Читать книгу Аннабель Николаевна - Ирина Калитина - Страница 1

Ничего нового или интересного не ожидал я от обычной командировки в Белоруссию, никак не думал, что результатом её станет длинная аудиозапись на моём мобильнике и воспоминания о женщине, настоящего имени которой, так и не узнал.

Поезд Санкт-Петербург-Кишинёв. Вагоны старого образца, при входе в тамбур рассыпан уголь. Проводница торопливо проверила паспорт и билет, я с трудом протиснулся с сумкой на колесах в коридор, потому что второй проводник, мужчина, заносил в это время в тамбур какие-то ящики. В купе не убрано: мятые газеты, журналы, потрёпанная книга в мягкой обложке.

Моё, нижнее, место – свободно, на втором сидят мужчина и женщина, она блондинка, он – брюнет, оба лет сорока, мои ровесники. Поздоровались.

–Деньги платим в ОАО «Российские железные дороги», а услуги получаем молдавские, – произнесла дама, угадав мои мысли.

Усаживаясь напротив, я подумал, что пара интересная. Лёгкая припухлость век её напоминают Барбару Брыльску в самом известном советском фильме, а тонкие губы и заострённые черты лица – Джоди Фостер.

– Вечно всех критикуешь, – произнес мужчина, – я побежал, не обижайте жену, – поцеловал женщину, выскочил из поезда, помахал в окно.

Поезд дёрнулся, начал движение.

«Похоже, едем вдвоём, не повезло, – подумал я. – Ночью наедине с попутчицей не останусь. Придётся попросить проводников переместить меня в другое место, только, пойдут ли навстречу? Оба неприветливые, занятые каким-то бизнесом по перевозке товара из одной страны в другую, неприятная ситуация».

В коридоре послышались голоса, шум. Мужчина-проводник возник в дверях.

– Вот здесь, на верхней полке, поедет этот человек, – распорядился он.

За ним стоял детина, непричёсанный, неряшливо одетый, с громадным рюкзаком. От кого из них несло перегаром, не понял и огорчился. Мы заплатили немалую сумму за билет, именно, в купе, чтобы избежать такого соседства.

– Сээр, – услышал я голос моей соседки, – не соблаговолите ли Вы предъявить билет пассажира, иначе, придётся обратиться к начальнику поезда. Часа два назад я видела в интернете, что верхние места в этом купе свободны, – фразу она произносила медленно и доходчиво для молдаванина.

–Некрасиво говорите, – расстроился проводник, слегка коверкая русские слова, – ай как некрасиво, а ещё из Петербурга, у нас в Молдове люди так не делают, некрасиво, – повторил он, но дверь купе закрыл и пошёл по коридору, разыскивать других жертв для соседства с грязным мешочником.

– Как у вас ловко получилось, – восхитился я, и подумал, что напрасно за неё супруг беспокоился, не пропадёт, – действительно, вы видели в интернете, что места пустые?

– Я вас умоляю, и смотреть-то было некогда. Но не один раз ездила этим поездом с мужем в Витебск к родственникам (сейчас его на работе задержали на неделю), и всегда у нас из четырёхместного купе получается СВ. Если купить две нижних полки, на верхние нет желающих при российской цене на билеты и молдавском качестве услуг, правда, плацкартные вагоны забиты до отказа. Не думаете же вы, что мужик с мешком приобрёл дорогой билет в купе?

– Конечно, нет.

«Витебск, – соображал я, – ехать вместе до 5 утра. Придётся выбирать между ней и мешочниками, которых распределили наглые проводники по другим купе».

Решил остаться на своём месте, надеясь, что ничего экстраординарного в предстоящую ночь не произойдёт. Я не женоненавистник, отнюдь. Просто, мой друг не устоял однажды, оказавшись в вагоне СВ на пути в Москву с привлекательной женщиной, и она потом преследовала его, женатого человека, несколько лет. Да, я не святой, но предпочитаю не совершать необдуманных поступков, боюсь, что моя жена не окажется такой же понятливой, как его, да и оправдываться перед детьми не хотелось бы. Женщина, однако, начинала меня интересовать.

Она поднялась с места, принялась собирать разбросанные газеты, журналы в полиэтиленовый пакет. Я взял лежащую рядом книгу, собираясь передать её, прочёл название: «Лолита» и отложил в сторону, грех выбрасывать книгу, тем более, такую.

– Как вы к ней относитесь? – поинтересовался и тут же пожалел, что спросил, на интересном лице появилась гримаса.

«Сейчас услышу очередную мораль или отповедь про смакование душевных мук педофила или распущенность ребёнка», – предположил я.

Она не сказала ни слова, выставила пакет с мусором в коридор, намекая таким образом, что это проводники должны были его убрать.

– А, Вы, конечно, поклонник романа? – вернувшись на своё место, спросила женщина.

– Читал давно. Нахожу его интересным.

– Наверное, какие-то черты Гумберта присутствуют в каждом мужчине? Иначе, книга не имела бы такой успех, – улыбаясь, глядя мне в глаза, произнесла она.

– Дело не в Гумберте, – меня задело сравнение, – я семейный человек, имею жену, дочь и сына, каких-то наклонностей главного героя книги, пока, в себе не наблюдал, но каков язык, слог романа? Книга о любви, действительно, доходящей до безумия…

– О любви, обратите внимание, немолодого господина, но не ребёнка. Девочка, только, поиграла с ним в новую игру.

Мне не понравилось начало беседы, ехать ещё целую ночь в поезде, возбуждая себя разговорами о сильных чувствах. Глупо, что сам это начал. Не хотелось больше спорить, а женщина вышла из купе и вернулась в лёгком спортивном костюме. В этом небольшом временном промежутке, я, на всякий случай, включил диктофон на мобильнике. Он должен стать моим «алиби». Скандалы в доме друга не стёрлись ещё из памяти, как и тревога из-за пустяковой встречи в поезде потерять семью.

– Вы помните, как звали первую любовь Гумберта? – продолжила она дискуссию.

– Аннабелла, кажется, – лениво ответил я, надеясь свернуть с этой темы.

– А фамилия?

– Нет, не помню.

– Фамилия – Ли. И познакомилась я с этим именем, представьте себе, раньше, чем «Лолита» попала мне в руки, на курсах английского языка, где убедилась, что английские стихи могут звучать не хуже русских. Вы говорите по-английски?

–Не так много приходится говорить, как читать статьи по специальности в иностранных журналах, а, иногда, и печататься там.

– Тогда послушайте:

«It was many and many a year ago,

In a kingdom by the sea,

That a maiden there lived whom you may know

By the name of Annabel Lee;

And this maiden she lived with no other thought

That to love and be loved by me.

She was a child and I was a child,

In this kingdom by the sea…».

Это Эдгар По – пояснила соседка, – красота стихотворения подвигла меня, даже, к попытке перевести его. Изящества слога автора, к сожалению, достичь не удалось. Вот, как получилось:

«Это было давным-давно, тогда

В королевстве у края земли

Девочка, лучшая в мире, жила

По имени Аннабель Ли,

Мы любили друг друга, я и она,

Как любить только мы могли,

А были мы оба ещё детьми

В королевстве у синей воды…».

Далее в стихотворении рассказывается о том, что девочка умерла, мальчик же, став мужчиной, не может забыть её. Я вспомнила не часто повторяющееся имя Аннабелла, совпадение фамилий, и догадалась, что, именно, это стихотворение дало толчок фантазии гениального автора «Лолиты».

«Ну, что ж, поговорим о стихах», – сказал я себе.

Женщина же открыла помятую книгу, (почему я её не выбросил?) и принялась читать.

–Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел, – помолчала, полистала и продолжила, – а предшественницы-то у неё были? Как же – были…, Аннабелла и фамилия – Ли.

– Любопытно, действительно, идею Набоков, похоже, позаимствовал у «безумного Эдгара», и стихотворение, согласен, бесподобно, – тут мне показалось, что, хорошо бы, всё-таки, перевести наш разговор в «другое русло», но, снова, не успел этого сделать.

– Много сказано о тексте и стиле романа, не буду спорить по этому поводу, – продолжила попутчица, – но написан он так, что всё сочувствие читателя достаётся герою. А каково остаться ребёнку без защиты и поддержки?

– Наверное, такую историю лучше бы описали Шарлотта Бронте или Джейн Остин, – возразил я, – меня мама заставляла читать «Джен Эйр», когда был мальчишкой. С тех пор ненавижу эту унылую книгу.

– Да, это не «Остров сокровищ», – она засмеялась, – и не знаю, даже, изменило бы чтение женских книг что-то в мужчинах, подобных Гумберту…

– Вы так говорите, как будто «Лолита» не вымысел, а реальная история. Оставим переживания, перед Вами блестяще написанный роман, – я считал, что дискуссия закончена.

– Признаюсь Вам, мне довелось в детстве пережить тесные отношения со взрослым мужчиной. Именно, поэтому имею особое отношение, даже, к самому имени: «Лолита».

Я вздрогнул. Существует ещё один вариант истории Набокова, и он не вымысел? Это купе, в таком случае, не место для подобных откровений. Не попроситься ли мне в другой отсек на верхнюю полку к мешочнику?

– Это очень личная история, и Вам, наверное, не хочется о ней вспоминать? – произнёс я, в надежде задержаться, всё-таки, на своём месте.

– Не думаете ли Вы, что женщина, подобная мне, будет рассказывать постороннему мужчине в поезде о своих сексуальных похождениях?

– Нет, конечно, не думаю, – ответил я, хотя полагал, что, именно, это она и собирается делать, – но вы же сами сказали про «тесные отношения».

– Сказала, но мужчины всё понимают по-своему.

– В таком случае, просветите меня, если чего-то я не понял. Простите, я не знаю, как Вас зовут, меня – Виктор.

Женщина помолчала немного.

– Для Вас, поклонника романа, для этой поездки, и для моей истории может быть только два имени: Аннабель или Лолита. Авторы в своих произведениях убили обеих, пусть я буду Аннабель, не погибшая Аннабель, потому что – не Лолита.

– Согласен, – ответил я, проверил, на всякий случай, не выключился ли диктофон в мобильнике и принялся слушать.

Далее читайте копию этой записи, ничего не придумано мной.

Прежде, чем приступить к подробностям странной привязанности друг к другу ребёнка и взрослого постороннего мужчины, нужно сказать, что родиться мне довелось в том же городе, что и господину Набокову, правда, не в дворянской семье.

– Сиротка, её папу взял Бог, – объясняла бабушка какой-то женщине, пока нас, толкая из стороны в сторону, грозили раздавить в очереди за мясом или сыром, и женские торсы вдавливались в меня частями, которые были на уровне лица. Бабушка цепко держала мою руку, лишь бы не потерять, будто это был кошелёк с деньгами или дорогостоящая собачка на привязи, объект, которого не касалось всё что происходит вокруг, и, тем более, слова, которые произносила.

Между бабушкиными семи десятью пятью и моими, пятью, была такая разница, такая дистанция, что казалось, будто жила она очень давно, почти, бесконечно, и ничего уже не помнила и не понимала. Ситцевый платочек, голубой с черным рисунком или пуховый, серый, по сезону, прикрывал белые волосы очень худенькой, маленькой старушки. Большие светлые глаза в глубоких чёрных глазницах, смотрели не на людей, а вглубь них, или мимо, возможно, фокусируясь на точке, которая молодым, пока, не видна. Пергаментная кожа высокого лба – в пигментных пятнах. Бабушка ещё здесь, но готовится уйти Туда, куда отправилась безвозвратно большая частью её родственников. Немощь – вот самое подходящее для неё слово.

Она не годилась для ухода за детьми, не годилась, чтобы чем-то интересоваться и чему-то радоваться не из-за возраста, а из-за состояния здоровья и духа. От прошедшей жизни оставались горечь и безмерная усталость. Кроме моего отца, зятя, Бог забрал у неё мужа, дочь и двоих сыновей. Старший, самый удачный ребёнок, занимавший высокую должность и поддерживающий её, умер от инфаркта незадолго до моего рождения. Из пятерых детей выжили две дочери. Мама была младшей.