Читать книгу Заря над Скаргиаром - Ирина Ивахненко - Страница 5

Наступил Первый День весны. С этого дня в Скаргиаре отсчитывали начало нового года, и в монастыре с самого утра витал тот особенный дух обновления, какой бывает только в первый день года.

С ночи порошило мелким снежком, но к утру развеялось и из-за туч выглянуло бледное солнце. По случаю нового года на крыше монастыря в каменном очаге развели огонь, прочитали специальную Весеннюю молитву и возблагодарили Матену за то, что она помогла пережить монахам зиму.

Когда закончили читать молитву, кто-то посмотрел вниз и увидел, что по дороге к монастырю движется странник. Утренний ветер развевал его лохмотья, рваные кожаные чувяки оставляли в снегу глубокие борозды. Странник подошел к воротам монастыря и постучал в них суковатой палкой. Ему тут же открыли: в Валиравину гости захаживали редко, и, к тому же, появление гостя в Первый День весны расценивалось как добрый знак. Странника сразу повели к костру на крыше, где уже собрались все обитатели монастыря – от настоятеля до ребят из кухни. Не было только Аскера, потому что он с самого утра сидел в библиотеке. Норло собирался за ним послать, но приход странника помешал этому.

По обычаю все, кто был в доме, в первый день нового года должны были поцеловать гостя: считалось, что это приносит счастье. Странник перелобызался со всеми, начиная с настоятеля. Затем все сели вокруг костра и стали кидать в него священные палочки дерева, посаженного весной в полнолуние, и загадывать желания на будущий год.

Вдруг странник, дико вскрикнув, повалился на пол в приступе удушья. Лицо у него почернело, глаза вылезли из орбит, и он стал кататься по полу в страшных судорогах. Все оцепенели, никто не решался подойти к нему, и несчастный странник в конвульсиях скатился в костер. Пламя охватило его всего как-то сразу; он вспыхнул, как факел, и сгорел в мгновение ока.

– Это черная пошесть, – сказала толстая кухарка. Она была родом из северных предгорий Баяр-Хенгора, граничащих с Алагером, и не раз видела эту страшную болезнь, разносимую ветром по степи.

* * *

Болели по-разному. Детей болезнь пощадила; многие были на ногах и только изредка заходились сухим, затяжным кашлем. Те же, кто заболел серьезно, валялись пластом на своих кроватях, поминутно кашляя и мучаясь приступами судорог. Лекарств от этой болезни не знали, кроме усердных молитв Матене и проклятий Ранатре, считавшейся матерью всех болезней.

Заболел и Норло. Он бился на кровати в жару, изнуряемый приступами кашля, корчась от судорог и все время в бреду твердя о приходе великого проповедника. Он никого не узнавал и был совсем плох, об Аскере же не вспоминал и подавно.

Аскера болезнь не коснулась. Еду он брал прямо на кухне, около больных не вертелся, а просиживал дни и ночи напролет в библиотеке. Книги стали его страстью, и он задался целью прочитать их все. Закончив «Историю Скаргиара», он принялся за трактаты по сельскому хозяйству, горному делу, химии, оптике, затем перешел к философии, религии, магии, литературе и политике. Большинство книг были написаны на хенгорском языке – на том, на котором говорили в Валиравине, но попадались и на других языках. Близкородственное хенгорскому северошергизское наречие Аскер еще кое-как понимал, но остальные языки были для него тайной за семью печатями. Книги составляли пока единственные впечатления его жизни, не считая того немногого, что он успел увидеть, и потому отлично запоминались. Этих знаний Аскеру во многом хватило на всю будущую жизнь.

Аскер искал в книгах ответ на самый главный вопрос: кто он и какое место занимает в этом мире? По словам Норло выходило, что он – мессия, попавший в этот мир по прихоти богов и для исполнения их воли. Он должен был прогреметь в этом мире, вернув погрязших во грехе авринов на праведную дорогу пламенными речами и личным примером. Это Аскеру не очень понравилось: он уже достаточно прочитал, чтобы знать, как расправляются с инакомыслящими сильные мира сего. Ему хотелось войти в этот мир исподволь, сперва узнать его изнутри, стать его частью, а потом уж можно было бы вынырнуть где-нибудь для великих дел. Аскер хотел занять в обществе прочное положение, и желание это было сильнее еще от того, что он сейчас был никем и ничем, не имел ни имущества, ни связей, без чего в Скаргиаре было никак нельзя.

Аскер зачитывался рассказами о королях, об их советниках, о жрецах, которые имели власть и славу, и власть прельщала его больше, чем слава. Все в этом мире стремились к власти, – остальное было лишь ступенькой к ней. Богатство давало власть, знания давали власть, слава давала власть, любовь – и та давала власть.

За всем этим чтением Аскер совсем не замечал того, что делалось в монастыре. А дела обстояли следующим образом: половина монахов перемерла, зато те, кому посчастливилось выжить, выздоравливали. Шел на поправку и Норло. В один прекрасный день он вспомнил об Аскере и велел привести его.

Настоятель лежал на постели, бледный и худой, шерсть на его лице местами вылиняла, местами свалялась в комки. Он поднял голову и слабо улыбнулся.

– Ну что, Лио, как дела? – спросил он.

– Спасибо, ничего. Только ведь вы, господин настоятель, сами говорили, что я теперь должен называться Аскером, поскольку я не близкий родственник, не друг и не король.

Норло хмыкнул, втайне посмеявшись над попыткой Аскера возвести между ними стену. «Ты целиком зависишь от меня, – злорадно подумал он. – Еще пообтешем». Вслух же сказал:

– Ну хорошо, Аскер. Чем же ты занимался все то время, пока я болел? Надеюсь, ты не очень скучал?

У Аскера загорелись глаза.

– О, я изучал содержание вашей библиотеки. Это настоящая школа жизни!

Трудно передать, какое впечатление произвели слова Аскера на Норло. Он-то рассчитывал, что сам расскажет ему обо всем, причем со своей точки зрения, а Аскер будет слушать, согласно кивать и безоговорочно верить каждому слову Норло. Все планы рушились в один миг.

– Ты полез в библиотеку?! – закричал настоятель. – Кто тебя туда пустил?!

– Да там, собственно говоря, было открыто, – ответил Аскер, равнодушно глядя на негодующего настоятеля.

Норло осенило.

– Но ведь ты же тогда не умел читать, – растерянно пробормотал он. – Кто посмел научить тебя этому, отвечай!

Аскер недоуменно посмотрел на настоятеля.

– Разве уметь читать – такой великий грех? – спросил он. – Матена поощряет занятия литературой, а также любую тягу к знаниям. А читать я научился сам. – И Аскер описал Норло тот способ, с помощью которого он освоил грамоту.

– Будь проклята твоя тяга к знаниям! – воскликнул Норло и со стоном повалился на подушки.

Аскер выходил от него со смешанным чувством. Теперь ему было ясно, что настоятель имел относительно него какие-то планы и что его умение читать их нарушило. Аскер рассудил так: если Норло не посвятил его в свои планы, значит, эти планы могли ему не понравиться. Он уже довольно начитался о коварстве и об интригах, процветавших при королевских дворах Скаргиара, и теперь решил, что именно это и есть коварство. В любом случае, свои интересы надо было защищать самому. Аскер особенно остро почувствовал свою зависимость от Норло и твердо решил от нее избавиться.

Норло, со своей стороны, терзался размышлениями иного рода. Очевидно, что Аскер теперь знал гораздо больше, чем следовало, и хотел знать еще больше. Настоятеля ужасала та скорость и легкость, с которой Аскер поглощал информацию. Ах, эта горячая молодежь! Все-то ей хочется знать, все она стремится сделать сама и никогда не слушает мудрого совета! Норло решил предпринять еще одну попытку прибрать Аскера к рукам. Отдышавшись немного, он велел снова позвать его.

Когда Аскер снова появился в комнате настоятеля, Норло принял самый любезный вид и сказал:

– Послушай, Аскер… Ты читал книги и имеешь представление о нашем мире. Этот мир насквозь прогнил, и каждый думает только о своей личной выгоде.

На самом деле все было не так, любовь и дружба никуда не делись, но ведь Норло судил по себе.

– Я вижу, – продолжал он, – что ты принял этот мир таким, какой он есть, и желаешь занять в нем неплохое местечко. Не думаю, что кто-то усомнится в том, что я опытнее и старше тебя, – тут Норло хмыкнул, – и знаю жизнь лучше, чем ты. Так вот, я хочу предложить тебе вступить в мое предприятие на правах партнера. Без меня ты ничего не стоишь, а вместе мы могли бы заработать деньги и славу. Мы могли бы изменить мир! Мы бы смогли…

– Спасибо, господин настоятель, – перебил его Аскер, – за то, что вы изменили свое отношение ко мне и предлагаете мне участие в вашем деле на правах партнера, а не бестолковой покладистой скотины. Спасибо за то, что обещаете мне горы денег, однако деньги – лишь средство достичь власти, и притом не единственное. И все же я вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения по причине – как сказала одна принцесса одному принцу – несходства характеров.

По мере того, как Аскер говорил, у Норло от удивления и гнева рот раскрывался все шире и шире, и он наконец не выдержал:

– Ах ты, скотина! Бестолковая наглая скотина! Тебе хотят добра, а ты еще и оскорбляешь своих благодетелей! Показываешь свой паршивый характер, хочешь всего добиться сам? Ну, если ты такой самостоятельный, то выметайся из монастыря, и чтобы глаза мои больше тебя не видели!

Явились два дюжих монаха, схватили Аскера под руки, отвели к воротам и вытолкали наружу.

«Вот я снова здесь, – подумал Аскер. – Назад дороги нет, – значит, надо идти вперед, пока хватит сил.»

Положение Аскера было незавидно: ни берке, ни одежды, ни провизии. К тому же, изучив карты, он знал, что вокруг на сотни гин простираются только горы, и неизвестно, сколько надо идти, чтобы добраться до какого-нибудь жилья. Правда, из Валиравины на юг вела дорога на Вилозию, но какая разница – замерзнуть на торной дороге или среди диких гор?

И Аскер пошел на восток. В сущности, ему было все равно, куда идти, но несколько строк, прочитанные в одной из книг, не давали ему покоя. Всего несколько строк в одной старой книге – химера, и не более того, но то, о чем в них говорилось, глубоко запало в душу Аскера.

Он натолкнулся на это место, читая «Религии и культы Скаргиара». Там упоминалось о некоем культе, оставшемся от древней цивилизации, великом и могущественном, но впоследствии запрещенном. Этот культ назывался Сиа – по имени силы, которой поклонялись его адепты. Аскера с самого начала несказанно удивили место и стиль изложения, которые автор употребил к этому описанию. Оно помещалось в самом конце книги, среди ссылок, пояснений и примечаний, словно автор надеялся, что у читателя не хватит духу осилить книгу до конца. Да и само изложение, в отличие от чрезвычайно подробных и обстоятельных рассказов о других культах, поражало лаконичностью, неполнотой и обилием туманных намеков и недомолвок. Создавалось впечатление, что предмет изложения был чем-то не совсем приличным, но, однако, таким, о котором нельзя совсем умолчать.

Но, несмотря на намеки и недомолвки, Аскер все же составил себе представление об этом таинственном культе. Его адепты обладали сверхъестественными способностями, намного превосходящими всякое воображение и не идущими ни в какое сравнение с жалкой магией прочих культов. И еще об одном упоминалось в этом маленьком отрывке: якобы где-то в Баяр-Хенгоре к северу от Шергиза, высоко в горах, в строгом уединении, находится обитель мудреца, владеющего тайнами культа и сохранившего знания в первозданном виде.

Именно это и толкнуло Аскера идти на восток. Тайное знание, оставшееся от древней цивилизации, о которой не упоминалось ни в одном труде по истории, будило фантазию, а «сверхъестественные способности, превосходящие всякое воображение», окончательно покорили Аскера. К тому же в книге содержалась бесценная ссылка на местонахождение жилища мудреца, владеющего культом. Хотя Аскер трезво оценивал свои возможности добраться куда бы то ни было, но ему было приятно думать, что он приближается к заветной цели. Поскольку результат был практически недостижим, на первое место выступал сам процесс.

…Шла последняя неделя месяца немлирен. Солнце вставало раньше и уже начинало припекать, снег кое-где подтаивал, и часто целые его глыбы с шорохом скатывались со склонов, обнажая скалы. Показался зимовавший под снегом мох; его зеленые жесткие шишечки тянулись к солнцу и расцветали желтыми звездочками. В воздухе пахло сыростью, и ветер, прилетавший с юга, приносил запах земли.

Аскер, чудом до сих пор живой, шел все дальше на восток. Путь его был трудным и извилистым: бесчисленные пропасти и трещины преграждали ему дорогу, и он тратил целые часы на обход. Чтобы не сбиться с пути, он каждое утро просыпался до восхода солнца, чтобы успеть заметить гору, над которой оно вставало, и весь день двигался к ней. По дороге он собирал мох со скал и ел его. Мох часто рос на крутых, отвесных склонах, и Аскер по двенадцати раз падал со скал, обдирая локти и колени, прежде чем ему удавалось сорвать хоть стебелек. А ночью с севера налетал порывами холодный ветер, и жестокий мороз сковывал горы. Аскер с вечера зарывался в снег с головой, каждый раз рискуя наутро не выбраться из-под ледяной корки, намерзавшей за ночь, и ждал солнца и тепла, чтобы продолжить свой путь. И каждое утро, просыпаясь для новых испытаний, он вспоминал изречение из Нагана-Сурра: «Жизнь есть цепь страданий, и не каждая смерть прервет ее».

Однажды ночью Аскер лежал в сугробе и пытался заснуть. Сон не шел, какой-то смутный страх одолевал его. С самого начала своего путешествия он был совершенно один, но теперь чье-то постороннее присутствие не давало ему покоя. Дул ледяной ветер, полная луна лила на землю свой холодный свет. Звезды мерцали в вышине, и на востоке над горизонтом сиял Сар-Сиргит. Аскер высунул голову наружу и огляделся.

На гребне горы, под которой он лежал, светились две зеленых точки. Аскер чуть приподнялся, чтобы разглядеть их получше. Точки висели над самым гребнем, словно две звезды. Но звезды были далеко, а эти огоньки, казалось, протяни руку – и достанешь. Аскер в недоумении смотрел на них с полминуты. Он хотел подойти поближе, но его словно что-то удерживало.

Вдруг огоньки исчезли. Одного короткого движения головой было достаточно, чтобы светло-серый зверь, до тех пор совершенно сливавшийся со скалой, теперь стал полностью виден. Неосторожное движение разрушило всю маскировку, и Аскер смог рассмотреть зверя.

С первого же взгляда было ясно, что зверь наделен большой силой и ловкостью. Длинные ноги с широкими подушечками лап, вооруженных острыми когтями, были приспособлены как для бега, так и для прыжков. Чуткие уши и зоркие глаза помогали находить добычу даже в темноте, и то, что они находили, неизбежно попадало в пасть, усаженную острыми зубами. Все сильное, мускулистое тело зверя было хорошо тренировано и готово к действию. Зверь сжался за уступом в тугой клубок и мучительно думал: нападать или не нападать. Он рассчитывал застать добычу спящей, но это ему не удалось. Подкравшись с подветренной стороны, зверь терпеливо ждал, когда она уснет, но вместо этого добыча сама вылезла из своего укрытия, да еще осмелилась смотреть ему в глаза. Хищники привыкли видеть в глазах добычи страх, ужас перед грядущей смертью, но никак не недоумение. Зверь не выдержал пристального взгляда и отвел глаза.

Аскер наконец понял, кто перед ним. Путешественники с содроганием описывали этих зверей, называемых ларганами, и с ужасом – встречи с ними. Эти звери были живым орудием убийства: они были сильны, выносливы, неприхотливы, на редкость свирепы и всегда голодны. Жили они стаями по пять-десять особей, нападали на гропалов, берке, а также на все остальное, что движется. Они могли преследовать жертву неделями, но обычно этого не случалось: мало кто надеялся выжить, если за ним охотился ларган.

Зверь стоял на гребне, весь освещаемый луной, всего в нескольких шагах от Аскера.

«Почему он не прыгает? – подумал Аскер. – Неужели он не видит, что я гораздо слабее его? Прыгай же, звериная морда, и прикончи меня побыстрее, раз уж ты здесь!»

Ларган не прыгал. Его одолевали тяжкие раздумья. Обычно ларганы, завидев добычу, преследуют ее и нападают, не задумываясь. Но эта добыча была особенной. Еще два дня назад стая заметила Аскера, и ларган отделился от стаи, пустившись по его следам и выжидая удобного момента для нападения. При преследовании ларганы пользуются зрением и слухом, а обоняние используют нечасто. Но, преследуя добычу, ларган с удивлением обнаружил, что следы, по которым он шел, совсем не пахнут. Жертва была далеко, и уловить ее чутьем ларган не мог, хотя отлично видел. Тогда ему ничего не оставалось, как допустить, что животное, за которым он гонится, просто так устроено, что слабо пахнет. Ларган думал, что учует добычу, когда подкрадется поближе.

И вот, когда ему наконец удалось подкрасться достаточно близко, притом с подветренной стороны, так что даже одного хорошего прыжка хватит, чтобы настигнуть добычу, эта самая добыча, живое мясо, не издает ни единого запаха. Ни единого! И при том не то чтобы нет запаха живой плоти, а вообще нет никакого постороннего запаха, – от этой твари совершенно ничем не пахнет! Что это за животное, в конце концов? Почему оно не отводит взгляд, когда на него смотрят два раскаленных угля? Как оно поведет себя, если на него напасть? Возможно, его реакция быстрее, и именно его клыки сомкнутся на длинной мускулистой шее ларгана, а не наоборот?

Ларган решил не рисковать. Широким прыжком он соскочил с гребня, взмахнул длинным хвостом и скачками понесся прочь.

«Вот идиот!» – подумал Аскер. После такого переживания он зарылся в сугроб и заснул как убитый.

* * *

Дни шли за днями. Аскер все шел на восток. Он давно уже не знал, где находится, и старался только не потерять направление. Два раза он видел диких гропалов: они резвились, радуясь весне, прыгали со скалы на скалу и чесали рога о камни, а потом уносились прочь, но долго еще в горах раздавался их призывный свист.

Весна вступала в свои права. Снег остался лишь в выемках, пропастях, на северных склонах да на вершинах самых высоких гор, где не таял даже летом. С юга прилетали птицы, проснувшиеся от зимней спячки грызуны вылезали из своих нор, в воздухе звенели первые мошки.

Аскер шел вперед. На смену мху пришла сочная молодая трава, ночи были уже не так холодны, все вокруг расцветало и радовало глаз. Но Аскеру было не до красот природы. Чем дальше он шел, тем отчетливее понимал, что погнался за химерой. Было начало месяца вендлирен, а цель его путешествия казалась не ближе, чем вначале. Все чаще Аскеру казалось, что он уже прошел нужное место – не пропустил, а просто обошел стороной. Такие мысли приводили его в отчаяние, несмотря на то, что в начале своего пути он даже не надеялся выжить – а не то, что найти мудреца. Он шел вперед скорее по инерции, просто потому, что уже привык идти на восток.

Однажды, преодолев очередной перевал, Аскер увидел перед собой реку. Она текла по глубокому ущелью, шипела и пенилась, обдавая острые камни брызгами. До сих пор Аскер видел лишь ручейки и речушки, которые он без труда преодолевал; эту же реку нельзя было ни перепрыгнуть – слишком широка, ни переплыть – слишком стремительно было течение и глубоко каменистое дно.

Это была Юнграй. Многие гины петляла она по горам, пробиваясь через камень, пока не выносила свои ледяные воды в море. Здесь был положен конец дороге Аскера на восток. Забравшись на гору, он увидел, что река в этом месте заворачивает к северу, а потом к западу. Если подниматься по реке вверх, то можно было попасть в Алагер, где только степи да дикие звери. Понятно, что Аскер решил идти на юг. Он уже отчаялся найти своего мудреца и хотел попасть хоть куда-нибудь, где есть аврины.

Было одиннадцатое вендлирен, хотя Аскер об этом и не знал. Проснулся он, как обычно, с рассветом и пустился в свой бесконечный путь. Кругом были одни горы, и только слева шумела река. Хотя нет… Что это за звуки? Впереди послышались чьи-то голоса, бормочущие молитву. Аскер прибавил ходу. В горах слышно далеко, и прошло больше часа, пока Аскер добрался до них.

Действительно, в долине между гор стоял каменный домик, за ним прилепились сараи, а вокруг росло несколько деревьев. Но самое главное – там были аврины. На пороге хижины сидел сгорбленный старик в сером мешковатом балахоне; его редкая седая борода развевалась на ветру, а изборожденное морщинами лицо было повернуто к небу. Перед стариком на коленях сидели шесть молодых авринов и молились, время от времени воздевая руки вверх. За домом паслись один берке и два гропала.

Аскер спустился в долину и направился к дому. За полтора месяца лазания по горам его походка утратила легкость и прямизну, а шерсть пожелтела и местами свалялась. Тем не менее он с достоинством подошел к старику и по обычаю гостя сказал:

– Мир этому дому и счастье его хозяевам.

– Мир и тебе, странник, – отозвался старик, подозрительно оглядывая Аскера. – Издалека?

– Из Валиравины.

Старик не ожидал такого ответа. Спросил он скорее ради шутки, думая, что Аскер пришел из деревни, находившейся ниже по течению реки. Тамошние жители иногда приходили к нему за лекарствами, которые он сам составлял из трав. У Аскера же, как мы знаем, не было при себе даже котомки, и это показалось старику очень странным.

– Из Валиравины, говоришь? Далековато… – покачал головой старик, но для проверки спросил:

– И что же ты там делал, в Валиравине?

– Учился, если это можно так назвать, – сказал Аскер. – А потом меня оттуда выгнали, потому что мы с настоятелем не сошлись характерами. Теперь я хочу учиться дальше и для этого ищу знаменитого мудреца, который мог бы посвятить меня в тайны культа Сиа.

Шестеро авринов, сидевших возле старика, на минуту прервали чтение молитв и посмотрели на Аскера.

– Не отвлекайтесь, дети мои, – сказал старик. – А ты, чужестранец, скажи мне, где же твои вещи и одежда, если ты действительно пришел из Валиравины?

– Вещей у меня сроду не было, господин, – пожал плечами Аскер.

– Что-то ты темнишь. Что же ты ел тогда по дороге? Может, траву? – прищурился старик.

– То, что служит для вас предметом насмешек, для меня служило пищей в течение полутора месяцев, господин, – строго сказал Аскер. – И не из праздного любопытства нарушил я ваше уединение, а по причине, вам уже известной. Я проделал долгий и трудный путь, чтобы найти этого мудреца, и больше месяца не видел ни одного мыслящего существа. Если вы не знаете, где живет мудрец Сиа, или же не хотите мне этого сказать, то я поищу в другом месте.

С этими словами Аскер поклонился и хотел было идти, но старик остановил его.

– Погоди, как хоть тебя зовут-то?

– Лио Аскер. Лио Фархан Аскер, – тут же поправился Аскер, не без гордости произнеся собственное имя.

Старик задумался, подперев голову сухой рукой, а потом вскинул на Аскера пронзительный взгляд.

– Фархан, говоришь? Стало быть, остроглазый?

– Остроглазый, – кивнул Аскер, ответив старику таким взглядом, что тот поневоле отвел глаза.

– Ну что ж, – сказал старик, зачем-то теребя полу своего одеяния, – я скажу тебе, где находится обитель мудреца, которого ты ищешь. Но ты уверен, что хочешь посвятить себя культу Сиа? Тебе известно, что обучение связано со многими лишениями?

– Что вы имеете ввиду под лишениями, господин?

– Воздержание во всем: грубую еду, жесткую постель, холод, тяжелый физический труд.

– Ах, господин! Эти лишения меня не пугают, – улыбнулся Аскер, а про себя добавил: «За полтора месяца скитаний я и не к тому привык».

– Ну хорошо, – торжественно сказал старик. – Если ты тверд в своем решении, то я скажу тебе, что я и есть Кено, учитель Сиа.

Аскер, у которого этот разговор уже вызвал смутные подозрения, согласно кивнул. Он сделал шаг назад, поклонился и сказал:

– О великий мудрец и учитель Кено! Позвольте мне просить вас быть моим наставником в постижении тайн культа Сиа.

Кено улыбнулся, заложив большие пальцы рук за пояс своего балахона.

– А это еще неизвестно, мой дорогой. Видишь ли, я проверяю каждого, кто приходит ко мне. А приходит немного. Вот, посмотри на этих шестерых. Это все, кто пришел за последние три года, да еще одного я отправил восвояси. Я проверил их – и увидел Сиа, проверил того седьмого – и не увидел ничего.

– Проверьте меня, господин Кено, – попросил Аскер.

– Хорошо, пойдем. А вы молитесь, – кинул старик своим ученикам, которые поднялись было с колен, чтобы посмотреть на действо.

Кено завел Аскера в дом. Они прошли первую комнату, жилую, и зашли во вторую, в которой было только маленькое окошко под потолком, а по углам валялся всякий хлам. Кено прикрыл за собой двери, завесил их рогожей, зажег свечу, а потом тщательно заткнул окошко тряпкой.

– Должна быть полная темнота, – пояснил он. – Светит только свечка. Смотри на нее.

Аскер сел на поставленный табурет и стал смотреть на свечу. Маленький огонек горел ровно, слегка чадя. От свечи по комнате распространялся странный терпкий запах. Старик встал за спиной у Аскера и положил ладони ему на виски, а большие пальцы на лоб.

– Теперь закрой глаза, – сказал он, – и сиди смирно.

Кено застыл в полной неподвижности, Аскер – тоже, как ему велели. Сначала он ничего не почувствовал, но потом возникло легкое головокружение, и в его мозгу словно стало теснее. Постороннее сознание проникло в него и постепенно заполнило всю голову, начиная с затылка. Оно сделало попытку слиться с его сознанием, мягко ударяясь о какую-то невидимую преграду и пытаясь пробить ее. Аскер почувствовал, как оно напрягается в бесплодном усилии преодолеть незримый барьер и как его силы утекают в никуда. Совсем ослабев, оно заворочалось, как зверь в берлоге, заметалось, панически ища выхода, и, найдя какую-то лазейку, вылетело прочь.

Наконец Кено убрал руки со лба Аскера, и тот открыл глаза. От свечки остался только маленький огарок, который вот-вот должен был погаснуть.

Учитель, не говоря ни слова, вышел на улицу. Его шатало из стороны в сторону, и он схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Сев на порог хижины, он вытер со лба холодный пот и устало сгорбился, уронив голову на руки. Ученики успели сменить род занятий и теперь вместо чтения молитв делали специальные упражнения. Кено с отсутствующим видом следил за ними, изредка отирая пот со лба. Аскер наконец решил нарушить это созерцание и спросил:

– Так каковы результаты вашего исследования, господин Кено?

Кено ответил не сразу, а сначала уселся поудобнее на пороге и в который раз смахнул со лба пот.

– Стар я стал что-то… Ничего не вижу, ничего не разберу… Затягивает, засасывает… Если бы свеча погасла… ох, боги, простите мне мои прегрешения!

Он поднял глаза на Аскера и досадливо поморщился.

– Да что ты на меня так смотришь? Отрицательный результат твой, понимаешь?

– Спасибо, господин Кено, я все понимаю, – довольно бодро ответил Аскер и направился прочь. Он оглянулся только раз, когда уже дошел до конца долины. Старый учитель все так же сидел на пороге и бормотал что-то себе под нос, недовольно разглядывая свои руки.

Аскер шел все дальше и дальше. В душе у него росло возмущение и недоумение.

«Как же так, – думал он, – эти шестеро, читая молитвы и размахивая руками, могут чему-нибудь научиться, а я – нет? Неужели чтение молитв и махание руками – такая великая премудрость? Это же абсурд! Хорошо же, дорогой учитель, если вы не можете учить меня, то я буду учиться сам. Видно и слышно здесь далеко, и я буду незримо присутствовать на всех ваших занятиях».