Читать книгу Одинаковые - Ирина Мартова - Страница 14

Лето набирало обороты. Июнь, ароматный, знойный, цветущий, плыл над землей, щедро одаривая сельчан теплом, первыми трелями соловьев и редкими, но обильными, ливнями.

В палисадниках возле домов уже буйствовали привычные сельскому глазу гвоздика, ирис, садовая ромашка, лиатрис, наперстянка, виола и флоксы. Аромат их будоражил, заставлял останавливаться прохожих и с удовольствием вдыхать невероятный запах, пропитанный природным благовонием и какой-то особой сладостью.

День теперь заметно удлинился, вечера стали долгими, прозрачными и очень теплыми. Огромное солнце, совершившее каждодневный круг, уже не спешило скатываться за горизонт, а все упорнее цеплялось за небосклон и любовалось вмиг похорошевшей землей. Закаты, яркие и медлительные, поражали полыхающими зарницами, багровыми сполохами и невероятной предзакатной тишиной…

Даже птицы переставали щебетать и петь в ожидании того таинственного мгновения, когда уставшее солнце, вздохнув, наконец, начнет неспешное погружение в недра горизонта. Природа замирала в предвкушении этого каждодневного таинства. Но едва только разморенное притомившееся светило легко касалось заветной черты, отделяющей сегодня от завтра, как тут же, словно по мановению волшебной палочки, начинал синеть воздух, сгущались сумерки, и легкий ветерок озорно пробегал по глади реки, стремительно улетая в уже темнеющую даль…

И вечер, наконец, дождавшийся своего законного часа, полноправным хозяином шел по затихающему селу.

Дмитрий, глянув на темнеющее небо, тяжело вздохнул. Вот и еще один день пролетел. Как десятки и сотни таких же одиноких равнодушных дней.

Он подошел к калитке Настиного подворья, медленно открыл ее и, сообразив, что хозяйки до сих пор нет дома, неспешно прошел по двору и присел на крыльцо. Задумавшись, просидел минут двадцать.

В соседнем дворе, отделенном от Настиного участка лишь невысоким плетнем, скрипнула дверь, и хозяйка Галина Митрофановна вышла во двор с тазом выстиранного белья. Она вразвалку подошла к натянутым веревкам и стала аккуратно, очень старательно развешивать мокрые вещи.

Митька, приподнявшись с крыльца, громко кашлянул… Митрофановна, ойкнув, испуганно оглянулась.

– Митька! Фу, идол, напугал. Ты чего на чужом дворе делаешь?

– Теть Галь, разве я чужой здесь? – Дмитрий подошел вплотную к плетню и улыбнулся.

– Да ну тебя, Митька. Конечно, не чужой, но ведь доведешь меня до инфаркта своими ночными похождениями. Ты зачем пришел-то? Настя наверняка еще в своей амбулатории сидит.

– Теть Галь, замучился я совсем, – Дмитрий взъерошил светлые волосы. – Разве это жизнь? Утром придешь – еще спит. Вечером приедешь – еще на работе. Припозднишься – уж опять спит. Ни поговорить, ни увидеться, ни новостями поделиться. Будто на разных планетах живем.

Митрофановна, отставив таз с бельем в сторону, деловито подбоченилась.

– Да ведь, она тебе, Митька, не обещала сидеть у окошка и ждать твоего появления! У нее работа вон какая: то одному плохо, то другому. То порежется кто-то, то обожжется… Сам знаешь, один медик на такую прорву людей – попробуй усиди на одном месте!

Дмитрий опустил голову, помолчал, а потом сверкнул повлажневшими глазами.

– Никому другому бы не сказал, а тебе, теть Галь, скажу. Не могу жить без нее, просто сил моих нет! Доведет она меня – задушу своими руками…

Митрофановна испуганно ахнула, свернула пополам мокрое полотенце и сердито замахнулась им на парня.

– Ах ты, ирод! Я тебя сейчас как тресну по башке твоей дурной, чтобы глупости не болтал!

– Да пошутил я, – Митька, хохоча, отскочил он налетевшей на него соседки. – Теть Галь, ты ж меня с рождения знаешь, разве я могу Настьку хоть пальцем тронуть?

– Вот только то, что с малолетства знаю, и спасает тебя от гнева моего кипучего. Паразит такой! Ишь что придумал! Да я за Настюшу любого сама придушу, понял?

– Все, все, все, – Дмитрий, громко смеясь, поднял вверх руки. – Сдаюсь! Каюсь, обещаю больше не пугать тебя. Мир?

– Ладно, – усмехнулась соседка, бросив мокрое полотенце в таз, – мир. Куда ж от тебя денешься?

Отворилась калитка, и Настя, вернувшаяся домой, удивленно сдвинула брови.

– Вот так явление! Что за сбор у вас тут? И почему у меня во дворе?

– Настюша, наконец-то, – всплеснула руками Митрофановна. – Что это за манера такая – до ночи работать? Не жалеешь себя!

– Да что случилось-то? Что у вас здесь? – Анастасия озадаченно пожала плечами.

– Вон Митька рыдает по тебе. Слезы льет горькие, стонет на всю улицу. Сказал, что помрет скоро без твоей ласки!

– Ну, ты, теть Галь, и выдумщица, – прыснул в кулак Дмитрий и повернулся к Насте. – Не слушай ты ее. Я поговорить с тобой хотел. Вот ждал тебя здесь, сидел на крыльце, а Митрофановна бучу подняла.

– Господи, – устало вздохнула Настя, – вот что вам неймется? Нет на вас угомону. – Она прошла по участку, подошла к соседке и протянула ей упаковку лекарств. – На, теть Галь, возьми, из города таблетки тебе привезли, я заказывала. Принимай по одной утром после еды, поняла?

– Поняла, милая моя, спасибо, – поспешно закивала Митрофановна.

Настя утомленно повела плечами, будто стараясь сбросить усталость.

– Митька, может, завтра поговорим? Ну, правда! Устала ужасно. Сегодня столько пациентов было… Одну бабушку с утра в район возила, потом несколько капельниц по расписанию, а тут еще женщина с Заречной улицы рожать вздумала, пришлось опять в город ехать. Круговерть!

Митрофановна сложила руки на груди и жалостливо поглядела на свою соседку.

– Ах, ты ж… Беда какая! Замучилась ты совсем. Ну, иди ужинай что ли. А то упадешь совсем от усталости.

– Успеешь еще поесть, давай поговорим, – стоял на своем Дмитрий. – Кто знает, когда я в следующий раз тебя поймаю в добром настроении. Вечер долгий, еще отдохнешь.

Настя, сообразив, что он все равно не отстанет, обреченно присела на верхнюю ступеньку крыльца.

– Ну, давай поговорим. Начинай.

Митрофановна, повесив белье, пожелала им доброй ночи и торопливо вошла в дом.

Уже почти стемнело. Гремели цикады, отчаянно стрекотали кузнечики, где-то сонно гавкнула собака. Большое село медленно отходило ко сну, погружалось в ночь, успокаивалось и затихало.

Настя, посидев в ожидании несколько минут, нетерпеливо подняла глаза на Дмитрия.

– Ну, что? Так и будем в молчанку играть? Ты же говорить хотел…

Дмитрий взъерошил белобрысые волосы, опустил голову, а потом, вдруг махнув рукой, резко встал с крыльца.

– Ладно, пойду я…

– Господи, семь пятниц на неделе, – Анастасия насмешливо поджала губы. – Ты чего такой хмурый? Какая муха тебя укусила? То хочу говорить, то не хочу… Митька, ну? Что с тобой? – Она тоже встала со ступеньки, подошла к нему и ласково тронула за плечо. – Ты чего как ежик?

И тут Дмитрия словно прорвало…

– А каким мне быть, скажи на милость? Нежным и ласковым? Я-то не против, да ведь ты сама не позволяешь! Настя! Сколько можно в прятки играть?

Анастасия удивленно отшатнулась и сердито заглянула ему в глаза.

– Ну-ка! Посмотри на меня! Ну, что видишь? Я уже давно не та девочка, которой ты носил портфель. Мне тридцать один год, я взрослая женщина. И я не могу по указке любить или ненавидеть, ласкать или угождать. Чего ты ждешь? Разве я обещала тебе любовь до гроба?

– Ты никогда не любила меня, – Митька от обиды сжал руки в кулаки, – никогда!

– Неправда, – Настена покачала головой. – Я всегда любила тебя и сейчас люблю, но как брата. Как лучшего друга. Как самого близкого и родного человека. Слышишь?

– Нет, не слышу, – он схватил ее за плечи. – Не хочу я этого слышать! Что мне от такой твоей любви?

– Митька, давай не усложнять, пожалуйста, – Настя медленно высвободилась из его рук. – Я тебе ничего не обещала и не обещаю. Приходи, когда хочешь, чувствуй себя здесь как дома. Но только на правах друга. Во всяком случае, пока. А там жизнь покажет.

Митька постоял, обернулся, видно, хотел что-то ответить, но, передумав, резко отвернулся и пошел к калитке. Анастасия удрученно глядела ему вслед, но тоже молчала…

Уже открыв калитку, Дмитрий обернулся.

– А крыльцо у тебя совсем покосилось, и дверь у сарая сорвалась с верхней петли. Я в субботу приду, сделаю. А то все развалится без хозяйских рук.

Настя облегченно выдохнула, поняла, что он не сердится, и легко улыбнулась ему вслед.

– Спасибо! Чтобы я без тебя делала? Митька, мир? – крикнула она, улыбаясь.

– Да мир, мир, – махнул он рукой и, расправив плечи, зашагал к своему дому.

Было далеко за полночь, когда Настена, наконец, добралась до кровати. Уже лежа на прохладной подушке, она, засыпая, прошептала: «День и ночь – сутки прочь… Все. Спать…»