Читать книгу Древмаги. Лисья гора - Ирина Сергеева - Страница 2

В ночь января 996 года Луновой рассказал, что тревожился еще с вечера, когда стая Еремея Морозова не ответила на волчий зов, и пошел вдоль берега Изорвы к его логову. Когда же он увидел, что Еремей убит скитающимися по смерти, а девочки нет, то вспомнил об Изерге. Еремей, будучи вдовцом, часто оставлял Раду Морозову у старухи.

Решив узнать, у нее ли девочка, Луновой рыскал с волчьей стаей по колдовским деревенькам, и уже к середине ночи обнаружил дом старухи. Но Сехия Изерга по какой-то недоброй причине не подпускала его близко, и перемещала дом в костре, стоило только Луновою появиться в деревне. А следующий день она сама позвала его по ветру в глухую деревеньку Нижнюю Ясколку. Мне, как и Луновою, это показалось странным.

Луновой в деревне появился раньше Изерги и такую ночную пору, когда еще не остыли жарко натопленные печи, и из труб к черному от мороза небу тянулся белесый дым. Старуха же объявилась далеко за полночь. Сначала Луновой увидел, как на отшибе Нижней Ясколки вспыхнул огромный колдовской костер. Из костра, взметнув в стороны снег, вырос дом с двумя печными трубами и острым забором. В маленьких, словно бойницы, окошках горел свет, а из косой железной трубы курился дымок. Месяц, плывущий над темным лесом, осветил грубые каменные стены, кривое крыльцо и побитую черепичную крышу ведьминого дома. Всадник направил волков туда.

Луновой сердился на Изергу за то, что она почти сутки избегала с ним встречи. И когда стая приблизилась к дому, решительно спрыгнул с волка, намереваясь войти в дом. Но не успел он сделать и трех шагов, как дверь каменного дома отворилась. На ледяной порог ступила старуха – высокая, сухощавая и прямая, как палка. Луновой вздрогнул, когда свет упал на ее лицо. В их последнюю встречу глаза у Сехии Изерги были темно-зеленые и на зависть зоркие. Теперь ее левый глаз и половину щеки уродовал шрам, безобразный и воспаленно-красный. Правым, мутно-зеленым глазом Сехия Изерга цепко разглядывала всадника.

Шрам этот вызвал у Луновоя смутные подозрения, которые он и сам не мог толком описать, а потому разговор со старухой начал издалека:

– Вот уж не думал, что позовешь меня, Изерга.

– Да на кой ты мне сдался? Я тебя не звала, – голос у Изерги был шершавый, надтреснутый, – Ведьмы позвали. И волчьи всадники. Всем Рунаречьем тебя не сыщут, аж до меня добрались. Ждут тебя из костра близ Изорвы. Будут решать, кому быть вожаком волчьих всадников. Раз такое дело с Еремеем стряслось…

Пока она говорила, волки тянули морды к теплому запаху из дома Изерги, и у Луновоя отлегло от сердца. Они сразу ее чуяли. Девочка жива.

– Так она у тебя! – облегченно выдохнул Луновой.

Изерга кивнула и еще пристальнее разглядела всадника изуродованным глазом.

– У меня.

Но волки учули не только девочку. От старухи несло страхом, кровью и теми, кого волки боятся больше всего – скитающимися по смерти. Тут Луновою и вовсе стало не по себе.

– И как так вышло, что она у тебя? – с подозрением спросил он, – И почему избегаешь встречи со мной?

– Еремей оставил ее мне, пару ночей переночевать, – не моргнув глазом, ответила Изерга, – Видно, тогда уже знал, что идет на погибель.

– Хочешь сказать, в логове Морозова тебя не было?

– Конечно, нет. У меня и своих дел по горло.

– Тогда в какой передряге ты получила такую рану?

– То дело мое… Много тех, у кого на меня зуб.

А потом она властно, настойчиво спросила:

– Что ты там видел, в логове Еремея?

Луновой покачал головой.

– Дом пустой, все разбито. Никого нет. Следов нет, запахов тоже… Метель все следы вокруг дома замела. Только знак колдовской тройки на двери. Значит, все-таки они приходили. От Лучезара.

– А трикрес Морозовых? Он у тебя?

– Трикреса у меня нет. И в доме его не было. Думаешь, Лучезар забрал его?

– Мог, – задумчиво протянула старуха, – А что волки? Кто-то остался из его стаи?

Тут Луновой и вовсе опустил голову. Ни одного волка не слышал он с той стороны, хоть и рыскал со стаей всю ночь по лесам и оврагам. Волки исчезли, что означало одно из двух. Или их растерзали оборотники, или поймали и увели на север охотники. В любом случае белая стая Еремея Морозова потеряна и мертва. Впрочем, не вся.

Изерга указала костлявым пальцем на Друга, огромного белого волка.

– Значит, только он и остался. Потому что с тобой пошел…

Как объяснил мне Луновой, несколькими днями ранее Еремей дал ему в помощь матерого белого волка по кличке Друг. И Луновой ушел в обход столбовых дорог на день раньше, чем следовало, не предупредив Еремея. Старуха это знала – волчий всадник чувствовал неодобрение в ее словах. Но он пришел не виниться, а забрать Раду с собой, и потому спросил:

– Ты ей сказала, что Еремея убили?

– У нас это не принято, когда ребенку три года. Столько лет среди людей живешь, а все туда – оборотник! – враждебно ответила Изерга.

Луновой вздрогнул, но старуха этого не заметила и добавила:

– Она накрепко спит после всего. До утра вряд ли проснется.

– Что ж, – засобирался Луновой, – На Лисью гору лучше идти ночью. Волхвы, конечно, могут подыскать ей семью. Но я хочу, чтобы они оставили ее мне. Придется будить.

Луновой никогда не сомневался в том, что будет воспитывать Раду, если ее родители умрут – он был учеником Еремея и заботу о девочке считал своим долгом. Мне трудно передать потрясение, с которым Луновой рассказал мне о грамоте, предъявленной Изергой. Он шагнул на ступеньку, намереваясь войти в дом, и старуха преградила ему путь.

– Не дам я ее будить. Вот, от волхвов.

Она вытащила из рукава бумагу, протянула на морщинистой ладони Луновою. Волчий всадник, нахмурившись и не веря своим глазам, прочитал волховскую грамоту, по которой выходило, что старуха являлась единственной дарительницей Рады Морозовой.

– Ты – ее дарительница? Но когда…

Тут Луновой нахмурился еще сильнее.

– Постой… Еремей ведь хотел, чтобы ее дарителем был я. Он при тебе это говорил!

Изерга безразлично пожала плечами.

– Видать, передумал. Он торопился в последние дни. Будто знал, что умрет. И таинство дарения так быстро заказал. На нем никого и не было, кроме меня. Да и кто сунется так далеко на север?

Луновой еще раз с удивлением посмотрел на бумагу, будто не верил в ее существование, хоть и держал перед собой.

– А когда… когда прошло дарение? Я же был с ними в последний месяц.

Изерга моргнула.

– Да как раз, когда Еремей привел ее ко мне. Ты-то с девчонкой не остался, по столбовым дорогам ушел… А надо было бы в логове сидеть. Ну теперь-то иди, гуляй в волю. Она по праву моя.

– Не верю, что волхвы так просто отдали ее тебе!

– А чем не подхожу? Худа лицом?

Помрачнев, Луновой трижды перечитал договор, трижды проверил волховскую печать и, признав свое поражение, вернул грамоту старухе. Невозможно оспорить то, что решили волхвы. Мне, переписчику, состоящему на службе у волхвов, хорошо это известно. К тому же старуха намекнула Луновою на то, что он отчасти виноват в смерти Еремея. Сможет ли он растить ребенка?

– Ну что ж, – пробормотал Луновой, – Уж если волхвы так решили… И Еремей, видимо, доверил ее тебе. Может, и правда так лучше будет, чем с волками бродить.

– Да уж получше, – надменно ответила Изерга, – Хорошо, что Еремей таинство дарения без тебя провел. Кого девчонке не хватало среди дарителей, так это оборотника! А я ведь зарекала Еремею не брать тебя в ученики. Погляди-ка, чем все закончилось.

– Думаешь, я бы ушел из логова, если бы знал? – раздраженно спросил Луновой.

– Думать должен был ты. А теперь не надо ко мне ходить. И навещать ее не надо. Не приходи, не береди девочке душу. Пусть ничего не знает, пусть живет спокойно.

Она пошевелилась в полутьме, и волки вновь почуяли скитающихся по смерти. Старый, едва уловимый запах, и все же…

– Пусть. Я только взгляну на нее перед уходом. Хочу своими глазами увидеть, убедиться.

Взадник взошел на крыльцо, но Изерга встала в проходе, преградив ему путь.

– Я не стану забирать ее, – сказал Луновой, – Мне просто надо знать, что девочка здорова и жива.

Но старуха и не думала уступать. Она неожиданно разозлилась, и голова у нее мелко затряслась от гнева. Луновой сердито сдвинул брови.

– Почему ты не пускаешь меня к ней? С ней что-то случилось?

– С ней все в порядке, – процедила Изерга, – А тебе на мой порог путь заказан. Ты ушел из логова. Ты бросил Еремея. Ты предатель. И оборотник!

– А ну пусти! – с угрозой в голосе сказал Луновой.

Волки зарычали, почуяв намерение всадника, и как один уставились на Изергу холодными желтыми глазами, рассматривая дряблую шею, тощие пальцы, пульсирующий горячей кровью живот… Стая подобралась, чтобы убить старуху, когда всадник прикажет. Изерга же, увидев, что волки обступают ее со всех сторон, страшно скривила и без того перекошенное шрамом лицо.

– Меня волками травить вздумал? Пламя!

Она взмахнула рукой. Между ней и всадником полыхнул и тут же исчез огонь, больно обдав жаром Луновоя. Задохнувшись от злости, он встряхнул Изергу за плечо и прорычал сквозь зубы:

– Ты была вчера у Морозова? Была?! На тебе запах! Страх, смерть, скитающиеся – волки все чуют. Это ты убила Еремея? Это ты?!

Изерга отшатнулась, как от удара.

– Меня там не было! Не иначе, ты помутился рассудком. Что не удивительно, учитывая, кто ты!

– Я знаю, кто я! – взревел Луновой, – И Еремей знал. И выбрал меня, оборотника!

– Выбрал. Выбрал, а ты оставил его! – вскрикнула Изерга.

Один из волков предупреждающее рыкнул, показав мордой на избу. Дверь позади старухи тихонько отворилась. Из-за нее выглянула девочка – маленькая, темноволосая и в одном красном платьице. Она внимательно и без страха посмотрела на волков, задрала кверху голову и ласково улыбнулась старухе.

– Обернись в дом! – прикрикнула на нее Изерга.

Девочка помотала головой, снова посмотрела на волков и снова на старуху. Тогда Изерга схватила ее, чтобы силой завести в избу, но та извернулась и убежала сама, не сумев закрыть до конца тяжелую дверь. Изерга со всей силы притянула дверь к себе, устало навалилась на нее спиной, и вдруг ссутулилась, сжалась и показалась Луновою сломленной какой-то страшной бедой. Дрожжащей рукой она схватилась за шрам, будто хотела унять внезапную возникшую в нем боль.

– Доволен теперь? – отрешенно спросила Изерга, – Посмотрел – уходи, не трави душу! Смотрю тебе в глаза – вижу в них Еремея. А мне многое надо забыть.

Луновой вздохнул, вспоминая эти слова Изерги. Гнев его тогда улетучился, ведь девочка была невредима и жива. А убийство Еремея, видимо, сильно подкосило старуху. Он мог сказать ей доброе слово, но не решился – Изерга не терпела ни дружбы, ни любви. Тем более от оборотника.

Той ночью Изерга и волчий всадник еще долго стояли в морозной ночи и молчали. Волки улеглись на снегу, свернувшись в клубки. Луновой думал о Еремее Морозове и о том, кто убил его, и как они теперь будут без вожака волчьих стай. Он еще не знал, что утром займет место Еремея и станет самым молодым вожаком в тысячелетней истории всадников. Старуха думала о чем-то своем. Потом она достала из рукава науз – три грубых узла из травяной веревки.

– Вот, возьми от меня. Умру – все узлы развяжутся. Тогда найди девчонку, помоги.

Луновой понадежнее прибрал науз за пазуху.

– Найду. Но если сама занеможешь, не гордись, позови по ветру. Я приду по первому же зову.

– Прощай. Да береги волков, раз уж они тебе достались. Особенно Друга.

И Луновой повел стаю через деревню. На перекрестке он не выдержал, обернулся. Свет в окошках как раз потух. Дом погрузился во тьму, а затем вспыхнул до самой крыши ярким янтарным пламенем. Потом пламя схлопнулось. Кривой каменный дом Изерги исчез из колдовской деревеньки Нижней Ясколки, оставив после себя разрытые сугробы да копоть от костра.