Читать книгу Мир удивительных людей - Ирина Губаренко - Страница 9

Председатель совета директоров акционерных обществ «Уфалейникель» и «Березняковская горная компания», известный челябинский предприниматель Марк Георгиевич Лейвиков уверяет, что по своей природе он скорее организатор, нежели исследователь, и классификацию своих чувств, тем более вслух, называет для себя непривычной.

…Говоря о Лейвикове, его коллеги почему-то демонстрируют одинаковый запас прилагательных: интеллигентный, образованный, обаятельный, тактичный. Не очень часто приходится слышать столь лестные эпитеты, особенно в сочетании с существительным «бизнесмен».

На мое предложение встретиться и поговорить Марк Георгиевич отреагировал в духе вышесказанного: с обаятельной улыбкой и тактичной просьбой на него не «давить» обозначил время нашей встречи. Через неделю, именно в этот назначенный час, секретарь вежливо сообщила мне, что директора в городе нет.

Здесь можно было бы ставить точку и гордиться своей интуицией (ведь чувствовала же, что так не бывает), если бы не телефонный звонок, раздавшийся в моем доме: «Я звоню из аэропорта. Наша встреча не отменяется»…

Марк Георгиевич, скажу честно: не так много людей умеют удивлять. Ваш звонок с извинениями за неслучившуюся встречу был для меня неожиданным.

Почему? Жаль, что я не смог предупредить Вас заранее, что время нашей беседы переносится. Думаю, что организованность формирует все остальное, поэтому опоздать для меня – это почти трагедия. Я очень люблю все записывать: звонки, встречи, – надеюсь, что это не маразм и не какая-то шизоидная организованность, и требую такого же от других.

…Вовремя прийти, успеть, не опоздать… Как-то один иностранец, вице – президент банка, представляя Марка Лейвикова своим коллегам, сказал: «Это один из тех немногих русских, которому два месяца назад назначили встречу, и он пришел вовремя».

Вы торопитесь жить? Никогда не было желания хоть чуточку остановиться?

А зачем? У меня жизненные силы появляются только тогда, когда нет времени, когда бешеный ритм и достаточные нагрузки. Бывают периоды, в которых за неделю мне приходится побывать в четырех-пяти странах на разных концах земли. Иногда, правда, становится тоскливо, начинаю думать: кручусь, а может, не надо все это? Надо. Как говорит один мой знакомый, выносить должны из кабинета.

Именно из кабинета?

Ну почему именно из кабинета? Я имел в виду: с работы. Хотя мне уже в детстве было понятно, что у меня будет кабинет, а на нем – табличка. Помню, приходил к отцу на работу и говорил ему: на твоей табличке мне только буквы местами поменять.

Это уже из области амбиций?..

Амбициозность – очень спорная категория. Она у меня ассоциируется с чем-то неправильным, поскольку амбиции бывают неоправданными. Человек часто считает, что он шире, глубже, лучше, чем на самом деле. Думаю, что желание иметь кабинет больше похоже на честолюбие, чем на амбицию.

Про торжественный вынос из кабинета, хоть и грустно, но понятно. Но ведь бывают ситуации, когда из него не выносят, а выводят…

От этого никто не застрахован, тем более в нашей стране, где все гипертрофированно: количество людей, прошедших зоны и лагеря, не поддается никаким численным категориям. Дикое количество. И это продолжается. Придут к власти коммунисты (это я условно говорю, так как почти уверен, что они уже никогда не придут, но допустим) – и число отсидевших увеличится. Мне кажется, страна уже привыкла к тому, что есть два «лагеря»: один сидит, другой сажает, причем они периодически меняются местами.

Ситуация со Скуратовым – тому пример?

У него был выбор: или тихо и спокойно уйти в отставку или уж идти тогда до конца. А он сказал «а», но не сказал «б» – вот что и получилось. Все эти Гдляны, где они? В этой стране такие вещи никогда ничем не заканчиваются. Что-то я не припомню ни одного результата от всех этих разоблачительных статей.

Хотя рассуждать об этом можно бесконечно – подробности нам все равно не известны. Я только считаю, что место генерального прокурора накладывает какие-то моральные обязательства, как и любой занимаемый пост. И человек должен знать, что малейшее движение в сторону не позволит ему потом нормально функционировать.

Не ожидала от Вас такой резкой реакции. Все-таки привычней жалеть тех, кто «в опале».

Может быть, по-человечески, сердцем, я и жалею, но умом – нет. Вот, например, нищие на улицах – я для себя четко определил две категории: это старушки, мимо которых я пройти не могу, и так называемые «жертвы», которым подавать вообще не хочется. В «Шереметьево-2» «работают» две такие группы. Первое время они подходили ко мне, потом стали узнавать – я достаточно часто летаю, и бывает, что с одной «сменой» встречаюсь два раза подряд.

И все-таки вернемся к «жертвам компромата». Хотя бы представить себя в этой роли можете, не говоря уже о том, чтобы, не дай Бог, оказаться?

Пусть это прозвучит нескромно, но я достиг какого-то определенного уровня и не буду общаться с теми людьми, с кем мне не пристало общаться. Не знаю, что это: брезгливость, важность или чувство собственного достоинства? Скорее это правильное определение своего места.

Вы продолжаете меня удивлять, классифицируя людей.

Людей? Больше похоже на то, что я сейчас классифицировал свои чувства. Кстати, я очень редко это делаю, тем более – вслух. Можно сказать, что эта ситуация уникальная. Несмотря на то, что в моем дипломе написано «инженер-механик-исследователь», по своей природе я все-таки больше организатор, а не исследователь. Мне проще создать условия для того, чтобы другие исследовали. Ничего, я не очень умно сказал?

Нормально. Мне остается только воспользоваться этой уникальной ситуацией и немного продолжить классификацию Ваших чувств.

А зачем? Я нормальный человек и умею испытывать всю гамму чувств. Не очень-то приятное занятие – копаться в себе, тем более демонстративно. И потом, я говорил о работе, а не об исследовании собственной личности.

Хорошо, поговорим о работе. Пока другие исследуют, вы отвечаете и за них, и за себя, и за общее дело. Груз ответственности не давит?

Я никогда не боялся ответственности. Даже, наверно, наоборот, стремился к ней. После ЧПИ меня направили работать мастером в специализированное монтажное подразделение при ГАИ и дали мне самую слабую бригаду. Люди в ней работали разные: были приличные, но были и настоящие бомжи по своей сути – то прогул, то пьянка, поэтому во всех социалистических соревнованиях бригада успешно проигрывала. Верней, ее даже не допускали. И вот через полгода моей работы мы стали победителями соцсоревнования.

Что же такое вы с ними сделали?

Некоторых отправил на лечение, а с остальными просто никогда не пил. И это было главным, потому что все предыдущие мастера в этом деле были «на равных». А я работал на равных, вот и весь секрет. Вы, наверно, смотрите на мои музыкальные руки и думаете, что я белоручка? Я же никогда не боялся физической работы, еще и в институте на «шабашки» ездил.