Читать книгу Образовательное пространство в обществе риска - Ирина Лоскутова - Страница 3

В современном обществе фактор риска лежит и основе многих социальных проблем, возникающих в различных структурах и социальных группах. Во многом это объясняется изменениями, которые характерны для эпохи постмодернизма и связаны с ускорением, которое отмечается во всех сферах жизнедеятельности современных обществ. Они проявляются в растущем динамизме общественных взаимодействий, в стремительном рождении и таком же быстром отмирании новых социальных образований, в расширении пространства свободы и ответственности индивидов и групп, в снижении предсказуемости изменяющихся жизненных ситуаций. Для них свойственно укорачивание протяженности временных интервалов, в которых индивид может рассчитывать на определенное постоянство условий жизнедеятельности. Иначе говоря, ускорение темпа жизни способствует росту социальной неопределенности и усилению риска.

С одной стороны, риск становится свойством социального пространства и среды обитания индивидов (стихийные бедствия, экологические катастрофы, несовершенство современной техники и технологий, экономические и политические кризисы, террористические акты, ошибки социального управления). С другой, проявляется в индивидуальной неготовности и в неумении действовать в условиях неопределенности, в неспособности оптимизировать ее возможные последствия. То есть риск, проникая в механизм жизнедеятельности современного человека, становится объективным условием и способом реализации его жизненных стратегий.

В последнее десятилетие во всем мире стал отмечаться рост социальных практик, связанных с сознательным и добровольным испытанием риска и опасности. Появились целые направления в массовой культуре, сопряженные с преднамеренным негативным воздействием на аудиторию, направленным на пробуждение чувств неуверенности, страха, уязвимости, отвращения к окружающему миру. Имманентность рисков не только отразилась на современном обществе, но и придала ему качественно новый характер. Сложилось целое научное направление – рискология. Изучению социальной природы рисков посвящены работы многих отечественных и зарубежных ученых.

С. А. Красиков выделяет два базовых направления понимания риска за рубежом. Первое получило название реалистического[12]. В его рамках риск интерпретируется в естественно научных, математических и технических понятиях. В основе этого подхода лежит определение опасности, вероятности ее проявления и математический расчет возможного ущерба. Риск рассматривается как нечто объективное, независимое от социальной и культурной среды, познаваемое, измеримое и, следовательно, в определенной степени предсказуемое. Это направление используется техническими дисциплинами, экономикой, статистикой, психологией, эпидемиологией и другие Его очевидным недостатком является невозможность исследовать социальные и культурные интерпретации рисков и их влияние на степень безопасности, на институты общества, его структуры и процессы.

Второе направление называют социокультурным. Оно вытекает из философии, этнографии, социологии. Здесь риск рассматривается в качестве социального конструкта, укорененного в культуре, социальных отношениях и институтах общества. В рамках этого направления одни ученые рассматривают риск в качестве объективно существующей опасности, детерминированной социальным и культурным контекстом. Другие полагают, что риск, в отличие от опасности, – социальный конструкт, продукт исторически и культурно обусловленной интерпретации. Именно на этот подход мы будем опираться при анализе образовательного пространства.

В рамках социокультурного подхода исследователи ставят вопросы о природе риска и его соотношения с опасностью, о его месте в жизни современного общества и о теоретико-методологических основаниях исследования риска. Представитель этого направления М. Дуглас, британский социолог и антрополог, изучает интерпретацию рисков на разных этапах развития общества. Этот автор, исследуя связь рисков с типами общественной солидарности и систем ценностей, стоит на позициях структурного функционализма Т. Парсонса. С точки зрения М. Дуглас и ее соавтора А. Вильдавски, ценности общества и социально-политический контекст имеют решающее значение в оценке того, что, для кого и в какой степени является риском[13]. От типа социальной солидарности зависит то, как люди находят консенсус в отношении «наиболее желаемых перспектив» общества, какие формы социальной жизни они предпочитают»[14]. Поскольку большинство разделяет представления об идеалах и ценностях, формируются общие представления об угрозах и рисках. «Объективные» процессы взаимодействия людей с природой, развития знаний и технологий в конкретных обществах получают оценку и наделяются значением в соответствии с системой ценностей. Общество стремится предотвратить не все «объективно существующие» опасности и не на все риски обращает внимание, а строит их иерархию, выбирает как наиболее опасные те, что зеркально отражают общественные идеалы: «Мы выбираем риски в том же составе, в котором существуют наши социальные институты»[15]. Именно поэтому риски становятся предметом не столько научных и экспертных обсуждений, сколько политических и общественных дискуссий.

Но наиболее полно основные положения социокультурного подхода сформулированы немецким ученым У. Беком, автором концепции общества риска, которая отражена в его одноименной работе[16]. В ней утверждается, что современное общество находится в процессе перехода от индустриального общества к обществу риска. Он (риск) рождается в русле прогрессирующей модернизации и становится детерминирующим фактором среды жизнедеятельности. Для ученого риск представляет собой неотделимое свойство современного общества рефлексивного модерна, что качественно отличает его от модернистского индустриального общества. Процесс непрерывного обновления, лежащий в основе культуры модерна, привел к тому, что современное общество, рожденное прогрессом модернизации, стало развиваться вопреки ее институтам и структурам. «Мы переживаем изменения основ изменения», – утверждает У. Бек[17].

Главной идеей его концепции можно считать следующее положение: создание новых технологий ведет к производству новых технологических (прежде всего индустриальных) рисков. Социокультурный контекст общества риска в этом случае рассматривается как среда, которая реагирует на последствия технологических и социальных рисков.

Надо отметить, что У. Бек, как и многие другие современные ученые, не дает окончательного определения дефиниции «риск», но подчеркивает такие особенности риска: во-первых, риск всегда создается в социальной системе; во-вторых, объём риска является функцией качества социальных отношений и процессов; и третье, определение степени риска зависит от экспертов и экспертного знания.

Анализируя концепцию У. Бека, С. А. Кравченко дает следующее операциональное определение этого понятия.

«Социальный риск есть возникновение ситуации с неопределенностью, основанной на дихотомии реальной действительности и возможности: как вероятности наступления объективно неблагоприятного последствия для социальных акторов (индивидуальных или коллективных), так и вероятности обретения выгод и благ, что субъективно воспринимается акторами в контексте определенных ценностных координат, на основе чего осуществляется выбор альтернативы действия»[18].

Ю. Зубок и В. Чупров, изучая свойства риска, добавляют: «Важным основанием в социологическом понимании риска явилось выделение двух его форм – объективного (средового риска как условия жизнедеятельности) и субъективного (деятельностного риска)»[19]. Развивая этот тезис, можно сделать вывод, что для общего снижения уровня рискогенности социальной среды каждому социальному актору в современном мире необходимо осваивать социальные практики, оптимизирующие риски, овладевать навыками поведения и принятия решения, снижающими деятельностный риск.

Современные риски, подчеркивает Бек, нельзя понять с помощью одной системы значения, так как она не в состоянии оценить реальные совокупные опасности для жизнедеятельности людей. Невозможно также дать прогноз для последующих поколений в контексте нелинейности развития риска, ибо его природа включает как реальное, так и ирреальное, «угрозы, ожидаемые в будущем»[20]. Результатом модернизации, по мнению Бека, становится растущая индивидуализация. С ростом индивидуализации социальных агентов увеличивается индивидуализация механизма принятия решений. А значит, неизмеримо возрастает индивидуальная ответственность за принятые решения.

У. Бек указывает на изменение установок в социальном производстве, прежде всего в производстве нового знания и новых моделей социального взаимодействия. Модернизация становится «политически рефлексивной», то есть оказывает влияние на политические институты и социальные процессы. Повышение наукоемкости каждого отдельного продукта приводит к изменению логики социального производства. Суть изменения состоит в том, что «логика производства богатства» сегодня уступает «логике производства риска». Современное общество становится «обществом риска». Речь, прежде всего, идет о том, что риски приобретают цивилизационный характер, они заложены в основе капиталистической цивилизации индустриального Запада в бесконечном росте потребления, что способствует развитию экономики, но одновременно превращает этот рост из средства снижения угроз и рисков в источник их увеличивающегося воспроизводства. Повышение рискогенности социальной среды непосредственно связано со стремительной индустриализацией, с одной стороны, и с непредвидимыми (негативными) последствиями модернизации, с другой.

Неслучайно У. Бек проводит аналогию – производство и распределение богатства в прошлом сменяется производством и распределением риска в современном обществе. Основой перехода от общества индустриального модерна к обществу риска является «смена логики распределения богатства в обществе, основанном на недостатке благ, логикой распределения риска в развитых странах модерна»[21]. При этом развитие производительных сил, технологий, прогресс науки, овладение природой порождают риски, превосходящие те, которые порождались неразвитостью науки и технологии, бедностью, бессилием перед природной стихией. Современные риски, продукт рефлексивной модернизации (то есть модернизации модернизации), отличаются универсальным характером и сопряжены с формированием качественно новых «социально опасных ситуаций»[22].

Особенностью современного общества становится также «невидимость» рисков. Многие из современных технологических рисков не могут быть восприняты органами чувств человека и быть подвергнуты математической проверке. Недоступные обыденному знанию риски подпитывают иллюзию отсутствия опасности. И здесь возникает актуальная проблема – повышение роли экспертного знания. Фактически, эксперты монополизируют право на определение объема риска и степени его вероятности. Именно в данном ключе знание получает новое политическое значение.

Риски, согласно концепции У. Бека, преодолевают границы государств и получают глобальное измерение. Универсальные для всех обществ опасности сопровождают постиндустриальное социальное производство, в какой бы стране оно не находилось. Техногенные катастрофы и промышленные аварии отражаются не только на состоянии экологической среды пострадавшей страны, но также и соседних стран. Последствия подобных катастроф сказываются в экономической сфере, как правило, следующим образом: катастрофа уменьшает ресурсы страны и перетягивает их значительный объем на ликвидацию последствий. Концентрация рисков ведет к так называемому «эффекту бумеранга» риска, то есть к универсализации и глобализации рисков, которые разрушают классовые и национальные границы. «Эффект бумеранга» рождает обратную связь, и потребление риска является одновременно началом его производства. Производство риска ведет за собой и следующие фазы: распространение и потребление риска. Потребление риска одновременно ведет к накоплению риска, росту «массы» риска. При потреблении происходит не поглощение риска, а его аккумуляция. Критическая «масса» риска растет. Риск становится растущим моментом социального производства.

В социальной сфере риски преобразуют социальную структуру. Свобода от рисков, относительная безопасность становится мощным фактором социальной стратификации. Как пишет У. Бек, «история распространения риска показывает, что риски, как и богатство, связаны с классовой системой, только обратным образом: богатство накапливается наверху, риски внизу.

В обществе риска возникают иные социальные силы, которые разрушают старые социальные перегородки. Ученый полагает, что будут возникать общности «жертв рисков», а их солидарность на почве неуверенности и страха может порождать мощные политические силы. Общество риска социально и политически нестабильно. Постоянное напряжение и боязнь опасностей раскачивают политический маятник от всеобщего страха опасности и цинизма до непредсказуемых политических действий. В этой степени риски, как представляется, укрепляют, а не уничтожают классовое общество. «Бедность притягивает к себе несчастливый избыток рисков. Богатство (в доходе, власти или образовании), напротив, может купить себе безопасность и свободу от риска»[23]. Но производство рисков, в конечном счёте, поражает и тех, кто наживался на нём или же считал себя от них застрахованным. Отсюда следует вывод: производство рисков – мощный фактор изменения социальной структуры общества, перестройки его по критерию степени подверженности рискам. Концепция «общества риска» У. Бека пересматривает основополагающие ценности общества. Если нормативным идеалом прошлых эпох было равенство, то нормативный идеал общества риска – безопасность. Социальный проект общества приобретает отчётливо защитительный характер.

Таким образом, «общество риска» – это общество, производящее технологические и социальные риски. Производство рисков возникает во всех сферах общества: в экономике, политике, образовании т. п. Оно пронизывает всю социальную структуру, отражается на каждом социальном институте. Индивиды в таком обществе испытывают особое напряжение, связанное с различного рода рисками. Риски преобразуют социальную структуру общества, перестраивают её по критерию степени подверженности рискам.

Другой крупнейший социолог Э. Гидденс видит специфику общества рефлексивного модерна в особом статусе риска. Этот статус состоит не просто в увеличении рисков, а, прежде всего, в том, что мышление в понятиях риска и его оценки превратилось в свойство и экспертного, и массового сознания[24].

К изучению риска ученый подходит системно, то есть исследуя его на уровне целостных социальных систем, дополняя этот анализ видением глобализационной проекции. Общество, по его мнению, осознает себя в категориях риска, неуверенности и необходимости выбора. Как отмечает Гидденс, «современность есть культура риска. Этим я не хочу сказать, что социальная жизнь по своей сути более опасна, чем прежде; для большинства людей это не так. Понятие риска имеет фундаментальное значение для способа организации социального мира как непрофессиональными акторами, так и техническими специалистами. Современность снижает общую рискованность определенных сфер и форм жизни, однако в то же время привносит новые параметры риска, которые были прежним эпохам в основном или совершенно неизвестны»[25].

Риск является результатом модернизации и усиливается процессами глобализации. Развитие современных обществ, выраженное в абстрактных системах современности (информация, денежные системы), создало обширные сферы относительной безопасности для непрерывного течения повседневной жизни, более безопасные, чем в любом из досовременных обществ. Однако, по словам Э. Гидденса, подобный процесс – «палка о двух концах». Глобализация активизирует процессы социального производства. Возрастает сложность социальных систем и отношений. Э. Гидденс отмечает увеличение числа непреднамеренных последствий социальных действий. Сегодня человек окружен рисками, идущими от технологических и социальных систем. Угрожающие риски выходят из-под контроля не только индивидов, но и огромных организаций, включая государства. Неизбежность такой ситуации ставит под вопрос онтологическую безопасность человека.[26] Под онтологической безопасностью ученый понимает «конфиденциальность или доверие, которые являют собой природные и социальные миры, включая базовые экзистециальные параметры самости и социальной идентичности»[27].

Прогресс науки и техники снижает долю обычных рисков (эпидемии, несчастные случаи, стихийные бедствия). Однако увеличивается доля институциональных рисков (рынки, биржи, избирательные кампании). Быстрые изменения в науке приводят к тому, что даже рекомендации экспертов содержат весьма большой потенциал риска при их реализации. Но, в тоже время, «риск – это динамичная мобилизующая сила в обществе, стремящемся к переменам, желающем самостоятельно определять свое будущее, а не оставлять его во власти религии, традиций или капризов природы»[28]. Социолог подчеркивает, что «риск» как социальное явление имеет не только дисфункциональные последствия, но и содержит определенный потенциал позитивного развития. «Рискованные инициативы в сфере финансов и предпринимательства, – считает социолог, – это движущая сила глобализующейся экономики»[29].

По мнению Гидденса, в условиях современного «ускользающего мира» перспективы экономического развития определяются целым спектром стратегий, «пакетом» перемен, несущим с собой риски и неопределенности.

Таким образом, риск не является полностью разрушительным фактором в современном обществе. Наоборот, осознание риска может играть в нем позитивную и мобилизующую роль. Сложность ситуации для социальных акторов дополнительно усугубляется еще и тем, что если в традиционном обществе решения принимались, как правило, коллективно, с опорой на веру в судьбу или сверхъестественные силы, то ныне груз ответственности за решения жизненно важных проблем перекладывается на самого индивида. Напрашивается вывод: социальным акторам в «обществе риска» необходимо учиться использовать позитивный потенциал риска, сформировать новую компетенцию – умение выстраивать свои жизненные стратегии в условиях общества риска, научиться принимать решения, ведущие к их снижению или оптимизации.

В условиях глобализации разрушаются социальные связи, которые в традиционных и индустриальных обществах выполняли функции формирования социального порядка: давали индивиду стабильность, чувства надежности бытия, уверенности в будущем, защищенности, вместе с тем сковывая его инициативу, ограничивая свободу, подчиняя личность группе. Разрушение этих связей освобождает индивида от традиционных ограничений, лишает его надежности и уверенности, повышает чувство тревожности и страха перед необходимостью выбирать. У индивида не остается возможностей положиться на традиции или переложить на кого-то (сообщество, лидера, специалиста) бремя риска. Поэтому, утверждает Гидденс, глобализация порождает общество риска как состояние всеобщей озабоченности, неуверенности и страха.

Причем, постоянно происходит обновление ситуаций риска, которые трудно прогнозировать (техногенные катастрофы, глобализация терроризма, новые заболевания, включая те, которые распространяются по злому умыслу). Все это заставляет социальных акторов в процессе жизнедеятельности постоянно отслеживать и осмысливать риски. При этом они могут полагаться либо на оценки экспертов, либо на свой социальный опыт. Более того, Гидденс отмечает, что всякое социальное действие – рискогенно. Пассивность, бездействие или решение об отказе осуществить действие также является социальным «действием», которое может быть не менее рискогенно.

Возникает вопрос, чем различаются понятия «риск» и «опасность»? Э. Гидденс так отвечает на этот вопрос: «Риск – это не то же самое, что опасность или угроза. Понятие риска связно с активным анализом опасности с точки зрения будущих последствий»[30]. Таким образом, хотя дефиниции «опасность» и «риск» тесно связаны, их различение зависит от того, оцениваются ли альтернативы в социальном действии или нет. Социальный актор, рискующий чем-либо, признает опасность. Другими словами, если социальные акторы не признают опасностей, то они им подвергаются в большей степени.

Риск создает свои среды, которые воздействуют на огромные массы индивидов. Безопасность в такой среде ученый определяет как специфический набор минимизированных опасностей. Субъективное переживание безопасности в среде риска обычно держится на балансе между доверием и уровнем приемлемого риска.

Что обеспечивает функциональность социальных институтов в условиях постоянного риска? Гидденс считает, что это доверие к «абстрактным системам», сохраняющим, в силу безличности, динамичное постоянство и в условиях глобализации. К ним относятся деньги, системы экспертного знания и т. п., в меньшей степени зависящие от локальных контекстов и потому вызывающие доверие. Доверие Э. Гидденс трактует как условие снижения или минимизации риска. Там, где есть доверие, хотя бы потенциально существует альтернатива выбора. Если кто-то купит подержанный автомобиль вместо нового, он рискует получить источник повышенного риска. Чтобы этого не произошло, индивид доверяет репутации социального института, продавца, фирмы. Там, где альтернативы действия не принимаются во внимание, там индивид находится в ситуации уверенности. «Различие между доверием и уверенностью зависит от возможности фрустрации вследствие собственного предыдущего поведения и от различия между риском и опасностью». Доверие должно пониматься в сочетании с риском, где риск становится результатом решений и деятельности социального актора. Социальное действие возникает в результате принятия решения, которое основывается на доверии к социальной системе. В противном случае, отсутствие предсказуемости действия и отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия.

Исследование дефиниции «риск» продолжает Н. Луман, рассматривая это понятие через призму «ситуации и порога катастрофы»[31]. В концепции ученого риск имеет социальный характер, и разные социальные группы имеют свои критерии отбора риска. Н. Луман обращается к онтологическим основаниям изучения риска. По его мнению, риски ставят под вопрос рациональную природу человека. Риск возникает из множества контингенций (то есть случайно). Анализ риска в терминах рационального социального действия не вполне возможен. Никто не может полностью измерить риск. Роль рациональности в том, чтобы научиться избегать ошибок, выработать «иммунитет» против неудачи. Здесь риск принимает формальное выражение в виде вероятности. Иными словами, речь идет о контролируемом расширении области рационального действия. Определение понятия риска зависит от наблюдателя: что для одного является риском, для другого – опасность. Риск, по Н. Луману, относится к сфере субъекта, активно относящегося к миру и принимающего решения. Опасность же является продуктом среды и относится к объекту[32]