Читать книгу Одуванчик в тёмном саду - Ирина Смирнова - Страница 8

– Ищу, как включить горячую воду, – зачем-то вслух объяснила я мохнатому шарику, для наглядности ткнув пальцем в неподдающийся кран.

– О-о? – Чернушка вытянула мохнатую лапку в сторону раковины и снова удивленно захлопала… захлопал… захлопало на меня глазюками.

Я вдруг вспомнила о разговоре без слов и мысленно спросила: «Как тебя зовут?»

Чудо едва ли не шарахнулось от меня за дверь, но потом с опаской переступило лапками по кафелю и уставилось на меня испытующе. Молча.

«Меня зовут Дина, а тебя?» – терпеливо и громко подумала я еще раз.

Оно застеснялось. Отодвинулось дальше за дверь, отвело глазки. Пискнуло что-то… а потом в моей голове тонкий скрипучий голосок четко произнес: «Шойшо».

«Очень милое имя! – обрадовалась я и, пока чудо не засмущалось окончательно, предложила: – А хочешь еще коржик? У меня есть».

Шойшо непроизвольно сглотнул и облизнулся. Их тут голодом морят или он так любит сладкое? Почему он? Не знаю. Голосок в голове был совершенно нечеловеческий, но абсолютно точно мальчишеский. Уж в этом-то я могла довериться своей интуиции опытной вокалистки.

Видно было, как сомнения раздирают этот симпатичный шарик с глазами, но наконец тот же голосок в голове застенчиво скрипнул: «Хочу…»

«Ну так пойдем, я тебя угощу!» – все так же мысленно позвала я и плавно, без резких движений, скользнула к двери.

Шойшо отпрыгивать не стал, но отодвинулся все еще опасливо и вообще держался от меня на расстоянии вытянутой руки. Так что последний припасенный с ужина коржик я протянула на раскрытой ладони и приветливо улыбнулась: «Ешь на здоровье!»

Он долго колебался, но, когда протянул лапку, коржик только и успел хрустнуть, даже крошки не упало на пол, а лохматый любитель выпечки уже облизывался длинным узким розовым язычком и блаженно жмурился, поглаживая себя по животу.

«Спасибо! – Сколько счастья в голосе, самой приятно. – Дина ломала кран? Зачем? Жалко! Трудно чинить!»

Вопрос, заданный с искренним любопытством, застал меня врасплох.

«Я не ломала. Я хочу, чтобы из него полилась горячая вода».

Шойшо опять захлопал на меня своими невозможными, по-совиному янтарными глазищами.

«Дина не видит горячую воду? Шойшо покажет!»

Покажет – и слава богу, я кивнула и пошла следом за лохматушиком в санузел. Но все оказалось не так просто. Шарик с глазами влез на раковину и, оглянувшись на меня, ткнул лапкой в синюю рыбку справа от зеркала. Эти водоплавающие в изобилии украшали кафельную стенку, образуя что-то вроде затейливого подводного узора.

«Вижу. Рыбка, – покладисто подумала я. – Красивая. Их здесь много».

Я обвела рукой развеселый аквариум, изображенный на стене.

«Дина глупая! – укорил меня любитель коржиков и даже шерстку над глазами поднял дыбом, словно нахмурил. – Смотри хорошо!»

«Смотрю-смотрю», – заверила я, пряча улыбку.

В самом деле, обижаться на Шойшо не хотелось ни капли, он так забавно поучал. Кроме того, меня не оставляла надежда получить кипяток. Надувшись от важности, а может, просто от осознания торжественности момента, Шойшо пустил воду, потом демонстративно поднес лапу к указанной рыбе и надавил.

Раковина мгновенно наполнилась паром, а звук льющейся воды изменился, как бывает всякий раз, когда вместо холодной струи в нее бьет кипяток. Я восторженно ахнула, отложив на будущее странное ощущение – словно на грани слышимости кто-то позвонил в хрустальный колокольчик.

В итоге я провела насыщенный и полезный вечер. Шойшо, когда освоился, оказался хоть и застенчивым, но очень милым собеседником. Даже несмотря на его манеру изъясняться короткими предложениями в третьем лице. Оказалось, что его народ называется улеши и давно и прочно живет в крепости повелителя на правах симбионтов. Они получают еду, какую-то особую энергию и защищенный дом, где могут вырастить потомство, а за это выполняют разные мелкие бытовые поручения. Причем на глаза особо не показываются. «Воины-много-ног», как обозвал пауков Шойшо, на них просто не обращают внимания, а вот женщины большого дома почему-то часто кричат и кидают разные вещи.

Сладостями ребенка еще никто ни разу не угощал, имя не спрашивал и вообще не пытался поговорить. Одно это очаровало местного домовушку настолько, что он долго не хотел уходить, даже несмотря на то, что коржиков у меня больше не было. Сладкое доставалось улеши редко и только в награду за какие-то немыслимые трудовые подвиги. Так что два моих коржика можно было расценить как пир горой, а обещание принести завтра добавку вызвало полный восторг.

Правда, я сначала расспросила Шойшо, не вредно ли ему есть плюшки каждый день, может, не зря их просто так не дают? Но оказалось, что в стародавние времена, когда улеши заключили договор с повелителем, они просто не знали о такой замечательной вещи, как сладости. Старейшины тогда четко оговорили размер и состав пропитания на каждого члена общины, с тех пор эти продукты им и выделяются в нужном объеме. И только иногда им случайно перепадают остатки лакомств, которые распределяются среди особо отличившихся. А просто так угостить малявок никому в голову не приходило.

Также выяснилось, что самовольно что-то взять и использовать улеши не могут. Они только разносят и раскладывают по местам то, что велено. Попросить, скажем, того же шампуня я у него не смогла бы. Ну, с другой стороны, меня охватил особенный хозяйственный азарт, и просто так получить желаемое было бы неинтересно.

Спать я улеглась довольная, вдыхая аромат заваренных трав и с мыслями о том, что завтра будет еще один интересный и полный событий день.

Утро мое опять началось задолго до кошмарного будильного воя. Дело в том, что вчера на прощание Шойшо показал мне еще одну интересную особенность моего санузла. Оказывается, душ там все же был, но мало кто из девушек им пользовался, а новенькие часто не подозревали о такой возможности.

Все оказалось по-спартански просто. Кроме рыбок – регулировщиков горячей и холодной воды, на которые надо было нажимать по очереди, чтобы добиться нужной температуры, на стене обнаружилось еще одно полезное водоплавающее. Если ткнуть в него пальцем и подержать секунд десять, в полу что-то щелкало и под сдвинувшейся плиткой открывался слив. А из стены над раковиной выскакивала большая лейка с мелкими дырочками. Вот и вся сантехника. Тесненько, бедненько, зато никуда идти не нужно.

Вечером я решила пренебречь головомойкой, быстро сполоснулась и упала спать. Устала за день. А вот теперь настало время уделить своей красоте больше внимания.

И травы уже настоялись, и глина белая, чистый каолин, которую я с помощью Ришшики нашла и наковыряла с маленького обрывчика в глубине сада, уже размокла и разделилась на фракции.

Я аккуратно слила однородную, похожую на сметану жижу в другой горшочек, а осевший на дно песок и мусор смыла в унитаз. Теперь сюда немного меда, совсем немного мыла… и вуаля! Советское воспитание не пропьешь, как говорится. Было времечко – я и глину искала, и разбиралась, какая годится голову мыть, а какой только боты пачкать, и домашние шампуни готовила… эх. Приятно вспомнить молодость.

Травяные настои и лимонный сок прекрасно заменили кондиционер для волос, подсохшая грива легко расчесывалась и красиво блестела. И пахла весьма недурно. К тому моменту, когда заиграла «утренняя песнь», я была бодра и свежа, как одуванчик после дождя.

Ох, как перекосило физиономии у главных вредин всея светлого гарема, когда я, сияющая, как ясно солнышко, чуть ли не танцующей походкой направилась к своему столу! Я даже подумала, что сияние надо бы уменьшить, раз оно так задевает некоторых, но потом решила – какого черта, собственно? Хотят вредничать – пусть их. Это не повод притворяться кислятиной.

Весь завтрак главвредины шептались в своей нише, причем на этот раз они позвали к себе за стол еще трех незнакомых девушек. А когда те вернулись на свои места, волна «шу-шу-шу» захлестнула зал с новой силой. Я увлеченно поглощала кашу с фруктами и старательно делала вид, что ничего не замечаю. Вплоть до момента, когда сидящая за соседним столиком блондинка вдруг выдала в полный голос:

– Фу… не понимаю, как так можно? Это неприлично, в конце концов! Если кому-то нравится ходить грязнулей, это не значит, что окружающие должны нюхать вонь немытого тела!

Я догадалась, конечно, что это камень в мой огород. И поняла, откуда растут ноги у этого минерала. Я ведь так и не пошла вчера в общую купальню. Как чувствовала, что меня там ждут. И теперь заговорщицы пытались убить одним ударом двух зайцев – отыграться за вчерашнее бесплодное ожидание и вынудить меня все же посетить местный храм гигиены.

Хмыкнув себе под нос, я взяла из вазы крупное яблоко и демонстративно впилась в него зубами, даже не обернувшись к скандалистке. Чем подстегнула ту к действиям. Девчонка возмущенно подпрыгнула и в три шага подлетела к моему столу.

– Я тебе говорю! Ты что, еще и глухая?! От тебя воня… – Поскольку блондинка возмущалась не просто так, а наклонившись ко мне и чуть ли не уткнувшись носом мне в макушку, не почувствовать запах трав и лимона она не могла. И замолчала, растерянно хлопнув ресницами.

Воспользовавшись ее замешательством, я спокойно и доброжелательно улыбнулась, а потом взяла еще одно яблоко и протянула его девушке.

Похоже, я была не права, посчитав блондинку фейско-дриадской подпевалой. Потому что она возмущалась совершенно искренне и скандалить понеслась, движимая праведным гневом. Поэтому очень растерялась, обнаружив, что подняла бучу на пустом месте.

Яблоко она взяла, возможно все еще пребывая в растерянности. Посмотрела на меня пристально и вдруг тоже улыбнулась:

– Извини. Спасибо. – И отошла на свое место.

Зал не просто всколыхнулся, он загудел, как растревоженный улей. Но больше желающих меня понюхать не было.

Не знаю, что они там себе надумали, только в следующие три дня ко мне никто не приставал, но и не подходил с попытками пообщаться. Было похоже, что гарем взял время на обдумывание, а пока дружно сделал вид, что меня не существует. Правда, когда я поздним вечером ради интереса заглянула в общую купальню, ту самую, где в первый вечер хвостатая коза облила меня водой, то обнаружила, что горшочки от бальзамов все так же девственно пусты, а пол возле сливного отверстия по-прежнему скользкий и пахнет цветами. Ну-ну…

Мне, если честно, это даже нравилось. Вроде и драки нет, и в то же время в жизни присутствуют некоторые стимулирующие воображение и смекалку трудности. Да если бы не это – я уже от скуки взвыла бы.

При том, что недостатка в общении не ощущалось. Ришшика встречала меня у входа в сад, а дальше болтала как заведенная обо всем на свете, пока мы гуляли или собирали дары природы.

Я даже успела побывать у нее в гостях и высоко оценила отличную купальню, больше всего похожую на турецкий хамам.

В первый мой приход мне пришлось останавливать неуемный исследовательский интерес новой подруги к моим косметическим средствам, потому что она так воспылала, что готова была перемазаться несчастными тремя отварами – одуванчика, лопуха и крапивы – с головы и до самых восьми пяток. С трудом удалось ей втолковать, что шерсть на лапах – это не вполне волосы, собственно, и втирать в нее что попало не стоит.

Но уже к вечеру, когда мы наготовили еще больше самого разного травяного варева, паучишка, нанюхавшись этой природной химии, натыкавшись в нее пальцами и некоторые даже попробовав на вкус, утратила значительную долю своего энтузиазма. Нет, кое-что ей понравилось, но вот для брюшка и лап, скажем, лучше подходили специальные паучьи средства, которые выдавали в гареме.

Несмотря на настойчивые рекомендации Ришшики, я мазать себе ноги и живот этими средствами отказалась – меня на эксперименты не тянуло. Нет уж, я еще по прежнему миру помню, что, когда женщина делает эпиляцию, испанская инквизиция нервно курит в сторонке. Эльфийское тело было гладенькое, даже «зона бикини», и случайно отрастить там шерсть мне не хотелось совершенно.

Вот так проходили мои дни. Милая болтовня с Ришшикой и природоведческие опыты чередовались с занятиями и походами в столовую.

А вечера мне скрашивал любитель сладостей. Шойшо настолько проникся доверием, что пару раз даже позволил себя погладить. Странное ощущение, как будто скользишь ладонью по теплому туману, он густеет под пальцами и слегка пружинит.

А на четвертый день новой жизни у меня появилась еще одна знакомая.

Мы сидели на берегу, Ришшика на травке, а я на удобной полузатонувшей коряге, над самой водой. Было жарко, и, сбросив балетки, я беспечно болтала ногами в приятно прохладной воде. Пока не почувствовала, как что-то жгуче цапнуло меня за щиколотку.

Мгновенно выскочив на берег, я наклонилась и обнаружила крупную синевато-черную пиявку, сладострастно терзающую мою лодыжку. Боль уже почти прошла, и я решила подождать, пока паразитка сама не отвалится. Вряд ли в озере на территории гарема водятся ядовитые твари. В крайнем случае, Ришшика меня бы предупредила… Я посмотрела на паучиху и поняла, что волноваться не о чем. Она разглядывала мою ногу с интересом и удивлением, но без испуга.

Поняв, что я в очередной раз не собираюсь визжать и устраивать скандал, она вдруг укоризненно сказала куда-то мне за спину:

– Глупые шутки! Вылезай, Рени, я тебя видела!

Спокойная вода под корягой, прямо в том месте, где я болтала ногами, всплеснулась, и на поверхность вынырнула недовольная мордашка с надутыми губами. А потом знакомо плеснул перламутровый хвост.

– Ты не испугалась, что ли? – разочарованно спросила меня русалка, выпрыгивая из воды и боком усаживаясь на корягу.

– Испугалась, конечно, – улыбнулась я, рассматривая новую знакомую. Она выглядела моложе вредины из бассейна, а чешуя под перламутровой пылью была антрацитово-черной, как и роскошные длинные волосы. – Кто угодно испугается от неожиданности. А у тебя есть еще пиявки?

– Еще? – очень удивилась русалочка. – А… а тебе зачем?! Если запустишь их в бассейн во внутреннем гареме – найдут и накажут, я про… кхм. Нельзя так делать.

– Нет, что ты! – засмеялась я, подошла поближе и опять села на коряжку, но теперь на ту ее часть, что нависала над узким песчаным пляжем. – Просто у них слюна очень полезная для разных косметических зелий. Кстати, меня зовут Дина, а тебя?

Русалку звали ОʼРения. Она оказалась веселой и шебутной, но при этом весьма практичной особой, себе на уме. Пиявок она мне согласилась принести только в обмен на корзинку со спелой малиной. Пришлось полазить по кустам, но в целом я сочла обмен честным. Русалочка тоже не из воздуха пиявок добыла, а плавала на другой конец озера, туда, где дно заросло камышом и ряской. Она, кстати, посоветовала мне пользоваться пиявками как положено – отсасывать дурную кровь. И даже рвалась показать, в какие места их лучше всего сажать. Но я ее убедила, что с кровью у меня пока все хорошо, а сама очень вовремя вспомнила о своем желании поэкспериментировать со слюной пиявок.

Где-то полгода назад внучке назначили сеансы гирудотерапии в Пастеровском центре на Неглинке. Процедуры там проводили днем, так что вместо работающей мамы возить ребенка припахали пенсионную бабушку со свободным графиком. И чтобы Аринка не боялась, мы с ней заранее облазили весь интернет и посмотрели все ролики о пользе пиявок, об их жизни, повадках и прочем использовании в народном хозяйстве. В частности, там было показано, как «подоить» кровососку о край фарфорового блюдца, а потом добавить эти слюнки в детский крем.

В той жизни, правда, я так и ограничилась теорией – издеваться над медицинскими пиявками нам с внучкой никто не позволил.

Зато теперь решилась рискнуть. Пиявка энергично протестовала, извивалась и всячески призывала Гринпис, но каплю слюны я из нее выдавила. И на пробу добавила ее в баночку Ришшикиного крема для рук.

Результата было решено подождать две восьмицы, а потом сравнить ту руку, которую мазали слюнями, с той, которой достался неапгрейденный крем.

Да, здесь в каждом месяце было тридцать два дня, чтобы было удобно делить на восемь, а месяцев в году – шестнадцать. Это я календарь в доме у Ришшики обнаружила и незаметно, чтобы не вызвать подозрений, его изучила. С названиями месяцев пауки не заморачивались, просто рассчитав их по порядку номеров, как первоклашек на линейке. И первым временем года шла не зима, а весна, что, по-моему, было очень логично. Именно весной начинается новый год в природе.

А часов в местных сутках, к счастью, было, как и в моем мире, двадцать четыре. Вот минут в часе – шестьдесят четыре. Но к этому я довольно легко привыкла.

На занятиях я старалась не выделяться, особенно это касалось музыки, после обеда бежала в сад, вечером занималась прикладной косметологией. Я не заглядывала далеко вперед и жила настоящим. Вообще, мою легкомысленность сможет понять, наверное, только тот, кто постарел и свыкся с кучей возрастных проблем, болячек и ограничений. А потом вдруг разом вернул себе молодость. Это абсолютно непередаваемое чувство легкости, ясности и волшебной яркости ощущений. Когда можно просто бежать вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и наслаждаться каждым вздохом, каждым движением. Плавать, валяться на траве, лазить по деревьям… жить как в первый день творения.

Муж, дети, внуки, привычный мир – все как будто отодвинулось далеко-далеко и вспоминалось как прекрасное, но очень давнее прошлое. По некотором размышлении я решила, что это все из-за заклинания. И поскольку понятия не имела, как долго еще оно будет действовать, старалась как можно плотнее занять себя, не оставляя времени на рефлексию и воспоминания. Безделье всегда порождает проблемы, а мне бездельничать было некогда. Срифмовать очередную сентиментальную чушь, изобразить цветочек, подумать, из чего можно сделать щеточку для ресниц… увильнуть от пристального и недоброжелательного внимания соседок. Я уставала за день так, что вечером падала в постель и мгновенно отключалась.

Не то чтобы совсем незаметно, но как-то довольно быстро прошли восемь дней, то есть неделя, по-местному – восьмица. А на следующий день случился самый настоящий праздник – вдруг обнаружилось, что даже наложницам в гареме положены выходные. Я, правда, не поняла всей сложной системы, по которой вычислялись «индивидуальные дни отдохновения», кроме того, что в этом принимают участие фазы луны и рекомендации властелина, но выходному искренне обрадовалась. Мне до зубовного скрежета надоело малевать кривоватые розочки и рифмовать «рыбки» и «улыбки». А несчастные преподаватели, по-моему, хотели отдохнуть от моих шедевров даже больше, чем я сама.

Так или иначе, в этот день я сбежала в сад еще до утренней песни. Как оказалось, перед самым рассветом покидать комнаты никто не запрещал, просто до меня тут не было ни одного настолько ненормального жаворонка.

Утренний туман плыл над озером и путался в камышах. Трава была мокрой от росы, и я скинула балетки, чтобы пройтись босиком. Лес звенел особенной предрассветной тишиной, сотканной из сотен живых волшебных нот.

Бутоны водяных лилий, похожие днем на бледные восковые свечи, сейчас были чуть приоткрыты и излучали неяркое светло-голубое свечение. Над живыми фонариками то и дело вились радужные стрекозы, чьи крылышки сверкали отраженными бликами. Я настолько засмотрелась на это чудо, что опустилась на песок у самой воды и потому не сразу заметила крупную тень, бесшумно спустившуюся к противоположному берегу. За мгновением испуга последовал тихий выдох облегчения: устрашающий силуэт оказался лишь знакомым мне мальчиком-паучком. Точнее, сначала я догадалась, что это какой-то паук, потом поняла, что он черный, а потом уже разглядела знакомое лицо. Это был тот самый паук, который привез меня сюда. Мадам паучиха называла его Ррашшардом.

Приглушенный свет отражался на его волосах и брюшке, окрашивая их в нежные голубоватые оттенки. Парень с почти детским любопытством вглядывался куда-то в глубину и будто бы тихонько перебирал конечностями, едва касаясь поверхности озера. После пяти минут таких вот метаний восьминогий неуверенно зашел в воду передними лапами, причем несколько раз отступал и отряхивался. Неужели он, как кот, воды боится? Умилительные создания!

Но вдруг началось что-то совсем непонятное. Паук немного постоял, видно привыкая к ощущениям, и резко начал… барабанить лапками по воде! Это что еще за ритуал?

Понять назначение столь странного действа мне удалось буквально сразу, потому как с другой стороны озера промелькнул подозрительно большой рыбий хвост. Еще через пару вздохов над водой, практически у самых паучьих ног, всплыла аккуратненькая хрупкая девчушка. Надо же, а у кого-то тут свидание!

Знакомая мне русалочка медленно подплыла к пауку вплотную и плавно начала гладить ему лапки, с каждым разом поднимаясь по ним все выше и незаметно затягивая парня глубже в воду. Когда вода уже достигла брюшка, девочка поднялась еще чуть выше и резко сжала сочленения. Из горла арахнида раздался тихий стон, а передние лапки ослабленно подломились, отчего он оказался в воде практически по человеческий пояс.

А я некстати вспомнила свои поползновения к вынужденному транспорту. Это что ж получается, раз у них там эрогенная зона, то я его при куче народа домогалась? То-то остальные пауки так ехидно стрекотали.

М-да, спасибо «товарищу фендюлию» за наше прекрасное… знакомство. Все же в трезвом уме я не стала бы так нахально лапать незнакомого парня за эрогенные места. Впрочем, это все равно было весело. И понятно, почему мальчишка так ошалело на меня оглядывался. Эльфийских маньячек здесь раньше не водилось.

ОʼРения, а это точно была она, не теряла времени зря. Явно имея в этом немалый опыт, она стащила с паука массивный кожаный пояс с огромной, как по мне, бляшкой посередине и лихо закинула его ему на брюшко, практически не намочив. Так вот вы какие, бронетрусы!

К моему сожалению, знакомых мне мужских половых органов там не оказалось, лишь привычные глазу пластины, разве чуть более мелкие и, видимо, излишне мягкие. Хвостатую, в отличие от меня, это не смутило, она со знанием дела начала растирать два передних щитка, стараясь не забывать и о чувствительных лапках восьминожки.

Самое интересное, что я совсем не чувствовала себя вуайеристкой, скорее, это было похоже на просмотр программы «В мире животных». В голове только жгучий интерес и вопрос: «А как это у них вообще получится?»

Но не прошло и минуты, как градус происходящего начал стремительно меняться.

Русалка затянула паука еще глубже в озеро, отчего брюшко скрылось под водой, а на поверхности осталась лишь его практически полностью обнаженная человеческая часть и край пластин, которые медленно начали открываться.

Я непроизвольно сглотнула слюну, осматривая представившуюся картину. В предрассветных сумерках, озаренные лишь тусклым сиянием магических цветов, в воде стояли невероятно красивые парень и девушка. Все, что указывало бы на их нечеловеческую природу, сейчас надежно прятала темная озерная гладь.

Юноша чуть склонился, мимолетно лизнув краешек девичьего ушка, а затем и прикусив его. Русалочка мило засмеялась, а затем резко опустилась вниз, обратив мое внимание на убедительный такой аргумент мужского возбуждения, гордо приподнимающийся над водой. Что ж, мои предположения о наличии и местонахождении данного агрегата подтвердились.

Русалочка вплотную приблизила черноволосую головку к паху и хищно облизнулась, мелькнув мелкими заостренными зубками, совсем не испугавшими юношу. Наоборот, он требовательно потянул ее еще ближе, зарываясь ладонью в длинные мокрые волосы. Девушка и не думала смущаться, а с очередным звонким смешком усердно принялась вылизывать угощение. Мне пришлось даже немного приподняться, чтобы наблюдать за дальнейшей сценой, но, увы, даже с моим зрением я могла видеть лишь водопад русалочьих волос, постепенно исчезающий под водой, да круги по поверхности водной глади от ритмичных совсем недвусмысленных движений. Зато вид на паука открывался по-настоящему незабываемый.

Напряженное лицо с закушенной прядкой волос, играющие желваки и затуманенные поволокой желания глаза. И все это в изумительном свете, в сопровождении тихих, на грани слышимости, стонов, раздающихся из сжатых губ.

Первый луч солнца искристо рассыпался по водной глади, когда вода вокруг увлеченной друг другом парочки вдруг взбурлила, вспенилась, как если бы паук одновременно заработал всеми восемью лапами. Так оно и было на самом деле, потому что парень, глухо взрыкнув, напряженно откинулся назад, почти скрываясь под водой, но тут же «всплыл», огласив утренний сад серией сладких стонов и вздохов. Мускулы человеческого торса красиво напрягались и расслаблялись, запрокинутое лицо блестело от пота…

Русалочка вынырнула только через минуту. Довольная, она облизывалась, как объевшаяся сметаны кошка, и продолжала ласково гладить свою «жертву» всюду, куда доставали ее проворные руки.

Завтракать я шла задумчивая и погруженная в себя. Интересно, у кого бы невзначай выспросить, насколько тут свободные нравы. Потому как в гареме вроде бы полагается развлекаться властелину, а не его охранникам. С другой стороны, может, у повелителя аллергия на рыбу? Или право на «использование» наложниц выдается по графику, в виде поощрения? Ну а что? Властелин хоть и крут, но ведь не железный. А тут целый колхоз неудовлетворенных баб.

Главное, мне совсем не хотелось выдавать шаловливую молодежь, если все же такие развлечения запретны и наказуемы.

Хорошо, что занятий по случаю выходного не было. Я давно вынашивала мысль позагорать на утреннем солнышке. Вот и вернулась к озеру сразу после завтрака. Поплавала в прохладной водичке, стараясь не коситься на те кусты, в которых на рассвете кипела бурная сексуальная жизнь, потом выбралась на песок, расстелила прихваченное из комнаты покрывало и задремала.

Разбудило меня негромкое «Кхм!», раздавшееся над головой, и упавшая на меня тень.