Читать книгу Три судьбы. Часть 2. Нежить - Ирина Критская - Страница 6

Луша с трудом открыла дверь сарая, ещё до сих пор не потемневшие, хорошо оструганные Андреем, доски от тридцатиградусного мороза аж пели на разные голоса, облако пара вырвалось из натопленного нутра, и инеем осело на пушинках тёплого козьего платка, превратив его из серого, скучного в белый, снежный. Луша корову жалела, сарай подтапливала в холода, и хорошо кормленная, с гладкими боками Даренка благодарила её, как могла – и молоко было сладкое,, жирное и телок Мишаня – здоровый, мощный, сильный. Хозяйство у них с Маринкой было справное, работали не покладая рук, а теперь ещё и дети помогали – и Маша и Колька труда не жалели, не ленились, порядок любили и поддерживали. Но все равно, отсутствие мужской руки чувствовалось, то там сломается, то там отвалится, Колька хоть и старался, но все равно ж – мальчишка. Сестры не жаловались, жили дружно, вот только Луша… Забыть Андрея она никак не могла, сжалась вся внутри, окаменела, осыпалась душа золой в прогоревшем очаге, да и очаг остыл совсем. Если бы не дочь, легла бы она тогда рядом с Андрюшей своим, руки сложила, глаза закрыла – сыпьте земельку и на меня, люди, не пошевелюсь, слова не скажу. Тогда она и петлю вешала и с обрыва хотела в омут, но останавливалась вовремя, на кого дочь оставить? Так и жила. Как во сне.

Луша поставила ведро с молоком на снег, выпрямилась, подставила лицо солнышку, несмотря на мороз, оно грело ласково, и иней на платке и завитках её золотых волос заискрился, оттаял и превратился с миллионы капелек, в каждой из которых отразилось маленькое, белое солнце.

– Девушка. Я Лукерью Степановну ищу. У неё дочка Маша, черненькая такая, с косами. Я сюда попал?

Луша прервала грустный поток своих мыслей, подставила узкую ладошку лодочкой, чтобы солнце не мешало рассмотреть гостя, но свет резал глаза. Тогда она взяла ведро, пошла навстречу голосу. И тут кто-то сильный забрал у неё ношу. Луша, развернувшись против солнца, почти столкнулась с мужиком лицом к лицу, отпрянула и, наконец, разглядела кто пришёл. На узкой, прокопанной в высоких сугробах тропинке, смешно оставив в сторону руку с ведром, стоял невысокий, крепкий мужичок в нарядной, модной рыжей дубленке, мохнатом шарфе и смешной кепке с круглым козырьком, из под которой выглядывала солнечная, под цвет дублёнки, прядь . У гостя была настолько сияющая, белозубая, молодая улыбка, что Луша неожиданно для себя улыбнулась в ответ и, вдруг, сама не понимая почему, смутилась.

–Это я. Здравствуйте.

Мужичок ещё шире улыбнулся, глаза у него оказались серые, лучистые, и очень добрые, как большого, преданного пса.

–Надо же. Не думал, что вы такая молодая. Да ещё и красивая, глаз не оторвать. Я к вам. Меня зовут Вадим

Он помолчал секунду и добавил, порозовев, от чего его смуглая, загорелая кожа стала мальчишеской

– Владимирович. Можно просто Вадим. Я отец Дмитрия, одноклассника вашей Маши. В дом пустите?

Луша пошла вперёд, с трудом разминулась с Вадимом, от чего тот покачнулся и плеснул молоком из ведра на снег, вздохнула чуть горький мужской аромат смеси табака, кожи и ещё чего-то незнакомого, открыла дверь в сени и посторонилась, пропуская его вперёд.

…

– Мам, ты где? Я собралась, глянь, а? Красиво?

Луша с удовольствием смотрела на дочь, крутящуюся перед зеркалом. Хрупкая фигурка, плотно затянутая в талии в шёлковое платье с серебринкой, которое расширялось колоколом и мягкими складками стекало к узким щиколоткам стройных ножек в туфельках на невысоком каблучке рюмочкой. Косы Маша связала на затылке затейливым узлом, от его тяжести её красивая голова держалась излишне прямо, и от этого дочка смотрелась гордячкой. Луша прослезилась, дрожашими руками достала пакет с подарком, потом подумала, сняла с вешалки свою шубку, отдала дочери. И когда Маша повернулась к ней перед выходом, в белой шапочке, с белоснежные шарфиком, от цвета которого её нежная кожа казалось прозрачной – настоящая Снегурочка, у Луши снова заныло в груди. Только не болезненно, как раньше, а сладко, трепетно.

– Мам. Димкин папа приходил? Он тебя про травы местные спросить хотел, ты же знаешь все. Ты ему помоги, он работу пишет. Поможешь?

Луша кивнула головой дочери и снова, почему-то, смутилась.

…

Димка уже полчаса топтался у Машиного двора, в тонких ботинках у него одеревенели ноги, но он не сдавался и уходить не собирался. На бархатном небе уже высыпали огромные звезды, снег сверкал миллионами искр, и мир казался сказочным, нереальным. И когда из ворот вышла девушка с светлой, пушистой шубке, белой шапочке, серебряной юбке, отражающей звёздные лучи, и он утонул в беспросветной глубине её огромных глаз, Димка понял – сказка случается..