Читать книгу Сомнению всегда найдется место - Ирина Ребони - Страница 3

Тогда, в феврале, я неплохо справилась с заданием, правда никакой существенной информацией не разжилась. Андрей Ларионов под судом и следствием не состоял. Это главное, что волновало Инну. Насчет смерти родителей вкралась неточность: отец погиб вместе с любовницей, а мать уехала в неизвестном направлении, переписав квартиру на сына, которую он через год продал и переехал в однокомнатную на окраине. Он каким-то образом получил освобождение от армии, после чего работал в разных местах и учился. В законный брак не вступал, но с одной из своих пассий они прожили вместе пару лет в его квартире. В январе он был оштрафован за превышение скорости, когда находился за рулем новенькой «Хонды», которую водил по доверенности. Тут, скорее всего, Инна руку приложила. Произошло это на пригородном шоссе в пятидесяти километрах от Питера.

Наиболее интересной была информация из налогового ведомства. Последние два года никаких отчислений от гражданина Ларионова не поступало. На что он жил? Впрочем, в наше время многие работают неофициально. А если за этим что-то и скрывалось, то времени на выяснения не было, да и клиентка об этом не просила. Я по собственной инициативе позвонила в фирму «Карат» и попросила связать меня с дизайнером Ларионовым. Мне сказали, что никогда о таком не слышали, впрочем, тут опять никакой ясности – они могли просто не захотеть рассказывать неизвестно кому о своем нелегальном работнике, возможно, его работы продавались под другим именем.

Через два дня я доложила Инне о результатах. Она опять сидела на стуле возле моего стола, на этот раз в расстегнутом пальто, но такая же взволнованная. В целом, мой доклад она выслушала с облегчением, только информация о дорожном происшествии ее заинтересовала и даже обеспокоила. Она спросила, когда и где это и произошло. Видимо, он не рассказал ей о штрафе, а возможно, и о той поездке она не знала. Однако дополнительных вопросов задавать не стала, на этом наше сотрудничество закончилось. Она поблагодарила меня и щедро расплатилась, а я от всей души пожелала ей счастья. Почему-то после ее ухода я испытала беспокойство, будто я ее обманула. Конечно, надо было проверить этого красавчика тщательнее, но ведь клиент заказывает музыку. Я выполнила все, о чем она просила, мне не в чем себя упрекнуть. Однако, когда рассказывала Максу о своих свершениях в его отсутствие, опять ощутила легкий укол.

      Макс вернулся из Швейцарии отдохнувшим, загоревшим, полным сил и на редкость доброжелательным, так что мои действия полностью одобрил и посоветовал не забивать голову всякой ерундой. Конечно, «богатые тоже плачут», но всегда находятся те, кто вытирает им слезы и решает их проблемы. В этом я имела возможность убедиться не раз. К нам бедные не обращаются, так как им нечем оплатить наши услуги, да и вообще они привыкли решать свои проблемы сами. Другое дело богатые. По каждому вопросу ищут профессионалов, которые смогли бы им помочь, а вернее взять их проблемы на себя – так люди с толстым кошельком попадают в зависимость от психологов, адвокатов и прочих специалистов. Недавно я поняла, что и частные сыщики входят в этот круг – несколько клиентов обратились к нам повторно. Что ж, это нам на руку, на отсутствие работы жаловаться не приходилось. Заказы сыпались, как из рога изобилия, так что я почти забыла об Инне и ее проблемах. А вот сегодня пришлось вспомнить.

Я сидела в офисе, с самого утра не отрываясь от компьютера, когда появился Макс.

Выглядел он очень довольным.

– Нина, сообрази-ка нам чайку, – прямо с порога заявил он и протопал в свой кабинет.

Через десять минут с подносом в руках я вошла к нему. Мы пили чай за журнальным столиком, разместившись в удобных креслах, и неспешно переговаривались. Очередное расследование подходило к концу, все складывалось довольно удачно, поэтому настроение было оптимистичным.

– Сегодня буду работать до упора, – сообщил Макс, – чтобы развязаться с этим делом, а потом пару деньков передохнуть. – Я довольно кивнула. – Как собираешься провести эти дни? – спросил он.

– Съезжу к маме на дачу.

– Будешь грядки полоть?

– Нет, валяться на раскладушке в саду с книжкой.

– Может, выберемся вместе на шашлычок? – неожиданно предложил он.

Наши отношения были довольно близкими и теплыми, но работу и личную жизнь мы не смешивали, поэтому его предложение меня удивило.

– С чего такая честь? Куда подевались твои куколки?

Он рассмеялся:

– Похоже, я взрослею, и мне надоело играть в куклы.

– Тогда поиграй в машинки, – предложила я, – или книжку почитай. Могу кое-что предложить, а то ты совсем оторвался от культурной жизни.

Мы продолжали легкий треп, когда раздался сигнал домофона. Макс скорчил недовольную рожу:

– Давай сделаем вид, что в офисе никого нет.

Предложение было заманчивым, но добросовестность пустила во мне глубокие корни.

– Нет, ни за что! – решительно возразила я. – У фирмы «Макс» безупречная репутация, так что не будем ее пятнать.

Я прошла в приемную, чтобы взглянуть на монитор. Макс остановился в дверях.

– Ну, кто там?

– Похоже, клиент. Очень солидный мужчина.

Макс скрылся в кабинете, сказав, что сначала допьет чай, затем сделает пару звонков, а уж потом встретится с солидным мужчиной. Через минуту потенциальный клиент появился на пороге и представился. Он излучал благополучие и респектабельность. На вид около сорока, высокий, крепкий, коротко подстриженные светлые волосы и голубые глаза – типично скандинавский тип. Безукоризненно сидевший серый костюм подчеркивал его атлетическую фигуру. Я усадила его на угловой диванчик и предложила чаю. Он не отказался. Вскоре я принесла поднос, на котором стояло все необходимое. Красиво разместив его содержимое на накрахмаленной салфетке, я отошла к своему столу, предупредив, что ему придется немного подождать, пока шеф освободится. Он кивнул. Выглядел он довольно приветливо, только слегка взлохмаченные брови и квадратный подбородок намекали на некую суровость. Сделав вид, что работаю за компьютером, я бросила взгляд в зеркало и увидела, что он пьет чай без молока и сахара, при этом внимательно изучает меня. Что ж, пусть изучает. Я открыто взглянула на него и поинтересовалась, как он узнал о нашем агентстве. Слышал от знакомых прекрасные отзывы, кратко ответил он. Похоже, сарафанное радио лучше любой профессиональной рекламы.

Время шло, а Макс никаких признаков жизни не подавал, тогда я не выдержала и зашла в его кабинет:

– Ты чего резину тянешь? Хочешь подмочить нам репутацию?

– Ладно, зови. Запиши наш разговор, и сама послушай, я сегодня что-то не в форме.

Я пригласила посетителя в кабинет и представила:

– Кирилл Лесовский.

– Максим Морозов, – поднялся Макс и пожал руку белокурому гиганту.

Вернувшись на свое место, я включила аппаратуру и вставила в ухо наушник. Камера была установлена таким образом, что посетитель сидел лицом к ней, а Макс был виден в профиль. Лесовский окинул Макса оценивающим взглядом и, видимо, остался доволен. Мой шеф выглядит светским человеком, знающим себе цену, поэтому посетитель признал в нем ровню, и разговор получился чуть ли ни дружеским. Прежде всего, он сообщил о себе некоторые данные, которые сразу меня насторожили. Он сказал, что является Генеральным директором корпорации «НикИн» и племянником его бывшего владельца. При дальнейшем рассказе у меня волосы на голове зашевелились.

Контрольным пакетом до недавнего времени владела дядюшкина жена, сказал он, и я в ужасе застыла. А он продолжал. Инна умерла, сегодня как раз сорок дней с момента смерти, и он приехал к нам прямо с кладбища. Макс, похоже, припомнил, что я имела с ней дело, и попросил рассказать поподробнее о ней и о том, что привело к такой трагической развязке.

По словам Лесовского, Инну все любили, она была доброй и заботливой, постоянно кого-то опекала и не доставляла мужу никаких неприятностей, за что он ее очень ценил. Конечно, дядюшка был тяжелым человеком, не ласковым, но он никогда не изменял жене и был очень щедрым. Никто не ожидал, что спустя два года после смерти мужа Инна выскочит замуж за молодого красавчика. Все считали ее почтенной матроной, да чего уж там, клушей, а вовсе не роковой женщиной. Услышав из его уст слово «клуша», я убедилась в проницательности Инны. А замуж она именно выскочила, продолжал он, так как все случилось скоропалительно. В один прекрасный день, в середине февраля, она пригласила родственников и ближайших друзей к ужину, на котором и объявила, что они с Андреем, с молодым художником, которого она опекала, поженились. Все были в шоке, а Наташа, ее дочь, разрыдалась и выбежала из комнаты. Эта нелюдимая девушка, похоже, влюбилась в Андрея, что было просто удивительно. Она была красивой, к тому же, богатой наследницей, так что время от времени за ней пытались увиваться какие-то типы, но безрезультатно, а тут…

Лесовский продолжал рассказ, а у меня все сильнее сжималось сердце, почему-то я чувствовала себя ответственной за смерть Инны. Но чего же хочет от нас посетитель, то есть будущий клиент? Он казался откровенным, будто бы ничего не скрывал, но интуиция подсказывала, что все не так просто.

Самым странным, по его мнению, было то, что по всему выходило, будто Андрей и впрямь искренне любит Инну. Этого он не понимал. Она ведь не молода, далеко не красавица, конечно, милая женщина, но ведь этого мало для того, чтобы в нее влюбился такой красивый и обаятельный парень, как Андрей. И все же это было так. Когда доводилось видеть их вместе, ему даже становилось неловко от того, что он ощущал столь мощные флюиды, исходящие от них. Их счастье нарушало только поведение Наташи. Она опять уединилась в загородном доме и никого не хотела видеть. Инна несколько раз приезжала к ней, пыталась образумить, но без успеха. В конце марта они отправились туда вместе с Андреем, он решил поговорить с падчерицей и восстановить душевное равновесие жены. Разговор состоялся. О его содержании Кирилл узнал от следователя, а потом и сам расспросил служанку, которая подслушивала под дверью.

Андрей откровенно сказал Наташе, что очень любит ее мать, якобы всю жизнь мечтал встретить такую женщину – чистую и нежную. Наташу он тоже любит, конечно, не как дочь, скорее, как сестру, и это никогда не изменится, так что нечего обижаться на мать, она заслуживает счастья и того, чтобы ее любили. Потом добавил, что считает Наташу талантливой, из нее может получиться настоящий художник, не то, что из него, и он готов помочь ей в этом. В ответ Наташа обозвала его всякими грязными словами и, выскочив из комнаты, помчалась наверх. На уровне третьего этажа устроена смотровая площадка, на ней имеется телескоп, в который можно любоваться на звезды или окружающие пейзажи. Андрей с Инной тем временем отправились на прогулку, чтобы обсудить состоявшийся разговор. Когда они возвращались к дому, то услышали страшный крик. Наташа сорвалась с третьего этажа и полетела вниз. Все могло бы закончиться не так трагически, но внизу, под балконом были сложены колья, которые собирались использовать в саду. Один кол почему-то был воткнут в землю острым концом вверх. На него Наташа и напоролась.

Все болезненно восприняли Наташину кончину, особенно Инна. У нее началась депрессия. Кириллу было жаль ее и Наташу, и он обрушил свое горе на Андрея, обвинив в случившемся его, а заодно намекнул и на меркантильные мотивы, мол, теперь ему хорошо, одной наследницей меньше. Все это происходило в присутствии множества свидетелей. Андрей с кулаками набросился на него, выкрикивая, что у него вместо сердца калькулятор. Наверное, в чем-то он был прав, так как Кирилл тут же сообщил, что Наташино наследство полностью перешло к Инне. После той стычки все родственники и друзья ополчились на Андрея, хотя до этого держались довольно сдержанно. Инна, само собой, очень переживала, но, несмотря ни на что, занималась организацией выставки мужа. Может, просто хотела забыться и отвлечься.

На сороковой день после смерти Наташи все собрались в Инниной квартире, и опять вспыхнула ссора. На этот раз ее начала мать Кирилла. Она обвиняла невестку в несправедливости, что та якобы хочет все богатства, нажитые ее братом, отдать этому альфонсу. Тут даже Инна вышла из депрессии, что уж говорить об Андрее. Он всех заклеймил самыми последними словами и заявил, что пусть все подавятся этими акциями, ему ничего кроме Инны не нужно. Если бы она согласилась, то он уже давно увез бы ее в Москву, на что она ответила, что, возможно, они так и сделают.

– Я изменю завещание, – в заключение сказала она. – Мы с Андреем сможем быть счастливы и без этих акций, из-за которых вы готовы съесть нас заживо.

На том и закончилась встреча. А через несколько дней Инна умерла, приняла слишком много таблеток и не проснулась.

– А где был Андрей? – прервал затянувшееся повествование Макс.

Лесовский усмехнулся:

– У него железное алиби: в момент смерти Инны он был на пути из Москвы в Питер. Ездил туда за своими картинами для выставки.

Милиция все основательно проверила. У Андрея внешность весьма запоминающаяся, так что его запомнили обе проводницы – и на пути в Москву, и на пути в Питер. Следствие еще не закончено, но рассматриваются только две версии – самоубийство или несчастный случай. Дело бы давно закрыли, но вторая неожиданная смерть в одной семье за столь короткое время кажется подозрительной.

– Вы хотите, чтобы мы помогли выяснить причину смерти вашей тетушки? – спросил Макс.

– Нет, думаю, следствие с этим само справится. Лично я считаю, что это самоубийство. При ней нашли Наташино стихотворение. Я не силен в поэзии, но оно даже меня впечатлило. Называется «Ненависть». Оно и пышет ненавистью – ненавистью к матери, которая дала ей жизнь, а потом сама же ее отняла. А Инна была впечатлительной женщиной.

Макс тут же занялся уточнением деталей. Откуда это стихотворение взялось, никто не знал, во всяком случае, Инна о нем не упоминала. Возможно, она разбирала вещи в комнате дочери и случайно наткнулась. На фоне депрессии этого было вполне достаточно, чтобы захотеть уснуть навсегда. С другой стороны, если бы она решила наложить на себя руки, то оставила бы письмо обожаемому мужу. Но никаких прощальных писем не нашли.

– Я хотел бы, чтобы вы собрали сведения об этом типе, – сказал Лесовский. – В результате всех трагедий он стал единственным наследником всего состояния, в том числе, и акций, о которых высказывался так пренебрежительно. Я собираюсь это оспорить, так что неплохо бы раскопать о нем что-нибудь этакое.

Макс люто ненавидел шантажистов и поэтому категорически отказывался от дел, попахивающих шантажом. Его голос стал совсем нелюбезным:

– Вы собираетесь его шантажировать?!

– Упаси бог! – тут же открестился Лесовский. – Просто с этим парнем не все чисто. Вы же до конца меня не дослушали. С завещанием что-то непонятное.

После скандала на сороковинах дочери Инна отправилась к адвокату, чтобы обсудить новое завещание. Они составили черновик. Этот вариант предусматривал, что квартиру, дом в Италии и деньги на счету она оставляет Андрею, загородный дом – сестре первого мужа, а все акции – Кириллу. Адвокат обещал все оформить к следующему дню, но Инна сказала, что собственноручно напишет завещание, а завтра принесет в контору. Старое завещание она унесла с собой. На следующий день адвокат уехал по делам в пригород, но Инна появилась вовремя и оставила конверт помощнику, попросив опечатать его и скрепить подписями. Именно этот конверт и вскрыли после ее кончины.

Так вот, это завещание резко отличалось от того варианта, который они разрабатывали с адвокатом. Она действительно оставила загородный дом матери Кирилла, еще кое-какие мелочи разным людям, а все остальное, в том числе и акции, отходили Андрею. Такое завещание всех ошеломило и не могло не насторожить. Похоже, и сам Андрей был изумлен, женушка с того света преподнесла ему сюрприз. Обо всех тонкостях этого дела Кирилл узнал от адвоката, который ведет дела всей их семьи. Старое завещание и черновики, составленные с его помощью, обнаружить не удалось.

Хотя Лесовский и открестился от того, что собирается заняться шантажом, он хотел именно этого – найти компромат на Андрея, чтобы с его помощью заставить его изменить волю жены и завладеть вожделенными акциями. Я знала, что такое задание Максу не понравится и что сейчас он ищет приличную формулировку, чтобы увильнуть. Надо сказать, что дела, связанные с завещаниями, попадались нам регулярно, и ни одно из них не обошлось без каких-нибудь неприятных осложнений, которые Макс называл геморроем. Сейчас он настроился на отдых, и такая история вряд ли его вдохновит. Я же была готова отказаться не только от раскладушки и от книги, но и от сна, чтобы выяснить, кто приложил руку к смерти Инны. Мне казалось, что тут не обошлось без посторонней помощи, к тому же, хотелось реабилитироваться, если не перед ней, то перед собой. Не теряя ни минуты, я послала Максу сообщение: «Соглашайся». Выражение его лица я не видела, но легко могла представить недовольную гримасу. Впрочем, когда надо, он может выглядеть совершенно невозмутимым, не зря регулярно в покер играет.

Макс внял моему призыву и начал обсуждать детали. Предупредил, что, возможно, придется нанять еще сыщиков, что приведет к увеличению расходов, на это Лесовский отреагировал спокойно и велел на расходы не скупиться, лишь бы был результат. Тут Макс заметил, что результат непременно будет, но он может заказчика не устроить, однако подтасовками он не занимается. Лесовский и это проглотил, не поморщившись, и выплатил аванс. Потом задал неожиданный вопрос:

– Девушка в приемной – только секретарша или расследованием тоже занимается?

– Занимается, – кратко ответил Макс.

Наш клиент, а Лесовский только что стал нашим клиентом, оживился:

– Отлично! Она красивая и умная, как раз то, что надо! Завтра этот горе-художник устраивает прием по случаю открытия выставки, на который все были приглашены еще два месяца назад. Я хочу, чтобы она пошла туда со мной.

Макс непроизвольно дернул головой, почти как капитан Овечкин в «Неуловимых мстителях», и проскрежетал:

– Вы, наверное, перепутали мое агентство со службой эскорта.

– Нет, что вы! – испуганно воскликнул Лесовский. – Я не имел в виду ничего такого. Там я познакомлю вашу помощницу с ним, это может оказаться полезным. Личный разговор вещь неоценимая. Андрей действует на женщин парализующе, так что чувствует себя в их обществе расслабленно, вдруг что-то проскользнет. А ваша помощница с характером, такую на хромой козе не объедешь. Могу представить ее в качестве давней знакомой Инны, тогда им будет о чем поговорить. Кстати, как ее зовут?

– Нина Павлова, – нехотя ответил Макс, чувствовалось, что предложение клиента ему не нравится.

Я опять послала ему сообщение: «Соглашайся». Похоже, мои указания ему надоели, так как он опять дернул головой. Я же была согласна на все, лишь бы подобраться поближе к тайне, которую Инна унесла с собой в могилу. Зачем ей было себя убивать? Да, она потеряла дочь. Да, она узнала, что та ее ненавидела. Но ведь у нее был любимый, и она не могла не понимать, какое горе принесет ему. Случайно выпила двадцать таблеток? Что-то не верится. Нет, я во что бы то ни стало докопаюсь до истины.

Настырный клиент продолжал интересоваться моей персоной:

– Какое образование у Нины, юридическое?

– Теперь вы путаете наше агентство со службой знакомств или брачной конторой, – сквозь зубы процедил Макс.

Лесовский расхохотался:

– Да вы никак ревнуете! Что ж, понимаю.

Макс понял, что перегнул палку и тоже рассмеялся:

– Нина сама вам о себе расскажет то, что сочтет нужным, – и тут же по громкой связи вызвал меня к себе.

Я вынула из уха наушник и убрала в стол, выключила яркость на мониторе, только затем гордо прошествовала в кабинет. Макс не собирался раскрывать тайну, сообщая о том, что я слышала разговор, поэтому кратко объяснил, что от меня требуется. Лесовский сразу же поинтересовался, есть ли у меня вечернее платье, а если нет, согласился оплатить его стоимость. Платье у меня имелось, правда, одевать его было для меня мученьем. Но ничего, выдержу. Я чувствовала свою вину перед Инной – не юридическую, а моральную, и чтобы ее искупить была готова на жертвы. Сказала, что с экипировкой сама разберусь, а потом поинтересовалась, неужели же этот Андрей такое чудовище, что на следующий день после сороковин жены затевает праздник с вечерними платьями и танцами. Наш клиент старался быть объективным, поэтому не стал клеймить позором владельца вожделенных акций. Оказывается, этот праздник задумала и полностью подготовила Инна, она любила все делать заранее, поэтому заказала зал, договорилась с музыкантами и танцорами, разослала приглашения и прочее. Андрей не хочет, чтобы ее труды пропали даром, и собирается посвятить этот праздник жене. Что ж, весьма романтично.

Проводив нового клиента, я плюхнулась на свое место и погрузилась в воспоминания. Всего четыре месяца назад напротив меня сидела Инна, живая и здоровая, пусть и взволнованная, но очень счастливая. Теперь ее нет. Вокруг ее наследства кипят страсти, а ее возлюбленный хочет устроить бал в ее честь. Все как-то нереально. Впрочем, а разве можно назвать реальной историю их любви? Нет, конечно. Это сказка, а сказки быстро заканчиваются, иногда даже трагически. Мне хотелось бы, чтобы у этой сказки вообще не было конца. От размышлений меня отвлек Макс, вызвав по громкой связи к себе.

– Чего изволите, шеф? – спросила я, застыв у порога.

– Садись, – буркнул он, – и расскажи, с какой стати ты бомбардировала меня эсэмэсками? «Соглашайся! Соглашайся!» – передразнил он.

– Помнишь, я рассказывала тебе…?

– Помню. Ты все сделала правильно – выполнила то, о чем она просила, тебе не в чем себя винить. Ты не обязана думать и чувствовать за нее. Теперь и меня втравила в это гнусное дело. Чувствую, что поимеем мы с ним геморроя.

– Геморроя бояться – следствием не заниматься, – пошутила я, и Макс расхохотался:

– Ладно. Когда с этим делом развяжемся, ты ведешь меня в ресторан!

– Ты ничего не перепутал? Я – тебя?

– Ничего не перепутал. Ты мои приглашения не принимаешь, а я твое – уже принял.

– Ладно, бог с тобой.

Затем он сообщил, что завтра тоже будет присутствовать на приеме по случаю открытия выставки Андрея Ларионова, Лесовский обещал добыть приглашение.

– Когда это он успел пообещать? – удивилась я.

– Пока ты чашки убирала.

Вечером я занялась подготовкой к выходу в свет – достала из шкафа роскошное вечернее платье и изящные туфли на высоких каблуках, чтобы примерить, так как уже два года их не надевала. Эти вещи из прошлого вызвали целый вихрь воспоминаний, которые уже нельзя было разделить на любимые и нелюбимые, все смешалось. Разве десять лет назад я подозревала, что в тридцать два года буду помощницей частного сыщика при полном отсутствии личной жизни? Нет, конечно. Тогда я была молода, счастлива и полна радужных надежд.

С пятого класса я занималась бальными танцами. С партнерами мне не везло, так что особых успехов не было, но мне очень нравилось танцевать. В десятом классе у меня появился новый партнер Сеня, он звезд с неба не хватал, но был очень трудолюбив, так что на районном уровне мы смотрелись довольно неплохо. Однако, когда дело подходило к выпускным экзаменам, я задумалась: а стоит ли столько времени тратить на тренировки, если никаких перспектив не предвидится? Нужно ведь готовиться и к вступительным экзаменам. А я собиралась поступать в Университет на математический факультет, связывать свою дальнейшую судьбу с танцами в мои планы не входило. Еще в восьмом классе учительница математики как-то сказала, что у меня несомненные математические способности. До этого я их не замечала, но ее слова меня вдохновили, и появились кое-какие результаты. Итак, выбор был сделан в пользу математики и под руководством своей учительницы я начала подготовку к экзаменам. Но тут Провидение вмешалось.

В нашей студии была только одна звездная пара – Марина Кулешова и Олег Раевский. Все признавали, что у Олега несомненный талант, а Марину ставили гораздо ниже. Постоянно говорили, что она не дотягивает до партнера. Конечно, Марина не раз слышала подобные высказывания и, в конце концов, ей это надоело. В очередной раз разругавшись с Олегом и тренером, она покинула студию. Для Олега, одержимого танцами, это стало настоящей катастрофой, однако он не пытался ее вернуть, а начал поиски новой партнерши. Искал он и в нашей студии, и на стороне, но никто его не устраивал. В конце концов, добрался до меня. Я уже давно была втайне в него влюблена, так что во время пробного танца испытывала небывалое воодушевление и танцевала вдохновенно. Так я стала его партнершей.

Мы целыми днями тренировались и, само собой, экзамены в Университет я провалила. Лишь на следующий год поступила в Педагогический, да и то на заочное отделение. Олег же успешно учился в Академии физкультуры и спорта, куда переманивал и меня. Но я не хотела связывать свою дальнейшую жизнь с танцами. Чем выше становился наш рейтинг, тем больше всяких интриг нас окружало. Мне это ужасно не нравилось, а Олег в такой атмосфере чувствовал себя, как рыба в воде. Только чувства к нему удерживали меня в этом змеюшнике.

Примерно через месяц совместных тренировок мы с Олегом стали близки. Думаю, и с предыдущей партнершей было то же самое, но, надо отдать ему должное, он о своих победах не распространялся, хотя пользовался бешеным успехом у девушек. У меня сложились очень теплые отношения с его мамой. У них была комната в коммунальной квартире, где они и жили вдвоем. Екатерина Матвеевна души не чаяла в своем сыночке, что нас и объединяло. Моя мама относилась к Олегу доброжелательно, а папе он не нравился. Ему казалось, что танцы не подходящее занятие для мужчины, впрочем, открыто свою неприязнь он не проявлял. Тем временем наш рейтинг повышался, и мы стали принимать участие в международных конкурсах, становились лауреатами и мечтали о победе. Олег строил совместные планы на будущее, хотел обзавестись собственной студией, где бы мы готовили спортсменов, оставаясь при этом играющими тренерами. Мои мечты были более приземленными. Я хотела выйти за него замуж, родить ребенка и преподавать математику в колледже, а еще лучше в институте, так как небольшая практика в школе повергла меня в ужас. Впрочем, свои мечты я держала при себе, боясь разочаровать своего жениха. А он все-таки сделал мне предложение, правда, с отсрочкой в исполнении. Свадьбу сыграем, солидно говорил он, когда оба получим образование.

Так мы и жили, пока одним летним днем все не изменилось. У нас была дача – шесть соток в садоводстве и небольшой домик, построенный собственными руками. Мы очень любили этот кусочек природы, я все детство провела там и, естественно, там у меня был куча настоящих друзей, а не соперников, как в студии. Став взрослее, я там появлялась довольно редко, но каждая поездка приносила несравненную радость. Так было и в те выходные. Мама решила остаться на даче еще на неделю, а мы с папой в воскресенье вечером возвращались в город на своих стареньких «Жигулях». Я задремала, так что не видела, как все произошло, только потом обо всем узнала. Папа решил обогнать ехавшую перед ним машину, и тут на встречную полосу на большой скорости выехала огромная фура. Она просто срезала левую часть наших «Жигулей», а оставшиеся от них обломки полетели в кювет. Фуру развернуло, и она перевернулась, перегородив дорогу. Образовалась огромная пробка, так что помощь подоспела нескоро. Хорошо, что я все время была без сознания и ничего не чувствовала. Я получила множество травм, но больше всего досталось левой ноге. Ее зажало между обломками, так что, когда меня привезли в больницу, уже начался некроз тканей. Ногу хотели ампутировать, но потом пожалели мою молодость и красоту и стали за нее бороться.

Когда я очнулась, то увидела у своей койки маму и дядю Гришу, лучшего папиного друга. Перед глазами все расплывалось, мысли путались. Я не помнила, что произошло, тогда они сказали, что мы с папой попали в аварию. Как папа? – спросила я. Дядя Гриша опустил глаза, а мама расплакалась. Так я узнала о гибели папы. Потом пришел Олег. Он смотрел на меня с таким ужасом, что мне и самой стало страшно. Только потом я поняла, что все лицо у меня было в порезах и ушибах. Лечение шло тяжело, все время висела угроза ампутации, но эта троица – мама, дядя Гриша и Олег здорово меня поддерживали. Постепенно опасность миновала, но последствия травмы были весьма ощутимыми: левая нога стала короче правой и на ней появились две огромные вмятины – часть икроножной и бедренной мышцы пришлось удалить.

Только через несколько месяцев я по-настоящему пришла в себя и поняла, что мир перевернулся. Олег, узнав, что я еще нескоро встану в строй, если вообще встану, начал тренировки с новой партнершей. Он не мыслил своей жизни без танцев. Я это понимала, как понимала и то, что скоро в его жизни вообще не останется места для меня. Так и случилось. Он долго оттягивал объяснение, но все же оно состоялось, и он сказал, что я была его лучшей партнершей, что он никогда этого не забудет и навсегда останется моим другом.

– Это совсем необязательно, – сквозь слезы прошептала я.

Он еще что-то говорил, но я уже не слушала, мне хотелось, чтобы он поскорее ушел. Некоторое время он еще навещал меня, звонил, но постепенно наше общение сошло на нет, нам не о чем было разговаривать. Рейтинги и турниры меня больше не интересовали, а ему наскучила больничная обстановка и проблемы с моим здоровьем. Однако на этом мои горести не закончились, мир вокруг меня продолжал рушиться.

Первый год после аварии я большей частью провела в больнице, причем, обычно лежала в отдельной палате. До поры до времени я не задумывалась, откуда мама берет на это деньги, потом догадалась, что дядя Гриша помогает, и восхитилась его преданностью дружбе. Только спустя некоторое время поняла, что помимо дружбы есть и кое-что еще: дядя Гриша был влюблен в мою маму и, похоже, она отвечала ему взаимностью. Это стало для меня тяжелым ударом. Мне всегда казалось, что мама с папой любят друг друга и вообще очень гармоничная пара. Они всю жизнь работали в одном НИИ – папа занимался наукой, а мама работала в технической библиотеке. У них были общие друзья и общие интересы. Папа не был предприимчивым человеком, он любил свою работу и не хотел ничего менять. Правда, его очень ценили на работе и изыскивали возможности, чтобы более или менее достойно оплачивать его труд. Мы, конечно, никогда не были богатыми, но и не бедствовали. Во всяком случае, родители могли оплачивать мои занятия бальными танцами, а это удовольствие не из дешевых. Никогда не понимала, почему платья из нескольких лоскутков и не слишком изящные туфли стоят так дорого.

Другое дело дядя Гриша. У него свой бизнес, и весьма успешный, хорошая квартира в Питере и дом возле Пушкина, а своего сына он отослал учиться в Штаты. Он всегда был предприимчивым и надежным. Однако, когда я поняла, что между ним и мамой что-то есть, то буквально возненавидела его, а потом поговорила с мамой. Оказывается, он с юности был влюблен в нее, но это скрывал. Теперь, когда мы с тобой оказались в таком трудном положении, сказала она, мы с ним очень сблизились. Он разводится с женой, они уже обо всем договорились: он оставляет ей квартиру, а сам будет жить в доме.

– Ты хочешь сказать, что ВЫ будете жить в доме?

Она не отвела взгляда:

– Да, когда с разводом будет покончено, мы поженимся, и я перееду к нему. Ты тоже сможешь там жить, если захочешь.

– Нет уж, – прошипела я, – как-нибудь обойдусь без его милостей.

Однако не обошлась. С ногой было очень плохо. Ампутация больше не угрожала, но искореженные мышцы страшно болели, и я не могла нормально ходить, просто ковыляла. Разница в длине ног была весьма ощутимой, и прокладка в обуви не спасала. Видя мои мучения, мама не сидела, сложа руки. Узнав о новой ортопедической клинике, она устроила меня туда. Конечно, лечение оплачивал дядя Гриша. Я понимала, что нельзя быть такой свиньей – с одной стороны, презирать его, а с другой – принимать его помощь, поэтому стала вести себя с ним более приветливо, а потом и на самом деле лучше относиться. В конце концов, мама с ним счастлива, а папу все равно не вернуть. Хотя какой-то холодок в душе остался, к ним обоим.

Лечение в новой клинике стало для меня поворотным. Во-первых, ногу удалось удлинить, и теперь разницу в длине ног можно было компенсировать прокладкой в обуви. Во-вторых, с помощью специальных упражнений и физиотерапии почти полностью удалось избавиться от боли. И в-третьих, на тот момент самое главное, там я встретила Пашу, который заставил меня вновь ощутить радость жизни. Павел Сергеевич Власов был талантливым хирургом и моим лечащим врачом. Я поступила в клинику в ужасном состоянии – и не только в физическом, но и в моральном. Мой мир разрушился, и я не знала, чем и зачем жить дальше. Да еще непрекращающаяся боль и осознание себя инвалидом. Он не только лечил мои немощи, но и всегда находил нужные слова, чтобы приободрить и вселить надежду. Все больные его обожали. Он был молод, чуть за тридцать, внешне хоть и не красавец, но довольно привлекательный, так что наше отделение в полном составе было в него влюблено. Однако я ни разу не слышала, чтобы с кем-то из пациенток у него были романы. Он был женат и имел двоих детей.

Тем временем я понемногу выплывала из черной дыры, даже стала строить планы на будущее. В Педагогический университет я так и не вернулась, как ни уговаривала меня Машка, моя ближайшая подруга и сокурсница, а ведь оставался всего один курс. У меня появилась новая идея – поступить на психологический факультет. За годы болезней и невзгод я здорово натерпелась и подумала, что теперь смогу понять всех страждущих и помочь им справиться с проблемами. Я вдруг почувствовала себя сильной и уверенной в себе. И надо же было такому случиться, чтобы именно в эту минуту я включила телевизор, а там как раз показывали конкурс бальных танцев. Камера то и дело выхватывала пару под номером десять, от них было невозможно глаз отвести, правда, партнерша несколько не дотягивала до своего партнера. Этим партнером, разумеется, был Олег. Я вдруг ощутила сильный укол в сердце. Думала, что Олег и бальные танцы в невозвратном прошлом, но стоило мне увидеть этот конкурс, как я с убийственной силой ощутила, чего лишилась. У меня на глаза навернулись слезы, но и сквозь них я продолжала наблюдать за скользящими по паркету парами.

Когда передача закончилась, я выключила телевизор и, зарывшись в подушку, стала рыдать. В это время Павел Сергеевич зашел меня проведать и, увидев мое состояние, присел на кровать и стал гладить по голове. Я оторвалась от подушки и впилась в него безумным взглядом:

– Скажите, а оставшиеся миллиметры… их можно преодолеть? Я согласна на любую операцию!

Он, продолжая гладить меня по голове, мягко сказал:

– Нет, кости не выдержат. Но тебе грех жаловаться. Теперь ты сможешь нормально ходить и вести нормальную жизнь.

Его ответ вызвал у меня очередной приступ рыданий. Он продолжал меня утешать, шептал какие-то слова, и я понемногу успокаивалась, чувствуя к этому человеку не только признательность, но и нечто большее. Вытерев слезы, я обернулась к нему, обняла и поцеловала в губы. Я заметила, как в его глазах мелькнула растерянность, потом глаза прикрылись, и мы стали целоваться. Так начался наш роман, который длился несколько лет. Я жила в родительской квартире на Херсонской, училась на вечернем отделении факультета психологии и нигде не работала, так что Паша, когда у него выдавался свободный часок, мчался ко мне. Я была влюблена, любима и счастлива. Переполнявшая меня энергия требовала выхода, и я устроилась на работу в рекламное агентство, где довольно быстро хорошо себя зарекомендовала. Однако наши встречи с Пашей стали более редкими, так как я постоянно была занята, а выходные он проводил с семьей. Я пропускала занятия, отпрашивалась с работы ради встреч с ним, но он ни разу не уклонился от семейных обязанностей ради встреч со мной. То у его сына соревнования, то у дочери концерт в музыкальной школе… Я стала раздражаться, не хотела делить его ни с кем, и наши отношения зашли в тупик. Однажды он высказался прямо и сказал, что семья для него на первом месте. Про себя я добавила, что на втором месте у него работа, а я, в лучшем случае, на третьем. В данном случае быть в призовой тройке я не считала почетным, и мы расстались.

У меня началась просто ломка, так я хотела его увидеть, не выдержала – позвонила, и мы опять стали встречаться, только что-то светлое, что связывало нас эти годы, ушло. После еще нескольких неудачных попыток мы расстались окончательно. Он настаивал на том, что, несмотря на разрыв личных отношений, по-прежнему останется моим лечащим врачом, но я больше за помощью к нему не обращалась. Он несколько раз звонил, приглашая на осмотр, но я так ни разу к нему и не пришла.

После разрыва с Пашей я была просто в невменяемом состоянии, разругалась с начальством и уволилась, после чего устроилась в большую транспортную фирму в отдел логистики. Там я довольно быстро освоилась и стала незаменимым работником. Однажды собственными силами вскрыла аферу с грузами, которую провернули наши предприимчивые сотрудники. После этого подвига меня вызвали к Генеральному директору, где обласкали со всех сторон – наговорили массу приятных слов, вручили солидную премию и напоили шампанским. Во время этого мероприятия я познакомилась с заместителем Генерального директора Владиславом Кравцовым. У нас все девчонки на него заглядывались – красивый, высокий и стройный, умный, да еще неженат – в разводе, но детей нет. Он сразу положил глаз на меня и стал частенько наведываться в службу логистики, что вскоре все заметили. Несколько раз подвозил домой, но я его в гости не приглашала, а он не напрашивался. Однажды пригласил меня на деловой прием.

– Это деловое приглашение? – уточнила я.

– Не совсем, – улыбнулся он, потом добавил: – Форма одежды парадная, то есть вечернее платье и все такое.

До приема оставалось два дня, а у меня не было ни платья, ни туфель. После аварии из-за покалеченной ноги я постоянно ходила в брюках и сделанных на заказ кроссовках. Я с энтузиазмом занялась поисками подходящего наряда. На днях мне звонила приятельница и сетовала на то, что поправилась, а ей из Франции привезли такое роскошное вечернее платье! Я тут же позвонила и, узнав, что платье еще не продано, помчалась к ней. Платье и впрямь оказалось восхитительным – перламутровое, с сине-голубым отливом, облегающее фигуру и имеющее высокий разрез, по счастью, с правой стороны. Туфли к нему я тоже нашла – изящные, с высоким задником и ремешком, охватывающим лодыжку – как раз то, что нужно, чтобы спрятать компенсирующую прокладку. Я собиралась произвести неизгладимое впечатление на своего нового поклонника, чтобы он не забыл меня за время моего отсутствия, а времени на это оставалось в обрез. Прием должен был состояться в субботу, а в воскресенье я уезжала в санаторий в Белоруссию. Влад пообещал проводить меня на поезд.

Он заехал за мной в назначенное время, и по его взгляду я поняла, что неотразима. Я и впрямь чувствовала себя неотразимой. Сколько лет я так не наряжалась! А оказывается, мне этого очень не хватало. Несмотря на высокие каблуки, я не шла, а просто парила над землей. Взгляды моего спутника, которые я ловила на себе, добавляли высоты моему полету.

Прием проходил в большом зале роскошного ресторана, но я и там не затерялась, то и дело ловила восхищенные взгляды, а Влад раздувался от гордости. Шампанское лилось рекой, и я время от времени припадала к живительному источнику. Влад не пил, так как был за рулем, что, впрочем, не мешало ему веселиться и получать удовольствие. Когда дошло до танцев, я уже слегка захмелела, что добавило мне смелости. Один важный господин пригласил меня, и я присела в реверансе. Он был уже не молод, но как вскоре выяснилось, когда-то занимался бальными танцами, так что сразу увидел во мне родственную душу. Мы с ним исполнили почти весь обязательный репертуар – от вальса и фокстрота до самбы и ча-ча-ча. Только потом я заметила, что никто больше не танцует, все наблюдают за нами, а потом разразилась бешеная овация. После этого было еще немало знакомств и шампанского, так что, когда мы вышли из ресторана, я едва понимала, где нахожусь.

Влад подвез меня к своему дому и предложил выпить еще шампанского, а то ему якобы надоело поститься. Однако до шампанского у нас не дошло. Сразу в прихожей мы стали целоваться, а потом он подхватил меня на руки и отнес в спальню. Все было просто восхитительно. Я давно не чувствовала такой душевной и телесной гармонии, а наутро проснулась совершенно счастливой. Влад еще спал. Шторы в спальне были не завешены, и поздний луч зимнего солнца вот-вот должен был коснуться его лица. Я решила этому воспрепятствовать и накинула на себя его рубашку. В фильмах часто видела такие сцены, и всегда они казались мне ужасно пошлыми. Но вот, не удержалась. Было так приятно ощутить его тепло и запах. После вчерашних подвигов нога ужасно болела, я старалась ее не замечать и доковыляла до окна, но, не успев задвинуть шторы, что-то почувствовала и обернулась. Влад смотрел на меня, и в его взгляде я увидела жалость, смешанную с брезгливостью. Он переспал с калекой! Такое и в страшном сне не привидится! Через мгновение он справился с собой и уже улыбался:

– С добрым утром!

Я пробормотала что-то соответствующее и, прихватив свои вещи, вышла из комнаты, стараясь не разреветься и не хромать. При общении с Пашей мне не приходилось стесняться своей ноги, он знал ее лучше меня, более того, всегда смотрел на нее с удовольствием как на результат своей безупречной работы. Здесь совсем другое дело. Кое-как напялив все на себя, я вызвала такси, по счастью обнаружив рядом с телефоном квитанцию с адресом, а то я не знала, на какой улице нахожусь. Когда появился Влад, в длинном элегантном халате, свежий и безупречный, я уже вполне владела собой.

– Подожди немного, – сказал он, – я приведу себя в порядок и довезу тебя до дома.

– Спасибо, не нужно, я вызвала такси.

Он не стал возражать. Воцарилось неловкое молчание, потом он сказал, что вчера я была просто великолепна и произвела на всех сильное впечатление. Я его поблагодарила. В это время мне сообщили, что такси уже подъезжает к дому. Я поднялась, и он проводил меня до двери. О том, что обещал проводить на поезд, он не вспомнил, прощального поцелуя тоже не последовало. Мы просто сказали друг другу до свидания. Но свиданий больше не было.

Придя домой, вопреки обыкновению, я не стала рыдать, а будто застыла. Машинально собирала вещи, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли телефонный звонок. Звонки раздавались, но не от него. Я вызвала такси и в положенный срок прибыла на вокзал, но и там долго оглядывалась прежде, чем сесть в вагон. Вдруг он придет проводить? Нет, не пришел. Очередная страница моей жизни была перевернута.

Санаторий располагался в нескольких километрах от Минска в весьма живописном месте на берегу водохранилища. У меня был отдельный номер со всеми удобствами в небольшом корпусе, стоящем несколько обособленно на лесной опушке. Огромный сосновый лес был просто роскошным. Едва разместившись, я отправилась на всякие обследования и сдачу анализов, так что только к вечеру немного пришла в себя и разревелась. Почти всю ночь я посвятила этому занятию и все думала: «Что же делать? Как жить дальше?» Но так ничего и не надумала.

На следующий день жизнь вошла в свое обычное санаторское русло – завтраки, обеды и ужины, процедуры, процедуры и еще раз процедуры. Я принимала всевозможные ванны, в том числе, и грязи, кучу физиотерапевтических процедур, посещала бассейн и пила минеральные воды, а в свободное время гуляла по окрестностям. Был конец зимы, и снег покрывал все вокруг, в том числе и замерзшее за зиму водохранилище. Маленькие фигурки рыбаков, видневшиеся в отдалении, казались нарисованными на белоснежном фоне. Местность была холмистой и после прогулок я долго приходила в себя, так как нога беспощадно болела, да и всевозможные процедуры вызывали обострение. Но постепенно все наладилось, боли сначала уменьшились, а потом и прекратились. Я нашла отличное место для прогулок – вторую часть водохранилища, не замерзающую на зиму. Там был лебединый заповедник. Я подолгу любовалась роскошными птицами, фотографировала и возвращалась в свой номер в ладу с собой.

В результате долгих размышлений я наметила план на ближайшее будущее. Во-первых, уволюсь с работы. Влад нанес мне смертельный удар, я больше ни за что не хочу встречаться с ним, даже мельком. Сказано – сделано. Я позвонила своей приятельнице и попросила от моего имени написать заявление на увольнение, так как после возвращения из отпуска на работу не выйду. Причину столь поспешных действий я еще не придумала, так что сформулировала ее весьма туманно.

Во-вторых, решила больше ни в какие романтические авантюры не пускаться, живут же другие без этого, монахини, например, и я проживу.

В-третьих, пусть Влад живет себе с миром, я не буду держать на него зла. Так уж устроен человек. К такому выводу я пришла, вспомнив эпизод из своего давнего прошлого. Даже не думала, что он остался у меня в памяти. Как-то, будучи совсем юной, я ехала в электричке, когда ко мне подсел парень – красивое и умное лицо, мужественный голос, он рассказывал забавные вещи, но он был маленького роста, и все прочие его достоинства оказались для меня неважными. Я вдруг подумала, что все мужчины, которые когда-либо меня интересовали, были внешне очень привлекательными, практически безупречными. Так почему же я взъелась на Влада? Он ведь тоже практически безупречен и, естественно, хочет, чтобы рядом с ним была безупречная женщина, а не калека. Эти мудрые мысли, как ни странно, несколько меня успокоили, и я даже стала общаться со своими соседками по столу, бойкими пенсионерками из Москвы, хотя раньше их практически игнорировала.

Накануне отъезда после завтрака я отправилась на углекислые ванны. Это довольно приятная процедура – сидишь себе в герметичном кубе, только голова торчит, а тебя обволакивает газовая смесь и якобы делает здоровее. Каждый из таких кубов находится в своем отсеке за занавеской. Идя к своему месту, я увидела не задернутую занавеску и круглую коротко подстриженную голову, будто положенную поверх куба, глаза мне тоже показались круглыми, и я невольно рассмеялась. Голова рассмеялась в ответ. Когда через пятнадцать минут я вышла из процедурного кабинета, голова и ее обладатель ждали меня возле двери. Это был Макс.

Знакомство у нас получилось веселым и забавным, мы были одного возраста, так что сразу перешли на ты. Макс предложил мне прогуляться. Он приехал только накануне, так что я на правах старожила провела для него ознакомительную экскурсию. В последний день у меня было мало процедур, а Макс был занят под завязку, но решил, что не грех часть оздоровительных мероприятий проигнорировать. Однако на встречу с врачом он собирался сходить, поэтому попросил номер моего телефона, чтобы позвонить, когда освободится. После обеда мы опять отправились на прогулку. Погода не очень способствовала, пошел дождь, но мы брели вдоль берега и разговаривали. Макс сообщил, что он юрист. Почему-то при знакомстве он не уточнил, чем именно занимается. Как я потом выяснила, в санаторий он приехал поправлять здоровье после ножевого ранения, полученного в ходе расследования. Клиент сделал ему подарок в виде путевки. Макс любит напускать на себя таинственность.

Он спросил, чем я занимаюсь. Я коротко ответила, а потом добавила, что собираюсь сменить работу.

– Значит, в твоей работе совсем нет ничего интересного, раз ты так легко ее бросаешь, – заявил он.

– Нет, отчего же, – обиженно возразила и, – и в моей работе случаются приключения. – И упомянула о своем расследовании.

Макс заинтересовался, и я рассказала обо всем подробно. Дождь уже лил вовсю, снег смывало прямо на глазах, водохранилище потемнело и покрылось водой, и лишь неподвижные фигурки рыболовов продолжали маячить на горизонте. Ввиду плохой погоды после ужина мы отправились смотреть кино, которое показывали в клубе. В санаториях я бываю регулярно и не устаю удивляться, откуда берутся фильмы, которые там показывают. Это была до ужаса сентиментальная латиноамериканская картина, снятая в середине прошлого века. Впрочем, такие фильмы, наверняка имеют терапевтическое воздействие. Во всяком случае, я расслабилась и углубилась в проблемы на экране. Макс некоторое время ерзал, а потом положил руку мне на бедро. Меня будто оса ужалила. Все то ужасное, что я еще не успела до конца пережить, вдруг всколыхнулось во мне. Если бы он положил руку на правое бедро, то я тоже его отшила бы, но более адекватно. Однако он сидел слева от меня, и его правая рука оказалась на моем левом бедре, еще несколько сантиметров, и она провалилась бы в ужасную вмятину! Я вскочила, ударила его по руке и выбежала из зала. Он вскоре догнал меня и невозмутимо поинтересовался:

– Ты что, ненормальная?

– А ты не лапай! – окрысилась я.

– Могла бы сказать. Я, между прочим, слова понимаю, а ты сразу в драку.

– А ты мог бы и спросить, прежде чем лезть.

– Ну, знаешь ли…, – протянул он.

Разговор на этом увял. Возле своего корпуса я с ним распрощалась, думала, что навсегда, но наутро, когда уже садилась в такси, Макс подбежал к машине:

– Не поминай лихом, красавица! – весело воскликнул он. – Извини, если сможешь.

– Да чего уж там, – улыбнулась я, – проехали.

На следующий день после возвращения в Питер я пошла на работу. Мое заочное заявление наделало много шума, и меня вызвали к генеральному директору. В это время у него и Влад находился. Директор поинтересовался, чем вызвано мое внезапное увольнение, уж не обидел ли кто. Я сказала, что все в порядке, но у меня изменились личные обстоятельства.

– Какие, если не секрет? – улыбнувшись, спросил он.

– Замуж выхожу, – брякнула я, – и уезжаю жить в другой город.

– В какой именно? – не унимался директор. – Может, у нас там есть филиал? Не хочется терять такого ценного работника. Владелец «Форума», с которым вы танцевали, интересовался, нельзя ли вас переманить к себе. Я его отшил, а теперь вы отшили меня.

– Извините, что так получилось, – промямлила я. – В ближайшее время я работать не собираюсь.

– Вот теперь все понятно! Желаю успехов в выполнении демографической программы!

Влад пожелал мне счастья, вполне дружелюбно, будто ничего между нами и не было. В этот же день я получила расчет и солидные бонусы. Что ж, теперь и вправду можно было отдохнуть. Однако уже на третий день я заскучала и стала просматривать сайты, подыскивая работу, разослала несколько резюме, после чего съездила навестить маму. Однако и там не могла найти себе места. Погода была ненастной, то ветер, то метель, и я вернулась в город. Посидели с Машкой в кафе, потом зашли ко мне домой и жутко напились, после чего почти до утра то смеялись, то плакали над своей непутевой жизнью. Машка тоже ни разу не была замужем. Время от времени у нее случались романы, но как-то быстро заканчивались, оставляя неприятный осадок. Машка, оправившись от очередного поражения, строила грандиозные планы:

– Все, брошу к черту эту школу, устроюсь куда-нибудь, где полно мужиков, и заживу нормальной женской жизнью! А то у нас на сорок баб один Сан Саныч, да и из того уже песок сыплется.

Однако школу она не бросала, и вскоре все повторялось: смех, слезы и строительство грандиозных планов. Наутро после нашей вечеринки Машка с распухшей физиономией отправилась на работу, сетуя на то, что не успеет заскочить домой и взять свои бумаги, а ведь в десятом классе намечена контрольная по алгебре!

После ее ухода я попыталась уснуть, но не удалось, и я долго слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. По телевизору показывали какую-то ерунду, непрочитанных детективов не осталось, ответов на мои резюме не было… Я уже была близка к отчаянию, когда позвонил Макс:

– Помнишь парня, которого ты избила в кинотеатре? – вместо «здрасте» спросил он.

– Разве всех упомнишь? – отозвалась я. – Бить парней в кинотеатрах – мое хобби.

– Тогда сделаю уточнение: красивый стройный брюнет с выразительными глазами.

Я не сдавалась:

– Так я как раз именно таких и бью.

Он расхохотался:

– Еще одно уточнение: углекислые ванны, дождь смывает снег и диетический супчик…

– Так бы сразу и сказал.

Он сообщил, что сегодня вернулся из Минска, и предложил встретиться. Я вспомнила охвативший меня ужас, когда он прикоснулся к моему бедру, потом жалостливо-брезгливый взгляд Влада и поняла, что ни к каким встречам не готова. Нет, еще раз я это не переживу. Я сказала, что занята и никаких свиданий в ближайшее время не планирую, после чего хотела повесить трубку. Макс это почувствовал и остановил меня:

– Нина, подожди! Я понял, что моя чертовская привлекательность оставила тебя равнодушной. Этот жестокий удар я уже пережил. Звоню по делу. Ты говорила, что собираешься сменить работу. Ты как, не передумала?

– Нет, даже уже уволилась.

– Отлично! Я хочу предложить тебе работу.

– Надеюсь, это не какое-нибудь занудство в адвокатской конторе?

– Нет, думаю, тебе понравится. Обо всем поговорим при встрече. Ты где живешь?

– На Херсонской.

– Значит, наша встреча была предопределена свыше, – загадочно сказал он. – В пять часов встречаемся в кафе «Улыбка» на Полтавской. Знаешь такое?

– Естественно.

Так началась наша совместная работа с Максом. Он еще пару раз пытался со мной заигрывать, но потом отступился, сказав, что так даже лучше, а то с предыдущими секретаршами его отношения быстро переходили в личную плоскость, что мешало работе. Мы уже больше двух лет работаем вместе, мне нравится, и ничего менять я не собираюсь.

За это время у меня было несколько новых знакомств, но они обрывались, не дойдя до логической развязки, так как никому из этих мужчин я не смогла довериться.