Читать книгу Хтонь в пальто - Ирина Иванова - Страница 4

– Здравствуйте, агентство «Хтонь в пальто» слушает.

– Здрасьте, можно хтонь заказать?

– Конечно. Вам аниматором на мероприятие, друзей разыграть, просто чаю выпить?

– Нет, мне… запугать кое-кого.

– Поняли, отправим самую жуткую хтонь. Продиктуйте, пожалуйста, адрес, и я назову окончательную стоимость заказа.

– А потом учитель сказал: «Вот практика». И отсек мне кисть. Кровища хлещет, я пытаюсь не орать – куда там вспомнить, что наполовину хтонь! А он глазами сверкает: «Заканчивай тупить! Хочешь без руки остаться?»

– Да ладно! И чего ты?

– Вспомнил и прирастил, сам не видишь? А учитель вздыхал: «Как с вами, полукровками, сложно!» И рука пару дней ныла; зато узнал, что могу и левой писать.

Лютый взъерошивает волосы, а в его вытаращенных глазах читается: «Вот это методы!» Вик знает: он чистокровный и про обучение полукровок слушает с особенной жадностью. Тем более про такого учителя как не послушать – и как не рассказать?

Раньше, правда, повода не находилось, так что Лютый узнал эту историю спустя целый год после знакомства. Но лучше уж поздно, чем никогда.

– Вик, есть заказ для тебя, – заглядывает в комнату Санна. – Напугать надо.

– Отлично, – ухмыляется Вик. – Давай адрес, они у меня поседеют от ужаса.

И, махнув Лютому, уходит за пальто.

Пугать людей – сплошное удовольствие: подцеплять когтями нервы, оскаливать острые зубы, заставлять вздрагивать при виде малейшей тени. Вик готов душу продать, чтобы все такие заказы доставались ему. Но продавать ничего не надо – других претендентов на точке нет: и Лютый, и Лия любят не хтоническую жуть, а куда более мирное времяпрепровождение. Хотя, казалось бы, оба чистокровные: уж кому, как не им, всякую жуть любить?

«Мне же лучше», – радуется Вик, спеша к метро.

Вовремя заказ попался, а то успел заскучать. Вот и разомнется – к тому же хтоническую сторону дня три не выпускал.

До заказчика добираться недолго: три станции и десять минут пешком. Странно, что попросил встретиться, а не отправил сразу к тому, кого надо пугать: охота поездки туда-сюда оплачивать? Впрочем, желание покупателя – закон. Да и вдруг напугать надо именно его?

Вик в предвкушении облизывает зудящие десны: сейчас как выпустит зубы, как оскалится! В пограничное время, когда колесо года поворачивается к тьме, особенно сложно держать себя в руках. Повезло с работой, где этого делать не надо!

Третий подъезд, квартира тридцать три – удивительно, что в номере дома ни одной тройки. Вик звонит в домофон, представляется:

– Хтонь в пальто, – и, для пущей красоты подняв воротник этого самого пальто, заходит.

Этаж первый, и из квартиры уже выглядывает заказчик – улыбающийся парень лет двадцати – двадцати пяти, точно не старше Вика.

– Вы правда в пальто! А я думал, просто фраза красивая. – Спохватившись, он кивает: – Здрасьте! – и впускает в квартиру.

– У нас все в пальто ходят, – поддерживает разговор Вик, – форма такая. – И коротко оглядывается.

Квартира, кажется, однушка, но даже такие в центре стоят недешево. Хорошая у парня зарплата, если и на хтонь деньги нашлись: цены, конечно, не конские, но некоторых могут покусать. Или жилье не съемное? Почему в порядок не привел: обои не подклеил, облупившуюся краску не поправил? На хтонь копил? Кого так важно напугать?

– Я Егор, – представляется заказчик. – Спасибо, что приехали.

С пару секунд он мечется взглядом по прихожей и смущенно уточняет:

– А вы можете не напугать… а сожрать?

Вик морщится, будто разом заныли все зубы. Впрочем, они правда заныли, но не от боли – от предвкушения: как давно никого не сжирал! И откуда Егор услышал про пожирание, через сарафанное радио? В официальном-то прайсе такой услуги нет.

Или думал, думал и решил, что тот, кого надо было напугать, заслуживает быть сожранным? Чтобы «ам!» – и осталась от Красной Шапочки только красная шапочка[1]. Опасный парень!

Но заказ все равно придется отменить: ни одна хтонь не возьмется за постороннего. Только как бы повежливее сказать – и заодно недовольную рожу объяснить?..

– По-хорошему, – издалека заходит Вик, – о пожирании надо говорить сразу, во время звонка. Это совсем другая услуга, у нее цена выше; а еще у хтони должно быть разрешение: кто попало жрать не может.

– Я перезакажу, – перебивает Егор, вытаскивая из кармана телефон. – Извините тогда, что дернул; просто кое-что изменилось.

На кровожадного мстителя он не похож. Что же такое изменилось?..

– У меня есть разрешение, а цену можно пересчитать, – вздыхает Вик. – Но дело в том, что ни одна хтонь не будет жрать постороннего.

– А постороннего не надо. Сожрите, пожалуйста, меня.

Вик вздрагивает. Его?! Да он с ума сошел!

Не дожидаясь вопроса, Егор разводит руками:

– Депрессия. Уже… год? Два? Ничего не помогает. Я устал.

Пять лет назад у Вика тоже была депрессия. Таблетки худо-бедно держали на плаву, хтоническая сторона выла из-за необходимости молчать, а от мысли, что он понятия не имеет, как проявляться хтонью, хотелось шагнуть в окно.

Все наладилось, когда он наткнулся на вакансию от компании «Хтонь в пальто» и, посмеявшись, отправил резюме. На согласие не надеялся: где он – и где общение с людьми! – но на собеседование пришел. А там хтоническая сторона, почуяв родную кровь, встрепенулась – и будто наконец перестала болеть мышца, нывшая много лет. Поэтому, когда предложили устроиться в агентство, Вик кивнул: «Я на все согласен».

На следующий день он написал заявление об уходе, отработал две недели и навсегда покинул офис строительной компании. Чем дальше, тем больше возвращалось красок, вкусов, запахов. После очередной консультации с психиатром Вик начал слезать с таблеток – и вскоре забросил в дальний угол аптечки то, что собирался пить до конца жизни.

Но Егор не хтонь, его так не спасти; правда, что ли, сожрать?.. Вик, почесав затылок, предлагает:

– Давай… Тьфу, мы не переходили на «ты». Давайте выпьем чаю и обсудим подробности?

– Я не против на «ты», – робко улыбается Егор. – Но вам разве можно чай? В смысле…

– Сжирать я буду хтонической сущностью, а не человеческой, – поясняет Вик. – У них… как бы это сказать… разные желудки, в общем.

Понятливо покивав, Егор указывает на вешалку:

– Можете снять пальто и ботинки. А я поставлю чайник.

Вик машинально возит ложкой в кружке. Добавить ли сахар? Чтобы сожрать, нужны силы, и крепкий сладкий чай будет кстати. Но готов ли окончательно превратиться в чудовище? Вдруг прошлые пожирания по кусочку отбирали человечность – и сегодня она исчезнет навсегда? Может, лучше отказаться? Пускай за дело возьмется кто-нибудь другой…

«Да ты уже чудовище, – ехидно шепчет внутренний голос. – Совершенно чудовищный эгоист, который сначала обнадежил, а теперь хочет оставить несчастного парня наедине с мыслями о смерти. Нет бы помочь!» «Да я бы с радостью! – огрызается Вик. – Но тут либо жрать, либо нет, от разговоров толку не будет. Я не психолог, не знаю нужных слов; еще сделаю хуже».

Хотя куда хуже? Почему не попробовать? А не удастся – сожрет; главное – не забыть написать Санне, чтобы пересчитала стоимость заказа. И, тяжело вздохнув, Вик кладет себе три ложки сахара.

Егор, по глоточку отпивающий чай, наконец нарушает молчание:

– Скажите, а… это больно?

Вик молча качает головой и, спохватившись, – собирался же завоевать доверие и отговорить! – поясняет:

– Я буду пожирать не тело, а энергетическую оболочку. Душу, если угодно. Это не больно.

– Лично проверяли? – усмехается Егор. И опускает взгляд: – Извините, я…

– Ко мне тоже можно на «ты», – невпопад бормочет Вик и заливает в себя разом полкружки чая. Эх, почему не предложил сходить за чем-нибудь алкогольным?

«Да потому, что раскисать нельзя, бестолочь! Сильно ты в пьяном состоянии поможешь?»

Облизнув ноющие десны, Вик цепко, точно длинными когтями, ловит взгляд Егора.

– Итак, ты решил умереть. Почему не банальное самоубийство?

Егор улыбается:

– Зря, что ли, деньги всю жизнь копил? – И потирает переносицу: – На самом деле не хватает смелости. А если ты меня убьешь, смелость не нужна.

Кого еще просить об убийстве, как не хтонь в пальто! Нормальный киллер в разы дороже стоит.

– Смелости не хватает? – хмыкает Вик. – Значит, не так уж и хочется?

Ого, вот это у Егора молнии из глаз: слова подбирать надо!

– Нет-нет, я верю в твое желание умереть. Но если ты до сих пор здесь, значит, что-то держит? Есть в жизни что-то привлекательнее смерти?

Оценив шутку приподнятыми уголками губ, Егор дергает плечами:

– Ничего?.. Сам не понимаю, почему до сих пор не выпилился. Видимо, жуткий трус.

Кружку он обхватывает совершенно зябким жестом – а Вик мысленно рычит. Так дело не пойдет! Чем помочь, если зацепиться не за что? Хоть у Гугла спрашивай: как оказать психологическую помощь, если слова никогда не были сильной стороной?

Самому помогало проветриться – но согласится ли Егор? «А я не буду спрашивать», – решает Вик. И отставляет пустую кружку.

– Слушай, такое дело: я сюда ехал, настроившись пугать. К пожиранию надо готовиться – и вот у моей хтонической стороны нет аппетита. Пойдем-ка его нагуливать.

Егор хмурится, и Вик показательно разводит руками: я же говорил, надо сразу предупреждать.

– Ладно, нагуливать – так нагуливать. Не знаю, хватит ли мне сил, но…

– Мы будем останавливаться так часто, как захочешь, – заверяет Вик. И украдкой прикусывает губу: зубы начинают обиженно ныть.

Из-под контроля хтоническая сторона не вырвется: грош цена была бы такой хтони! Но сдерживать ее так же неприятно, как терпеть желание сбегать в туалет.

Пограничное время – не запертое, но и не свободное.

Егору хватает минуты, чтобы сменить домашние штаны на обтрепанные джинсы, зашнуровать видавшие виды кеды и накинуть грязную куртку.

– А потом ты обещаешь меня съесть?

– Если не передумаешь, обещаю, – кивает Вик, застегивая пальто.

Вот и всё, отступать некуда. Надо прыгнуть выше головы, вылезти из шкуры, но убедить Егора, что смерть – не выход. И, судя по скептическому взгляду, придется попотеть.

Он справится. Не может не справиться.

Потихоньку заостряются зубы. Может, сожрать даже такого неготового мальчика будет куда проще, чем кажется?

Улица встречает порывом холодного ветра. Вик поднимает воротник, прячась как за каменную стену, – а Егор только ежится. Какой выносливый! Или сил не хватает что-нибудь с холодом сделать?

– Куда пойдем?

– Чего ты у меня спрашиваешь? Я не знаю, где хтони аппетит нагуливают.

– А это неважно, главное – ходить. А тебе главное – отдыхать. Значит, веди туда, где можно будет то и дело присаживаться. – И, стараясь подбодрить, Вик оскаливает зубы: гляди, что тебя ждет.

Неизвестно, внушает это Егору надежду или все-таки страх, но он, пожав плечами, погружается в темноту арки, и его шаги отдаются гулким эхом. Остается идти следом, на ходу набирая сообщение Санне: «Заказчик просит сожрать, пересчитай цену». Лишним не будет.

Не меньше десяти минут они молчат. Егор то поворачивает, то переходит дорогу, почти не смотря по сторонам, и сутулится так, что Вику хочется хлопнуть промеж лопаток дурацким окриком: «А ну спину выпрями!» Но еще больше хочется не дергать струну натянутой между ними тишины: есть в ней хрупкая красота. Будто корочка льда на луже после морозной ночи. Будто человеческая жизнь, которую так легко перекусить длинными и острыми зубами.

Вик трясет головой, жадно глотает ледяной воздух, успокаивая десны и хтоническую сторону заодно: «Я знаю, ты хочешь помочь, но помолчи, подожди, я все-таки попробую…»

– Сюда я часто заходил после школы, – улыбается Егор. Поймав взгляд Вика, кивает на булочную через дорогу и продолжает: – Мама давала денег на обед, а я терпел все уроки, чтобы купить какао с сахарной плюшкой. А потом… потом я почему-то перестал ходить мимо булочной и больше ничего не покупал… – Он съеживается и обнимает себя за плечи.

Нет-нет-нет, только не это!

Вик касается его руки:

– Зайдем? Ты хотел отдыхать, вот и посидим.

– Какой смысл? – не поднимая головы, бормочет Егор. – Я не буду таким счастливым, как в детстве.

«Укусить бы тебя хорошенько и всю депрессию выгрызть!» – едва не рычит Вик. Сдерживает растущие зубы и отрезает:

– Мы зайдем. Я нагулял человеческий аппетит и хочу сахарную плюшку.

Егор, впрочем, не сопротивляется. Вздыхает только:

– А если там нет этих плюшек?

– Возьму другую, – не сдается Вик. – Всё, идем. – И подталкивает его к булочной.

Как хорош мир, где депрессия растворяется после сахарной плюшки с какао и прогулки на свежем воздухе! Увы, не помогли ни булочная, ни парк, в котором Егор прогуливал ненавистную музыкалку, ни книжное кафе, где родители купили первую книгу для его библиотеки. Егор с улыбкой погружался в воспоминания – и мрачнел, едва речь заходила о настоящем. «Раньше было так хорошо, а теперь? Я забыл про книги и кафе, забыл, как любил шуршать листьями… Сейчас я – никуда не годная тряпка, остается только умереть».

Они сидят на детской площадке: Егор отдыхает на качелях, Вик кое-как удерживает равновесие посередине балансира. Сколько уже гуляют: час, два? Хтоническая сторона давно нагуляла двойной аппетит, зубы вот-вот перестанут умещаться во рту – пора возвращаться? И делать то, что обещал. В конце концов, это тоже освобождение от депрессии, пускай и гораздо более жесткое.

Вик морщится: прощай, человеческая часть, здравствуй, полная чудовищность. Но есть ли другой выход?

– Пойдем домой? Я готов тебя сожрать.

Егор вскидывает голову – как горят глаза! – и обрадованно качается туда-обратно. А затем, зажмурившись, раскачивается сильнее, все шире и шире его улыбка… Неужели… Нет, наверняка воображает, как закончится противная жизнь.

Вик любуется этой хрупкой радостью: о, как она будет хрустеть на зубах! Хорошая последняя эмоция, мальчик все делает правильно.

Точно в ответ на мысли, Егор посмеивается, не открывая глаз:

– Я будто вошел в ту же реку. Качнулся – и вспомнил, как в детстве летал на качелях, прям ощущениями. И повторил? Каким-то чудом. Сам не знаю, как вышло.

Струны мира до того натягиваются, что у Вика звенит в ушах. Сглотнув, он тише, чем дыхание ветра, подсказывает:

– Значит, не все потеряно.

– Не все потеряно, – охотно соглашается Егор. Тут же распахивает глаза, хлопает ресницами; и Вик, подскочив к нему, ловит кончиками когтей хрупкую радость, не позволяя разбиться.

– Ты хочешь не умереть. Ты хочешь перестать жить так, как сейчас, но думаешь, что не можешь. Сам себя убеждаешь.

Почти не дыша, Вик опускает хрупкую радость в сложенные лодочкой ладони Егора – до чего красиво она переливается в закатных лучах!

– Ты сейчас вернулся в то «хорошо», которое было. Значит, это возможно.

– Это возможно, – эхом повторяет Егор. Мотает головой: – Но как? А если не хватит сил?

– А ты себя не подгоняй. – Вик кончиками когтей гладит его по спине. – И для начала напиши врачу и попроси другие таблетки.

– Н-но я… Это деньги, я разве достоин?

– Самоубийства достоин, а новых таблеток – нет? Возьми то, что собирался заплатить мне, и потрать на себя.

Егор даже с качелей спрыгивает.

– Нет, так нечестно! Деньги твои, ты их…

– Мы договаривались о пожирании, – перебивает Вик. – Я не выполнил условия – значит, денег не получаю. Точка.

Покусав губы, Егор нехотя кивает – и Вик, заметив наползающую на его лицо тень, подхватывает под руку.

– А теперь давай-ка провожу: прогулка наверняка кучу сил отобрала.

Егор опирается на подставленное плечо, и Вик, запомнивший дорогу, уводит его домой.

Вот бы больше никогда не встретиться!

«Ты меня возненавидишь: я ничего не заработал».

Вик качается на качелях на той же площадке. Торчат изо рта клыки, пальцы кончаются когтями, хтоническая сторона густой тенью маячит за спиной. Никто сюда не сунется – и отлично, хочется побыть одному.

Пограничное время, вот и людей шатает, разносит на кусочки. Хорошо, что Егору не хватило смелости оборвать жизнь – а дальше пазл обстоятельств сложился как нельзя удачнее.

– И внутренняя тьма послужила свету, – подытоживает Вик. – До чего красиво!

И улыбается, когда хтоническая сторона впивается в забытый на горке обрывок восторга. Никто сегодня не уйдет обиженным.