Читать книгу Любовь по алфавиту - Ирина Шувалова - Страница 3

Александр Сергеевич Конопушкин образ жизни вел довольно незатейливый. Пока его коллеги спешили к семьям, а на работе хвастались фотографиями румяных пупсов, роскошных грядок и вообще своим бытом, тот гордо нес звание холостяка. Не хочу, мол, с кем попало рожать наследника. Непонятно, правда, было, что именно надо было наследовать. Но опустим этот момент. Потому что нас интересует другая занятная история, что случилась с товарищем Конопушкиным.

Вечером его маршрут обычно проходил по не меняющейся годами местности между кухней и диваном, и совершался с большим удовольствием. Пика наслаждения наш герой достигал, когда довольно падал на диван, в одной руке принося на свое ложе купленный в магазине готовый ужин, а в другой – пульт от телевизора или смартфон. Это был типичный для него вечер. Можно сказать, любимый способ проводить время. Конопушкин знал, что его ждут пара часов увлекательного просмотра мемов, вечерний душ и затяжной сон. Утром все начнется заново, покатится по знакомой колее, так что жаловаться совершенно не на что.

Ну, кроме того, что в последнее время сон стал каким-то беспокойным – мужчине все время снился песок, грозный человек с седыми бровями и прочая ерунда. Надо было бы проанализировать, но Александр это постоянно откладывал. Еще из-за всякой ерунды нервные клетки тратить.

Откладывать он вообще любил. Но, к сожалению, не деньги – а «на потом». Так, фразу «Давай как-нибудь потом» он сказал за свои 33 года 11368 раз. А вот «Давай сделаем, можно прямо сейчас» – всего 14. В категорию «на потом» попадало абсолютно все: от мелкого ремонта и свиданий до повышения квалификации. В эту же категорию, к сожалению, попали даже звонки матери. Да и зачем, если можно отправить сообщение. Как будто они в его детстве и отрочестве не наговорились.

В процессе просмотра очередного мема Конопушкин задремал. Когда открыл глаза, долго не мог понять, где находится. Потому что вокруг была не его квартира. Ни дивана, ни подаренных матерью штор. А куда делась шаурма, в конце концов, он же ее не доел? А там, простите, двойной сыр!

Но ни сыра, ни телефон не было. Зато был строгий унылый кабинет. Прямо как у начальства. С той разницей, что пространство, где очутился Конопушкин, наполнял мягкий жемчужный свет.

Конопушкину понадобились пара минут, чтобы сфокусировать зрение и увидеть-таки стол, за которым сидел тот самый человек из снов Александра Сергеевича. И ладно бы просто сидел. Он угрожающе смотрел на Конопушкина и явно не собирался его хвалить.

– Нет, ты вот скажи мне, паскуда такая, ты что делаешь, а? Не на рабочем месте мне такое говорить, по регламенту не положено, но ты же по-хорошему вообще не понимаешь.

Голос зазвучал глубоко, раскатисто, сурово и так неожиданно, что Конопушкин ощутил себя нескладным школьником, которого директор отчитывает за разбитое стекло.

– Тебя кто, спрашиваю, учил так со временем обращаться?

– Ни-к-к-к-то… А вы к-к-то?

– Так, понятно, давай по порядку. Зовут меня…А, неважно, как меня зовут. Я Руководитель отдела по распределению времени. Если совсем просто, то главный его хранитель. Нас, хранителей много. У каждого – свой подопечный. Ко мне попадают особенно запущенные, как ты, случаи. Вставай-ка, Александр Сергеевич, я тебе кое-что покажу. Глядишь, поможет.

Конопушкин, нервно икая и ничего не понимая, встал и пошел за хранителем, открывшим перед ним стальные двери. Как они появились посреди кабинета, он тоже не понял. Икота усилилась. За дверьми было огромное пространство, где аккуратными рядами стояли....песочные часы.

«На лавандовые поля похоже, – думал Конопушкин. – А ведь я…»

– Хотел увидеть их вживую, но отложил на потом. Не смотри на меня так, я все твои «потом» знаю, допекли они меня, сил нет.

Вот смотри. То, что ты тут видишь – время каждого человека. Приглядись, и ты увидишь, что течет оно по-разному. Вот, например, песчинки падают вниз белые, гладкие, словно жемчужины. Это человек каждую минуту своего времени бережет, любит. Проживает полную жизнь, не жалеет ни о чем, мечтает, за прошлое не цепляется, удовольствие получает от всего, что делает. И время падает медленно-медленно. Потому что хорошо времени с таким человеком. А вот тут видишь, с какой скоростью. Человек плюнул на себя, над здоровьем издевается, да и предназначение свое найти никак не может, вот и утекает время, человек его не просто проводит, а выпроваживает.

Александр Сергеевич обратил внимание на одни из часов и спросил:

– А почему вот там песчинка переливается разными цветами?

– Кому-то сейчас в любви признались. Сами не знаем, что это за эффект такой, даже Главный, – хранитель неопределенно ткнул куда-то вверх, – недоумевает иногда. Знаем только, что долго такая песчинка висит потом в часах, падать не хочет и освещает все вокруг.

Ну а теперь смотри, стервец, куда я тебя привел.

Конопушкин остановился перед часами, в которых весь песок в нижнем отсеке был серым. Время в них еле двигалось, было словно в тумане. Мужчину пробил холодный пот, он начал понимать, откуда к нему шли те странные сны.

– Это, отец родной, твои часы. На все часы два десятка белых песчинок, это ни в какие ворота. А уж с любовью песчинки по пальцам можно сосчитать, и те благодаря матери. При этом время у тебя медленно падает, потому что цель есть. Только где ж ее тебе понять, пока ты в интернете живешь? Ты не свое время проживаешь, понятно тебе? Жизнь не свою. Мемы он, видишь ли, листает. А твоя-то жизнь словно на паузу поставлена. Потому что мечту свою не видишь. И как любить, уже не помнишь. Мы обычно с такими не церемонимся, да и бьем часы. У нас тут, знаешь ли, очередь из душ, кому позарез переродиться надо, а песка на всех не хватать стало. Так и быть, последний шанс мы тебе дадим. Не совсем ты пропащий. Ты как проснешься, вряд ли вспомнишь, что я тебе говорил, но страшно станет. Этого достаточно. А теперь давай, заболтался я с тобой. И матери позвонить не забудь.

Конопушкин почувствовал, как падает, закричал и проснулся на своем диване.

Посмотрел на телефон и понял, что задремал всего на пару минут. Лента уныло продолжала проигрывать видео. Спина у него была мокрая, в висках гудело, а по квартире разносилось, затихая, эхо слов «не забудь».

Александр Сергеевич закрыл видео, сел, потер виски, чувствуя, как утихает липкий страх, и почему-то вспомнил, что всегда хотел писать книги. У него и черновики где-то были. Еще в школе начал, его даже хвалили. Мама особенно. Верила, что у него талант. Но потом он все как– то откладывал. Хватит уже, надо и мечту исполнить – почему-то он чувствовал, что именно так теперь и будет правильно. Да, и матери надо позвонить.

Конопушкин набрал номер и тихо сказал:

– Мама, привет. Прости, что давно не звонил. Я очень тебя люблю. Можно приехать к тебе на чай? Поболтаем, да хочу свои старые черновики посмотреть. Да-да, те самые. Что-то тянет меня к ним. Ты же их хранишь? Ну все, сейчас доеду до тебя. И тортик твой любимый куплю. Конечно, не забыл. Скоро буду.

Наверху в часах повисли две ярких, переливающихся песчинки, и кое-кто довольно улыбнулся.