Читать книгу Лаборатория чувств. Часть 2 - Ирина Мельникова - Страница 4

За секунду в голове проносится вихрь мыслей. Просто убежать? Высказать ему всё, что накопилось в душе? Позволить ему высказаться? Ни одно из решений не кажется мне стопроцентно верным, поэтому я так и остаюсь стоять на пороге, слушая писк домофона.

– Здравствуй, дочь, – произносит почти незнакомый мужчина.

Не говорю ни слова. Даже не знаю, как к нему обращаться. На «ты»? На «вы»? Это давно уже чужой мне человек, о чьей жизни я мало что знаю. Что-то помню из детства, пыталась найти его в социальных сетях, когда была в подростковом возрасте, а потом просто выросла. Мне то было обидно, то всё равно. Иногда даже жалко его – того, кто променял мою маму и двух дочерей на другую женщину, а в итоге оказался ненужным и одиноким на старости лет.

Наше молчаливое противостояние «глаза в глаза» длится около десяти секунд. Он не выдерживает первым.

– У тебя есть время поговорить?

– Я опаздываю на работу.

– Давай я тебя провожу?

– Не надо, – заявляю безапелляционно.

Не до него мне сейчас. Разгрести бы то, что и так навалилось. Умеет же он выбирать моменты, чтобы заявить о своём существовании!

– Маша, я бы очень хотел с тобой пообщаться. И с Юлей… Но она сказала, что ты вряд ли захочешь после того, как я пришёл на шоу.

– Ты что, общаешься с Юлей?

Новость о том, что моя младшая сестра уже встречалась с отцом и ничего не сказала об этом, больно колет. А я-то думала, у нас с ней доверие.

– Не обижайся, но Юлька более покладистая и спокойная, она поняла меня.

– Ну конечно! – усмехаюсь в ответ. – У неё, в отличие от меня, об отце совсем нет никаких воспоминаний. Ей интересно, что это за субстанция такая – у всех есть, у нас нет. А я знаю, какой у нас папочка. Как заставлял себя ждать и не приходил. Дарил подарки, а потом отбирал. Заявлялся пьяный. А потом променял жену на любовницу. Так что меня, увы, обмануть не получится, я в твою святую простоту не поверю.

– Ну зачем ты так, Маша…

– Давай по пунктам, – раз уж я всё равно опоздала, да и в связи с продолжением шоу вряд ли теперь вернусь на работу до Нового года, захлопываю за собой дверь подъезда и скрещиваю на груди руки. – Где ты был почти двадцать лет?

Он опускает голову.

– Согласен, это было свинство. Я был молод, горяч и совсем не думал, что делаю вам с Юлькой больно. Мне казалось, вы маленькие и ещё не понимаете, а когда вырастете – я всё объясню.

– А мама, значит, не в счёт? Ты не думал о том, что и ей делал больно?

– Я знаю, я и у неё прощения попросил.

– Попросил прощения… Как будто это так просто – словно ластиком стёр всё плохое одним только словом. Знаешь, ты был очень нужен тогда: когда мы росли, когда мне требовался мужской совет, поддержка отца, тот, кто будет встречать с продлёнки, с кем можно станцевать родительский вальс на выпускном, кто поможет принять решение о поступлении в институт. А сейчас я выросла. И научилась жить без тебя. Без отца. У меня его нет.

– Не говори так… Я очень хочу наверстать!

– Уже поздно. Ты ведь знаешь, отец не тот, кто предоставил свой биоматериал, а кто вырастил. Это первое. И второе: если ты так страстно хотел пообщаться, почему не сделал это до шоу? Почему явился на проект, выставив меня дурой и эгоисткой? Ты именно так обо мне и узнал? Через экран?

Меня душит злость, я стараюсь держаться, но понимаю: получается плохо.

– Нет, не так. Я не смотрел это шоу. Я полгода ходил сюда, к вашему дому. А потом меня разыскали эти ваши… администратор или кто там… менеджер. Описали всё красиво, что это будет триумфальное воссоединение семьи в прямом эфире. Я дурак, что поверил. Но мне почему-то казалось, что ты будешь рада.

«Действительно, дурак», – думаю я, глядя на него.

И тут злость отступает. Вместо неё приходит жалость.

Я смотрю на этого полноватого мужичка чуть ниже меня, чуть полысевшего, поседевшего, в обтянутом сером свитере и штанах размера на два больше, чем нужно, и понимаю, что ни в одной моей клеточке ничего в ответ не отзывается. Я его не люблю. И не смогу ничего с собой сделать.

– Извини, – медленно выдыхаю, больше не глядя на него. – Я должна идти. Ты можешь общаться с Юлей, если она на это готова, но меня, пожалуйста, не беспокой. Однажды ты сделал свой выбор, оставив семью. Теперь я тоже имею право на выбор. И я надеюсь, что ты будешь уважать это мнение взрослого человека и не станешь меня преследовать.

В любой другой ситуации я бы гордилась собственной выдержкой, но сейчас шла, не видя дороги, продолжая вести мысленный монолог, то обвиняя отца, то ругая. Иногда ругая себя и пытаясь хоть что-то внутри раскопать, только тщетно. Так, может, не стоит себя тормошить?

На работу я явилась с почти часовым опозданием. Уже не спешила, не нервничала из-за того, что автобус ушёл из-под носа, просто ждала следующий.

– Ну что, Платонова, ты у нас теперь звезда, можешь позволить себе позже начальства явиться? – вместо приветствия фыркает мне в лицо руководитель.

Я смотрю на неё без эмоций. Да что со мной? Я словно пустая внутри, совсем ничего не осталось.

– Я уволиться пришла. Извините.

Её лицо мгновенно вытягивается.

– Да ладно тебе горячиться. Прощаю на первый раз.

– Я серьёзно.

– Что, всё-таки отвалили вам денег? – выдаёт она свою версию. – Или наше скромное заведение теперь стало тесным и не по статусу для такой дивы?

– Эмма Григорьевна, нам предложили продолжение съёмок. Даже не предложили, а обязали. Поэтому давайте я просто уволюсь.

– И надолго?

– До Нового года как минимум.

– Что ж… Мы подождём, если надо, – тянет она нерешительно.

Наверняка у неё уже были свои пиар-планы с моим участием. Но всё же лучше придержать журавля в рукаве, чем отпускать на волю.

– Я не готова. Можно одолжить у вас лист бумаги и ручку?

Через минуту мне швыряют просимое и больше не удостаивают ни словом, ни взглядом. А я выхожу из салона и ощущаю свободу. Пусть она и условная, и через неделю я снова буду в ловушке… снова буду с Антоном.

Но это не страшно. Я продержалась уже два месяца, потерплю ещё немного. А там уж мы разбежимся навсегда, и наши пути вряд ли ещё когда-то пересекутся.