Читать книгу Река Зеро - Ирина Булгакова - Страница 5

ГЛАВА 4. ГЕРТРУДА

Оглавление

– Я злюсь? С чего ты взяла? Я вообще очень доброжелательный человек. Иногда, правда, люди неправильно меня понимают.

– Трудно не понять, если ты на каждом углу жалуешься, как она тебя бесит.

– А тебя нет? Она всех бесит. Ходит так, как будто под ногами дерьмо, и она боится в него наступить. И смотрит так же. Бывает, вылупится на тебя и молчит…

– Лиз, угомонись. Ну, правда. Чего ты завелась? Они ничего такого тебе не сказала.

– Ты так думаешь? Ты, правда, так думаешь? Да она откровенно издевается надо мной! Подходит к нам с Шерри и с такой ухмылочкой говорит: «Простите, что прерываю вашу интеллектуальную беседу»… А Шерри в это время жалуется, что ей надеть нечего и приходится, в прямом смысле, ходить с голой жопой…

– Это шутка, Лиз!

– Это издевательство! Типа, она вся такая воспитанная леди, и слов таких не знает. И вместе с нами ей находиться западло! Зароется в своих бабочках и забывает, как с нормальными людьми разговаривать! Вот пусть там и сидит! И к нам не выходит!

Нетрудно догадаться, что тема обсуждения касалась меня. Я стояла за матовой пластикой дверей, отделяющей рекреационную комнату от коридора. Слушала, как срывается на визг моя коллега – хрупкая блондинка с настолько затянутой корсетом талией, что там не оставалось места для внутренних органов. Она всегда одевалась так, словно сегодня ее последнее появление в офисе. Шпильки, короткая юбка, с чуть заметной линией чулок, блузка на разрыв в области груди и неизменный корсет. Так что, если завтра с ней что-нибудь случится, у нас не будут выбора запомнить ее другой.

Наверное, я – в своем вечном стиле-милитари, в босоножках на жесткой танкетке, в просторном платье цвета хаки до середины бедра и накладными карманами, виделась ей монстром, при взгляде на который у нее должны лопнуть глаза. За стиль в одежде, за умение не идти на поводу у стадного чувства или за факт существования в одном месте с ней – Лиз меня не любила.

Я не хотела втягиваться в очередную разборку, а выхода у меня не осталось. Единственный коридор, соединяющий холл и комнаты общественного пользования проходил там, где я стояла. Выбор не велик: вернуться в туалет и просидеть там еще с полчаса, или выйти из укрытия под окончательный приговор «ага, ты еще и подслушиваешь!»

Рабочее время закончилось, я планировала в сто первый раз прогуляться в Блошку (он же Блошиный квартал). Заглянуть в кафе «У шкипера», где меня воспринимали как часть интерьера. У выхода из бизнес-центра, на набережной стояла Тильда. Она иногда сопровождала меня в походах, когда не мог Перси. Сегодня случился именно такой день. Я не хотела заставлять единственную подругу ждать, поэтому выбор напрашивался очевидный.

Я, совсем уж было собралась обнародовать свое появление, как вдруг раздался мелодичный женский голос.

– Лиз, децибелы понизь, пожалуйста. Тебя слышно на улице.

У меня появилась надежда – голос Тильды трудно не узнать. Он всегда действовал на меня как медитативная музыка – всё дело в обертонах, которые исторгал каждый, созданный ее горлом звук.

– Ты ж вроде уже ушла, – с выдохом выпустила пар Лиз.

– Ушла. Но ты так кричала, что я решила – у нас что-то случилось.

– Слушай, Тильда, если ты позволишь – мы бы без тебя как-нибудь разобрались.

– Мы? Джинни тоже в теме?

– Не-не, это без меня. Девочки, мне пора. Лиз, Тильда – до встречи.

Послышался звук удаляющихся шагов, и скрипнула входная дверь.

– Какого черта, Тильда? Подружку свою защищаешь?

– Ты, правда, хочешь поговорить на эту тему?

Тильда лишь слегка понизила голос, а у меня дрогнули поджилки. И, как выяснилось, не только у меня.

Возникла пауза. Я словно воочию представила, как Лиз буравит свирепым взглядом мою подругу. Которой, по большому счету, дело было до настроения коллеги как до второго потопа.

– Ладно, мне тоже пора. Радости вам и душевного тепла, – «задушевно» попрощалась Лиз.

И в этом тоже была вся она: свои пожелания она выдавала с таким видом, что, если отключить звук, создавалось полное впечатление того, что она проклинает тебя в седьмом поколении.

– Давно прячешься? – поинтересовалась Тильда, когда шаги возмущенной блондинки затихли.

– Я не прячусь, – сказала я, появляясь в холле. – Не хотела расстраивать ее еще больше: в офисе она так орала, что чуть не потеряла сознание.

– Ей нужно поменьше стягивать легкие этой штукой.

– Боже, Тильда, откуда ты знаешь?

Высокая, подчеркнуто стройная в обтягивающих синих слаксах и клетчатой рубахе в тон – девушка улыбалась. В черных кругах очков искрами вспыхивали огни неоновых реклам, падающих сквозь окна с улицы.

Мне часто представлялось, какого цвета у нее могли быть глаза. Наверное, синего, как большинство вещей, которые она носит. Такой консонанс с художественным беспорядком ее рыжих волос, рассыпанных по плечам.

У Тильды нет глаз. И никогда не было. Ее веки срослись так плотно, так неоставляюще надежду на то, что когда-нибудь распахнутся, открыв миру небесную синь. Тильда – слепыш в пятом поколении, родилась и выросла в Слепом квартале.

И моя подруга.

– А на тебе… Зеленое, – сказала она. – Да, давно хотела тебе сказать: твоя голова горит белым огнем.

– Это волосы.

– Не думаю.

Мы смеемся. Прозвучали те самые слова, логин и пароль, открывающие доступ в хорошее настроение. В теплый вечер, дружескую болтовню ни о чем за бокалом вина и поеданием крабового мяса. Хотя лично я предпочитаю королевские креветки в торжественном окружении свиты из десятка – другого пиал, заполненных соусами.

Тильда знает, насколько я не люблю монорельсы, поэтому на стоянке у набережной мы берем такси – шустрый катер городской службы, с эмблемой дельфина на боку. Символично, учитывая то, что говорят о слепышах: якобы, они умеют общаться при помощи ультразвука.

Наш рулевой, парень лет восемнадцати, весь в веснушках. Настолько, что я не понимаю – это рыжие пятна на белом, или белые на рыжем. Я опускаю крышу, и он предупреждает меня, что до меня могут долететь брызги. Я киваю и пересаживаюсь ближе к левому борту – люблю чувствовать соленую влагу залива Тишины.

Парень лихо выкручивает штурвал, и мы сразу попадаем в левый ряд, ныряем в бетонное горло скоростного туннеля, чтобы через пять минут выскочить в открытую всем ветрам акваторию. Сотни небоскребов создают призрачную береговую линию. Иллюзию того, чего в действительности не существует. Прямо по курсу, в центре залива громоздится уродливая туша Атриума правосудия. Опираясь на многочисленные сваи, чудовищный краб занимает так много пространства, что нам приходится огибать его справа.

Я отворачиваюсь. Я не люблю на него смотреть.

Говорят, в состав железобетонных стен входят нано-аккамуляторы солнечного света. Все называют их стеклом. Вечером стены отдают накопленный за день свет, создавая едва уловимый абрис всех конструкций. Атриум – не исключение.

Мы врываемся в широкое устье Западного канала. Высотки остаются за спиной. Допотопные дома с выходными террасами, увитыми зеленью, становятся ниже. Старинные мосты с выдвинутыми над водой беседками подмигивают нам разноцветными огнями. Между зданиями на свободу вырывается солнце. Астероидный пояс едва заметен. Мы летим между волнорезами навстречу закату.

Отвратительно яркий свет пятнает мою левую руку, выделяя шрам на коже. Слепок чужой жизни.

Куда потерялась моя собственная? Что я такого успела натворить, в чем провинилась? Или всё, что мне осталось – служить эхом неизвестной мне судьбы. Кометой повторять пройденный кем-то путь. Сжигать себя в горниле чужих страстей. Видеть в зеркале тело, меняющееся не по моему желанию.

Кто лишил меня того единственного, что каждому положено по факту рождения – права распоряжаться своей жизнью?! Прошу! Уберите вечное ожидание ножа, летящего в спину! Высшие силы, отдайте мне меня!!

Мою дрожащую руку накрывают тонкие пальцы Тильды, и я прихожу в себя. Она чувствует мое настроение – как все слепыши. Ее полное имя – Матильда. Мы не торопимся называть полные имена. Часто даже близкие друзья не в курсе, не говоря уж о работодателях. Все личные данные зашифрованы. Таково наследие прошлых времен, когда многоэтапная идентификация БИЧ включала имя и несколько фамилий. Непростой процесс давно канул в лето, но привычка хранить от всех полное имя осталась.

Мы с Тильдой стали ближе в тот роковой вечер – один из многих для меня. В офисе, в конце рабочего дня меня накрыло очередной волной. Мне тогда показалось, что моя голова отрывается от тела. И хоть часто повторяла: уж лучше сразу, чем жить вот так, в постоянном ожидании смерти – в ту минуту я готовилась бороться до конца. Я не могла кричать – болезненной судорогой свело горло. Кусала до крови губы в мучительной попытке вызвать медбригаду.

Моя будущая подруга догадалась сама. Она вызвала медиков, поддерживала меня, навещала в палате. И никогда не задавала мне вопросов. Ей и не нужно – я понимаю ее с полуслова.

– Герти.

Слышу я мелодичный голос Тильды и вываливаюсь в настоящее. В пахнущий солью закат, который закрывают многочисленные мачты, дымовые трубы, радиолокационные антенны и палубные надстройки Блошиного квартала. Растянутое на многие километры, спаянное в единый пласт, давно лишенный бортов – кладбище сотен кораблей. Парусные, гребные, паровые, газотурбинные. Бригантины, яхты, лайнеры, эсминцы, линкоры… И так бесконечно далее. Я не отношу себя к знатокам и перечисляю их потому, что мне нравятся названия. Блошку продолжают по привычке называть кварталом, в то время как она давно уже сопоставима размерами с небольшим городом.

Опасным городом, живущим по своим собственным законам.

Я не рискнула бы забираться в дебри, поэтому выбирая место для фантастической встречи, остановилась недалеко от причальных столбов. Питейное заведение с хорошей кухней под названием «У шкипера» представляло собой несколько спаянных пиратских фрегатов давно ушедшего века. Вполне уютное – если принимать во внимание собственное озерцо у выхода с палубы. Приятно было бы посидеть у самой воды, но Тильда занимает место у входа. Наше обычное место. Сидя на котором, я льщу себя надеждой, что мое чуткое сердце ёкнет, стоит появиться эМэЛ.

– Наш последний поход сюда, – говорю я, не отрывая глаз от деревянной обшивки. Такая редкость в наши дни – смотрела бы и смотрела. И еще гладила.

– Ты…

– Нет, я никуда не денусь. Завязываем с этим заведением. Будем ужинать в другом. Ты согласна?

– Ни одно заведение не способно заинтересовать меня больше тебя.

– И меня. Я присмотрела неплохой ресторанчик на минус первом уровне. Рыбки и всё такое за окном. Давно пора сменить обстановку.

Именно. Я обдумывала непростое решение последние два месяца. Пришло время расстаться с тупой надеждой на счастливый конец. Смириться с тем, что мучитель меня не слышит. Закрыть глаза, вдохнуть полной грудью и приготовиться встретить финал – в котором сумасшедший придурок, наконец, засунет свою больную голову туда, откуда ее будет не достать.

– Я только рада буду, – Тильда улыбается, «глядя» на меня поверх очков.

Для тех, кто не имел опыта общения со слепышами – зрелище не для слабонервных. Я давно привыкла. И теперь за тонкой кожей я чувствую взгляд. Ясный, как душа Тильды.

Очки – ее фирменный конек. У нее десятки моделей. Как-то я спросила, зачем? «А зачем вы носите браслеты, кольца, серьги – аксессуары, – ответила подруга, – так красиво».

Я не знаю, как она «видит» и что позволяет ей так уверенно ориентироваться в пространстве. И – по большому счету – мне всё равно.

У нашего столика появляется официант – лихой парнишка с закрученными на пиратский манер усами. Двух кивков ему достаточно, чтобы с немым «как всегда» отскочить от нас подальше.

– Кей! – Ловлю я его на излете. – Из напитков – текилу. Мне.

– И мне, – без паузы подхватывает Тильда.

Я не пью крепкий алкоголь, но сегодня мне видится достойный повод для того, чтобы нарушить традицию.

– Ты и текила. Ничего себе, – качает головой Тильда.

– Последний вечер здесь. Стоит отметить.

– Согласна. Перси…

– В отъезде. Будет только на следующей неделе. У него серьезный заказ в Нэнсе. Хотят расширить сеть эргономичных такси. Я, вроде, говорила, чем он занимается.

– Говорила. Ты уже обрадовала его этой новостью?

– О том, что ему не придется здесь больше бывать?

Тильда кивает.

– Нет.

– Тогда у вас планируется еще один праздник. Он всегда боялся за тебя.

– Боялся. Боится. Так и должно быть… Наверное.

– А ты боишься за него?

Я вздыхаю, и Тильда понимает ответ. Нет, я не боюсь за него, подруга. Мне абсолютно безразлично, чем он занимается в данное время. И вообще. Я никогда не задумывалась над тем, чтобы завести от него детей – каждый год я продлеваю коррекцию рождаемости. Даже в абсолютно светлом воображаемом будущем я не вижу нас вместе.

– Ты не любишь его, – подтверждает мои мысли Тильда.

– Не говори так.

– Ты хотела это услышать.

Я думаю.

– Может, и так. Знаешь, он всегда был рядом. С первого моего появления в классе. Дернул меня за волосы – тогда длинные. И сказал: фу-ты, я думал ненастоящие. С тех пор мы вместе. Он – мой первый и единственный.

– Ты говорила.

– Говорила. Много раз.

– Нет, всего семнадцать…

Под наш смех на столе появляется горячее – крабовое мясо перед Тильдой и креветки передо мной. В центре стола слабо отсвечивает неоном графин с текилой.

– Надеюсь, я не буду светиться по ночам, – ворчу я, придвигая к себе рюмку, заполненную синими огнями.

– Как знать. На твоем месте, я не стала бы включать в туалете свет ближайшие пару дней. Сплошная экономия.

Я хихикаю. Солидарно с Тильдой я вливаю в себя жгучий неон. Морщусь, и толкаю в рот сочный ломоть лимона. И едва не поперхнувшись, кошусь на визор. Внизу мигает экран вызова. Перси. Вовремя. Словно для него нереально пережить тусовку, на которой отсутствует его персона.

– Принять вызов, личный доступ, – командую я.

Передо мной разворачивается обеспокоенное (по жизни) лицо Перси. Светлые волосы мокрые, словно он только что вышел из душа. Пожалуй, так и есть.

– Как ты? – волнуется он.

Что я должна ответить? Честно сказать, что последний раз в порядке я была четыре года назад, а с тех пор мое обычное состояние – подвешенное на тонкой нити? Готовое в любой момент рухнуть, скатиться под откос депрессии, из которой живой не выбраться? Тогда да. По сравнению с этим я…

– В порядке.

– Ты с Тильдой?

– Ты же знаешь. Да.

– Ну, откуда мне знать. Может, она не смогла. А с тебя сталось бы пойти туда и одной.

Может, солнце взорвалось или рухнул небосвод. Или Великий океан вышел из берегов и смыл Гэтвест приливной волной.

– Она никогда меня не подводила.

– Знаю. Но я волнуюсь. Всё случается.

О, да. Случается – разговор ни о чем. Если бы я сидела здесь одна – наш разговор мне уверенности бы не добавил. А твое беспокойство не решило бы проблему.

…Я несносна в своей голове. Я знаю. Что делать, Перси. Потерпи меня еще немного.

– Ладно, Перси. Поговорим завтра.

– Я наберу тебя позже.

Я киваю и отключаюсь. Надо напомнить себе не отвечать на вызов. Меня бесят разговоры, в которых мне приходится врать. Особенно для того, чтобы успокоить его. А меня? Кто успокоит меня?

– Ты последний заказ закончила? – спрашивает Тильда и отправляет в рот кусок запеченного мяса с чугунной сковородки.

– Да, – я макаю креветку в красный соус и подношу к губам. – Знаешь, я не люблю работать со свадебными заказами. Бабочки сгорают. Мне их жалко. Давно пора поломать традиции. Ведь оплачены – вот и отпускали бы их на свободу! Пусть себе летают по городу.

– Если бы всё зависело от меня…

– Представляю.

– Да. Весь город был бы подсвечен бабочками.

– Красиво.

Может, такое зрелище хотя бы на время отвлекло бы эМэЛ от поиска приключений на свою задницу?

– Может, и наша Лиз стала бы помягче. Не такой… впечатлительной.

– Лиз – из тех людей, которые хотят, чтобы их все любили. А ты ее не любишь. Это ее злит.

– За что мне ее любить?

– Не думаю, что Лиз задает себе такой сложный вопрос. А тебе самого факта ее существования для любви недостаточно?

Я хмыкаю.

– А вот на взгляд Лиз – более чем. Ты, Герти, на ее счет можешь не беспокоиться: при такой постоянной нехватки кислорода из-за этих штук, что на ней, она долго не протянет. И не в смысле в офисе. Вообще.

– Ты – плохая девочка.

– Бесспорно.

Мы смеемся. Текила отлично справляется. Постепенно задвигает в сторону проблемы и опускает рычажок до состояния принятия реальности.

– Помнишь, как мы познакомились? – спрашиваю я. – Мы сидели в холле, ждали собеседования, и ты спросила: девушка, вы не знаете, исправно ли здесь работает пожарная сигнализация?

– А ты испугалась и спросила: а что? Что-то горит?

– Да, ответила ты. Твоя голова!

– Еще бы не помнить. Я вспоминаю об этом каждый день.

– Правда? А я иногда устраиваю себе разгрузочные дни.

Мы веселимся, как школьницы на последнем ряду. Увлекательное занятие завораживает. Настолько, что мелькает мысль: а не спиться ли мне? Алкоголичке всё нипочем, да и боль они чувствуют по-другому…

И в тот же момент, словно романтики не хватало для антуража – раздается гитарный перебор. На небольшом возвышении, слева от стойки бара, появляется Джи. Местный вокал. Без гитары я его не видела, и иногда мне кажется, что раздельно они не существуют.

– Я не смогу остаться без тебя.

Ты в снах моих – твое лицо и тело.

Под белым небосводом сентября

Молчишь. Молчи, ты этого хотела.

У Джи приятный голос. Я могла бы слушать его бесконечно, если бы мне нравились песни про любовь. Обычно в позднее время мы покидаем заведение. Хоть «У шкипера» и в самом начале Блошки, каждым уходящим часом она готовится подтвердить плохую репутацию. Но сегодня мой прощальный вечер и я опускаю планку.

Ресторан заполнен. В основном, парочками. Они сидят за столиками, между перекрытиями, когда-то служившими опорой для верхней палубы. Только в дальнем углу засела чисто мужская компания и до меня долетают отдельные, самые экспрессивные возгласы. Текстуру дерева подчеркивают стилизованные под старину лампы. Теплый свет заполняет пространство, окрашивает лица посетителей в приятные глазу тона. Некоторые танцуют. Я вижу, как молодой человек в страстном порыве прижимает к себе девушку в коротком, прямого покроя платье. Рядом кружится еще одна пара – у женщины воздушный шлейф, расшитый бабочками.

– У счастья пауза. И небо на краю.

Шагнуть за край, решиться верить в чудо?

А там, за краем, я тебя найду?

Ведь ты меня искать не будешь…

До меня доходит текст, идущий в унисон к моим мыслям, и я опять возвращаюсь к началу. Сволочь, какая ж ты дикая сволочь, Макс! Не убивай меня, слышишь?

Убивай себя!..

– Герти. Еще? – Голос Тильды снова открывает для меня действительность.

– Пожалуй, мне достаточно. Скажи, Тильда, ты веришь в любовь?

– Поясни смысл, подруга.

– Настоящую. Глубокую. Чтобы вместе и навсегда.

– Еще больше вопросов.

– Когда думаешь о нем все время, и он о тебе. Когда хочется быть с ним постоянно, трогать его. Целовать.

– Ты говоришь о сексе?

– Только как одной из составляющих!

– По-твоему, так и получается.

– Хорошо, а, по-твоему, как должно получаться?

– Наоборот. Когда без него не хочется жить. Да и не можется.

– Ммм. А такое бывает?

– Я не пробовала. У тебя не спрашиваю.

– Не спрашивай… Говорят, ваши мужчины хорошие любовники.

– Ага. И говорят так женщины ваших видов. Сотнями слетаются в Слепые кварталы. Ты же знаешь, у нас там нет света, полная темнота. И да – нашим мужчинам не важно, как выглядит женщина. Они – как и я – видят по-иному.

– Может, мне тоже туда сходить? – усмехаюсь я. И про себя добавляю «напоследок».

– Интересная тема. Думаешь, Перси одобрит?

Я хмыкаю снова. Стану я спрашивать Перси! Подумаешь, на крайний случай, останусь наедине со своей бедой и без единственного, удерживающего меня на плаву человека. Уж гнобить себя – так до последних соплей.

Ресторан взрывается гитарными переливами, на сцену выходят все, кому выпитое не дает спокойно сидеть на месте. Всё поет, танцует, мечется в огнях. Пожалуй, пора просить счет.

И вдруг.

Мираж. Откуда он взялся? В пустом круге света проявляется мужчина. Между правым бортом и стойкой бара, чуть поодаль от танцующих пар. Почему мне кажется, что даже в толпе вокруг него образовался бы вакуум? Рост под два метра, широкоплечий. Короткая стрижка черных как ночь волос, крылья татуировки, спускающейся от левого уха в отворот рубашки. Застегнутая на предпоследнюю пуговицу, она обнажает грудь. Такой совершенной формы, что у меня темнеет в глазах. Он стоит, чуть расставив ноги, засунув руки с небрежно подвернутыми рукавами в синие брюки. От созерцания крепких, мускулистых ног я перехожу выше. Жесткое, угловатое лицо с чуть выступающим подбородком, хищно вырезанные ноздри и почти брезгливо поднятые углы рта. Крупного с резко очерченными губами. Он поворачивает голову и его глаза методично обстреливают зал.

У меня сбивается дыхание. Неужели? Я боюсь верить. Именно так в моем представлении он и должен выглядеть. Профессиональный знаток переломов и любитель гематом.

– Герти? – Как сквозь туман доносится до меня. – Это самец?

– Альфа самцее не бывает, – я с трудом прочищаю горло.

В тот же миг его взгляд останавливается на мне. И я получаю такой разряд ниже пояса, что мне выносит мозг. Я что-то должна сказать, как-то поступить? Подойти к нему? С чего начать?..

Боже! Куда подевались мои заготовки?!

– Герти, послушай, я не уверена. Мы с тобой много выпили… Но хочу предупредить…

Голос Герти отдаляется. Летит к дьяволу ресторан, скрываются во мраке люди. Вспыхивают огни светильников, освещая путь. Мужчина делает шаг.

Ко мне. Я точно знаю. Наш зрительный контакт вечен, как наша планета. В космосе, оторванном от действительности мы плаваем – два наших тела, разумными галактиками идущими на сближение.

– Герти!

Мужчина делает всего один текучий как замедленное время шаг и опускает одну руку на спинку моего стула, а другой опирается на стол. Я оказываюсь почти в его объятиях. Нас разделяют сантиметры – и видит праматерь, мне ничего на свете так не хочется, как их сократить! Вместо того чтобы отпрянуть, я двигаюсь к нему. Я касаюсь волосами его подбородка, чувствую запах, терпкий, мускусный с примесью чего-то смутно знакомого.

– Девочка, – его голос ласкает мой слух. Есть ли на свете что-нибудь приятнее, что-нибудь желаннее мощных, властных нот? – Потанцуем.

Не вопрос. Приказ.

Я слышу. И повинуюсь.

Размытый силуэт Тильды отрицательно качает головой. Я встаю – мягкая, безвольная, как тряпичная кукла. Мужчина не спешит отодвигаться – чуть подается в сторону, удерживая те самые, уже завоеванные им сантиметры. Я делаю шаг ему навстречу и на долю секунды теряю его из поля зрения. Мое тело пробивает дрожь, которую обрывает сильная рука, обнаруженная на талии. Горячая настолько, что меня бросает в пот.

Круг света выбивает из реальности наши тела. Меня медленно разворачивает и я нахожу центр вселенной. Его лицо. Его крепкую шею. Ямку между ключицами. Выемку, разделяющую грудную мышцу. Бесподобную кожу, по которой тянутся линии татуировки.

Блаженство – от которого меня отделяет один крохотный вздох. Я раскрываю губы – хочу его запах в себя. Только этот запах. Пусть заполнит меня. Мои легкие, живот. Пусть останется во мне. Я не хочу выдыхать.

И не дышу.

Его загорелое лицо выше уровня моих глаз.

Близко.

Невыносимо далеко. Я вижу испарину, выступившую над верхней губой. Мой рот пульсирует, наполняется слюной. Я хочу облизать его щеку, пройтись по линии скул, хочу кончиком языка обрисовывать линии его совершенных губ. Заряженный воздух пульсирует жарким туманом. Я готова рвануться вперед. Влепиться в него поцелуем, раздвинуть языком его податливые губы. Нырнуть. Туда, в глубину. Ощущать его вкус, пить влагу, которой полон его рот. Задыхаться от счастья, вбирая его в себя.

Горячо.

От его рук, что почти небрежно обнимают меня, я впадаю в чувственную кому. Я ощущаю каждый сантиметр его тела. Дыхание, опаляющее мою шею. Свою грудь, твердыми вершинами задевающую его кожу. Наши бедра трутся друг о друга. Моя нога зажата между его ног – каждое движение как фрикции. Медленное, страстное обещание небывалого наслаждения.

Меня обтекает невыносимый кокон желания. Пламенем сжигает грудь, раскаленным ветром проносится по спине, жгучим дыханием скользит по ягодицам. Я чувствую упоительно болезненный спазм в том месте, где я давно промокла. Я вся – обнаженная ткань, лишенная кожи. Дрожащая от легких касаний, от запаха, сводящего с ума.

Я задыхаюсь. Из меня рвется крик, последним усилием воли я держу его в горле: как? Как мы можем существовать отдельно? Мой бог, почему я не чувствую его внутри!

Здесь!

Сейчас!

Задрать платье, сорвать стринги, раздвинуть ноги и умолять. Умолять его взять меня! Тонуть, растворяясь в стонах, криках, в мощных толчках его идеального тела.

Мужчина молчит. Его объятия ненастойчивы – почти невесомы. Он словно дает мне время на размышление. На свободу выбора?

Между ним и…

Мы еще танцуем?

Где?

Мы?

Внезапно наши тела – сросшиеся в единое целое отбрасывает друг от друга на противоположные концы вселенной. Из меня вырывает стон – хрип. Я почти кричу, но кто-то закрывает мне рот рукой.

Из размытой тьмы вываливается белое лицо Тильды.

Я ничего не понимаю. Мой рот открыт, но я не могу дышать – не могу найти то, что только что заполняло меня. Я мотаю головой в поисках утраченного, из глаз брызжут слезы.

– Где, где? – беззвучно шепчу я.

– Я ее провожу.

Слышу я жизненно необходимый голос, но не могу подойти – что-то мешает мне, что-то крепко удерживает за плечи.

– Сходим без тебя, – и женский голос. Тильда? – Ты, правда, хочешь, чтобы она тут описалась?

– Идите. Я расплачусь.

– Пять минут. Ты слишком нетерпелив – мы хорошо поели, боюсь, она не только пописает…

– Я жду.

Я слышу рык, и меня переклинивает. Я начинаю биться в объятиях Тильды как рыбка на берегу. Не знаю, как у нее получается меня удержать. Я кружусь в непроницаемой пелене, без всякого представления о том, где нахожусь. Я перестаю понимать – я еще на ногах или меня несут?

В следующий миг в лицо мне плещет холодная вода. И снова. От неожиданности я не сопротивляюсь: меня нагибают и на мою голову обрушивается ледяной водопад.

– Что! Что! Что ты…

– Герти! Подруга! Приди в себя! Ну же, солнышко! Посмотри на меня!

Меня поднимают. Я начинаю дышать, и мой расфокусированный взгляд сосредотачивается, наконец, на круглых бликующих стеклах очков.

– Тильда…

– Праматерь, слава тебе! Смотри на меня, слышишь, смотри!

– Я смотрю. Что?..

– Это Акулье братство! Ты же слышала о них? Ты понимаешь, что происходит?

– Акулье? Это брат…

– Сейчас пройдет. Должно пройти! Ты сильная. Дыши! Глубже дыши! Еще!

Я дышу так глубоко, что меня начинает тошнить.

– Пей!

В поле моего зрения влетает пластиковая бутылка, и я послушно пью. Через не могу. Через не хочу.

Меня выворачивает в раковину. И мне становится легче.

– Тильда, Акулье братство – те люди, кто…

– Не люди. Ты же в курсе. Не должно было так сильно тебя накрыть! Но чертов брат очень силен… Я почти сразу вас разняла, и полминуты не прошло. И – дьявол! Тоже пьяная, не сразу и поняла! А потом как дошло…

– Боже. Тильда. Он вот так работает? Правда, что его тело вырабатывает афродизиак?

– Слава праматери, соображать хоть начала. Тут уже не афродизиак – чистый кантаридин. Я не знаю, как он выводится! Боже, я не знаю! Представляешь, какая у тебя сейчас интоксикация?

– Тильда… Но братья же, вроде, не трахают жертв. Они же их…

– Сначала секс. Как правило, до смерти. Питание потом.

– Ах, вот в каком порядке.

– Было бы проблематично наоборот.

Как две дурочки мы смотрим друг на друга. Сначала у меня вырывается истерический смешок, потом его подхватывает Тильда.

– Силен брат. Тебя так реально накрыло…

– Тильда. Что делать?

– Выбираться! Держи сумку. Двигай за мной. Здесь должен быть иллюминатор.

– Он и есть – вон, в углу.

– Сможешь открыть?

Я не отвечаю – кручу ручку вниз и дергаю раму на себя. У меня не хватает сил и за дело берется Тильда. Минута уходит на то, чтобы выбраться наружу – под бесподобно свежий бриз и ночное небо. Я подхватываю Тильду, помогаю ей подняться.

Вокруг прячутся в темноте деревянные столбы, резные арки переходов. Прямо перед нами в рябых пятнах серебра колышется озерцо открытой воды. Понятно. Мы попали во внутренний дворик. Осталось обогнуть палубу по правому борту, и мы выберемся у стоянки порта. А там и до выхода с Блошки рукой подать.

– За мной, Тильда, – голосом капитана пиратской шхуны командую я. – Я знаю, куда идти.

– Нет так быстро, малышка.

Звук его голоса меняет местами стороны света. Я спотыкаюсь на ходу и, отброшенная рукой Тильды, приземляюсь на задницу у борта.

– Оставь ее.

– Почему? Она моя. И останется здесь. Со мной.

Я раздваиваюсь. До меня долетает желанный запах. Слова мужчины вызывают страх, но в животе медленно сжимается томительный, соблазнительно жаркий спазм.

– Может, на помощь позвать? – протяжным стоном вырывается из меня.

– Тебе никто не поможет, сладенькая. Иди ко мне. Такая сла-аденькая.

От этого «сла-аденькая» я едва не кончаю. Странное дело, но адреналин лишь провоцирует взрыв экстрогена. Меня плющит до такой степени, что я не могу подняться, чтобы выполнить приказ. Тильда падает передо мной на колени.

– Как только я скажу, ныряй в воду – шанс уйти живой. Слышишь? – шепчет она мне в ухо.

– Оставь ее, слепышка. Она моя. Моя сладкая девочка, иди ко мне. Я дам тебе всё, что ты хочешь…

– Тильда, я не оставлю тебя. Я…

– Мне он ничего не сделает, слышишь? Я приказываю тебе! Гертруда!

Она первый раз называет мое полное имя. На секунду я даже прихожу в себя.

– Я приказываю тебе!! Давай!

И сразу происходит несколько событий. Поскольку я в них не участвую – так и не нахожу в себе сил послушаться Тильду, мне достается роль немого свидетеля. И я с ней вполне справляюсь – сижу у стены и ничего не делаю.

С белым как мел лицом, моя подруга поднимается во весь рост и срывает очки. Стоит безмолвие. И в тишине я вижу, как у мужчины искажается лицо. Он прижимает руки к голове. Под носом вспухает черная точка и начинает медленное движение вниз.

– Плохая девочка… Ты же не думаешь, что сможешь, – рычит он.

Тильда, не прерывая контакта, приседает и начинает шарить руками. Нащупывает мою ногу и тянет. Один мощный рывок – и меня ждет холодная ванна.

– Я не…, – сопротивляюсь я.

– Слепая дура. Не хотел тебя трогать…

Пригнувшись, Акулий брат идет прямо на нас. Его широкая ухмылка обнажает острые зубы. Где-то на задворках меня проносится шальная мысль: вот удивится эМэЛ, когда его начнут жрать заживо.

– Герти!!

Тильда накрывает меня своим телом. Ее отчаянный крик взрывает воду. Нас отделяет от Акульего брата несколько шагов, когда из озера – в том месте, куда должна была упасть я – подлетает гибкое тело. Небесная лента вычленяет из темноты серебристую чешую, покрывающую женскую фигуру. Волосы изумрудным облаком вспыхивают в блеклом свете. Волна с шипением накрывает доски, пеной оседает у бортов. На секунду изящная фигурка словно зависает в воздухе, потом маленькие ножки беззвучно ступают на палубу.

Я вижу серебряный ураган, который проносится мимо (так мне кажется) Акульего брата. Он останавливается, словно натыкаясь лбом на невидимую преграду. Прямо у меня на глазах ткань на его брюках ползет в стороны, выпуская фонтан крови. Ее так много – она успевает вытечь за считанные секунды.

Акулий брат открывает рот, но из него не выходит ни звука. Он шагает вперед, и я снова вижу, как расходится кожа на его груди и животе. Оттуда, из темного нутра ползет серая лента. Некоторое время он держит ее руками, но она вываливается к его ногам. Туда же – в липкое кровавое месиво он опускается сначала на колени, потом падает лицом вниз.

Я слышу слабый смешок и поднимаю глаза. На возвышении, напоминающем стол, сидит русалка. Тонкое лицо в обрамлении фосфора волос, немыслимо огромные глаза, гибкая фигура, словно в платье затянутая в чешую. Изящная ножка качается, то ли отбивая ритм, то ли выражая удовольствие. Она улыбается – сначала невидимая нить дергает в сторону один угол рта, потом другой и машет мне рукой с длинными пальцами, увенчанными стальными пластинами.

– Привет, – тихо поет она.

– П-п-п, – отвечаю я.


***

Под моими пальцами бьется чужой пульс.

Тук-тук, тук-тук. Словно из крохотной дверцы, уменьшенной до микроскопических размеров, кто-то пытается выбраться наружу.

Я снова сорвалась. Каждый раз одно и то же. Я начинаю с задушевной беседы. Вернее, монолога. Трогая разные струны – любопытство, великодушие, мужественность, пытаюсь пробиться сквозь эфирное пространство, соединяющее две наши сущности. Такое бесконечно далекое для диалога. И немыслимо близкое, когда дело касается переломов.

Вкрадчивая просьба, мольба о встрече. Макс, дай нам шанс…

Хорошо, мне.

Пока – мне. Но… Не доводи меня до предела. Я не железная. Я сломаюсь.

Может, ты проживешь долгую жизнь, которую не представляешь без боли. Твое право. Я просто хочу быть в курсе. Чуть-чуть ближе к осознанию возможного развития событий.

Тогда я смогу жить. Промежутками, урывками – но это будет моя собственная жизнь!

Молю о встрече!! Найдись!!

…Даже во сне он говорит мне «нет».

В моем собственном, личном сне он говорит мне «нет»!

И меня снова подбрасывает, раздирает на части яростью непонимания. Крючит мои пальцы, вставляя в стальной зажим его горло. Неясный силуэт – я кричу в темноту. Срывая связки, я ругаюсь. Из меня льются злые слезы. Последняя попытка достучаться.

Пробить каменное сердце.

Выпросить жалость.

Простое понимание нашей взаимозависимости.

Там, где я чувствую себя богиней, всесильной – сжимающей его горло в тисках, готовой убить…

… Он снова отвечает мне «нет»!

– Отвали, – отмахивается от меня тьма.

Меня ломает. Я теряю тело. Падаю на колени, у его размытых ног.

– Я больше не приду, – из меня червями лезут слова. Я хочу загнать их назад в горло, но они падают, пробивая дыры в серой мгле.

– Хорошо, – радуется туман.

– Живи.

– Наконец-то.

– Недолго. Долго я не смогу.

– Бывает.

Воздух клубится рядом со мной. Я вижу неясное пятно там, где должно быть его лицо.

– Скажи хоть, где я могу тебя найти…

– Где, где… В северной звезде.

Я одна сижу. Наедине со своей болью.

Далекий смех растворяется в эфире, унося с собой мою последнюю надежду.

Река Зеро

Подняться наверх