Читать книгу Чувства - Ирина Григорьева - Страница 5

Егор открыл глаза. Сон пропал так же резко, как и совсем недавно пришёл. Опять снилась она…

Эта странная девушка, совсем не соответствующая его вкусам – он, как и большинство мужчин, предпочитал стройных блондинок, а эта – чернявая, да ещё и в теле – стала приходить к нему в сны несколько месяцев назад. Сначала это было ненавязчиво, и он запросто отмахивался от сна, как от назойливой мухи. Но со временем гостья настолько прочно обосновалась в его ночных видениях, что ему пришлось придумать ей имя. Назвал Лианой. Почему именно так, он и сам не знал, просто с таким соотношением гласных и согласных она казалась ему более привлекательной.

Лунный диск висел аккурат открытого окна, и мягкий голубой свет проникал в комнату, услужливо освящая предметы.

Парень приподнялся на локте и ритмично покачал головой, сбрасывая остатки сна.

Рядом раскинулось тонкое тело с жёлтыми, как высохшая на солнце солома, волосами. Девушка крепко спала, и во сне её губы то слегка надувались – словно в поцелуе – то распрямлялись, издавая при этом тихий свист.

Егор откинул простыню, спустил босые ноги на пол и встал. Он был полностью обнажён. Не стараясь делать всё тихо, он, наоборот, как можно громче шлёпал по ламинату, но барышня не реагировала.

Его небольшая квартира-студия сейчас выглядела как свалка. Тут и там валялись пустые бутылки, одежда, носки, нижнее бельё. Тут же на полу стояли стаканы с недопитыми напитками и пепельницы, полные окурков. В углу одиноко примостилась гитара, почему-то перевёрнутая верх ногами. В прошлой жизни он, кажется, любил перебирать струны и петь песни. Но сейчас брал инструмент в руки, только когда был под градусом.

Егор подошёл к раковине и наполнил единственный, оставшийся чистым бокал, водой. Залпом выпил её, подкурил сигарету и направился к окну…

Город спал.

Звенящая тишина повисла в ночном воздухе, оберегая его хрустальный мир от любого посягательства.

Почему хрустальный?

Да просто ещё сопливым юнцом, когда ему сообщили, что отца сбила насмерть машина, он решил, что реальность слишком хрупкая и капризная, чтобы полностью ей довериться. А ополоумевшая от горя мать, медленно но верно сгнивающая в месиве безумия, только подтверждала его вывод.

Егор рос, как придорожная трава, в силу скверного характера подолгу нигде не задерживаясь – ни у родственников, ни в детдомах.

Он очень дорожил свободой. Она в его представление была слишком дорогим подарком, чтобы так её легко разбазаривать.

Егор обожал ночь. День был для него мукой, и он старался относить к нему философски: ведь зачем-то же светлое время суток было необходимо… Хотя, выбирая профессию, он руководствовался как раз тем, что не будет привязан к графику «с 9 до 18», и с особым удовольствием отправлялся в ночные поездки.

Он служил машинистом на РЖД…

Егор перевалился через подоконник и стал рассматривать пустую улицу. Вдоль проезжей части выстроились – как стражники на посту – светофоры, которые беспрестанно подмигивали жёлтым глазом. Нервный тик у них что ли? Им вторили неоновые вывески магазинов.

Парень задрал голову. Гроздья звёзд, свисающие с тёмно-синего неба, украшали своим присутствием момент.

Егор выбросил окурок, набрал полные лёгкие воздуха и со всей дури крикнул:

– Э-е-ей!

Пустота разорвалась.

Девушка в кровати сонно перевернулась на другой бок и опять засопела.

Егор подбежал к ней и начал тормошить.

– Вставай. Вставай. Мне нужно ехать.

Она недовольно открыла один глаз и пробормотала:

– Куда? Ночь на дворе.

– Ну и что. Мне за свободой ехать надо, – и он громко рассмеялся.

– Дурак.

– Вставай, Софья, и дуй восвояси.

Он ещё раз толкнул её в плечо, чтобы она до конца поняла всю серьёзность его намерений, и стал одеваться. Он уже натянул плавки и теперь прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину рваных джинсов.

София села в кровати и злобно наблюдала за его движениями из-под наращённых ресниц. Её любовник был красив. Немного грубоватые, но от этого ещё более мужественные черты лица. Глаза с редким зеленоватым оттенком, обрамлённые густыми, но не слишком длинными ресницами, смотрели на мир нагло, высокомерно. Стройное тело с кубиками пресса на животе, было пропорционально во всех отношениях. Да и ростом не подкачал. Двигался он, как-то развязно, но в тоже время уверено.

Они провели вместе сутки, не отказывая себе в разнообразных порочных удовольствиях. Где-то после десятой рюмки и косячка, он заговорил про любовь, но теперь, судя по всему, даже под дулом пистолета об этом не вспомнит. София надулась ещё больше, но спорить не стала – слишком хорошо знала его упёртость – и принялась нехотя одеваться.

– К дому-то доставишь? – спросила она, когда её коротенькое летнее платьице уже оседало на теле.

– Сама дойдёшь. У нас не Москва – всё под боком.

Софья гневно прыснула, на ходу запрыгивая в туфли на высоченном каблуке, потом подхватила со стула маленькую сумочку, и громко хлопнув дверью, выскочила прочь.

Егор облегчённо вздохнул и замедлил темп сборов. Расслаблено втиснулся в чёрную футболку, залез в чопперы1, поблёскивающие металлическими мысами. Потом сел на пол.

Последнюю бутылку виски, валявшуюся возле кровати, они не успели опустошить, и он жадно приложился к ней, чувствуя, как в крови снова начинают плясать серотонин2.

Егор не был алкоголиком в медицинском понимании этого термина. И раньше вообще старался употреблять спиртное в редких случаях отдыха между тренировками в спортзале и работой. Но в последнее время ему постоянно чего-то не хватало. Он словно разделился на две части. Одна хотела прежней расхлябанности, а другая – тянулась к чему-то, чему он ещё сам не дал определения.

В общем, разрывало порой, и всё.

Его стали утомлять вечно вьющиеся возле него девушки. Встречался он с ними скорей по инерции, чем по велению сердца.

Друзья бесили примитивностью мысли, а работа, раньше казавшаяся самой романтичной на свете, стала потихоньку опостылевать.

Егор накинул кожаную косуху, снял с зарядки телефон – надо же, додумался-таки поставить! – и направился к выходу. По пути одной рукой подобрал бутыль с янтарной жидкостью, которая ещё бултыхалась на дне, другой – подхватил мотоциклетный шлем.

Он виртуозно водил автомобиль, отлично разбирался в хитростях электровоза, но предпочитал байк. Когда-то друг ради забавы дал прокатиться, он нехотя оседлал стального коня, но уже на первом километре – когда ветер, обдувающий со всех сторон, начал яростно насвистывать ему любимую песнь о свободе – он понял: на что подойдёт его заначка, собирающаяся долгие годы.

Ночная улица встретила Егора лёгким приятным ветерком.

Он глотнул ещё немного виски и запихал за пазуху флакон. Вставил наушники, сделал звук погромче и втиснул голову в любимый «акул»3.

Как и многие дети, родившиеся в девяностых, Егор вырос на «Брате»4 и слушал только рок-группы. Он терпеть не мог слащавые завывания современной попсы и считал своим долгом быть крутым, но при этом – простым. Его частенько тянуло в заварушки, но благодаря своей феноменальной удачливости, он ещё толком не попадал под раздачу. Так, пара синяков, как красивое дополнение к мужественности, да сломанное ребро.

Мощный движок «Харлея»5 пару раз рявкнул и наконец взвыл, разнося по спящей округе оглушительное эхо.

Но Егору наплевать. Теперь его занимала только дорога, музыка и свобода.