Читать книгу Уайтбол - Ирина Белояр - Страница 10

Все похороны одинаковы. Как и свадьбы.

В отличие от свадеб на похоронах гости периодически забывают, по какому поводу собрались: время от времени видишь улыбки, обладатели которых тут же спохватываются и восстанавливают мину, соответствующую обстоятельствам. Ходят небольшими стайками, тихонько переговариваясь и распределяясь по углам. Во время отпевания чинно стоят вдоль стен, опасаясь сделать что-нибудь неуместное, вне протокола.

Почему-то нигде так остро не ощущается отсутствие смерти, как на похоронах. «Лицом к лицу лица не увидать…» Человек, лежащий в гробу, совсем не похож на того, с кем ты был знаком. Он слишком мертвый для этого.

Лишь когда ящик уже опущен в могилу и засыпан землей, спохватываешься: кажется, мимо тебя прошло что-то важное, а ты так и не понял что именно…

Ри, Саша и я отправились в путь на служебной машине. Разговор по дороге не клеился: подозреваю, гости слегка стеснялись, что не испытывают ничего подходящего к случаю, и боялись задеть чувства землянина. Хотя я тоже ничего подходящего к случаю не испытывал. Просто глазел в окно, привычным образом отдаваясь любимому действу – дороге. К моменту прибытия на кладбище мои мысли стихийно плавали неизвестно в каких мирах, и можно было ничего не изображать: рассеянный вид ничуть не хуже печального. Только когда на крышку посыпались первые комья земли, механически отметил, что сама гибель Юры похожа на похороны: и там, и там нашего приятеля завалило.

Потом были поминки. Я честно пару часов высидел за столом, затем под шумок сбежал на улицу.

За дверями кафешки небольшой скверик. Я прошел его насквозь и оказался на пустынной набережной, в давние времена отгороженной от реки каменным бордюром. Бордюр местами разрушился, в провалах разрослись молодые березы.

Погода изменилась, заметно похолодало. Ветер гулял по верхушкам кустов скверика, гнал волны по реке, раскачивал тонкие березовые стволы.

У парапета женщина в светлом плаще.

Я подошел ближе.

Саша. Тоже сбежала из кафе.

– Здорово иногда возвращаться домой, – тихо сказала звездная леди.

– Трудно все время жить в космосе?

– Не знаю. Привыкла. Когда пришло добро на участие в контактно-исследовательской группе Леты, мне еще не было двадцати пяти. В таком возрасте привыкать легко.

– Как вам удалось попасть в состав группы?

– Конкурс был, но не очень большой. У нас человек тридцать на место. У технарей и естественников – человек пятьдесят, что ли. Не так много народу рвется в дальний космос. Три мира – не родной Ганимед. Если нашим партнерам-светлячкам вдруг надоест работать извозчиками, колонии окажутся отрезанными от Земли. Они, разумеется, автономны, но тем не менее. Не погибнуть страшно: знали, на что шли. Страшно потерять родину. Навсегда. К этому невозможно быть готовым. На Эребе и Лете сейчас всего три человека старше сорока пяти. Кстати, одному из них я обязана приглашением академика Венского… ладно, не важно. На молодежь делали упор при комплектации групп. Но люди за тридцать особо и не стремились к нам попасть.

– Скажите, как специалист: велика вероятность, что светлячки бросят проект «Три мира»?

– Ну… общую установку на этот счет вы, наверно, знаете: светлячки заинтересованы в людях постольку, поскольку мы снабжаем их расчетными данными о планетарных системах. Мотаясь по одним и тем же маршрутам, они не получают новой информации. Им это неинтересно, могут и отказаться.

– Можно я не поверю в эту установку? – улыбнулся я.

– Можно, – ответила Саша. – В нее никто не верит. По сути, конечно, светлячки могут выйти из проекта в любую минуту. Их ничего не останавливает. Эреб, Аркадия и Гиперборей – жизнеспособные отстрелившиеся колонии. Самостоятельные Города. За своих отстрелков светлячки не слишком переживают, с какой стати им беспокоиться о наших. Детки выросли и разлетелись в разные стороны. Естественно и разумно.

…Какой-то морок: на секунду показалось, что разговариваю не с человеком. То ли из-за чужих интонаций Саши, то ли… Должно быть, все мы ксенофобы, где-то на глубоко запрятанном бессознательном уровне. Отсюда и ужастики наши: непостижимый аморфный монстр с нечеловеческой логикой и этикой вселяется в хрупкое тело земной женщины…

Я мотнул головой, наваждение исчезло. О чем это мы говорили? Ах, да.

– Тогда совсем непонятно, почему партнерство до сих пор не прекратилось.

– То, что я сейчас скажу – всего лишь версия, – ответила Саша. – Хотя на Лете она, пожалуй, самая популярная. Светлячков интересуют люди. Именно люди. Мы для соседей нечто более серьезное, чем они для нас.

– Почему?

– Человек в своих прогнозах исходит из видового многообразия, присущего его родному миру. Для нас Чужие не такое уж потрясение, что-то подобное ожидалось давно. А в представлениях светлячков никакого видового многообразия не существует. До недавнего времени они ощущали себя единственной формой жизни во Вселенной. Даже этот мох, который светлячки сеют, они считают частью своего организма. Приблизительно как мы воспринимаем собственные ногти и волосы. В понятийной базе наших друзей категории «другой», «чужой» отсутствуют как класс. Только сейчас у них начинают приживаться эти понятия. И чем больше приживаются, тем больше светлячки осознают, что открыли для себя совершенно новый мир. Революция в представлениях.

…Что-то на эту тему я читал. Кажется, уже после амнезии. А может, и до нее читал.

Самых первых встреченных землян циклопы восприняли как… собственных искалеченных сородичей. Чудовищным образом искалеченных: тела деформированы до неузнаваемости, поведение неадекватное, речевые способности утеряны… Обычно соседи добивают своих инвалидов и безнадежно раненых. Единственное, почему земляне избежали этой участи – они явно принадлежали другому Городу. Чужое. Нельзя. Табу.

Позже циклопы заподозрили, что все не так просто. Поспособствовала озарению земная техника: вездеходы, планетарные челноки. Это хозяйство никак не вписывалось в концепцию изуродованного «отстрелка». Оно вообще ни в какую концепцию не вписывалось, а таинственные «инвалиды» продолжали хранить молчание…

– Жуть, если задуматься, – я облокотился на парапет, глянул вниз – туда, где река мелкой рябью убегала в какое-то свое неизвестное будущее. – Человек бы свихнулся, столкнувшись с таким испытанием для интеллекта.

– Все рано или поздно эволюционирует, сознание в том числе. Один свихнулся, второй, а третий принял. Светлячкам, разумеется, проще: понятие невозможного у них отсутствует, и вряд ли когда-нибудь приживется. Все, что происходит – происходит потому, что возможно. Огромный потенциал приятия. Они и соображают из-за этого лучше, чем мы. Нет почвы для внутреннего конфликта, а значит и для безумия.

…В речке колыхалось что-то темное, временами казалось – живое. Лишь когда течение прибило эту штуку к берегу прямо под нашей площадкой, стало видно: кусок автомобильной покрышки…

– Саша, можно бестактный вопрос?

– Я уже не помню, какие вопросы на Земле считаются бестактными. Спрашивайте.

– Что у вас со щекой?

– Это, – она потрогала ожог. – Приключение.

– Расскажите, если не секрет.

– Да нечего рассказывать. Перед отбытием сюда летала на Эреб. Когда выходили с посадочного поля, там приключилась авария. Рванул топливный бак вездехода. Я отделалась легко. А мой товарищ… он рядом с той машиной был.

– Погиб?

– Да. Мы вместе должны были отправляться на Землю. Я к Венскому, он… теперь уже неважно.

– Мне очень жаль.

– В колонии смерть – обычное дело.

Ни черта не поймешь по лицу. Они что, действительно не умеют переживать из-за таких вещей? Ладно чужой человек, но «товарищ»…

– Разведочные экспедиции редко обходятся без жертв, – продолжила Саша. – И на буровых станциях люди часто гибнут. За границей расчищенной зоны хищные рептилии бродят, и это далеко не единственная прелесть нашей экзотики.

Все-таки переживает. Только без интонаций.

– Не вспомните, в какой день это произошло?

– На Эребе календарь считают не по Земле, но я попробую соотнести. По-вашему это было… – Саша остановилась, потом продолжила:

– Тринадцатое июля. Старое доброе тринадцатое число.

…Так и есть. Лес, гроза, дурь, птица в огненном потоке.

А там, на Эребе – полыхнувшая машина…

Мелькнула бредовая мысль: если б я не упал тогда мордой в костер, не забрала бы оранжевая река две жизни вместо одной? Может, я часть того пожара на себя оттянул?..

Охренеешь с этим уайтболом, блин!

– Да, еще одно… – некоторое время я мучился, пытаясь сформулировать вопрос корректно. Поскольку не вышло, бухнул напрямую:

– Саша, где я мог видеть вас раньше?

Женщина посмотрела на меня, будто ожидая продолжения. Я не купился: эту особенность мимики Чужих уже получилось вычислить. Она ждет, но не продолжения, а когда к ней самой придет мысль. Думает, если по-нашему.

– У меня хорошая зрительная память. Я вас совершенно точно раньше не встречала.

Врет – не врет? Опять ничего не прочтешь по лицу. Ладно, не все сразу.