Читать книгу Качели времени. У времени в плену - Ирина Михайловна Кореневская - Страница 4

– Ты знаешь, как горько бывает наблюдать за теми, чьей жизни не удалось сбыться? – поинтересовался у меня Даниил.

– Это как?

Я покрутила головой по сторонам. Снова во сне меня занесло в какое-то непонятное место. Если верить глазам и ощущениям, я находилась на заднем дворе небольшого двухэтажного дома, и сидела почему-то в песочнице. Внимательно изучив свои руки-ноги, я смогла прийти к выводу, что во сне мне довелось побывать в теле ребёнка.

Оглядевшись, я Дана рядом не обнаружила. Да и вообще из живых существ около меня находился лишь маленький мальчик. Темноволосый и кареглазый, он чем-то напоминал мне собственного сына. Вот только Майкл у нас блондин.

На кого-то ещё был похож этот ребёнок, и я поняла ответ тогда, когда он открыл рот.

– Это сложно объяснить. – начал мальчик голосом нашего учёного. – Не смотри на меня такими глазами – это и правда я, ваше всё, как вы с Сашей меня называете. А это и правда ты, хоть и меньше себя обычной раза в два.

– И где мы? И почему мы – это не мы? Что вообще за сон?

– Это не сон, Саша. Это место, где не сбывается жизнь.

– Опять не поняла. Ты можешь говорить по-человечески?

– Я пытаюсь.

Мальчик с голосом Даниила начал объяснять мне, в какое место нас угораздило попасть. А я тем временем вспомнила, откуда мне знакома его внешность. Именно так выглядел юный Дан в его совместных с братом воспоминаниях.

– Саша, не отвлекайся.

Вздрогнув, я вся обратилась в слух. Оказывается, некоторые жизни и судьбы, которые уже были готовы воплотиться в нашей реальности, могут вместо этого навсегда остаться в статусе несбывшихся.

– Это происходит всё чаще и чаще. – объяснял мальчуган. – С тех пор, например, когда стали легальны аборты, количество несостоявшихся жизней выросло в разы. Ребёнок, который по тем или иным причинам не успел родиться, не сделал свой первый вдох (и не только из-за абортов), он ведь погибает только в физическом смысле. А душа его переносится сюда.

– Сколько разных локаций существует, отличных от обычных мест! – вздохнула я. – Ваша вневременность, Лабиринт, теперь вот это…

– Все они отличаются друг от друга. Во вневременье просто не идёт время, Лабиринт был психической аномалией, завязанной на прошлом, а тут… Тут всё немного иначе.

Это место можно назвать залом ожидания для тех душ, которые никогда не родятся. Вот только зал ожидания люди, пребывающие там, рано или поздно покидают. Здесь же души остаются навсегда, и вынуждены проживать всё время одну и ту же жизнь. Жизнь, которой никогда не будет.

– Значит, действительно нет никакого переселения душ? – не утерпела я.

– Нет. Каждая душа уникальна, существует в единственном экземпляре, и может прожить всего одну жизнь, если повезёт. После этого она уходит в вечность. Переселяется лишь энергия, но это уже другая, не менее интересная тема.

– А по каким причинам, помимо насильственного или случайного прерывания беременности, жизнь может не сбыться?

– О, причин может быть великое множество. Всё предопределено, но человек может воспротивиться тому, что ему судьбой предначертано. Например, жениться не на той девушке, на которой должен был. А у него, между прочим, должны были родиться дети именно от той, что предназначена судьбой. В результате они не появляются на свет и попадают сюда, а сам человек всю жизнь мучается, и мучает своего законного супруга или разводится. Так бывает.

– Что же, получается, следует плыть всю жизнь по течению? – возмутилась я.

– Нет, вовсе нет. Но надо понимать, что судьба никогда ничего не даёт нам просто так, а исключительно потому, что так и должно быть. Если бы все люди следовали своему предназначению, насколько более счастливы они были бы! Вот только разглядеть, понять это своё предназначение достаточно сложно. Отсюда и несчастные люди. Отсюда покалеченные судьбы. Отсюда несбывшиеся жизни и всё остальное.

– Грустно.

– Грустно и очень печально. Даже не знаю, почему смысл жизни человека оказывается настолько зашифрован, что люди часто проскальзывают мимо него, и становятся несчастными.

– Угу. Всё это не ново, просто как-то не удавалось об этом задуматься как следует. Но, Дан, что мы-то здесь делаем? И в таком-то виде…

– Иногда человеку бывает полезно очутиться в этом месте, для того чтобы вспомнить о своём предназначении. А что касается вида… Очутиться тут можно только в виде того, чью жизнь тебе не удалось прожить.

– Причём тут кто-то посторонний? Ведь ты только что сам сказал, что душа уникальна, а значит…

– Уникальна душа, но не энергия. Мы с тобой находимся тут в виде тех, кому принадлежала бы наша энергия, если бы они появились на этот свет.

– Интересно, кем бы они были? И почему им не удалось родиться?

Едва я задала этот вопрос, как всё вокруг замерло. Ветерок больше не трепетал в листьях, исчезли все звуки. Даже шмель, только что жужжавший над ухом, застыл в воздухе. Я удивлённо посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Даниила и едва не вскрикнула. Мальчик тоже будто замер, смотря перед собой остановившимся взглядом.

– Эй… Что с тобой? – я взяла Дана за руку, и тут же её отдёрнула.

Паренёк, только что бойко отвечавший на мои вопросы, оказался… куклой! Холодная пластмассовая рука безжизненно повисла вдоль тела, неживые губы растянуты в бессмысленной улыбке. Да что за чертовщина тут творится?!

Я вскочила на ноги и снова огляделась по сторонам. Задний дворик был небольшим, с одной стороны его огораживал дом, с другой – высокий забор, перелезть который я бы не сумела. Что же, значит стоит пойти в дом.

Однако, как стало ясно уже через минуту, такое простое решение было не слишком легко воплотить в жизнь. На двери, ведущей в дом, не было ручки. Да и толкнув её, я не добилась нужного эффекта. Заглянув в окно, ничего не увидела. Такое ощущение, что стена дома, преграждавшая мне путь, была просто декорацией, за которой ничего нет.

А что если это и правда так? Я развернулась, и более внимательным взглядом осмотрела задний дворик. Знаю, в это сложно поверить, но при тщательном рассмотрении оказалось, что меня действительно окружают декорации. Кусты, росшие возле песочницы, с одной стороны виделись удивительно зелёными, живыми и настоящими, а с другой оказались обычным серым картоном. Деревья были им под стать. Пощупав газон, я пришла к выводу, что он состоит из резаной зелёной бумаги. Всё наконец-то потеряло обманчивый вид и предстало в более естественном для себя свете. Искусственные декорации, серый песок и пластмассовая кукла – вот что в данный момент меня окружало.

Я несмело приблизилась обратно к игрушке и удивилась: как я могла принять её за живое существо? Есть куклы, которые очень похожи на детей, однако эта к ним не относилась. Обычная кукла, только ростом она была с ребёнка лет пяти-шести. Ничего общего с Даниилом.

Но что же теперь делать? Я, получается, в этом странном месте совершенно одна. Даже Дан, наверное, меня не слышит: иначе бы он уже давно вмешался в происходящее. Странный сон, дурацкий сон. Надо просыпаться поскорее.

Едва я приняла такое решение, как за спиной раздался тихий скрип. Резко развернувшись в сторону источника звука, я удивилась. Открылась та самая дверь, возле которой я безрезультатно топталась минуты три-четыре назад. В двери показалась высокая, стройная фигура. На мгновение я решила, что передо мной Валентин: уж больно похоже двигалось новое действующее лицо.

Но, когда мужчина подошёл ближе, я поняла, что ошиблась в предположениях. Его высокий рост, худоба, общая грациозность движений и длинные светлые волосы, собранные в хвост – вот что ввело меня в заблуждение. Но сходство ограничивалось только этим и, разве что, ещё глазами… Необычные глаза. Сначала они показались мне абсолютно чёрными, а через мгновение уже сверкнули, и уподобились по цвету стали.

Глаза тоже были как будто Валентина… Однако посещало их и иное выражение, которое тоже показалось знакомым, но слегка другим. А вот брови вразлёт, чуть вздёрнутый нос, капризный рот с пухлыми губками (прямо как у девушки!), и упрямый, острый подбородок ничего мне о владельце всего этого великолепия поведать не могли. В целом юноша был более похож на девушку, даже овалом лица. Можно назвать его смазливым, но мешают это сделать глаза и общее выражение лица. Уж слишком оно мужественное.

– Чего тебе? – спросил парень весьма безразличным тоном.

– Это вы мне? – возмутилась я в ответ.

Страх, охвативший меня при виде куклы, уже улетучился. Тому было несколько объяснений. Прежде всего, от незнакомца явно не исходит злоба, а значит, он для меня опасности не представляет. Хорошо быть эмпатом! Ну и во-вторых, если это сон – чего тут бояться?!

– Сны иногда бывают страшнее реальности. И опаснее. Во снах иногда, знаешь ли, погибают…

– Не поняла. Это ты мне угрожаешь, что ли? А ты сам понял, кому ты угрожаешь?

– Смелая. – внезапно улыбнулся юноша.

– А то! Мне после мацтиконов вообще ничего не страшно. Так что это за плод моего воспалённого воображения?

– Этот сон должен был тебе присниться.

– Здорово. Сны, оказывается, ещё кому-то что-то должны.

– Просто пришло время. Тебе пора узнать кое-что, но, так как никто не торопится сказать об этом, пришлось информации прийти к тебе в сновидении.

– Ага. Дискету вставили. – кивнула я, вспоминая свой разговор с Даниилом об устройстве человеческого сознания и подсознания.

– Что-то вроде того.

– А ты, значит, мне расскажешь?

– Расскажу.

– Ну говори. Кстати, а как тебя зовут?

– Какая разница? Сны всегда безымянны. – улыбнулся парень.

– Знаете, юноша, я уже некоторое время вижу такие сны, их бы, наверное, назвали осознанными, но не суть. Так вот, как правило, такие сны мне посылает Даниил. И, когда их посылает не он, я всегда жутко нервничаю, ибо не могу понять, кому и зачем я понадобилась. А когда я нервничаю, я делаю необдуманные поступки, последствия которых предсказать невозможно. Но, чаще всего, такие последствия никому не нравятся. Так что лучше их избежать. Я ясно выразилась?

– Более чем. – улыбнулся мой собеседник. – Но у меня и правда нет имени.

– Кто вызвал этот сон? Кто создал всё это?

– Я.

– Если ты – ты существуешь в реальности. И ты телепат, причём высокого уровня. Иначе чёрта с два ты что-то вызвал бы. Так что советую перестать нести чушь и представиться, как положено воспитанному мальчику.

– Ты хорошая воспитательница. Наверняка прекрасно воспитаешь своего сына.

– Это тебя не касается, как я его воспитаю. Может, ответишь всё-таки на мой вопрос?

– А если нет?

– Я уже говорила, что произойдёт в этом случае.

– Хорошо. Как пожелаешь. Правда, у меня действительно уже нет имени, так получилось. Но ты можешь звать меня Максимусом.