Читать книгу Журнал «Парус» №88, 2021 г. - Ирина Калус - Страница 8

Улыбчивой и благодарной памяти нашего тренера Вячеслава Николаевича Жменько

В борцовском кругу его звали Жменей, а мы, гномы, – Вячеславом Николаевичем.

За глаза, важничая, – Славиком.

Его широкие шишковатые скулы, выпирающие над впалыми щеками, были неровно грановиты, словно откованы. Наверное, эти скулы и были причиной того, что их обладатель, невысокий и худенький, виделся нам, его первенцам, могущественным.

Мы обитали на антресолях спортивного зала, как бы на втором этаже. Подойдя к дощатому ограждению, можно было увидеть, как внизу играют в баскет или волейбол, а у стены усердствуют гимнасты. В дальнем от нас углу находился помост штангистов, где кучковались любители культуризма. Было что-то девчачье в их картинном таскании железа перед зеркалами и в разглядывании самих себя, хотя, признаться, нас и помучивала зависть при виде их искусно наработанных тел.

– Не завидуйте, – сказал нам Славик. – Это не мускулы, это мясо!

– Чего-чего? – откликнулся рельефно вылепленный, рослый красавец. Работая на публику (на медсестричку, которая, выглянув из травмопункта, стояла у косяка отворенной двери), он как раз принимал у зеркала выигрышные стойки. – Что ты там промямлил, доходяга?

– Сказал, что ты чемодан с говядиной!

– Замухрышка! Я тебя обниму – ты пополам переломишься!

– Да? А ты поднимись к нам, на ковре и пообнимаемся!

Качок красиво уронил верхние конечности, которые не улеглись вдоль тела, а зависли на отлёт, подпираемые крыльями спинных мышц.

– Нет, ты слыхала, Светик? – поделился он с сестричкой своим искренним недоумением.

Та понимающе округлила глаза.

– И это ж он не в первый раз нарывается! – рельефный красавец театральным жестом призвал в свидетели своих собратьев по созиданию плоти. – Но люди из соображений высокого гуманизма щадят его, не дают осрамиться перед новым поколением…

– Опять ля-ля! – задиристо и звонко перебил наш тренер.

– Светик, ну ты посмотри на меня! Я же его двумя пальцами…

– Ну, вот и покажи, как это! Или тебе самому не интересно узнать, какой мощи ты в себя накачал? – заманивал Славик. – Я же не драться тебя зову – мирно повозимся. Ковер мягкий, падать не больно…

– Ну, чур, потом не плакаться, сам напросился! – объявил качок, с ленцою сходя с помоста и направляясь к нам на антресоли.

Когда красавец, отдуваясь широкой грудью после пятнадцати преодоленных ступеней, рядом со Светой и впереди всех своих поднялся к нам и приблизился к забияке Славику, у меня пересохло во рту – столь явным представилось близящееся поражение нашего тренера. Ужас неотвратимого позора, втройне обидного из-за того, что бесчестие ожидает и Славика, и самоё нашу борьбу, глубоко проник в душу. Да, наша борьба, конечно же, сильнее культуризма, но только… только вот выходящий сейчас от нас на ее защиту пребывает совсем не в той весовой категории, какая необходима. Совсем, совсем не в той!

С улыбкой, показавшейся натянутой, наш тренер сбросил спортивный костюм и остался в борцовском трико, великоватом для него и сразу подчеркнувшем его худобу. Не худобу даже, а какую-то худосочность, щуплость, некую очевидную в сравнении с противником немочь. Это настолько бросалось в глаза, что смутило даже качка – безобидного в принципе парнягу, чуть-чуть тщеславного, но беззлобного.

– Ладно! – всплеснул он примирительно ручищами. – Я тебя больше вдвое… Пободаться с кем-то из ваших тяжей – это бы да, а так оно выйдет нечестно.

– С тяжем? – откликнулся Славик ершисто. – С тяжем как раз и было бы нечестно – тот сильно бы обидел. А я – чуть-чуть…

Он немного переигрывал, похоже. Мы отчетливо понимали, что он набивается сейчас на вовсе не обязательную для него схватку, поражение в которой грозит ему потерей лица.

– Ай, Моська, знать, она сильна!.. – фыркнул чужак.

Оставив разговоры, Славик дотянулся ладонью до его статной шеи и, зазывая бороться, поддернул пришлого на себя.

Культурист неторопливо сгреб нашего тренера в охапку. Славик настолько потерялся в его лапищах, что мне захотелось закрыть глаза, а лучше бы – прямо сейчас сбежать отсюда, чтобы не стать свидетелем неминуемого бесчестия. Не очень-то усердствуя, с некоторой щадящей оглядкой качок стал подламывать Славика под себя. Перевитые мускулами его руки походили на кольца удава, который вознамерился удушить беззащитного человека.

Наша, борцовско-мальчишеская половина зрителей задавленно примолкла – каждый из нас был сейчас там, вместе с попавшим в страшную давильню учителем.

В этот момент из колец послышалось кряхтение.

– Медведь… – прокряхтел едва различимый в тяжких объятьях Славик. – Медведь… – просипели остатки вытесненного из него воздуха.

Но вдруг, откуда ни возьмись, из изобильного мускулатурой комка выпростался бледный локоть, нацеленный острием в лицо силача.

Названный медведем с неудовольствием заворчал и ослабил захват. Потом, обозленный, увернулся от колючего локтя и двинулся вперед, желая стиснуть противника плотнее. Но Славик начал пятиться, всё убыстряя отступающие шажки. И вдруг, когда чужак почти уже гнался за ним, молниеносно крутнулся, подсаживаясь, вытолкнул набегавшего качка бедрами вверх, а руками рванул книзу его шею и руку. Это было то самое «бёдрышко», которое мы уже начинали разучивать.

Со стороны могло показаться, что наш тренер, едва различимый в лапищах противника, тут совершенно ни при чем – верзила как бы сам по себе подскочил, перепрыгивая Славика и верхней своей частью укладываясь под него. Ноги великана, описав в воздухе внушительную дугу, впечатались в маты со звуком выбивалки, хлестко ударившей по ковру.

Секунду, в течение которой опрокинутый приходил в себя, Славик использовал на то, чтобы впиться, присосаться к нему захватом. И, сработав ногами, улечься под правильным прямым углом к телу качка.

Верзила кинулся выворачиваться, накатываясь на Славика, но тот знал, зачем укладывался точнехонько поперек возможных движений соперника – перекатиться в эту сторону у качка не было никакой возможности. Тогда изо всех своих силищ пришлый крутанулся в обратную сторону – и, пожалуй, перевернул бы нашего тренера, подмяв под себя, если бы тот, уперевшись головой в ковер и балансируя повисшими в воздухе ногами, всё же не удержал его, приговаривая сквозь стиснутые зубы:

– Врешь, не уйдешь…

Отчаянно стремясь разорвать мертвую хватку, в которую угодил, культурист мог делать только то же самое – выворачиваться вправо или влево. И он перевинчивался туда и обратно, постепенно теряя силы. Наконец, смирившись, пал на лопатки.

Мы, пацанва, выдохнули с облегчением и расслабили свои плечишки, спины, ноги, челюсти – всё, что до крайней степени было напряжено в нас, мысленно боровшихся вместе с учителем.

– Один – ноль, – небрежно, будто не сделал ничего особенного, объявил Славик, вставая.

– Вы поняли? – растолковывал он нам, пока чужак неуклюже поднимался с ковра. – Вызываешь его на себя – чтобы ты у него был как подножка, чтобы ты только помог, а он бы, как сам разогнался, так сам бы и улетел!

Пристыженный качок, посчитав, наверное, свой первый неуспех нелепой случайностью, очертя голову снова ринулся на издевательски скалящегося заморыша. И снова был пойман так же ловко подсевшим под него нашим тренером. На этот раз Славик завладел лишь рукой противника. Но в итоге так хлестанул сытым телом пришельца о ковер, что сотряслась вся надстройка.

На этот раз Славик даже не дожимал красавца. После броска наш тренер остался стоять, припав на колено. А потом, поднявшись, пропел для нас часто повторяемую им строчку из песни:

Орлята учатся летать!

Но поединок еще не был кончен. Пришелец, похоже, намотал на ус, что набрасываться – себе дороже. Но что же в таком случае делать, куда прикладывать свои могучие силы? И он вцепился ручищами в тонкие запястья тщедушного пересмешника, стискивая их, что есть мочи.

С подковыристой веселинкой на лице Славик несколько раз показал, вращая руку в сторону большого пальца качка, что ему ничего не стоит освободиться. Повторял это для нас, одновременно показывая глазами, на что именно нужно обращать внимание.

– Посмотрите, что с ним будет через пару минут! – наставительно говорил нам тренер, относясь к противнику уже как к чучелу, на котором отрабатывают приемы. – Никогда не делайте ненужных усилий! Ненужных и долгих! Смотрите – он тужится, как на унитазе. Ничего не делает – и тужится. А надо всё в себе расслаблять. Всё, что можно – расслаблять. Сила должна быть взрывной. Мгновенной и точно направленной!

Потолкавшись на ковре еще немного и по каким-то известным одному ему признакам определив состояние качка, Славик высвободил из стремительно слабеющих тисков свои запястья – и тут же снова отдал их противнику, только немного приподняв. Качок хотел было поймать их, но его руки почему-то отказывались ему повиноваться. Славик, дразня, опустил свои ниже: на, бери. До запястий заморыша оставалось каких-то пять сантиметров, но и этот ничтожный подъем почему-то оказался не под силу задубевшим рукам пришельца.

Паника и неверие в происходящее изобразились на ставшем вдруг жалким его лице. Его руки, его замечательные руки с такими красивыми, такими внушительными мускулами – отнялись. Они не слушались хозяина, они были чужими. Хуже того – они были мертвыми.

Не имея и малейшего представления, что такое вообще возможно – да еще и с ним! – качок с перепуганным вопросом в глазах, почти с мольбой обратил взгляд к нашему тренеру.

– Это кислородное голодание, – пояснил Славик. – Не дрейфь, скоро попустит. Слишком мясистую мышцу ты раскормил. Так-то она ого-го, а видишь – ни на что не годится. Разве что Светланке пыль в глаза пускать… Да, Светик? – и подмигнул сестричке донжуански.

Та, потрясенная увиденным, смотрела на нашего учителя покоренными и послушными глазами. Но как же мы, мальчишки, смотрели тогда на него! Это было признание. Полнейшее, окончательное, – такое, которое случается однажды и на всю жизнь.

Никто уже больше – никто и никогда! – не сможет мне доказать, что борьба, моя родная классика – не победоноснее любого из известных человечеству единоборств. Нет, разумом-то я буду сознавать, что это, может быть, и не так. Но душу, столь впечатленную однажды… ее не переубедить.

Гости, пришедшие снизу, с каким-то одинаковым для всех, битым видом поплелись обратно вслед за отпробовавшим борцовского ковра рельефным красавцем. Некоторые, правда, замешкались у ступеней. А один спросил:

– Слава, а нам приемчики покажешь?..