Читать книгу Antisex - Ирина Михайловна Шульгина - Страница 3

Итак, к тридцатым годам того, так называемого двадцать первого века, книга практически исчезла из обихода. А уж после Катастрофы Большого огня никто про чтение думать не думал и не вспоминал. Тогда сгорело большинство библиотек и книгохранилищ, практически весь мировой книжный фонд был утрачен, спасать бумажные изделия, испещренные неинтересными, утратившими актуальность текстами, никому и в голову не пришло. Не до того было. Осталось, возможно, процентов десять от всего, что человечество понаписало и насочиняло за тысячелетия своего существования, но и эти остатки мы решили надежно спрятать от посторонних глаз.

Тогда, буквально в первые годы после нашего переселения сюда, в этот северный город, тогда еще носивший название Архангельск, великий ДД, несмотря ни на какие затраты, организовал специальную мобильную команду, которая позже стала называться «запретчики». Очень емкое и точное название. Ведь Архангельску вскоре предстояло стать Столицей мира, и было совершенно очевидно, что книги и чтение наносят вред обновленному населению. Вот почему работа «запретчиков» по очистке от бумажного хлама являлась первоочередной.

Первым делом они свезли в огромное хранилище, бывшее когда-то городской библиотекой, все книги, еще оставшиеся в Архангельске и его округе. Затем все входы в книгохранилище замуровали, здание обнесли трехметровым ограждением из колючей проволоки, и повесили огромный плакат: «Запретная зона. Вход запрещен!», а под этой надписью более мелко, но очень доходчиво значилось: «Нарушители будут сурово наказаны!», и абсолютно все понимали, что суровое наказание последует неотвратимо!

Жителей близлежащих районов выселили, чтобы создать вокруг Запретной зоны спокойное, безлюдное пространство.

Позже «запретчики» расширили круг своей деятельности – они стали выезжать в разные города, поначалу ближайшие к Столице мира, затем – отдаленные. И хотя в большинстве этих поселений уже было крайне мало жителей, да и тем было совсем не до чтения, все же наши ребята работали на совесть. Везде, где они находили книгохранилища и библиотеки, их наглухо запечатывали, заваривали туда входы, а иногда, по мере надобности, возводили глухие стены вокруг этих зданий.

Теперь все измышления недоразвитого ума прошлых цивилизаций надежно заперты, закрыты, захоронены в многочисленных отделениях обширной Запретной зоны, или как принято у нас говорить ЗЗ. Она разбросана по всем населенным пунктам нашей необъятной Родины, и никто никогда больше не доберется до ее содержимого, даже я, Главный историк страны. Конечно, в обозримом будущем мы найдем возможность ликвидировать содержимое этих запретных хранилищ, но процесс этот небыстрый, трудоемкий, затратный, к нему надо подготовиться.

«И все же, – думал я, сидя за столом и рассеянно почесывая свой уже изрядно полысевший череп, – кое в чем надо отдать должное нашим предшественникам: они знали, что именно книга дает отличную возможность сохранить в веках то, что достойно быть сохраненным! Как бы то ни было, книга, бесспорно, является наилучшим посылом к новым поколениями, именно через нее пролегает путь в вечность! Да, наши предшественники это знали, вот и писали свои книжонки по любому поводу».

Тут я не мог не усмехнуться, а на моем экранчике появился новый, смеющийся и подмигивающий смайлик. И вновь меня переполнило чувство счастья от осознания, что они там, в ЦИННе, занятые серьезнейшими и труднейшими проблемами и исследованиями, находят время разделять со мной мои настроения, размышления, поддерживать и мягко направлять меня. В какое превосходное время нам выпало жить!!!

Я улыбнулся веселому смайлику и послал в ответ позитивную забавную гифку, чтобы развеселить дорогих ЦИННовцев. Потом вновь склонился над материалами и задумался.

А ведь действительно, смешно становится, как вспомнишь, чего только они, те, кто жили в прошлые времена, не понаписали в своих книжках, какие только глупости не насочиняли! С той высоты развития, которой достигли мы, так и кажется, что их неуемная склонность к бумагомаранию граничила с умопомешательством. Ну, а как же иначе можно объяснить тот факт, что самый обычный, и, на первый взгляд, вполне адекватный человек, услышав где-то о ничтожнейшем частном случае, хватается за письменные принадлежности, или в более продвинутые времена – за печатное устройство вроде компьютера, и начинает строчить фразу за фразой, страницу за страницей, разводя бесконечную словесную канитель, выдумывая кучу нелепейших, никогда не существовавших ситуаций? И при этом писака непременно желает оставить свой след в истории, надеется, что его измышления будут читать не только современники, но и потомки. Несомненно, что это род психического отклонения, и – слава нашему ДД – в настоящее время даже следов этого недуга не осталось!

Но я, родившийся 80 лет тому назад, в детские и юношеские годы еще застал конец книжной эры. Это были годы, когда старшее поколение изо всех своих слабеющих сил пыталось нам, юным, внушить, что необходимо читать, размышлять над прочитанным и искать во всей этой белиберде какую-то «общечеловеческую, никогда не устаревающую мудрость». Мне и тогда, в моей ранней молодости, было даже чуть жалко этих несчастных – они не поняли вовремя, что их давным-давно сбросили со счетов со всей этой их «мудростью», что они просто смешны, как смешон какой-нибудь хромой, пытающийся догнать тренированных, физически совершенных спортсменов.

И сейчас, с высоты прожитых мной лет, я просто руками развожу, когда вспоминаю о том, что их рассказы, повести, романы заполняли бесконечные тонны бумаги и миллиарды гигабайтов электронных книг! Какая нелепая, никчемная трата ресурсов! Хорошо, что еще в том, прежнем обществе, в котором я провел свою юность, у многих стали открываться глаза. Уже тогда была провозглашена «культура отмены», то есть взят курс на решительную борьбу с мракобесием изживших себя человеческих взаимоотношений и основанном на них грандиозном здании так называемой «традиционной культуры». Замечательные тенденции разрушения этого колосса, набиравшие силу в двадцатые годы того, двадцать первого столетия по старому исчислению, стали одной из основ в нашем строительстве обновленной человеческой цивилизации.

Теперь-то нам очевидна первобытная дикость сюжетов, которые, по мнению наших предков, составляли «золотой фонд человеческой культуры». Этой своей литературой, которая, как волчок на своем стрежне, вертелась вокруг одного нелепого и бессмысленного чувства – так называемой «любви», старшее поколение упорно забивало наши молодые головы. Какова бы ни была тема их сочинений, основой всегда становилась любовная история – эта пошлейшая и, как мы теперь понимаем – опасная форма связи между людьми разных полов, или, реже – между людьми одного пола.

Чем же была эта их «любовь», которая заставляла людей в прежние века мало того, что кропать бесконечные романы и слагать вирши, но и в реальной жизни совершать странные, подчас прямо-таки безумные поступки?

Теперь-то в нашем царстве Разума мы прекрасно понимаем, что так называемая «любовь» – это бессмысленное, неизвестно откуда возникающее влечение двух людей друг к другу и неразрывно связанное с ним отвратительное действие под названием «секс». Наконец-то человечество, руководимое мудрейшим ДД, окончательно осознало, что это – не более, чем больное, ненормальное чувство, не поддающее никакому разумному, взвешенному объяснению. Но наши несчастные предшественники, совершенно серьезно полагавшие, что «любовь» движет человечеством, были настолько повреждены умом, что не чувствовали всю ненормальность и болезненность этого чувства, и воспевали «любовь» на все лады!

Помнится, в какой-то древней пьесе речь шла о том, как некий паренек влюбился в девицу 14, кажется, лет от роду, но их родители не разрешали им жениться. Так эти два молодых придурка не нашли ничего лучшего, как кончить жизнь самоубийством. Оба сразу и одновременно – он выпил яд, она проткнула себя кинжалом. Бред, конечно, полный, но самое удивительное, что этот бред столетиями (!!) читали, сопереживали этим безумцам и ставили сей опус на сценах своих театров на всеобщее обозрение! Нашей молодежи поверить в это невозможно, но так было! Невероятно!

Или вот еще сюжетец, который мы, помню как сейчас, без конца пережевывали на школьных уроках литературы. Девица, выросшая в деревне, влюбилась в столичного пижона, но у нее ничего не вышло, и она очень правильно сделала, что весьма выгодно вышла замуж за другого. Но тут пижон сам в нее влюбился, и на сей раз она его отвергла. Верх банальности, но, видно, читателям тех времен нравились подобные слезливые истории, потому что этот бессмысленно-длиннющий опус в стихах (!) полагалось считать верхом гениальности. Но на самом деле нам уже в то время было совершенно понятно, что героям вышеозначенного «романа» просто было нечем заняться, и от полного безделья они не находили ничего лучшего, как только затуманивать свои мозги так называемой «любовью».

И уж совсем дикая история, которую нам вдалбливали в наши неокрепшие головы, состояла в том, что некая дамочка, тоже жившая столетия назад, влюбилась в какого-то военного франта и ушла от мужа. Казалось бы, ну и что? – ушла и ушла. Но дамочке, а вернее сказать, сочинителю (как там его звали? Ну, не важно), показалось этого мало. Он не поленился, а на сотнях страниц расписал ее «психологию», ее «страдания» и ее «душевные муки». В конце концов, дамочка, вконец замучившись и замучив всех вокруг, прыгнула под поезд.

И над судьбами вот таких «героев», которые уже во времена моей юности были практически никому не интересны, нам, тогдашним молодым, полагалось «размышлять» и «задумываться». Спрашивается: над чем тут можно «размышлять», о чем следует «задумываться»?

Для меня, как и для любого жителя нашей необъятной Родины, несомненно одно: подобные сюжеты – свидетельство ничего иного, как недоразвитости и психической неустойчивости людей прежних веков. И я вот что думаю: если бы в те времена у них были бы коммуникаторы, как у нас, и их общество было бы также разумно устроено, как наше, и импульсы их переживаний передавались бы в ЦИНН, а в более серьезных случаях – прямиком в Храм Справедливости, то все эти ужасы, самоубийства, неразделенные любови можно было бы предотвратить, а все эти девицы, дамы, их дружки и муженьки стали бы как миленькие полезными членами общества!

У меня холодок пробегает по спине, лишь только я представлю, что будет, если какое-нибудь из подобных сочинений попадется на глаза молодому человеку с неокрепшим умом и еще не устоявшимися принципами. Хорошо, что наши люди быстро и в целом охотно отучились от чтения. Всякое чтение, бесспорно, является не только вредным для здоровья, но и общественно опасным занятием. Оно рождает беспокойство, вопросы, сомнения, бесконтрольные желания возражать, словом, оно незаметно подтачивает гармонию великолепного здания созданного нами разумного мироустройства. Это, между прочим, касается не только так называемой художественной литературы, но и научной. Мало ли какие материалы могут попасться на глаза неизвестному, непроверенному человеку! Бесконтрольное чтение научной литературы может привести к большой беде. Вот почему мы ценой огромных трудозатрат создали в каждом нашем городе отделения Запретной зоны и навек схоронили там книги, а заодно – фильмы, картины и прочую вредную дребедень. Слава ДД нашему, слава ему!

Я вновь встал из-за стола, подошел к окну, и передо мной, с высоты моего 10-го этажа открылась величественная панорама нашего города – бескрайнее пространство, застроенное постройками-параллелепипедами всех оттенков серого цвета со стенами, прорезанными линиями окон. У нас нет места глупым архитектурным излишествам, палисадничкам, скверикам и прочему ненужному украшательству, столь распространенному в прежние времена. Наша геометрическая архитектура прекрасна, строга, рациональна, продумана.

Я напряг зрение (вдаль я отлично вижу без очков) – и в сероватой дымке, на горизонте, смог различить темно-серую громаду Храма Справедливости. Я редко бывал около Храма, но его суровые стены без окон производят на всех (знаю не понаслышке) огромное впечатление. Иначе и быть не может – каждый понимает, что, когда за человеком захлопывается его тяжелая, черная металлическая дверь, начинается время беспристрастного, неподкупного дознания, которое не всякий может выдержать. Там нет места сопливой гуманности и мягкотелому снисхождению – глупым выдумкам наших предков, там царствуют кристальная Неподкупность, суровая Справедливость и беспощадная Неотвратимость наказания.