Читать книгу С любовью и печалью - Ирина Коваленко - Страница 4

Лучик солнца заиграл на золоте и серебре иконных окладов, осветил добрые лица Матушки Богородицы и сыночка ее Иисуса Христа. Нина сладко потянулась, откинула пёстрое одеяло. Долго она сегодня спала. Уже ушли на работу родители. Возясь с Машкой, большой розовой хрюшкой, баба Таня что-то ласково приговаривала.

Сегодня необычный день: они с бабой Таней будут лепить из теста жаворонков и выпекать их в большой русской печи. А это значит, что совсем скоро растает снег, побегут ручьи, расколется лёд на речке Ловать, она разольется, станет большой-большой, как море, которого Нина никогда не видела. А потом солнышко будет всё жарче, высохнут тропинки, и можно будет по ним бегать к деревенской школе и заглядывать в окошки, как там у детей скрипят пёрышки, ныряют в чернильный пузырек и выводят слова на белых тетрадных листочках. А потом придет лето, и она будет прибегать к родителям в поле, ходить по ягоды, по грибы.

– Ах, – вздохнула Нина, – скорей бы лето! Приходи, пожалуйста, летушко, я так тебя люблю!

Но сегодня, как первая ласточка лета, их деревенский праздник встречи весны. В Барановке больше принято вылепленных из теста птичек называть не жаворонками, а грачами. Вместо глазок у птичек изюминки, а в одну-единственную птичку положат монетку, и тот, кому она достается, будет главным сеятелем, первым начнет разбрасывать зерно, засевать распаханное поле. Вечером все соберутся в их хате на посиделки. Женщины возьмут свои рукоделия, будут петь песни, а Ниночке баба Таня сделала веночек из искусственных цветов с разноцветными лентами, вышила поневу чёрными и красными нитками и приделала к онучам новые оборки, потому что ей исполнилось пять лет. Ниночка вчера всё примерила, красота какая! Теперь она уже почти взрослая.

– Что ж это я засиделась, меня Витек ждет смотреть, кто сегодня прилетит. Если грачи – теплая будет весна, если зяблики – будет холодно, зябко.

– Нин, ну ты даешь, я чуть нос себе не отморозил, – Витек тёр снегом свой курносый носик и хлопал руками в варежках. – Долго ты, однако. Побежали!

Их валенки замелькали меж снежных сугробов.

– Грачи, Нин, смотри, грачи прилетели, ура! Тёплая будет весна и лето тоже.

Пришли в Барановку и весна с цветущими садами, и лето с сочной земляникой и песнями деревенских гармошек да балалайки.

Вот только что-то не так случилось. Почему-то плачет мама, и громко говорит голос в чёрной трубе у сельсовета. От этого голоса замирают все односельчане и опускают плечи.

– Мамка, мам, что такое война?

– Ой, Ниночка, это горе, детка, такое горе! Враги на нас напали, германцы.

– Мам, а они к нам придут?

– Да не дай Бог, деточка, чтоб к нам пришли. Нашего папку забирают их бить, завтра провожать будем.

Увезли на двух грузовиках мужчин из Барановки. Затянули женщины потуже платками головы и впряглись во все дела: и в свои, и в папины, и в дедушкины. Вечерами падали от усталости. И дети притихли, им тоже приходилось работать почти наравне со взрослыми, не до игр. А осенью в деревню вошли эти ужасные германцы с железными рогатыми касками, мотоциклами, непонятной лающей речью.

Сначала они были весёлые, добрые, даже давали бабе Тане еду. А потом из леса стали делать набеги партизаны. Деревенские бабы собирали все, что могли, и в сумерках с детьми передавали им в условленном месте корзины с продуктами. Недавно что-то громыхнуло за лесом. Сосед, старенький дед Степан, сказал по секрету ребятам, что партизаны взорвали немецкий поезд с военной техникой. Нина с мамой и бабой Таней теперь жили в части хаты, где раньше находились животные. Их уже давно перевели, порезали. Жальче всех Нине было Машку, она очень любила гладить толстушку, часто с нею разговаривала. Остались только курочки. Немцы не трогали их из-за яиц и кричали бабе Тане по утрам:

– Матка, яйки, яйки, эссен.

А потом их хату подожгли партизаны, ведь у них жили три фашиста. Хату Витька тоже. Их заранее предупредили через деда Степана, и перед пожаром ночью они семьями ушли в лес. Нина постоянно мёрзла, болела. Всё как во сне: землянка в лесу, мама, её рука у нее на лбу, огарок свечи.

– Доченька, держись, открой глазки, не умирай.

Она очень старалась и выжила. Как-то ранней весной партизаны ушли на задание, а их лагерь окружили немцы и, толкая в спину прикладами, долго-долго вели людей к машинам. Нина топала между мамой и бабой Таней, а впереди шел Витёк, надвинув дырявую ушанку по самые брови. Его мама первой в деревне получила похоронку на отца, а недавно сама умерла. И Витек, грустный, как маленький старичок, окончательно прибился к их семье.

Потом были какие-то эшелоны и мучительная дорога в далекую Германию, город Бремен.