Читать книгу Женщина Мира. Стихи - Ирина Булыгина - Страница 8

Спешу в село, не глядя на морозы,

К своим друзьям на выходные дни.

За электричкой вслед бегут берёзы

Да полустанков редкие огни.

Иртыш, Сузгун, мелькающие дебри;

Печален свет бледнеющей луны.

На снежной дали вереницей гребни

Вновь станут талом мартовской весны.

В порывах ветра облачная вата

Плывёт за край лесистого холма.

Под белой шалью дремлющее плато,

Где так добротно срублены дома.

Со скрипом поезд замер у платформы,

Махнул флажком дежурный проводник;

Поправив полы тёмной униформы,

Он приподнял короткий воротник.

Гудок, железо резко сгрохотало,

А я, свернув к ступенчатой меже,

Заторопилась дальше от вокзала

И потеплело разом на душе.

Снег щедро выстлал пухлые сугробы,

Запорошил пунктирные пути.

Среди осин рябинки, как зазнобы,

Пленят красой, что глаз не отвести.

Целует солнце их тугие гроздья;

Искрит, играя светом, бахрома…

Из подворотни зарычал от злости,

Чужих, учуяв, грозный доберман.

А от колонки нёс мужик в фуфайке

Ведро с подмёрзшей по краям водой.

Я, поравнявшись с ним у ближней стайки,

Приветливо кивнула головой.

Он, шмыгнув носом, глянул исподлобья,

Вдруг растянув улыбку до ушей:

«Сестрёнка, ты… айда в наше угодье,

Печёт пирог Альбинка из лещей…»

Гостеприимно отворив ворота,

За мною шаркнул в сенях половик,

В углу избы икона с позолотой,

Под ней расшитый крестиком рушник.

Вблизи печи просторные полати,

Часы с кукушкой, запах пирогов.

Я в этом доме забываю, кстати,

Про все проблемы, даже про врагов.

Подруга Алька, приобняв за шею,

Расцеловав румянцы на щеках,

Засуетилась: «Самовар согрею,

Садись за стол отведать пирога…»

В душе запела праздничная нота,

Ведь я в кругу мне преданных друзей.

Скрипит крылечко, вновь стучится кто-то;

Звучит наш смех всё громче и дружней.

И знаю многих здесь не понаслышке:

Мои друзья из тех далёких лет,

Где детство мчалось босиком вприпрыжку

Из ситца, хлопка, валенок, штиблет…

В том леспромхозе люди жили дружно,

Не закрывали двери на замок.

В тех детских яслях на потребны нужды

Делили, так сказать, порой горшок.

Росли как все, стремились к коммунизму,

Но не дошли – развал СССР!

Любили мы сплочённую Отчизну,

Где комсомолец был и пионер.

Лесоповал, делянки, пилорамы;

Сплошной стеной лес в десяти шагах.

Высокомерны башенные краны

На прочных несгибаемых ногах.

Визжит, взрывая тишь на шпалорезке,

С надрывом циркулярная пила;

В стволы вгрызалась с лёгкостью и дерзко,

Освобождая шпалы от ветлы.

Широколобы тракторы с трелёвкой,

Таща возы из спиленных хлыстов,

Грохочут по накатанной лежнёвке,

Спеша на склад в лучах прожекторов.

Обрубщицы стучали топорами,

Мозоли на руках, по пояс снег…

Взметались искры в небо над кострами,

В которых жгли обрубленную снедь.

Крепили к комлям чокеры из троса,

Лебёдкою подтаскивая воз-

На древесину отовсюду спросы

И лесоруб работал на износ.

Лежали брёвна в штабелях высоких

Зимою в ожидании весны;

Затем рекой к заводам, к базам,

К стройкам нелёгкий путь проделать суждены.

На Нижнем складе сплав сортировали,

Определив фанерный комбинат.

Поляки, финны лес у нас скупали:

Тобольск, Тюмень – передовой подряд!

Лесоповалов было очень много,

Всё на ходу: машины, трактор, кран;

По кубатуре спрашивали строго,

Круглогодично выполнялся план.

По зимнику, кружа через болота,

Шли лесовозы с лесом строевым…

Без перерыва до седьмого пота

Характер закалялся трудовым!

Летело время, изменившись внешне;

Чуть поостыл пыл юности шальной…

По зову сердца в Сетово поспешно

Вновь электричкой, как к себе домой.

Среди села построенная школа

В два этажа затмила красотой.

Еловый страж за место частокола

Лишь восхищал надменной высотой.

В ветвях стрекочет бойкая сорока

Над козырьком знакомого крыльца.

Шагала жизнь от школьного порога

В лице ещё безусого юнца…

И пусть пророчит мне порой кукушка,

Что годы очень быстро пролетят;

Что буду кутать плечи, как старушка,

В озябший одиночества наряд.

Но только птица крупно просчиталась… семья,

Друзья, что может быть дороже?

Вся жизнь трудом и дружбой наполнялась

И без любви прожить никто не может.