Читать книгу Литературные этюды - Ирина Ивановна Тушева - Страница 4

На фоне арестов и расстрелов, жизнь Михаила Булгакова в литературе и просто жизнь казались весьма благополучными. Даже Сам ему благоволил. В отведенных рамках, конечно.

Но Автором №1 он признан не был: ни критиками, ни коллегами, ни читателями. Болезненный, он чувствовал приближение смертного часа. Это состояние особенно обострялось осенью, которая с каждым днём отнимала надежду и жизнь, – по кусочку, как по листочку. Он готов был кричать от отчаяния, он ясно видел, как перед ним разверзается пропасть небытия. Он не стал автором шедевра. Не стал, говоря привычной ему масонской терминологией, Мастером.

Однажды, когда он метался в горячечном бреду холодной ноябрьской ночью, перед ним возник образ Мефистофеля – с проникающим в душу взглядом и тонкой улыбкой. Булгаков в ужасе проснулся. Вытер холодный пот со лба, выпил воды и принял лекарство.

Связь с потусторонним миром была не чужда ему. С молодости он увлекался спиритическими сеансами. В кругу богемы в почете были натурфилософия и всякие магические примочки. Но сколь страшен был огонь, что полыхал в глазах у обитателя преисподней! Как будто жгли огромный ворох опавших листьев.

Он продолжал писать.

Но Книга – та единственная, которая обессмертит его имя – не получалась.

В задумчивости теребил он корешок книги «Фауст». Почему-то вдруг захотелось ее перелистать…

Все чаще в минуты отдыха, а то и работы, всплывали в его сознании то образ Фауста, то Мефистофеля. В ушах гудел бас Шаляпина: «На землеее… весь род людскооой…»

Вдруг возникла заминка с постановкой пьесы. Его охватывал бессильный гнев. Он шёл по осенней слякоти в свою холодную квартиру и думал: «Что же будет со всеми нами? Что будет с Россией? Что же будет с Родиной и с нами? Смогу ли я здесь творить? Нет! Нет! Выехать за границу! Любым путем!» Но разрешения на выезд не давали.

Он продолжал хлопотать. Писал Самому, уверяя в лояльности и в том, что обязательно вернётся. И вот – о радостная весть! Их с женой приглашают придти получить загранпаспорта. Это случилось в день, когда солнце напоследок озарило землю – перед тем, как скрыться за периной облаков до весны. Казалось, вся природа радовалась с ними.

Они приезжают, уже держат паспорта в руках, им подают бланк для подписи о получении… И вдруг оказывается, что возникла какая-то техническая заминка и придётся получение паспортов отложить. Им позвонят…

Солнце всё реже выглядывало из-за туч, и всё меньше оставалось надежды. Им не звонили. То есть звонили, но не те и не о том. И он понял, что выхода, то есть, буквально, выезда ему нет. И вообще нет выхода. И смерть близка. И он не увековечил свое имя…

Та ночь не принесла ему успокоенья. Он метался в жару и, заснув, все еще был охвачен отчаянием и думал, что готов отдать жизнь и продать душу за то, чтобы успеть стать Мастером…

И тут пред ним вновь предстал Мефистофель – уже не тонкой улыбкой, а в адском грохоте и ослепительном огне костров. Он не задавал вопроса – он знал ответ. И Булгаков исступленно крикнул: «Да!» Огненным мечом дотронулся Мефистофель до левой стороны груди писателя, из сердца выкатилась капля крови и упала на появившийся ниоткуда пергамент. В руках писателя возникло перо. Он обмакнул его в кровь и поставил подпись…

Булгаков создал гениальный роман. Он стал Мастером. Но счастья это ему не принесло. Дни его были сочтены. Перед его именем открывалась Вечность, а перед его душой – бездна…