Читать книгу Адель. Капля королевской крови - Ирина Крылова - Страница 1

– Ну, что малышка, доброй тебе дороги, – с тяжелым вздохом произнес отец Бенедикт.

Пожилому священнику было грустно расставаться с этим милым смышленым ребенком. Совершенно неожиданно перед сиротой открывались хорошие возможности и было бы сущим эгоизмом не дать ей ими воспользоваться. Ну, а помогать ему станет кто-то другой, наверняка станет. Маленькая девочка, укутанная с ног до головы в потертое шерстяное одеяло лишь махнула рукой. Она чувствовала, что к глазам подкатывают слезы и если она только откроет рот, что бы хоть что-то сказать в ответ, то уже не сможет сдержаться и разреветься в голос. Лошади тронулись в путь, но Аделаида все еще продолжала смотреть на низкую часовенку и сгорбленную фигуру старого священника. Как же тяжело ей было оставлять за спиной этого человека, и родной поселок, растянувшийся по берегу неспокойного моря. Она была так счастлива здесь, особенно, когда была жива ее мать. Воспоминания снова перенесли ребенка в старую лачугу, в которой они жили. Мама. Мамочка. Такая красивая. Она всегда улыбалась. И пусть еды иногда не хватало, зато вместо ужина мама потчевала дочь занимательными историями и рассказами. Мария Лурье занималась не очень почетным и не особенно прибыльным, однако самым доступным для одинокой молодой женщины ремеслом – она была проституткой. Их рыбацкий поселок примыкал к небольшому портовому городку Сан Жан де Люз, гордостью которого была не только мощеная камнем пристань, но построенный недавно храм Иоанна Крестителя. И хотя ремесленники и мастера еще трудились над его отделкой, однако важный и толстый епископ Брандерский присланный из самой столицы Панплоны уже проводил праздничные богослужения. Хотя, сказать по чести сама Адель ни разу не видела этот величественный храм, так как очень редко бывала в городе. Обычно маленькая Аделаида вставала рано и съев сухарик или кусочек рыбы оставшейся с обеда бежала играть с остальными ребятишками к морю или собирала по берегу красивую гальку. А иногда даже получалось найти выброшенную на берег рыбу. И пусть она была уже дохлой и невкусной, зато вполне съедобной, и главное бесплатной. Мама после работы в порту приходила лишь к утру и спала до обеда. А вот вторая половина дня принадлежала только им двоим. Как же Адель любила их неспешные прогулки по берегу моря или тихие беседы перед чадившим полуразрушенным очагом. Им никогда не было скучно вдвоем в своем маленьком мирке. А еще больше их сближала тайна. Мама знала грамоту. Сама Мария никогда не говорила кто научил ее читать и писать, но с раннего возраста она ежедневно обучала этим редким навыкам дочь. В деревне лишь отец Бенедикт, служащий писарем в старой часовне все это умел. Да и в самом городе наверное только священники и сам сеньор де Уртубье понимали эту сложную грамоту. И если бы в округе узнали что нищая пришлая проститутка умеет читать и знает латынь, то появилось бы слишком много вопросов, ненужных вопросов. Впрочем Адель не было до этого никакого дела. Вечерами, когда мать уходила в порт работать или приводила очередного клиента домой, Адель убегала в часовню и часами смотрела как отец Бенедикт выводит гусиным пером красивые буквы на дорогой желтовато белой бумаге. Вот уже более десяти лет пожилой священник делал копию с «Истории христианства» написанной Константином еще несколько веков назад. Это работа постепенно стала смыслом всей его жизни. Еще давно, когда зрение его было зорко, а рука точна святой отец нарисовал витиеватые заглавные буквы, украшающие начало каждой страницы. В их необыкновенных узорах можно было без труда угадать и зверей и птиц и фигуры людей. Сейчас же старик дрожащей рукой едва мог выводить ровные буквы. Однако он никогда и никому не признавался что едва различает шрифт на желтоватой бумаге. Он первый заметил любознательность и смекалку у пятилетней малышки и стал с нескрываемым удовольствием обучать Адель письму. Он и нарадоваться не мог, когда девчушка буквально на лету схватывала его сложные уроки. Ему было и невдомек, что Аделаида с матерью ежедневно учила буквы.

Маленький уютный мирок девочки разбился однажды вечером, когда городской стражник не утруждая себя выбором выражений объяснил Адель что ее мама мертва. Еще утром моряки нашли труп проститутки в доках. Видимо кто-то позарился на ее скудный заработок так как при ней не нашли даже самой мелкой монеты. И вот так в возрасте шести лет малышка осталась не только одна, но и на улице. Родственников у матери в округе не было, а об отце своем Адель ничего не знала, давобщем тои не хотела знать. Из лачуги, даже не дождавшись похорон ее выгнала хозяйка, забрав все вещи и утварь в оплату какого-то долга. Взяв лишь тряпичную куклу и маленький голубой шелковый платочек с вышитой буквой «А», последний подарок матери, девочка побрела к тому, кого хорошо знала. Отец Бенедикт с радостью принял у себя малышку, тем более что она уже подросла и могла немного помогать по хозяйству. Так они и проводили долгие зимние вечера: святой отец всю светлую часть суток сидел за книгой, аккуратно вырисовывая непослушной рукой буквы, а Адель сделав свою нехитрую работу присаживалась рядом и с открытым от изумления ртом наблюдала как на бумаге появляются ровные красивые буквы. Прошли месяцы, сначала старый священник разрешил девочки разводить краску и выводить простые несложные буквы, а потом, неоднократно убедившись что ее буквы значительно ровнее и четче его собственных, позволил ей помогать. Недолго. Лишь две-три строчки в день. Но с какой же гордостью Адель выполняла эту сложную работу. В начале лета из столицы стали приходить новости о смуте и мятежах. Конечно все эти разговоры ходили давно, знатные лорды даже снег зимой не могли между собой поделить. Но уж если соединяли свои силы – добра не жди. Все это не слишком интересовало маленькую девочку, но по тревожным голосам взрослых она понимала что происходит что-то неприятное, а возможно даже опасное. Впрочем люди в поселке жили своей жизнью, своими маленькими бедами и радостями. Им не было особого дела ни до короля, ни до всей остальной жадной своры. Пока война была далеко, о ней можно было забыть, тем более приближалось время праздника. Каждый год в начале июля в городе праздновали день Тунца. Адель как и вся детвора поселка уде несколько недель прибывала в приподнятом настроении и ожидании какого-то чуда. И ни смотря на то что отец Бенедикт отказался отвести ее на праздник в город, сославшись на занятость, а одну не отпустил, и маленькая сирота получила свою порцию угощения и веселья. И пусть праздник в самом поселке отмечался не с таким размахом как в городе, однако и здесь семьи рыбаков устраивали и танцы и веселые игры и угощения и даже сладости для всех, без исключения ребят. Долгое время Аделаида вспоминала потом этот веселый, беззаботный праздник. Но скоро горожанам стало не до веселья. Осенью пришли вести о резне в Сен де Мине. Войска мятежников захватили город и укрепленный замок барона Сен де Мине, в котором вместе с семьей находился король. Повсюду шептались о страшных расправах, учиненных мятежниками над сторонниками короля. С особым зверством обезумевшие от крови солдафоны ворвавшись в замок убили не только самого Хельдерика, но всю его семью. Жену, кроткую королеву Ротруду, четверых малолетних детей и даже старую королеву мать. Старший сын короля и его наследник принц Дрион еще пару месяцев назад сложил свою черноволосую голову на поле брани. Люди на улицах и в дома сбивались в небольшие кучки и обсуждали эту страшную новость. Перевороты и смуты частенько заканчивались гибелью монарха или его наследника, но что бы с такой жестокостью были убиты и жена и мать и маленькие дети короля, включая младенца, такого на памяти отца Бенедикта не было. Чудом уцелел лишь несовершеннолетний принц Гунальд и его маленькая, по слухам убогая сестра. Почти каждую неделю приходили вести о больших и малых сражениям, в которых фортуна улыбалась то сторонникам принца, то его соперникам. И лишь когда на большой площади епископ Брандерский стал призывать народ поддержать девятнадцатилетнего принца, а сеньор де Уртубье увел полсотни молодых сильных мужчин на войну, жители поняли что события начавшиеся в столице пару лет назад докатились теперь и до их небольшого портового городка. Всю неделю поговаривали о крупном сражении около Гроута и жители города, особенно родственники ушедших, с нетерпением ждали новостей. В это неспокойное время в город приехал отец Северентий с посланием к епископу Брандерскому. Пожилой священник несмотря на приглашение его святейшества остановился в небольшом, но гостеприимном доме отца Бенедикта, впрочем этого и следовало ожидать так как два этих ученых мужа уже много десятилетий были не только знакомы, но и дружны. Там же святой отец впервые увидел симпатичную черноволосую девочку. Узнав о том что этот шестилетний ребенок выводит сложные буквы латинского алфавита и при этом еще и умеет писать, читать и знает основы счета, пожилой священник был крайне удивлен и предложил своему другу отвезти малышку в женский монастырь святой мученицы Магдалины, где у него жила послушницей его родная сестра. Все обдумав отец Бенедикт все-таки решился расстаться с полюбившейся ему Адель и попросил друга заняться устройством своей маленькой воспитанницы. И вот поздно осенью собрав в дорогу свой нехитрый скрап, святой отец с малышкой тронулся в обратный путь. Их сопровождали несколько солдат, так как в это смутное время дороги были неспокойными. А от лихих людей острая пика защищала куда лучше сутаны священника. Сначала испуганная и оробевшая Адель сидела тихонько, стараясь не высовывать нос из своего теплого уютного кокона, свернутого из одеял. Но постепенно страх проходил и уже через несколько дней девочка с любопытством стала осматривать окрестности и буквально засыпала святого отца и сопровождавших их солдат сотней всевозможных вопросов. Отцу Северентию пришелся по душе пытливый ум маленького ребенка и он всю дорогу без устали отвечал на вопросы своей маленькой неугомонной спутницы.

Аделаида примостившись на краюшке скамьи сидела тихонечко, почти не дыша. От волнения она стала грызть ногти, даже не замечая, что покусанный до мяса палец вот-вот начнет кровоточить. Обычно мать Августа строго следила за поведением своих воспитанниц и жестко пресекала попытки маленькой Адель запустить руки в рот, но в затемненной приемной самой настоятельницы и сама она чувствовала себя неловко и не замечала ни самой малышки, ни ее несносного поведения. Она не могла понять зачем матери настоятельницы понадобилось посмотреть на эту маленькую выскочку, которая доставляла всем столько хлопот. Прошел год с тех пор как отец Северентий привез в монастырь этого ребенка и уже год старая монахиня старалась выбить из нее непокорность, своеволие и заносчивость. Но славу богу ее усилия не прошли даром, девочка, привыкнув к строгой дисциплине стала вести себя достойно и сдержанно.

– Неужели эта мерзавка успела что-то натворить? – с ужасом спрашивала себя пожилая монахиня.

Ее и саму-то к настоятельнице вызывали редко, но что бы с ребенком. Такого на ее памяти не было. Прошло еще томительных полчаса и наконец заветная дверь распахнулась и их пригласили в просторные апартаменты матери настоятельницы. Адель открыв от изумления рот робко озиралась вокруг. Еще никогда в жизни она не видела такой роскоши и великолепия. Небольшая полукруглая комната с большим, во всю стену окном была озарена солнечным светом. Напротив окна располагался красивый с резными ножками стол. По правой стене стояли несколько высоких кованных сундуков, один из которых был приоткрыт, по левой – узкая деревянная скамья, на которую так и не решились присесть ни мать Августа, ни Адель. Мать настоятельница, высокая, худая, прямая как палка женщина в быту была графиней Сен де Монье. Она и до сих сохранила многие повадки присущие знатной даме. У нее был свой стол и ее спальня с гостиной напоминала скорее будуар, чем монашескую келью. Аделаида с таким изумлением озиралась вокруг что, сказать по чести, пропустила почти весь разговор, состоявшийся между настоятельницей и матерью Августой. Девочка даже подпрыгнула от неожиданности, когда важная сеньора обратилась к ней.

– Я слышала, дитя мое, ты умеешь писать и читать?

– Да, мадам. И еще я знаю латынь, – осмелев произнесла Адель, но заметив как нахмурилась мать Августа, прикусила язык.

– Это хорошо, – сухо произнесла настоятельница. И отвернувшись от них добавила она: – Можете идти.

Лишь по дороге Аделаида узнала, что теперь она будет прислуживать одной очень важной даме, которая живет в монастыре. Конечно об уединенном доме, построенном в лесочке, специально для «кое-кого» ходили слухи и легенды. Кто-то из послушниц говорил что это королева Ротруда де Треве, чудом спасшаяся вдова короля Хельдерика, хотя Адель как девочка взрослая была уверена что это было полной чушью, так как королева мученица была убита на глазах сотен людей в Сен де Мине почти год назад. Кто-то из девочек воспитанниц утверждал что это дочь графа, сестра барона, кузина герцога такого-то и такого-то, но ктоичьяне мог сказать никто. Впрочем все сходились на мысли что это какая-то очень, очень важная птица, которая по какой-то очень, очень важной причине должна была скрываться за стенами этого монастыря. И вот теперь Адель не могла поверить своему счастью, ведь ей удастся не только посмотреть на эту прекрасную даму, но и служить у нее.

Аделаиду провели в просторную комнату с толстым ковром. Эта комната была буквально завалина всевозможными вещами и мебелью. Здесь были и сундуки: большой, средний, несколько маленьких, и высокое накрытое какой-то шкурой кресло и маленький стол, на котором валялись и остатки еды и посуда и листы бесценной бумаги, вперемешку с расческами и веером. И многое другое. Очень впечатлила Адель большая кровать с толстой периной и множеством подушек и огромное толстенное одеяло. Девочка так засмотрелась на все это великолепие что пропустила приход самой хозяйке всего этого богатства. В своем воображении Адель давно нарисовала образ знатной пленительной красавицы, с распущенными волосами и грустными глазами. Каково же было ее удивление когда она увидела перед собой маленькую девочку, свою ровесницу. Совсем не красавицу, в простом, добротном домотканом платье. Принцесса была невысокого роста, полновата, с каким-то непонятным землистым цветом лица. Губы были тонкие бесцветные, недовольно поджатые. Они казались еще тоньше на фоне крупного массивного подбородка. Вот глаза были красивые голубые, с блинными черными изогнутыми ресницами. Несколько минут девочки молча разглядывали друг друга, а потом Адель опомнившись, низко поклонилась госпоже.

– Принцесса?

– Кто ты?

– Адель. Я буду служить у вас.

– Хорошо. Только не называй меня так.

– А как?

– Миледи или леди Брена. Никто не должен знать что я принцесса, поняла? – с надменным видом спросила девочка.

– Конечно, миледи, – еще раз поклонилась Адель.

– Нет, постой, когда мы будет вместе называй меня ваше высочество, но на людях миледи, поняла?

– Ну… я… хорошо, как скажите.

– Как прикажете, – поправила Аделаиду принцесса.

Так началась интересная, но не легкая служба Адель у… принцессы Беренгарии, дочери покойного короля Хельдерика и сестры беглого принца Гунальда Васконского. Впрочем сама служба была не очень тяжелой: принести, подать, помочь помыться, причесаться. А так же постараться развлечь этого скучающего высокомерного ребенка: чтонибудь рассказать или что-то послушать. Всю грязную тяжелую работу, например стирка, уборка, готовка – выполняли сестры. Адель быстро свыклась со своей новой жизнью и несмотря на то, что характер у ее высочества был мягко говоря не сахарный, стала находить в своем бытие маленькие и большие радости. Жила она теперь в маленькой темной, без окна комнатушке, рядом с комнатами принцессы. И пусть кроме кровати и крохотного сундучка, который служил так же и стулом и столом там больше ничего не помещалось, зато эта комнатка полностью принадлежала девочке, давая прекрасную возможность уединиться. Весь последний год, живя в обществе еще двенадцать разновозрастных девчонок и находясь круглые сутки под неусыпным присмотром матери Августы, Адель о такой роскоши и мечтать не могла. Она с удовольствием выполняла свои нехитрые обязанности, особенно ей нравилось причесывать длинные волосы своей госпожи. Без сомнения волосы были главным украшением этого не очень симпатичного ребенка, черные блестящие, они крупными волнами лежали на небольшой детской голове, спускаясь до самой талии. На концах же завивались красивыми локонами. Увидев впервые эти роскошные длинные волосы, перехваченные какой-то грязной веревкой Адель изумилась, настолько они были похожи на ее собственные иссини черные пряди. Но дотронувшись рукой до собственных волос девочка едва не расплакалась. Год назад по приезде в монастырь ее роскошную гриву, предмет гордости ее матери, отрезали по самый загривок. И сейчас чуть отросшие волосы крупными завитками обрамляли ее худенькое лицо. Зато теперь леди Брена вместо скучной косы ходила с красивыми затейливыми прическами, над которыми часами могла с удовольствием возиться Адель. Это увлечение немного сблизило служанку и госпожу. Поглядывая на себя в высокое серебряное отполированное зеркало Брена впервые почувствовала себя почти красавицей. Уже через месяц Аделаида узнала что этот высокородный ребенок родившийся как говориться на подмостках трона, с рождения болел какой-то страшной неизлечимой болезнью, в простонародье называемой «падучая» и сопровождавшийся не только крупными судорогами, но и частыми приступами, во время которых девочка без памяти падала на пол, начинала сильно биться, мычать, краснеть, а иногда и задыхаться. Впервые столкнувшись с подобным приступом Адель насмерть перепугалась, но быстро сообразив что помощи ждать не от кого, сразу вспомнила все, чему учила ее мать Гулия, которая уже полвека лечила травами не только всех монахинь, но и жителей ближайшего города и деревень. Она быстро перевернула принцессу на бок всунув в рот госпожи маленькую серебряную ложечку. Поняв что все сделала правильно, Адель прямо таки загордилась собой. Ведь, как знать, возможно сейчас она спасла жизнь самой настоящей принцессе. Однако, когда Брена пришла в себя, она вместо благодарности наградила служанку сильной затрещиной и тумаком выгнала из комнаты. Убежав в свою комнатушку Адель еще долго глотала слезы от этой незаслуженной и такой обидной трепки. Однако выйдя из комнаты она увидела как рыдает Брена, роняя в подушку слезы боли и отчаяния. Адель поняла насколько тяжело живется этой высокородной принцессе, вынужденной скрываться от людей из-за своего страшного недуга, который многие называли бесовским. С тех пор она стойко переносила вспышки гнева своей госпожи, стараясь не придавать им большого внимания. Ведь по сути Брена злилась не на нее, Адель, а на свою болезнь так мешающую нормально жить. Сама Аделаида в свободное от службы время была почти свободной. Место служанки при знатной госпоже открывало многие двери. Особенно поразила Адель большая в сотню книг монастырская библиотека, в которой любознательному, не по годам сообразительному ребенку, разрешили брать несколько книг. Почти ежедневно девочка с удовольствием изучала травы вместе с матерью Гулией и греческий с матерью Ефросинией, так как большинство летописей было написано именно на нем. А еще у Адель была маленькая тайна почти раз в неделю она незаметно пробиралась в конюшню и часами смотрела как высоченная и сильная мать Грета ухаживает за тремя монастырскими лошадьми. Как же любила Адель этих красивых сильных животных.