Читать книгу Слои - Ирина Ангелова - Страница 2

– Вас будет двое, – сказала Элла, открывая дверь в одну из комнат на втором этаже. – Паша с нами уже полгода. Вам необязательно ладить, но драки здесь запрещены, учти.

Элла вздохнула, оглядывая кровать, заваленную вещами – очевидно, Пашину. Затем достала из кармана яркую пачку бумажек, которые оказались наклейками, и нарочито громко налепила её на дверь снаружи, добавляя:

– Бардак тоже не приветствуется.

Стикер гласил: “уборка или трофей”. Что это значит, Никита спросить не успел, ведь Элла стала показывать ему, где он будет жить. Вторая половина комнаты так и напрашивалась быть заполненной вещами. Пустая кровать, тумбочка, шкаф, и даже сейф. Сейфов в его распоряжении раньше не было.

– Это чтобы тебе спалось спокойно, – пояснила она и кивнула на его рюкзак. – Можешь запирать туда свой ноутбук, телефон или тро…, – она откашлялась. – Или другие ценные вещи, когда спишь или отсутствуешь.

Элла хоть и была на вид хрупкой дамой с тонкой, почти прозрачной кожей, во всех её движениях и словах угадывалась сила. Неясно, только где в таком субтильном теле ей находилось место.

– Туалет и душ там.

В каждой комнате своя ванная? Вот это поворот. Всё это напоминало больше номер в отеле из фильмов про богачей, чем спальню в приюте.

– А… можно вопрос? – неуверенно спросил Никита.

– Ну, наконец-то ты подал голос! – бордовые губы Эллы тронула улыбка. – Спрашивай.

– Сколько всего детей здесь живёт?

– Тринадцать, ты четырнадцатый. Шесть девочек и восемь мальчиков.

– Где они все?

– Хм…, – она взглянула на тонкие золотые часы на запястье, – наверное, по комнатам, готовятся к обеду. Ты можешь разложить вещи. Услышишь звонок в коридоре – это приглашение на обед. Пожалуйста, не опаздывай, на еду даётся час. Опоздаешь – следующий приём пищи только в шесть вечера. Я думаю, ты не откажешься от спагетти болоньезе, верно?

Ещё бы. Это вам не пачка чипсов на ужин.

Никита коротко кивнул. Завтрак он пропустил, и желудок уже напоминал о себе неловким урчанием.

– Оставлю тебя осмотреться. Располагайся.

Дверь за Эллой закрылась. Парень постоял несколько минут, не зная, с чего начать, пока не понял, что сейчас распаковывать вещи ему совсем не хочется. Он забрался на кровать, которая пахла свежим постельным бельём, и стал осматривать комнату с этой точки – именно отсюда ему предстоит на неё смотреть чаще всего. Вон там будет спать Паша, туалет здесь, совсем рядом, обувь будет стоять там…

Никита вздохнул и потёр лицо руками. Стены давили, он вдруг понял, что хочет быть где угодно в мире, лишь бы не в этой комнате. Обои… Эти извилистые узоры цветов и листьев, переплетающихся в коричневую паутину, словно пробирались к нему в мозг.

Он уже видел такие цветы раньше.

Ему лет пять, дома холодно. Родители дома, но в квартире очень-очень тихо, даже когда Никита просит есть, и желудок предательски урчит, как сейчас, и когда он переходит на крик и плач, и зовёт свою маму – всё равно дома невыносимо тихо. И тогда он поворачивается к стене и засыпает, глядя на извилистые узоры цветов и листьев, переплетающихся в коричневую паутину…

Сердце застучало быстрее, и Никита похолодел оттого, что воздух в комнате загустел, вот-вот превратится в кисель, и он утонет. Сцены из детства заполонили ум, стены наклоняются, дом рушится, заваливая Никиту кирпичами и балками, он застрял в теле маленького мальчика, и никогда ему не вырасти, и никогда мама не услышит его, как бы громко он ни кричал…

– Эй, ты чего? – вдруг раздаётся голос, и Никита открывает глаза, тяжело дыша. Это тот рыжий снизу, Паша, кажется. Они ведь соседи по комнате.

Никита вдруг понимает, как жалко выглядит, и присаживается в кровати, пытаясь выровнять дыхание.

– Паническая атака? – догадался Паша. – У меня тоже такие были, когда я въехал.

Он закрыл дверь и прошёл к своей кровати.

– Ненавижу это место, – буркнул рыжий, роясь в вещах, разбросанных по его половине комнаты. На нём была мокрая одежда, и Никита вспомнил сцену внизу, и что Элла наказал всем переодеться к обеду.

– Ненавижу, аж блевать охота, – бормотал Паша.

– Так плохо, а?

– Само место норм, но эти придурки просто бесят!

– Ты про того главного?

– Марьян? – Паша обернулся к Никите, позволяя обиде сверкнуть в карих глазах желтизной. – Никакой он не главный! Он просто старше всех, и возомнил себя главарём банды. Он никто, ясно?!

Никита промолчал. Паша переоделся, с силой швыряя мокрые вещи в кучу на полу, и с каждым броском он освобождался от слоя гнева.

– Слушай, забей, – наконец, сказал он, садясь на кровать и неуклюже натягивая носки. – Везде есть имбецилы, детдом есть детдом, и неважно, какая здесь мебель и как здесь кормят. Ты же опытный, да?

Никита кивнул.

– Значит, выдержишь. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– О, так тебе скоро на свободу, братуха, – присвистнул он, и в его глазах не осталось и следа от той злости.

– А тебе нескоро?

– Мне ещё два года здесь тупить, – вздохнул Паша. Его лицо было покрыто крупными веснушками, глаза близко посажены, тонкие губы смыкались в почти невидимую линию.

– А Элла? Она нормальная?

Паша подался вперёд, как будто собираясь раскрыть секрет бытия:

– Она здесь главная сектантка. Манипуляторша и стерва. От неё ничего не скроешь – всё про тебя узнает и использует это против тебя.

А вот это проблема. Последнее, что нужно Нику – чтобы кто-то узнал его маленький секрет.

Никита вздрогнул от раздавшегося в коридоре звонка.

– О! – воскликнул Паша. – Обед! Пойдём, а то тебя голодным оставят, а я твой живот отсюда слышу.

***

“Шесть девочек”, говорила Элла, и вот они все сидят вместе за одним столом. Остальные ребята разбились на небольшие группы по трое, а некоторые и вовсе едят по одному.

Паша и Никита сели за свободный столик. Такого красивого кафетерия Никита никогда не видел: мебель, как в ресторане, лепнина и шведский стол. И аромат!

– Тётя Маша постаралась в этот раз! – заметил Паша, набивая рот спагетти в красном соусе.

– Это повариха? Тётя Маша?

– Мы её никогда не видели – кто-то оставляет здесь котелки и посуду и уходит до того, как нам открывают двери. Мы решили, что это будет тётя Маша, – говорил он с полным ртом. – Надо же кого-то хвалить, когда вкусно, и ругать, когда отстой…

Никита хмыкнул и продолжил разглядывать ребят, стараясь не сталкиваясь не сталкиваться ни с кем глазами. Не то, чтобы ему нужна была чья-то дружба, скорее наоборот – чем меньше людей будут совать нос в его дела, тем меньше шансов раскрыть то, что раскрывать ни в коем случае нельзя. Никита скорее пытался определить местную фауну, чтобы знать, чего ждать от жизни здесь и какую роль предстоит играть ему, чтобы оставаться наименее заметным.

Со стороны стола, за которым сидел Марьян, раздался смех.

– Дебилы, – буркнул Паша, а потом переключился на другой столик и заметил, – о, смотри, девчонки пялятся на новенького!

Все шесть женских глаз рассматривали Никиту, среди них была и Влада, ярко выделяясь на общем фоне. Неформалка: колючий взгляд, чёрная подводка, байкерские ботинки. Как будто её выдернули из уличной банды и запихнули в элитную школу. “Наверняка и кастет при ней”, – хмыкнул Никита.

– Чего ты ухмыляешься? – заметил Паша, но Ник покачал головой. Не будет же он признаваться, что вспомнил, как углядел в её лице тогда в фойе беззащитную нежность, и как это не вписывалось в этой грубый фасад сейчас. Но стоило ему вспомнить, кровь снова прилила к лицу, и он тут же заметил на себе недовольный взгляд Марьяна. Как будто тот видел его насквозь. И ведь тогда в холле Марьян, кажется, заступался за Владу! Как там он сказал Паше? “Ты чуть её не утопил”. Надо бы потом спросить соседа, о чём там шла речь.

Чья-то рука коснулась его плеча.

– Ты уже здесь, Никит! – тихо сказала Элла, появившаяся как будто ниоткуда, а потом посмотрела на рыжего. – Паша, ты мой стикер видел?

– Угу, – отозвался тот. – А что я с новеньким таскаюсь, это не считается за поблажку?

– Не мечтай, – ответила женщина и прочистила горло. – Всем внимание! К нам сегодня присоединился Никита. Он будет постепенно вливаться во все наши занятия, – она прохаживалась между столами. – Марьян, после обеда отведи Никиту и остальных ребят поработать на свежем воздухе.

– Есть, сэр, – кисло ответил Марьян, Влада его передразнила, и под задорный смех остальных он строго покосился на неё, а та в ответ показала язык. Ну, точно она его девушка… Теперь надо следить за собой, чтобы не дай бог не глянуть на Владу лишний раз.

– Завтра утром кто-то из вас будет на занятиях, – продолжала Элла, – другие отправятся в… поход. Обновлённые списки групп для… походов я вывесила на доске в холле. Те из вас, кто отправляются сегодня, не забудьте, что нужно быть дома в девять, иначе это будет ваш последний поход. Всем всё ясно?

Народ гулко отозвался: “ясно”, и только Влада прокомментировала более развёрнуто:

– Не волнуйся, Элла, мы походы любим и ни за что их не променяем!

– Я тебя пущу в свою палатку, Влада, – вдруг подал голос Паша, смеясь, а “неформалка” парировала:

– Ты теперь в палатке не один, Паш! Не посмею вас разлучить с твоим кавалером!

По помещению разнёсся гогот и свист, Элла только покачала головой и, по пути к выходу наклонилась к Никите, чтобы добавить:

– Завтрак в семь тридцать. Занятия в восемь тридцать, аудитория здесь недалеко, думаю, разберёшься.

Когда управляющая ушла, Ник повернулся к Паше:

– Это что ещё за походы такие?

– Скоро узнаешь. А пока пойдём на стройку. Работа зовёт!

***

В этой колонии ещё и общественно-принудительный труд есть. Стройка, надо же – такого Никита не ожидал. Хотя здесь вообще всё кверху задом: богатое убранство, шведский стол на обед, предупреждающие стикеры за бардак, походы какие-то…

И стройка.

Никита чувствовал себя так, будто все вокруг живут в аниме, а он один в реальности, и всё бред и сюр. Не бывает таких приютов – и точка.

Он следовал за парнями, которые направлялись “на стройку”, как оказалось, на задний двор. На улице было слишком тепло для февраля, и по всему периметру зеленела трава. Повсюду валялись кирпичи, песок, лопаты и шпатели, бетономешалка крутилась, и некоторые ребята уже вовсю работали: выкладывали кирпичи и набрасывали цемент, как заправские шабашники.

Никита вдруг увидел что-то странное в самих стенах: причудливые символы, заложенные в цемент. Вот спираль, вот квадрат с точкой посередине, а там виднеется пирамида…

Чьё-то внезапное появление отвлекло парня от странных символов: перед ним нарисовался знакомый точёный силуэт.

– Шлем забыл, – Влада протянула ему жёлтую каску. Пока Ник её надевал, девушка смотрела на него своими пытливыми зелёными глазищами. Он старался не держать долгого зрительного контакта, и предпочёл рассеянно озираться.

– А что здесь строят? – спросил он.

– Второй корпус, – ответила Влада, жуя жвачку. До Ника донеслось её черничное дыхание.

– А почему строите вы? То есть мы…

– Ты разве не знаешь? – ехидно улыбнулась она, протягивая ему лопату. – Труд облагораживает!

Никита не мог понять, она с приветом или просто классная девчонка. За свои семнадцать лет он ни разу не встречал классных девчонок, зато встречал много ненормальных, поэтому не понимал, можно ли доверять обаянию Влады или она из тех, кто может воткнуть отвёртку в печень.

– Ну, какой у тебя анамнез? – будто прочитав его мысли, спросила девушка.

– Ч…что?

– С чем ты пожаловал в нашу дурку? – она продолжала смотреть, ожидая ответа, потом всё-таки пояснила. – Это школа для трудных подростков, у каждого своё говнишко. У Дани родители бухали, Лизу растлевал папа, – говорила она как-то житейски, ловко перевязывая на талии фланелевую рубашку, подчёркивая свои идеальные пропорции. – А у тебя что?

Заглядывая за спину Влады, чтобы убедиться, что её парень-бугай не озлобится на него за милые разговоры с его девушкой и не сделает своей миссией испортить ему жизнь, Никита выдал:

– Родители – наркоманы.

Та с пониманием вздохнула:

– Травма оставленного, отсутствие доверия к миру, отсутствие опоры. Добро пожаловать в наш клуб! – улыбалась она так, будто принимала его на работу.

– Ты что, психолог? – опешил Ник.

– Меня Элла научила. Поживи здесь с моё, и ты психологом станешь! – хохотнула она. Девушка будто заполняла собой всё пространство, приглашая его под свой солнечный зонтик. Не очень это сочеталось с чёрными тенями, “говнодавами” и рваными джинсовыми шортиками.

Не сразу, но Никите удалось разродиться вопросом:

– Сколько ты уже здесь?

– Два года – почти с момента основания школы, – легко отвечала Влада, не замечая его мучений.

– Школе всего два года?

– Элла и Марк здесь уже давно, просто школой это раньше не было.

– Марк?

– Директор. Ты не встречался с Марком?

Их разговор прервал чей-то спор, стремительно набиравший громкость.

– Хрена с два! Я его заработал! – донеслось с другой стороны стройки, и Никита почти сразу обнаружил источник.

Паша снова столкнулся с Марьяном – как тогда в холле.

– Так трофеи не зарабатывают, – рычал бугай. – Может, хоть так запомнишь. В другой раз не захочется своих под удар подставлять!

– Кто тебя здесь главным сделал? – ноздри Паши раздувались от злости, кулаки были сжаты. Марьян, завидев, что все вокруг наблюдают, тихо и членораздельно повторил:

– Давай сюда трофей.

И снова это слово: “трофей”. Что они все имеют в виду?

– Не делай хуже, – настаивал “старший”. – Ты знаешь, что Марк меня поддержит.

Паша скалился, с досадой оглядываясь по сторонам в поисках вариантов дальнейших действий. Почему-то остановился на Никите, сцепился с ним взглядом и как будто опомнился. Публика смотрела, как Рыжий вынул из кармана и передал Марьяну небольшой предмет, но как бы Никита ни старался, не мог разглядеть, что это было.

Паша зашагал прочь, а бугай добавил ему вслед:

– С завтрашней смены тебя сняли. Ещё раз увижу рядом с Владой – будет другой разговор!

Никита вернул Владе лопату и последовал за новоиспечённым другом.

– Вот же падла, вот падла! – парень расхаживал по комнате отдыха и ругался. Все были заняты на заднем дворе, так что никто не слышал его излияний.

– Что это было? – нагнал его Никита.

– Падла конченая, вот что это было!

– Чего он от тебя хотел?

Гневное хождение по комнате помогло выпустить пар, и Паша приземлился на диван. На его лице по-прежнему отражалась горечь и злость, но тело успокоилось, и тон голоса выровнялся.

– А ты сам всё увидишь, – сказал он, с вызовом глядя на Никиту.

Тот смотрел на него с немым вопросом.

– Завтра утром Влада и Марьян не пойдут на занятия. Проследи за ними, и всё сам увидишь. Всю их истинную суть.

– Ты про поход? – осторожно спросил Никита, а сам пытался собрать все кусочки пазла.

– Поход, от которого меня отстранили. Как будто я прокажённый какой-то, – мрачно добавил Паша, а его тёмно-рыжие брови соединились, отбрасывая на глаза тяжёлую тень. Видимо, вспомнилось, как Марьян собак на него спустил при всё честном народе.

– Я не хочу попадать в неприятности в первый же день, – Ник замотал головой. – И потом, как я выйду за ворота незамеченным?

– Никуда выходить не надо, всё произойдёт на территории школы, – оживился сосед и добавил, подавшись вперёд. – Ты хочешь узнать, что здесь на самом деле происходит или нет?

– Почему бы тебе просто мне не рассказать? – ровно спросил Никита. Он вроде доверял Паше, но нутро говорило, что затея мутная, и выйдет боком, а внимание к себе привлекать он не должен ни в коем случае.

– Ты скажешь, что я ненормальный, – с досадой улыбнулся Паша и снова вернулся к своему плану. – У тебя мобильник есть?

– Есть, а что? – Никита напрягся.

– Возьми его с собой завтра, проследи за Марьяном, только не попадись ему на глаза, – предостерёг Паша шёпотом. – И засними всё на камеру телефона. Поверь мне, – добавил он с горькой усмешкой, – ты потом будешь меня благодарить.