Читать книгу Дуреха - Ирина Мартова - Страница 15

Прошел месяц.

Даше казалось, что время потеряло свою текучесть. Замерло, как ветер после урагана. Застыло, словно лед на реке после январских морозов. Окаменело, как лава вулкана после извержения.

Дни и ночи перемешались, утро и вечер потеряли свою четкость, закат и восход утратили свою значимость.

Все так навалилось, что молодая женщина едва поспевала делать самое необходимое: работала в две смены, потому что две медсестры нежданно-негаданно уволились из отделения. По вечерам и выходным занималась с племянницей Юлькой, которую сестра вдруг решила отдать в математическую школу, а главное, не сводила глаз с Оксаны, которая по-прежнему никак не желала становиться мамой.

Наступление марта Дарья и не заметила, тем более что он никак не отличался от ушедшего в небытие февраля.

Безликий, бесцветный и безгласный март пришел согласно календарю, вовремя, но своей робостью и безразличностью сильно разочаровал горожан.

Точно так же подмораживало по ночам, так же свистел в подворотнях ветер и ничуть не успокоилась злобная метель, которая то и дело бросала в окна пригоршни снега и засыпала город ледяным крошевом.

Оксана, поселившаяся в кризисном центре, прошла, наконец, полное обследование. Странно, но ее совсем не волновало состояние младенца. Она даже попросила обомлевшую от неожиданности медсестру не говорить ей, кто родится – девочка или мальчик.

Дарья тихо бесилась. Она понимала, что это дело только Оксаны, и изменить ничего нельзя, но несправедливость происходящего ее нервировала и распаляла. Зойка тоже переживала, но не показывала виду, понимая, что Даша и так взвинчена и сердита.

Подруги старались изо всех сил. Поддерживали Оксану, приносили всякие вкусности, забирали на выходные к себе, покупали мелочи, необходимые для девушки и ее быта.

Однажды, сидя в кафе в очередную субботу, Дарья кивнула на заметно подросший живот.

– Слушай, Оксан. Может, все-таки попробуем с Софьей твоей поговорить, а? Ну, человек же она.

– Она, во-первых, не моя, а во-вторых, я уже говорила, что ничего ей не скажу.

– Но это же неправильно, – Зоя покраснела от досады. – Это ее кровинка, понимаешь? Внук или внучка. Это важно.

– Нет, – отрезала девушка, упрямо поджав губы. – Сказать – значит, попросить помощи.

– А что в этом плохого? Это не преступление. И помощи попросить можно. И даже нужно.

– Нет, – Оксана строптиво дернула плечом. – Я сама во всем виновата. Ее сын меня не завлекал, не насиловал, не обольщал. Я сама этого захотела.

– Да при чем здесь это? – Даша даже кулаком стукнула по столику. – Что ты заладила: я сама, я сама. Его, кстати, никто не обвиняет, хотя ты была еще несовершеннолетней! Но, как бы там ни было, он тоже имеет право знать, что у него будет ребенок.

– Я сказала – нет!

– Вот ты твердолобая, – Дарья вышла из себя. – Как же ты жить-то будешь с таким характером?

– Проживу как-нибудь, – Оксана недовольно отвернулась к окну и надолго замолчала.

Деликатная Зоя, помолчав, зашла с другой стороны.

– Оксан, но ведь хорошо, когда у малыша есть родственники. О себе не хочешь думать, о ребенке подумай. Родится крошечка, и чем больше взрослых рядом, тем лучше.

– Отстаньте, хватит уже, – не выдержав натиска, заплакала Оксана.

Роды приближались, а дело с мертвой точки не сдвигалось. В первую субботу марта Дарья пришла к Зойке поздно вечером.

– Не спишь, Муха?

– Да куда тут спать? Пока Катюшку уложила, потом стирала, вот только что обед закончила на завтра варить. Круговерть.

– И не говори, – Дарья плюхнулась на диван. – Тошно на все это смотреть.

– Перестань, – возразила Зоя. – Все, слава богу, идет своим чередом. Все живы-здоровы. Не гневи бога!

– Это да, все живы-здоровы. Но на душе неспокойно, словно предчувствие какое-то. У тебя нет такого?

– Я стараюсь плохие мысли не подпускать близко, а то потом от них не отвяжешься. А уж ты, известная оптимистка, тем более должна гнать всякие предчувствия. Что будет, то будет! Чего заранее похоронную песнь затягивать?

– Ишь ты, какая у тебя теория, – Дарья изумленно вытаращила на нее глаза.

– А ты думала! Если бы я не держала себя в руках, то уж давно сдохнуть можно было от проблем, напастей и одиночества.

– Вот тебе раз, – Дарья закашлялась. – А ты что, одинока?

– Отстань, липучка, – смеясь, отмахнулась Зоя. – Одинока в смысле без мужчины. А так-то, конечно, нет! С тобой какое одиночество?

– Вот то-то же, – Даша вдруг хитро прищурилась. – А давай выпьем.

– С чего это? Ты ж у нас известная трезвенница.

– Тем более. Иногда нужно нарушать даже свои правила. Ну? Что у тебя есть?

Зоя, хмыкнув, достала бутылку, поставила бокалы на стол.

– А закуску-то нести?

– Если есть сыр, неси!

Подняв бокалы, они долго молчали.

Ранний март гулял за окном. Полная луна, выныривая из темных облаков, бессовестно подглядывала в окна. Ночь стояла за порогом.

– Давай за Оксанкиного малыша, – вздохнула Даша.

– Давай. Пусть будет здоров и счастлив.

– Угу, – Даша задумчиво улыбнулась. – Представляешь, вырастет и не вспомнит даже, что я ему, еще не рожденному, жизнь спасла. Вот судьба, да?

Не успели они опустошить поднятые бокалы, как тишину их уютной посиделки вдруг нарушил телефонный звонок.

– Пять минут двенадцатого, – Даша испуганно глянула на часы. – Кто это?

– Ну, бери, – напряглась Зоя. – Отвечай скорее!

– Да, – Дарья схватила телефон.

Незнакомый женский голос виновато заторопился:

– Простите, что так поздно. Это Дарья? Я не ошиблась?

– Не ошиблись. Слушаю.

– Вы меня не знаете. Меня зовут Эмма.

– Эмма? А что такое? Кто вы? – удивилась Дарья.

Женский голос захлебывался от спешки, волнения и замешательства. Вдобавок в трубке все время что-то хрипело и потрескивало. Даша прислушивалась изо всех сил.

– Я плохо вас слышу. Не поняла, вы кто?

– Я–Титова Эмма Васильевна. Я дочь вашего отца.

Дарья онемела. Горло перехватило острым спазмом. Она закашлялась, но быстро справилась.

– Алло?

– Да, я здесь.

– Не очень понимаю, что я должна сказать, – пробормотала Даша растерянно. – Я про вас впервые слышу. И, честно говоря, даже не знаю, как себя вести. А кстати, почему вы мне звоните в полночь?

– Дарья, нам нужно встретиться. Отец пропал.

Даше замолчала, переваривая услышанное. Она вдруг покраснела так, что Зоя испуганно вскочила со стула.

– Что там такое? Кто звонит?

– Подожди, – отмахнулась Даша. – Эмма, простите. Сейчас встретиться?

– Нет, если можно, завтра вечером. Я еще в Питере. Завтра, если вы готовы со мной поговорить, приеду в Москву.

– Хорошо. Приезжайте, – кивнула ошарашенная Дарья.

На другом конце провода сразу положили трубку, а Даша еще долго сидела, слушая противные короткие гудки, безжалостно бьющие по уху.

Зоя выхватила трубку, нажала на кнопку отбоя, наклонилась к подруге.

– Дашка! Ты чего? Кто звонил?

– Сестра, – беспомощно развела руками Дарья.

– Какая сестра? Наташка?

– Эмма. Сестра Эмма.

– Какая еще Эмма? – Зоя озадаченно плюхнулась на стул. – У тебя что, есть сестра Эмма? Что за бред!

– Не знаю.

– Может, это аферисты? – нахмурилась Зоя.

– Что ты несешь? – Дарья возмущенно покрутила пальцем у виска. – Какие аферисты? В полночь все аферисты спят!

Подруги переглянулись. Зое ситуация явно не нравилась.

– Дашка, все это странно, – тихо произнесла Зоя. – Ты хоть что-нибудь слышала о сестре? Отец не говорил?

И тут Дарью понесло:

– Муха, ты спятила? Я отца-то в сознательном возрасте видела один раз, когда деда хоронили. Да и то, видела – это сильно сказано. Он на кладбище приехал, постоял молча и также молча уехал. Все! А уж про то, как, где он живет, с кем, и подавно понятия не имею.

– Но как же так? – растерялась Зоя. – А сестра эта чего хочет?

– Встретиться.

– Зачем?

– Да не знаю я, – Даша вскочила, вышла в коридор, сунула руки в шубу, ноги в сапоги. – Пойду домой. Спать хочется.

– Как спать-то? – Зоя испуганно поглядела ей вслед. – Столько новостей. Неужели уснешь?

Даша, не отвечая, переступила порог и осторожно прикрыла за собой дверь. Зоя, постояв, поспешно кинулась к окну, присмотрелась.

По темному двору брела, склонившись под порывами ветра, одинокая фигура. Дарья шла медленно, ступала осторожно и как-то неуверенно. Открыв дверь своего подъезда, она вдруг оглянулась и подняла руку.

– Пока! – Даша точно знала, что Зойка смотрит ей вслед. Улыбнулась в темноту и, ощутив тепло родного подъезда, забормотала, поднимаясь по лестнице:

– Ничего. Все пройдет. Успокоится. Перемелется. Иначе нельзя. Жизнь на то и жизнь, чтобы проблем добавлять, испытывать и проверять. Прорвемся.

Успокаивала ли она себя? Утешала? Обнадеживала? Может быть.

Но ведь говорят, что вселенная слышит наши желания. А вдруг и вправду слышит?