула ложкой салат. – Секс, девочки, фигня! Самое большое удовольствие в жизни – хорошо пожрать. Хрустящий батон, пакет майонеза, докторская колбаска… Ммммммм! И вообще, женщина не должна быть тощей, она должна быть счастливой!

– Юль, я не лицемерка, – надулась Ира. – Игорек – хороший! Он, между прочим, вчера сказал, что нам нужны серьезные отношения. Как у мужа и жены чтоб. Я говорю, прям, очень серьезные? Улыбаться нельзя будет?

– Игорек… С таким именем он никогда не станет настоящим мужиком, – фыркнула Лерка. – Надо его переименовать. Гарик, например. Как тебе?

– У меня с пожарным ассоциируется. Не…

– Ну зови его просто – Мужчина. Привет, Мужчина! Как дела, Мужчина? Мужчина, где твоя зарплата? Зато никогда не перепутаешь имя, как мой б/у муженек.

В отличие от подруг, Ира была патологической идеалисткой. Она верила, что можно стать счастливой с любым мужчиной и, вопреки советам «Космополитена», не искала принца. Она верила во всю эту нелогичную фигню, что твердят психологи, что, мол, правильная женщина может превратить в миллионера даже бомжа. И что, если твой мужик – отстой, значит, что-то не так в первую очередь с тобой и тебе срочно надо лечить детские травмы.

У Иры был тридцатичетырехлетний Игорек – эгоистичный строитель с едва наметившимся животиком. Ира внушила себе, что он – лучший мужчина в мире, и настойчиво пыталась убедить в этом друзей. Оргазмы с ним были нечастыми, зато, по уверениям Иры, яркими и… «милыми». Игорь восхищался ее кулебякой, сырным супом и по утрам чмокал в ухо.

– Но ведь это – семейная жизнь! – оправдывалась Ира. – Не может же быть каждый день праздником! Иногда надо ходить на работу, молчать, сидя у телевизора, или просто проводить вечера по отдельности…

– Или не быть унылым занудой, – вставляла Юлька. – Потому что, хоть ты и не поверишь, но жизнь может быть праздником! И каждый день может быть не похожим на другие. А Игорек твой – черствый хлеб позавчерашний, треска за 50 рублей, плавленный сырок «Янтарь». Вобщем, голодной не останешься, но и гастрономического восторга не испытаешь.

Ира не любила разговоров об Игоре. Особенно «голодных» юлькиных: она всегда сравнивала его с дешевой едой. Ире никогда не хватало аргументов, чтобы убедить подруг в том, что она действительно счастлива. А может, и сама не сильно в это верила.

В напоминание о счастье она носила в кошельке фотку любимого и по шестнадцать раз в день целовала ее. Однажды Юлька подсунула ей в портмоне газетный снимок члена Распутина в банке. Ира по-настоящему обиделась и целую неделю не отвечала на телефонные звонки подруги.

Когда Ире исполнилось тридцать, она решила, что крайний срок для замужества – тридцать три года. Еще можно успеть похудеть после родов и покататься с ребенком на роликах. Три месяца назад она отметила тридцатидвухлетие, а Игорь все еще не сделал предложение.

– Если хочешь замуж, предложи ему сама! – посоветовала как-то Лерка. – Сейчас эмансипация, все можно. Заодно посмотришь, перекосит его или он расцветет от внезапной радости.

Но Ира боялась. И все чаще присматривалась к своему отражению в зеркале: тут – немного обвисло, тут – некстати высыпавшие канапушки… Просто ужас!

Юлька в такие моменты хохотала и становилась рядом: «Да ты на Патриссию Каасс похожа, вся Москва „твоими“ баннерами увешана! До чего ж ты хороша: и фигура, и душа. Не будь дурой!» Ира хмурилась и старалась сменить тему.

Она вспоминала слова своей мамы, которая вечно твердила, что сегодня, во времена культа личной свободы и священного безбрачия, женщинам лучше не заикаться о том, как сильно хочется замуж. Да и мужик пошел все больше пугливый и самодостаточный, при слове «брак» закатывает глаза и бежит прочь со всех ног. И не заикалась, старалась быть гордой.

– Понимаете, – обычно поясняла она подругам, – я ведь на него лучшие годы жизни потратила, а мне уже за тридцать. Если брошу Игорька, неизвестно, как жизнь сложится, может, тот, другой, вообще бесплодным окажется или еще хуже – с детьми от первого брака…

Игорька же в отличие от его спутницы вопросы женитьбы и отцовства мало волновали. Ну и что что у женщины «тикают часики» и ее состояние близится к «а вдруг завтра климакс?». Ему-то бояться нечего. Он и в пятьдесят может отцом стать. А пока ему, молодому и привлекательному мужчине, лишние заботы и проблемы не нужны. Иру он при этом любит, но и о контрацептивах не забывает. Говорит, что у них и так серьезные отношения, а дети их могут только испортить, ведь на заботы о них будет тратиться не только свободное время, но и куча денег. А то, что полноценной семьи без штампа в паспорте и детей быть не может, так это, по мнению Игоря, бабушкины предрассудки.

В последние месяцы Ира почувствовала, что страх остаться ни с чем буквально не покидает ее. «Ну а что если не полюбит ее никакой другой мужик? Что ж Валерами-то понапрасну разбрасываться?» Но ситуация никак не разрешалась, а замуж хотелось и как можно скорее.

Сегодня она сидела на Леркиной кухне и справляла поминки чужой любви. Еще одни отношения закончились ничем… А ведь у Лерки с Сашкой все было гладко и ровно. Где справедливость?

Лерка рассказала, что как раз вчера купила новые занавески. С красными тюльпанами, дорогие, в «Мегамолле». Пока она подбирала нужный цвет, Сашка обдумывал план побега. Представлял, как он ей скажет и как она, возможно, заплачет, стоя в дверях… Может ли хоть один мужик понять, насколько трагично эти занавески теперь висят?! К чертям их собачьим! Кому они вообще нужны?

И вот Сашка ушел. А вечером Лерка сквозь слезы сказала, что ничего более постоянного, чем волосы на ногах, у нее в жизни не было и нет. И чтобы не держать в себе отрицательных эмоций, облила лаком для ногтей его новые ботинки. Не то чтобы от злости, просто так советуют психологи.