Читать книгу Все пути твои грешны - Ирина Никулина Имаджика - Страница 5

Осталось около тридцати минут, может, чуть меньше. Сидеть он уже не мог, сполз кое-как вдоль сосалки и вцепился в нее сухими руками. Сухим был язык и небо, глаза почти не открывались. Даже перестал чувствовать запах дерьма, и жара поднялась куда-то выше его полусонного сознания. Уснуть, и все проблемы решатся. Ничего не хочу…

Никто не летел. Проклятые сучки шакала забили на мусороуборщика. Наверно, такое бывает, они ведь тоже не роботы. Значит все. Прощайте все мои враги, друзей у меня не осталось…

Опять же, сам виноват. Как он тогда себя вел? Как слепой индюк. Надутый и тупой слепой индюк. Покорить миры, быть самым первым звездолетчиком… А еще что? Медалями грудь увешать? Так ведь была уже одна медаль. Бил он каких-то гадов, на медуз похожих. И летали они как медузы, на розовых блюдцах, – смех один. Гвал разорвал с ними торговые отношения еще весной, и они приплыли под новогодний фестиваль, такие все в панталонах в рюшечку, с перьями и щупальцами, дурной сон, а не существа, и сразу: «мы вас убьем и съедим!». Да не тут-то было! Прогнали их студенты звездолетной академии, даже армию не пришлось вызывать. Бои шли двое суток, а потом блюдца укатили восвояси, усеяв стадион академии розовыми обломками. Мэр вручил им по медальке. Медалька, правда, так себе, из латуни паршивой, но не в этом дело. Он ее неделю гордо носил на груди, а Грек все выпрашивал, дай, мол, на свидание с физичкой надеть.

А потом Корней узнал, что медузы эти были все женского пола. И Гвал лишил их единственного источника дохода, когда запретил торговлю. В общем, голод у них начался и обезвоживание. Подарил он Сережке медаль и не надевал больше. Не велика честь с бабами сражаться. Хотя они тоже сбивали наших! Кольценосый погиб, Калин без ноги остался и Макряка катапульта выплюнула, до сих пор не нашли. Бой был честный, и все же…

…Взлетели так себе. Не смог Корней первый взлет кораблю доверить. Сам за штурвал сел. Непривычно тут все было, механики вообще нет, одни отростки какие-то мягкие, словно не звездолетом рулишь, а за причинное место хватаешь. Фу, гадость. «Привыкнешь! – шикнул сам на себя. – Пошел, отличник академии!». Рванул он наверх, впопыхах о крыше ангара забыл, вроде как сама она должна была в сторонку отъезжать. В общем, снесло ее напрочь, хотя при холодном старте и так уже часть разрушилась. Аккуратнее надо, Корней Викторович, аккуратнее! Проклятье! Ему бы обычную механику, уже б на орбите болтались. Вывел аккуратно, на сотню метров поднял и тут катавасия началась. АНГ 2 стал брыкаться, прыгать, как жеребец необъезженный, то ноги свои куриные не мог втянуть, то его кидало сразу в сверхсветовую, то поля в сети не подключались. Одним словом, прототип.

Грека к полу придавило, кости уже хрустеть стали, когда пилот одумался. Корней извинился и перестал насиловать звездолет. Отпустил поводья и слез с кресла капитана. Корабль сам аккуратно подобрался, сам протянул нити к полям и доложил о готовности к полету. Ну и корыто! Здоровенное, как полгорода; медленное, как бабушка Грека, да еще и капризное, словно кисейная барышня. Вот послали боги испытание! Ладно, взлетели, как АНГ 2 пожелал, чинно и ровненько, словно польку сплясали. А потом он в стратосферу вгрызся своим гигантским телом и тут Ворон преклонил голову перед совершенством гибрида. Шел сильно, уверенно и не вздрогнул ни разу, ямы с антигравитацией заранее обошел, без всяких маршрутов и карт, к торможению тоже деловито подошел, с тремя степенями разгона, как и должно быть в идеале. И когда Корней забыл, как странны на ощупь рычаги звездолета, стал вдруг с ним единым целым и понеслись они в черный далекий космос, рассекать бесконечность мощным телом.

Полет шел нормально, пилот перестал обзывать АНГ 2 чудовищем. По пути попался небольшой красный астероид. Звездолёт его сожрал, брюхом на него лег и всосал большую половину. Доложил, что было твердовато. Гурман, пчелиное жало ему… Так что потихоньку приспособились. И тут оказалось, что Серый ни сколько не повзрослел за эти годы. В общаге академии ему все время скучно было, носился по комнате, как волк по клетке. Все его несло на подвиги, то любовные, то еще какие. Вот и здесь. Пару дней он был занят АНГ 2, переименовал его в Ангуса, болтал с ним днем и ночью. Если бы с ним можно было любовью заниматься, Грек бы уже попробовал. Потом ему эта игра наскучила. Стал по коридорам шляться и искать себе занятие. Корней послал его в моторный отсек, инженер все-таки, хотя и приказал ничего не трогать, – на звездолете он был царь и бог и все должны были беспрекословно подчиняться. Леванский вернулся разочарованным, моторный отсек зарос биополотном, он не решился его нарушить. Это было правильное решение.

И вот настал миг, когда Сергей по кличке Грек был готов объявить о своей вселенской скуке, он только открыл рот, как пришло сообщение с Рема, от которого они уже достаточно удалились. АНГ 2 серийный номер 3 452 находится в межпланетном розыске. Он был украден со склада, где должен был быть утилизирован. Межпланетная комиссия по чрезвычайным ситуациям настойчиво просила вернуть звездолёт, который не управляем и в любой момент может выйти из-под контроля, дабы сохранить жизни воров. Ну, чтобы их наказать, когда они вернут опасный для жизни биомеханизм.

– Допрыгались, Серый, тут твой мужик с периферии спалился, и мы вместе с ним. Нас поймают, как кур в курятнике. Такую посудину тяжело прятать.

– Я назад не вернусь! Я работал руками по двое суток, чинил всякое говно, хуже, чем твоя «калоша», а получал всего две тысячи кредиток. Посмотри на меня, я инженер…

– Я понял. Делать что будем? Благодаря твоим действиям мы теперь в межпланетном розыске.

– А чего тут можно сделать? Валим подальше, да и все. Ангуса не отдам!

Трепло, мальчишка. Так он все хорошо продумал. Украсть у военных прототип и на нем рассекать космос. Всего один шанс был: прыгать надо. Корней посмотрел на друга. Глаза у того стали огромные, как старые кредитки, те, что с дыркой посередине. Побледнел он весь, как на экзамене по экономике, губы дрожат. Понимал ведь, шельмец, во что влез, теперь вот расплата пришла.

– Прыгал раньше?

– Нет, не приходилось.

– Крыса ты сухопутная!

– Причем тут крыса, Корней? Надо прыгать, значит прыгнем.

В подпространство он входил пятнадцать раз и каждый раз это было похоже на смерть, на инфаркт, на внезапную остановку сердца. Тело оставалось неподвижным, скованным, деревянным, а дух отрывался и взлетал над всем этим безобразием. Корабль скручивало, он растягивался, потом плющился, потом опять растягивался и под конец заворачивался в лист Мебиуса. Продолжалось веками. Душа летала, но свободы не чувствовала. А потом был миг возвращения, словно вход в мертвое тело. Как зубной протез на мягкую плоть. Невыносимо было на самом деле. Многие ломались и уходили из летной академии. Да, подпространство смелых ребят сломало, а для такого задохлика, как Серый, возможно будет травмой на всю жизнь. Надо было сказать об этом сейчас.

– Ты замечал, друг мой душевный, что звездолетчики все коренастые, плотно сбитые и мышцы у них бугрятся, как у качков?

– Наверно, а что?

– А ты замечал, что в звездолетчики не берут таких мочалок, как ты?

– Э, полегче, у меня разряд по легкой атлетике!

– Во-первых, тебе его не дали, а во-вторых, тут надо что покруче, чем спортивная ходьба. Короче, готовься, будет больно.

Он выгнал Грека, чтобы пообщаться со звездолетом без лишних ушей. Для скачка надо было серьезно подготовится, просчитать точный маршрут, угол возможного вращения, местоположение пилота во время… Что еще там? Их нашли. Не иначе, как мужик с периферии продал их маршрут. В общем-то и понятно, межпланетная комиссия схватила его за все выступающие места и крутила до тех пор, пока он не раскололся. Вот ты и преступник, Корней.

Чтобы сказал герой Виктор о своем непутевом сыне? Впрочем, ныть было некогда, следовало принять решение. Либо прыгать без подготовки, но тогда был шанс потеряться в космосе и вместо блистательного франта Леванского получить бездумный овощ. Да, психологический фактор при переходе был очень важен. Либо принять бой и испробовать силы Ангуса. Да, ему приходилось отстреливаться от пиратов десятки раз, но они были трусливы и разбегались после первого сбитого звездолета. Сейчас их преследовали вооруженные, хорошо обученные воины, профессионалы. Правда, их звездолеты по-любому уступали биооружию АНГ 2. Корней поймал себя на том, что у него чешутся руки применить военную мощь Ангуса. Но стрелять по братьям-звездолётчикам, по сокурсникам? Готов ли он? Был еще вариант – сдаться и во всем обвинить Сергея.

Леванский уже стоял за спиной и громко сопел.

– Чего ты медлишь? Прыгаем!

– Я думаю, тебя размажет, если я не просчитаю маршрут, а времени нет.

– Так начинай, а я буду держать оборону.

– Против наших? Будешь стрелять по живым существам?

– Я только слегка подрежу крылья звездолетам.

Только там были не земляне и не гвальцы. Это были кетты. Серый сначала слегка прошелся лазером по носам звездолётов, но потом они развернули защитные поля и шутки закончились. Ответный огонь не заставил себя ждать. Кетты были очень обидчивы, особенно воины межпланетной комиссии. Они даже маленького ребенка рассматривали как врага, если у него был игрушечный пистолет. Злые, как собаки, дрались до смерти, были мнительны, везде видели террористов и ненавидели игигов. Людей они просто презирали.

На Ангуса полился шквал огня. Испуганный Леванский прибежал на мостик капитана и, выпучив глаза, сообщил, что броня пробита и возможно через пару секунду они станут звёздной пылью. Плюнув в сердцах, Корней посадил его досчитать маршрут прыжка, при этом прошипел, как змея: «Хоть с этим ты справишься?», а потом включил защитное поле и пошел в купол, где располагалась пушка. Со словами «Виктор, помоги мне», он вошел в поле и выпустил длинные красные стрелы в космос, на существ своей расы. Все было кончено очень быстро. Все пять звездолетов межпланетной комиссии были мертвы. Они выглядели совершенно невредимыми, но признаков жизни не было. Потом он стянул поле еще раз по периметру и швырнул на железо. Просто, чтобы развеять в прах то, что осталось. Сжал зубы и проглотил комок тошноты. «Ты не хотел стрелять по людям, но судьба обманула тебя и послала кеттов. И выбор опять был». Отсидел бы десятка два лет в кеттской тюрьме, потом бы вышел. В кеттской тюрьме можно жить, это не то, что у игигов…

– Эй, Ворон, все в порядке? – Грек тряс его за плечо и совал чип с картой. – Я сделал, посмотри. А где корабли? Нам не надо прыгать? Они ушли?

– Да заткнись ты, и так тошно. Ушли они, Серега, в мир иной…

Леванский не нашел, что на это ответить. Желваки его шевелились, словно жили отдельной жизнью. Он знал, что Корней на две трети считает себя кеттом, и только на оставшуюся треть человеком. В каждом из звездолетов было не меньше десятка солдат и пара командиров. От них не осталось ни молекулы.

– Ты понимаешь, во что мы влезли? Серый, послушай меня внимательно! Я убил своих соотечественников. Они открыли огонь, я имел юридическое право, но это были кетты, и теперь я убийца. И это только начало пути. Сколько мы еще заплатим за эту планету? Давай прыгнем через подпространство и там заляжем на дно на какой-нибудь тихой планетке типа Гвала.

Это был выход. Это было мудрое решение. Но Леванский распрямился, навис над Корнеем и вдруг сильно ударил его по щеке:

– Подбери сопли, салага. Если ты не способен сам вершить свою судьбу, беги. БЕГИ! Я не могу бежать. Я хочу закончить начатое. Пусть будет высокая цена. Пусть полетят щепки, если я буду рубить лес, но я построю рай для землян. Нет ничего важнее. Даже для богов. Вот так.

– Что ж, тогда готовься к прыжку, возможно, это будет конец твоей жизни.

– Тогда ты продолжишь нашу миссию, мечта не должна умереть.

Прозвучало красиво и Корней собрался. Отмыл под струей холодной воды руки, они были словно в чем-то липком и глубоко въевшемся. Врата рая перед ним закрылись. А потом они прыгнули…

Вспоминать больше не было сил. Сердце обливалось кровью. Осталось двенадцать минут. Он уже простился с жизнью. У всех попросил прощения, даже у тех, перед кем не был виноват. Носок левой ноги утонул в жидком дерьме. Мусороуборщик издал утробный звук и собирался погрузиться целиком вместе со своим поплавком, – обугленным черным узником. Тут ему показалось, что на горизонте блеснул огонек. Нет, не может быть… Сучки шакала, его любимые игигочки, беленькие личики, мои божественные сестрички! И после этого он провалился в дерьмо вместе с машиной. Черная горячая каша обняла его и полезла в легкие…