Читать книгу Про любовь. Стихи и песенки - Ирина Савицкая - Страница 2

…мама вставала рано

свет за окошком странный

золу выгребала

каждое утро из поддувала

потом будила меня одевала

доставая из-под одеяла

умывала над цинковой ванной

включала радио с бодрой программой

звонким голосом: встаньте прямо

а в тарелке с каемочкой с кашей манной

тает масло а чай с душицею пряной

а потом вела в детский сад

и убегала улетала чтобы скорее прийти назад

взять на ручки надеть ботинки с рантами

смазать мои коленки зеленкой подуть на рану

воды напиться на улице из-под крана

нарисовать мне розу принцессу с бантами

включить пластинку на 78 про козу-дерезу про кощея

обещать что утро вечера обязательно мудренее…

умудренная эти странички листаю

провожаю взглядом синичек стаю

на окошке рисунок странный

мир огромный и многогранный

только ноет в зеленке рана

мама вставала рано

Мама, мама, не болей,

Ветер ставни прикрывает,

Чтобы шорох тополей

Не будил тебя, родная.

Между небом и землей

Заблудились наши души,

Сердце ноет, руки – лед

От бессилья, как удушья.

Между вечностью и мной

Ты лежишь едва живая,

Теплым пледом, тишиной

Я тебя отогреваю.

Мы с тобой еще зимой

Поменялись вдруг ролями:

Ты теперь ребенок мой.

Над горами и полями,

Льется к Богу синева —

Все молитвы полукружьем.

Если мать твоя жива,

Значит, ты кому-то нужен.

Мы летим высоко, высоко, высоко,

только я – в самолете,

а ты – за дождём,

еще выше —

в чертогах у Бога.

Говорим о любви,

о последнем осеннем тепле,

не спеша, обо всём

без печали, тоски и тревоги.

Помнишь, дикие тени

и шелест горящих свечей,

ты сидела и гладила мой отрастающий ёжик

все долгие ночи,

и растерянно так повторяла:

а мне-то зачем,

если ты, моя девочка,

жить в этом мире не хочешь?

Я молчу, я не буду о том,

как безумное эхо гудит от продрогшей капели,

на пустынной земле

сиротливо вздыхает наш дом,

где так много друг другу

сказать мы с тобой не успели…

Какое жестокое время:

прощания,

долгие проводы

(откликнитесь,

Лондон на проводе…),

и понимание,

что это —

навсегда.

Близкие люди нас покидают —

Снег на ладонях не тает, не тает.

И вот уже не докричаться,

не достучаться

и невозможно спросить

(кого ты хотел простить):

– Ты же любил её,

Да?

Я лечу над облаками

к маме, к маме,

к маме, к маме.

Прячу крылышки под зонт —

это сон.

До-ре, до-ре,

до-ре, до-ре,

до-ре-ми.

Как по клавишам, по нервам —

не реви.

День растрепанный, последний

у зимы.

Кто-то счастлив и хохочет,

ну, а мы?

Мы стоим пред образами —

темен, темен

темен лик.

Кто рисует, кто-то режет,

кто снимает

этот клип.

Мама, я буду глазами твоими,

мы поездим с тобою,

и веси России

замелькают, как кадры Феллини.

Черно-белою лентой дороги

обмотаю налитые памятью ноги.

По пыли и пеплу, и росам, тревогой

задрожит колокольчик у хаты,

покосившейся, с серой заплатой.

Ты, озябшею птахой, когда-то

собирала нехитрые крохи. Ненастье —

тихо выла метель по Настасье.

Белых крыльев ее вековая усталость

согревала, хранила, касалась —

это все, что в наследство досталось.

На погосте могилка заждалась.

Ни крестов, ни оград, ни молитв панихиды,

только крылья,

трава проросла сквозь забыто.

Кисло-сладкая ежевика,

на тарелке от солнца блики,

гуси-лебеди, мама, Вика —

темноглазы и светлолики.

Кисло-сладкая ежевика,

на рассвете так сладко спится,

ветер шепчется с базиликом,

расплетает мои косицы.

Кисло-сладкая ежевика —

ах, проснуться бы как бывало —

гуси-лебеди, мама, Вика,

маки, маки – букетик алый.

Мама родила меня в пятницу —

говорили, хорошая примета —

будет богатой.

Она поцеловала меня в нос

и в два туманных агата —

пусть будет счастливой,

но я не об этом.

Она так любила меня, свою дочь,

и, видимо, его отраженье,

баловала, оберегала и день и ночь,

и, качая меня на коленях,

совсем о себе забывала,

вслух никогда его имени не называла.

Но когда он умер, вздохнула устало

и – мамы не стало.

И вот теперь я, ее взрослая дочь,

в ожидании встречи,

Возможно, нескорой,

тоскую, думаю, могла ли помочь,

вздрагивая от ночного звонка

или воя сирены Скорой.

Приснилась мама, юная, смешная —

гляделась в зеркало, кудряшки собирая

в задорный хвост на маковке. Я с ней

стояла рядом, тихо улыбаясь,

похожести двух девочек. Ясней

движенье рук и лиц девичьих линий

отображенье проявлялось. Зимний

безлунный сад горячечного края

в старинной раме – так, в чертогах рая

должно быть счастье, мамочка моя.

И было и не к месту, и неловко

тревожить эту девочку-подростка,

рассказами, как я тоску-тоскую,

что с каждым днём пронзительней скучаю.

Боясь проснуться, предлагаю чаю.

Погорячей – ах, пальчики – рискую.

На блюдечке простых конфеток горстка.

Малины положить бы в чашку надо

И в вазочку кусочки рафинада —

Вприкуску, как ты любишь.