Читать книгу Бремя страстей человеческих. Лучшее из «Школы откровенности» - Ирина Толстикова - Страница 9

Ночь, когда забрали маму

В ту ночь Рува проснулся от внезапного яркого света. И на всю жизнь запомнил ощущение невероятного счастья, охватившего его. В детстве зрение ведь не сразу восстанавливает привычную чёткость и яркость. Нет, мир вокруг какое-то время ещё двоится, троится и радужно переливается. Этот миг можно даже немного продлить, плотно сжимая веки.

Да что там зрение? Всё тело пребывает в блаженном оцепенении. Требуется немалое усилие, чтобы вернуть ему привычную упругость, силу и подвижность. А это срочно надо сделать, ибо трое незнакомцев в комнате, и один из них – в настоящей чекистской кожанке – это же папа! Никогда прежде не виденный папа!

– Папа! Папа приехал! – радостно кричит Рува и жмётся к нему, и льнёт, и обнимает руками за пояс (выше он не достаёт). А папа смотрит сначала настороженно, но потом взгляд его теплеет. Он глядит на сына, а рука останавливает спутника, говорящего: «Товарищ капитан, я пацанёнка-то уберу?» Он проводит пальцем по кончику Рувиного носа, задранного вверх, где почти под потолком улыбается папино лицо, и сын чувствует себя на седьмом небе от этой немудрёной ласки.

Да, отец со своими друзьями вернулся из долгого похода. Но что, спрашивается, делают в их комнате дворник и его зевающая жена? И почему всё перевёрнуто вверх дном, и вещи валяются в полном беспорядке? А мама сидит на стуле скучная, а совсем нерадостная? И машинально перебирает руками лифчик, который, видимо, забыла бросить в тюк у своих ног?

Нет, что-то не так. Вот и мать в своей любимой кофточке с едва заметным простеньким узором, который Рува так хорошо изучил, бессчётное число раз прижимаясь к её груди, когда случались детские несчастья и обиды, вдруг зовёт его со стула: «Сыночка, подойди…»

Он неохотно отлепляется от папы, подходит к ней. Губы у неё прыгают, и она скороговоркой начинает шептать ему в ухо что-то дикое и невообразимое: «Я сейчас должна буду уйти… ненадолго… просто глупая ошибка… разберутся… Вернусь завтра или послезавтра… Тебя сейчас тоже увезут. Ты же не можешь остаться один в доме, так ведь? А там будет много детей, и ты с ними будешь играть. А потом я вернусь, и заживём, как прежде…»