Читать книгу Всегда буду рядом - Ирина Ваганова - Страница 2

В выходные пришлось тащиться на дачу. Родители затеяли покраску веранды. Как затеяли? Валерия Павловна решила, что пора обновить, отправила мужа в «Кастораму», тот доставил заказанную банку оранжевого пинотекса, а малевать предстояло дочери. Банки хватило на три слоя. Сохнут они по восемь часов, Анюте пришлось оставаться на ночь. За работой, прогулками, барбекю и печёной картошкой время промелькнуло также стремительно, как любимый, выученный до каждого словечка мультик. Аня радовалась возможности побыть с мамой и папой в пику кавалеру. Скоро год, как проводила все выходные с Вадимом, пусть теперь поскучает.

В понедельник вернулась из отпуска Люська – загоревшая, громкая, неумолкаемая. Шалунье не хватало установленных перерывов, продолжала трещать за столом, отклоняясь назад и поглядывая через спину соседки на Аню, которая сосредоточенно работала и механично кивала в ответ на реплики подруги.

Мастер подошёл незаметно и подчёркнуто сухо сказал:

– Шалость! Скажу табельщице прогул поставить. Сама не работаешь и другим не даёшь.

– Так уж и не даю? – подмигнула ему Люська.

Кедров, не замечая фривольной интонации, продолжил:

– У Кузнецовой и так выработка в этом месяце…

– Я Кузницина, а не Кузнецова, – привычно поправила Аня.

– Да. Не важно. Все поняли меня, надеюсь.

Митина спина поплыла вдоль рядов, девушки склонились над зачищенными отрезками оптоволокна, но не удержались, взглянули друг на друга. Люська выразительно закатила глаза, Аня беззвучно засмеялась.

Вместо чая вышли на улицу подышать. Шалунья прихватила пузырь газировки. Прогуливались вдоль пахнувшего свежесрезанной травой газона, задирали головы, подставляя лица августовскому ласковому солнцу. Люся смогла, наконец, выложить подробности отпускных приключений: сначала ей понравился Марат – парень из соседнего блока. С помощью своих нехитрых приёмчиков Шалость соединила две компании, а потом подтянула и третью, уже не помнила по какой причине. В результате размеренная жизнь отдыхающих превратилась в коллективные посиделки и прогулки, сопровождаемые непрекращающимся хохотом. Марат чем-то провинился, Люся переключилась на его друга, но тот оказался с девушкой, короче, случился облом. Уже хотела кинуть всех и найти приключения на стороне, однако двоюродная сестрица, с которой Шалунья и поехала на море, запала на друга того друга и умоляла не бросать налаженное времяпрепровождение.

– Не, ну ты представляешь? Эта «калоша» набрала с собой книжек, собиралась читать на пляже, а теперь во вкус вошла, подавай ей песни и пляски!

– Так и ты не скучала, – Аня потянулась за газировкой, – не поверю, если скажешь…

– Зачем же мне тебя обманывать, – засмеялась подруга, – клеился ко мне один. Фома зовут. Но он так… невзрачный и серьёзный слишком. Хотя с нами ржал не меньше других.

– И-и-и?

– Номер телефона спрашивал, я не сказала, – Шалость на миг посерьёзнела, но тут же затеребила Анюту: – Надо было с нами ехать! Вечно со своим таскаешься отдыхать, а тут столько парней интересных, хоть ненадолго отвлечься, – Люся вернулась к излюбленной теме: – Как там Вадик? Не разродился кольцом?

Анюта скривила рот и дёрнула плечом.

– Ну-у-у? Чего ты? – настаивала подруга. – Неужто поругались?

– Не встречает меня. Звоню – игнор полный.

– А ты не звони! Вот ещё! Пусть катится.

Аня покивала, соглашаясь:

– Сегодня вместе пойдём. Ладно?

– Смотри у меня! Решилась, так держись. А то за проходной чуть увидишь его, побежишь, как на привязи.

На проходной девушек ждал сюрприз. Нет, Вадим так и не пришёл. Зато нарисовался новый Люськин знакомый на серебристом Хендай Солярис. Шалунья даже присела, когда её окликнули.

– Фома! Глазам не верю! Ты как…

– Говорил: найду, – ответил полноватый парень с зализанными светлыми волосами и привлёк смеющуюся девушку к себе, – садись.

– Я с подругой.

– Нет-нет, – смутилась Аня, – мне тут недалеко, добегу.

– Прошу, леди, – распахнул перед ней заднюю дверцу автомобиля Люськин ухажёр, – нам не жалко.

Кузницина забралась в салон и не удержалась – глянула туда, где обычно ждал её Вадим. Так и не пришёл? Эх, зачем она его не слушала тогда? В самом деле на обследование лёг? Почему тогда не звонит? Не должны телефоны-то отбирать. Видно, крепко обиделся.

За окошком автомобиля проплывали тусклые фонари, мелькали раскачиваемые ветром деревья и редкие прохожие. Аня размышляла о том, как ей теперь добираться домой после второй смены, нельзя же злоупотреблять добротой Фомы, который пообещал заскакивать за девочками каждый вечер. Он ведь за Шалуньей, а Анюта лишняя. Новоиспечённая парочка ворковала, а Кузницина чувствовала себя премерзко. Хоть её дом недалеко – высадят и поедут одни, но всё-таки одалживаться каждый вечер Анна не собиралась. Придётся отцу заезжать за ней после второй смены – повторять эксперимент с путешествием сквозь собачий строй не стоило. Представилась реакция мамы, как она начнёт рассуждать об Анютиной беспомощности и неумении «удержать мужика». И будет права. Не сумела удержать Вадима. Не сумела.

Результатом недельных терзаний стал звонок на домашний телефон его мамы. Надо расставить точки над Ё, как говорит Люськин дружок Фома. Аня всё ещё надеялась, что недоразумение разрешится и они с Вадимом останутся парой. Пусть неофициально, пусть урывками, но так, чтобы он был рядом, не важно – в реальности, мысленно или в ожиданиях. Лишь бы считался её другом. Не права Шалунья – даже рассорившись со своим парнем, Аня не почувствовала себя свободной, и других соискателей её руки пока не наблюдалось.

Родители уехали на дачу ночевать, Аня заявила, что ей хватило прошлых выходных, так что побудет дома. Как только дверь за матерью закрылась, подошла к телефону. Анюта раньше не звонила на этот номер, но помнила: цифры совпадали с годом её рождения. Вадим радовался этому факту по-детски. Говорил – судьба. Хотя, какая тут судьба? Полным-полно девушек, Анютиных ровесниц.

Трубку взяли сразу. На том конце провода прозвучал женский голос:

– Да… Кто?

– Здравствуйте, можно Вадима? – сказала Аня и услышала всхлипывания.

– Анечка? Это ты?

– Да. Вы – мама Вадика?

Они никогда не встречались, но девушке отчётливо представилась нестарая ещё женщина с седеющими, собранными в пучок волосами и заплаканным лицом.

– Ты не знаешь, деточка?

– Что? Он в больнице? Вадик говорил про обследование…

– Поздно. Слишком поздно, – женщина уже не могла сдерживать рыдания. – Вадик умер в позапрошлую пятницу.

– Как?! – Аня с трудом выговаривала слова, чуть шевеля непослушными губами: – Я видела его… то есть, во сколько он умер?

Услышав ответ, продолжала спорить:

– Я тогда получила эсэмэс от него. У меня сохранилось…

– Шла операция, не мог Вадюша послать тебе сообщение, был под наркозом. Это кто-то другой. Анечка, прости, я не в состоянии говорить…

– Конечно, – ответила Аня и долго слушала гудки в трубке. С каждым гудком уходила уверенность, что мама Вадима непостижимо ошиблась, он жив, в ту пятницу провожал Аню после работы, прогнал напавших на неё собак, бежал за ней, напуганной до полусмерти, и послал эсэмэску.

Эсэмэс! Девушка открыла перечень полученных сообщений. Вот! Как же? Мать говорит, что в это время Вадиму делали операцию…

* * *

Два дня рыдала. Слонялась по квартире, переводя салфетки пачку за пачкой. Скоро глаза стали краснее свёклы, а из мусорного ведра вываливались скомканные бумажные комочки. Девушка кляла себя за чёрствость и глупость. Отравила последнюю встречу с любимым претензиями и упрёками. Вадик нуждался в поддержке! Чувствовал, что расстаются на веки. Снова и снова Аня восстанавливала в голове события позапрошлого четверга. Вадим прощался, а она не слушала, занятая глупыми обидами. Вот бы вернуть тот вечер! Вот бы уговорить, упросить, добиться позволения присутствовать в больнице. Не хотел волновать, сказал, что обследуется. Или сам боялся операции. Теперь Анне предстоит терзаться чувством непрощенного предательства целую жизнь.

Шалунья выслушала исповедь подруги с непривычно серьёзным лицом.

– Да-а-а, – протянула тоскливым голосом и бодрее добавила: – Так и знала, что он больной. Хорошо ещё ты замуж не успела выскочить, а то стала бы в двадцать семь лет вдовой. Чего хорошего!

– Люся! – выкрикнула Аня. – Как ты можешь!

На них оглянулись женщины, сидевшие на скамейке неподалёку, и мужчины, которые курили, столпившись вокруг урны. Десятиминутный перерыв заканчивался, надо было возвращаться в цех. Девушки стояли, смотрели друг на друга, не замечая спешивших мимо сотрудников.

– Я, – развела руки Шалунья, – операцию твоему Вадику не делала. А что не нужно с ним мутить, с самого начала говорила. Да ты не слушала.

Аня задумалась, позабыв о подруге. Почему он не хотел видеть Анюту в больнице? Как так получилось, что на похороны не позвали? Ведь мать сразу догадалась, кто звонит, знала о любимой девушке сына.

– Пойдём-пойдём, – тянула за локоть Люся, – этот козёл Митька оштрафует чего доброго.

Ну вот, уже и козёл – мысленно усмехнулась Анюта, а давно ли подружка рассматривала мастера как неплохую кандидатуру на роль бой-френда?

Тень между девушками всё-таки пролегла. Кузницина не то чтобы дулась, но решила больше с Шалуньей переживаниями не делиться. В конце концов, у той всё складывалось как нельзя лучше – зачем портить человеку счастливые дни, не так уж их много в жизни выпадает. Аня углубилась в работу, демонстративно воткнув наушники. Люся толкала речи, веселя сотрудниц – за глаза называла их тётками, но это не мешало ей слыть всеобщей любимицей. Развлечь публику Шалость умела. Поднялся хохот, Кедров раз пять выглядывал из своего «аквариума». Стихали на полминуты, но Шалунья отпускала очередную шуточку – и половина цеха покатывалась со смеху.

– Ох, уволит тебя Митька, – еле переводя дыхание, говорила Люськина соседка, – как пить дать уволит. Никакой управы на тебя нет.

– Да пусть увольняет, – бравировала Шалунья, – видала я эту каторгу. Знают только расценки снижать да норму повышать. Я вообще скоро замуж выйду. Вот.

До Ани Люськины слова дошли. Музыка не так громко играла. Слышала, но виду не подала. Надо же, подруга такую новость не сообщила. Видно, так Анюта залипла в своих комплексах, что Шалость не стала лишний раз дразнить. Она вообразила, что подруга завидовать станет? Аня копалась в себе и не обнаруживала радость за Люськину счастливую судьбу. Умом понимала, что надо радоваться, а в сердце зияла пустота. Ничего лучше не придумала, как улизнуть пораньше. Минут за пятнадцать до звонка убрала рабочее место и пошла переодеваться. Мастера встретила в коридоре.

– Митя, у меня голова гудит. Отпустишь?

Кедров кивнул, пробубнив не то до свидания, не то выздоравливай. Аня упорхнула в раздевалку. Шагая через порог, краем глаза заметила, как мастер провожает её внимательным взглядом. Даже перед зеркалом повертелась, изучая, что бы его могло заинтересовать. Всё вроде как надо: защитный костюмчик наглажен, накрахмален, не наизнанку и пятен нигде нет. Прошлась щёткой с длинной ручкой по ткани, стряхивая воткнувшиеся осколки, выпятила грудь, хоть и небольшую, но высокую, красивой формы, стянула ткань костюма на талии, цокнула языком. Да, права Шалость, вдовой рановато становиться.

На краю зеркала мелькнула тень, будто мужчина стоит у противоположной стены. Кто это вломился в женскую раздевалку? Обернулась. Никого. Прошла вдоль рядов шкафчиков. Пусто. Мерещится, что ли? Пожала плечами, взялась за привычные джинсы и джемпер – на улице холодало. Осень ещё не заявила о себе, но и летом уже не пахло.

Люська догнала у гаражей.

– Чего сбежала? – спросила, часто дыша. – Смотрю – нет тебя. Митя сказал: отпросилась. Ну, я следом.

– Голова, – поморщилась Кузницина и провела ладонью по виску, – надоело всё.

– А мне-то как… – поддержала подруга, – Фома в командировку умотал, так что я пешочком, ты уж не бросай.

– Не знала.

– В выходные у него день рождения. Будем отмечать. Ты приглашена.

– Знаешь, не до праздников мне. Только с парнем…

Она хотела сказать: рассталась, но вспомнила, что на похоронах не была – не сообщили. Стало ещё муторней на душе.

– Ну уж нет! Не дам тебе сохнуть. Вадика твоего не вернёшь. Что, монашкой теперь запишешься? Вряд ли он одобрит.

Люськины аргументы не действовали, Аня мотала головой.

– Подруга! Посидим тихо-скромно, никакого разгула. А? Без тебя никак! Честное слово, мне боязно.

– С чего это?

Люська рассмеялась, ткнулась лбом в Анютино плечо:

– У Фомы много холостых друзей.

– Таких же, как он?

Шалунья помолчала, вглядываясь в лицо Кузнициной, потом холодно поинтересовалась:

– Что тебе не нравится?

– Всё нравится. Я приду.

– Синенькое надень, то, что на новый год купила. Очень тебе идёт. Только надо украшения грамотно подобрать.

Аня кивнула. Дома две большие шкатулки качественной бижутерии, придётся поклянчить. Мама – Валерия Павловна – имела непреодолимую страсть к побрякушкам.

Мать с воодушевлением откликнулась на просьбу, выдала комплект: длинные серьги, подвеску и браслет. Тёмно-синие камни классно сочетались с Анютиным нарядом и чудесным образом изменили цвет глаз, казавшийся теперь ярко-голубым.

– Красавица! – приговаривала Валерия Павловна, укладывая дочери волосы. – Зря не послушала, надо было в парикмахерскую сходить. Да и к визажисту. Денег я бы дала.

– Так нормально.

Умеренный макияж смотрелся естественно и подчёркивал достоинства девушки, а высокая причёска, открывшая длинную тонкую шею и уши с великолепными серьгами, делала Аню похожей на августейшую особу.

Перед выходом, бросая последний взгляд в зеркало, Аня вздохнула: для Вадима никогда так не наряжалась. Он любил её такой, какой она и была – в повседневных шмотках, небрежно причёсанную, без туши на ресницах, без румян на скулах. Что ж, это в прошлом.

Когда автомобиль затормозил у ресторана «Принц», Аня хмыкнула. Фома выбрался наружу, чтобы открыть девушкам двери, а Люська обернулась:

– Ты чего?

– Так, название многообещающее.

– Не кисни тут. Ребят надо повеселить.

– Ты и одна справишься, – сказала себе под нос Аня, но подруга не услышала.

Шалунья мгновенно вошла в режим, который сама называла «весь вечер на манеже». За сдвинутыми столиками было шесть человек: именинник, Люся, Анюта, сестра Фомы Вера и два его друга Сергей и Саша. Один из друзей, который предназначался Ане, глаз не сводил с Шалуньи, громко хохоча над её шутками и отпуская свои довольно смешные остроты. Второй молодой человек почти сразу пригласил на танец Веру. Возвращались они ненадолго, поддерживали очередной тост и опять уходили в толпу. Ане пришлось наблюдать за страстями, разгоравшимися внутри неожиданно возникшего треугольника. Фома заметно ревновал, Люська веселилась, Сергей распускал невидимый павлиний хвост, совершенно не замечая злости друга и скучающего вида соседки.

Кузницина тянула коктейль, поглядывая из-под ресниц то на раскрасневшееся лицо Фомы, то на сверкавшие белизной Люськины зубы, то на танцующих. Мысли шевелились вяло. В принципе, всё классно. Тепло, светло, хорошее вино, шикарные закуски, неплохая музыка.

– Вы позволите?

У Ани марашки пробежали по коже от красивого низкого тембра, она оглянулась. Рядом стоял высокий брюнет в дорогом тёмно-синем костюме. Его чёрные глаза были направлены на Сергея:

– Могу я пригласить вашу даму на тур вальса?

Все трое – Сергей, Фома и Люся – застыли с раскрытыми ртами. Первым включился именинник:

– Как девушке угодно.

Аня чувствовала себя зачарованной, она медленно поднялась из-за стола, не замечая, как отъезжает отодвигаемый незнакомцем стул, подала руку и поплыла с эффектным партнёром, будто знаменитая голливудская актриса в роли королевы.

Бойкая музыка не подходила для вальса, но кавалер умело вёл Анюту в несколько замедленном темпе, они гармонично вписывались в едва угадываемую мелодию. Толпа расступилась, освобождая центр зала для загадочной пары. Рука мужчины, крепко держала за талию, вторая приподняла руку партнёрши и едва заметно подсказывала направление следующего па. Кузницина не училась танцевать, если не считать вальса на выпускном в школе, но и это давно забылось. Однако в объятиях незнакомца чувствовала себя уверенно. Ноги переступали независимо, не приходилось прикладывать усилий – всё происходило само собой, естественно и красиво.

Музыка стихла, раздались аплодисменты. Аня обвела взглядом улыбавшиеся лица хлопавших в ладони зрителей, грациозно присела, ощущая, как партнёр, не отпуская её руку, делает лёгкий поклон. Под звуки следующего трека они пошли к столикам. Незнакомец, проводив, наклонился к уху девушки и, едва не коснувшись губами раскачивающейся серьги, шепнул:

– Вы удивительная. Одно удовольствие танцевать с вами.

Отодвинут и придвинут стул, Аня снова сидит за столом, по-прежнему чувствуя себя исполнительницей чужой роли. Сердце трепетало мелко и часто. Глаза всех за столом – Вера и Саша тоже вернулись – устремлены на неё.

– Бли-и-ин, Кузя, – заговорила, наконец, Шалунья, – так клёво танцуешь!

– Выпьем за Аню! – взял бокал Сергей.

– За Аню, Веру и Людмилу, – вмешался Фома, – за наших прекрасных дам!

– Стоя! – громыхнув упавшим стулом, поднялся Саша.

После тоста Аня убежала «пудрить носик». Хотелось побыть одной. В груди штормили неугомонные чувства. Кузницина постояла перед зеркалом, пригладила волосы, спрятав выбившийся локон, промокнула салфеткой пот у крыльев носа и в ямочке подбородка.

– Что это было? – спросила своё отражение.

В сумочке звякнул телефон, Аня вздрогнула. Мама беспокоится? Но ещё не так поздно. Достала мобильный и едва не закричала – сообщение от Вадима!

Дрожащими пальцами нажала кнопку и прочла: «Не уходи с ним. Опасный тип». Вадик здесь? Он жив? Выскочила из дамской комнаты, пробежала в зал и застыла, осматриваясь. Вот он! Точно, он! У самого выхода мелькнул знакомый силуэт. Аня, расталкивая веселившихся людей, метнулась к дверям. Приходилось подниматься на носочки, чтобы не упустить Вадима. С каждым шагом девушка всё больше утверждалась в мысли, что это Вадик. Но, добравшись до места, не обнаружила никого, кто хоть отдалённо напоминал бы его.

Улица встретила студёным дуновением ветра, следы слёз холодили щёки.

– Вадик, Вадик, – шептала Анюта, – я видела тебя, не прячься!

– Вы замёрзните, – послышался за спиной уже знакомый вкрадчивый бас.

Кузницина резко обернулась. Губы незнакомца были растянуты в приятной улыбке, но чёрные глаза оставались холодными:

– Если позволите, я отвезу вас.

Как бы она хотела, чтобы уверенные руки снова обняли за талию и повели вдаль, во тьму, в пустоту. Как тянуло уткнуться лицом в грудь и кивать, кивать, соглашаясь. Аня шагнула, но замерла. Сознание обожгла мысль об эсэмэске, которую прочла две минуты назад. О чём предупреждал Вадим?

– Мы совсем не знакомы, – через силу проговорила девушка.

– Это легко поправить, – уже веселее улыбнулся брюнет и поклонился, – Стас.

– Анна.

Мужчина выудил из нагрудного кармана айфон и склонился к Анюте:

– Рискнёте сообщить свой номер?

Аня, едва сдерживая участившееся дыхание, продиктовала цифры и, делая усилие над собой, отступила:

– Мне нужно возвращаться.

– Я позвоню. Завтра, – раздалось за спиной, когда Кузницина шагнула к дверям.

Её ждали. Теперь внимание Саши и Серёжи принадлежало исключительно Анюте. Даже Фома рассеянно слушал Люську, с беспечной улыбкой наблюдая за Кузнициной. Оказалось, что та умеет поддерживать беседу и отпускать шутливые комментарии ничуть не хуже подруги. Шалость приняла это спокойно. Переключилась на Веру, расспрашивая её о брате, родителях и других родственниках. К концу вечера девушки стали подружками.

Улучив момент, Шалунья потянула Аню в туалет, ей не терпелось расспросить о впечатлениях.

– Ну-у-у? – спросила, весело подмигивая. – Кто из них тебе понравился?

Анюта едва не брякнула, что видела Вадима и получила от него сообщение, но сдержалась: уже давала себе слово не трогать раздражающую Люську тему.

– Этот? Высокий? Вы познакомились? – теребила подругу Шалунья.

– Взял мой номер телефона, – призналась Аня, – пойдём, ребята ждут. Серёжа тоже вполне себе ничего.

– Ничего, – передразнила Шалость, выходя следом за Аней, – знаешь, какая у него зарплата? И перспектив гора!

Кузницина не слушала. В ней боролись два чувства: щекочущее, пахнущее риском влечение к Стасу и тёплая, переполненная благодарностью тяга к Вадиму.

Хендай Фомы подогнал нанятый водитель. Ане пришлось сесть спереди. На заднем сидении расположились и славно щебетали Фома и Люська. Кузницина, как самая трезвая, объяснила, куда её отвезти, адрес хозяина водила знал. Простились формально – влюблённым было уже не до подружки.

Заходила в квартиру, крадучись, старалась не разбудить родителей. Но мама не спала. Едва Анюта успела стянуть платье, как в ванную поскреблись:

– Нюра, ты как?

– Норм, мамуля. Спи.

– Открой.

– Ну, чего? – Анюта сдвинула щеколду и смотрела на взволнованное лицо матери, механично удаляя макияж ватным диском, смоченным косметическим молочком.

Мать постояла на пороге, вздохнула и пошла к себе.

– Спасибо за украшения, – крикнула ей в спину Анюта.

Валерия Павловна махнула рукой.

– Умывайся, завтра расскажешь.

«А что, собственно, рассказывать? – размышляла Аня. – О Сергее, который поначалу увивался за девушкой друга? О Стасе? Ещё неизвестно позвонит ли, как обещал. О Вадиме? Жив или нет? Померещилось или всё-таки был в ресторане?»

Засыпая, твёрдо решила разыскать маму Вадима и выяснить у неё, что на самом деле случилось. Если Вадим умер, то пусть она покажет могилу.

Аня слышала сквозь сон, как родители собирались на работу. Не стала подниматься, мысленно ликуя от того, что незачем рано вставать. Есть преимущества у второй смены.

Валерия Павловна недовольно высказалась о безалаберности дочери – нельзя так бросать нарядное платье и украшениям не место на полочке в ванной! Анюта лишь крепче зажмурилась.

Хлопнула входная дверь, воцарилась тишина, нарушаемая сонным жужжанием запоздалой, отогретой лучами утреннего солнца мухой. Анюта потянулась, зевнула и, боясь лишний раз тряхнуть головой, встала. Воду налила из фильтра – безвкусную, прохладную. С наслаждением выпила. Пошла искать мобильник. Крепла уверенность, что вчерашнее сообщение от Вадима пригрезилось. Нет. Вот оно. Перечитала несколько раз. Кто посылает эсэмэски с номера умершего парня? Или всё-таки Вадик жив? Почему тогда он запретил Ане уходить со Стасом? Как будто она без надзора бросилась бы в объятья, отключив мозги! Напряглась, припоминая вчерашние ощущения.

Правила приличия, да что там правила, элементарная осторожность не позволяла доверять пусть и симпатичному, но незнакомому человеку. Но… Анюта старалась быть честной сама перед собой: состояние у неё вчера было необъяснимое, точно Стас опоил чем-то. Не то, чтобы дурман, скорее – гипноз.

Отмахнулась. Парень как парень! Танцует круто, вежливый, элегантный. Странно даже, почему пригласил на танец Анну – не самую эффектную девушку из тех, что были в ресторане. Слова сказал приятные: не комплимент даже, признание. Несмотря на нескончаемые рассуждения, Анюта успела прибраться дома, чтобы мама не выговаривала за неряшливость, и привести себя в норму, при этом не опоздала на работу. В раздевалке задержалась – тормозила – в цех заходила последней. Заметила около Шалуньи группку «тёток» с раскрытыми ртами и вздёрнутыми бровями. Увидев входящую Кузницину, Люська на миг замолчала, и громче прежнего продолжила:

– Ну вот я и говорю, чем больше дыр на джинсах, тем они дороже…

Сотрудницы заулыбались, закивали и потянулись к рабочим местам:

– Ладно, в другой раз расскажешь.

– Пора приступать.

– Девочки, за работу!

Раскрасневшаяся Шалость покусала губу и подошла-таки к подруге.

– Не думай, я не…

– Люсь, поможешь?

Аня ничуть не сомневалась, что Люська трепалась о том, как они провели вчерашний вечер, и главной темой стал Анютин вальс. Догадку подтверждали взгляды женщин, их перемигивания и пожимания плечами. Да уж, трудно поверить, что «гордячка» Кузницина способна на нечто подобное.

– Чем помочь? – с готовностью отозвалась Шалость, но заметила входящего в цех мастера и скороговоркой добавила: – В перерыв побазарим.

Через секунду Шалунья сидела за своим столом, однако взгляд, как и все работницы, устремила на входящих.

Если бы не сопровождавший гостя Митя в неизменных просторных джинсах и клетчатой рубахе, Анюте бы показалось, что они находятся на модном показе. По правую руку от мастера вышагивал долговязый, худой, как клюшка для гольфа, парень. На вид ему было не больше шестнадцати. Десятиклассник, если б не безупречно сидящий костюм и асимметричная стрижка, которая смотрелась вычурно. Мама таких парней называла «из будущей коллекции». Лицо незнакомца с правильными чертами выглядело бы симпатичным, но высокомерное, чуть ли не брезгливое выражение, делало его отталкивающим.

Аня занялась ответвителем: зачистила волокно, протёрла спиртовой салфеткой, сделала скол и замерла. Мужчины остановились рядом с ней.

– Кузницина. О ней говорил начальник цеха, – подал голос Митя.

Ответа не последовало.

Аня занялась следующим волокном, но делала всё в замедленном темпе, мешало напряжение. Хотелось обернуться и сказать: не стойте над душой. Позади было тихо – ни шевеления, ни дыхания. Анюта сосредоточилась, делая отработанные до автоматизма операции. Отложила заготовку, принялась за следующую. Тут её обдало удивительно приятным ароматом – парфюм незнакомца был не только изысканным, но и удивительно шёл к нему. Парень наклонился и сказал на ухо:

– Не устаёте? Такая кропотливая работа!

Аня скосила глаза. Увидела гладковыбритую бледную щёку и розовые, будто очерченные обводкой губы. Ответить она не сумела. Ком в горле застрял. Не получалось ни проглотить, ни выдохнуть его.

– Анна работает давно, пришла сразу после техникума, – выручил её Митя, – навыки крепкие, брака почти не делает.

Волна парфюма отхлынула, незнакомец выпрямился:

– Надеюсь, в скором времени вы найдёте более достойное занятие.

Мужчины направились вдоль рядов, но Аня расслышала сказанную мастером фразу:

– Что вы, Геннадий Аркадьевич, найти работу с достойной зарплатой у нас в городе нереально. Я бы мог предложить Кузнициной перейти в экспериментальную лабораторию, но там в основном мужчины. Женские руки нужны здесь.

Так вот это кто! Сын генерального. Что он забыл в НПО? В Англии учился, работал в Германии, теперь потянуло к родным просторам? Сын хозяина плыл по цеху, глядя поверх голов. Даже у Шалуньи не задержался, хотя Люська вертелась как ужаленная.

Проводив гостя, Митя вернулся и грозно оглядел шушукавшихся женщин. Все склонились над работой. Еле дождались перерыва. В чайной комнате поднялся такой гвалт, что Анюта не выдержала – налила в бокал кипятка, бросила первый попавшийся пакетик и вышла в холл, где скучал охранник. Тот облокотился на хромированную трубу ограждения и приветливо обратился к Анюте:

– Что? Расшевелил сынуля наш муравейник?

Кузницина кивнула и сделала глоток. Чай оказался жасминовым. Из бокала потянуло горячим душистым парком. Вспомнила июнь, дачу, солнечное утро. Аня пошла вдоль стены, разглядывая развешанные там фото-свидетельства производственных успехов НПО.

– Кузя, – голосок подруги, – чего сбежала? Мы же собирались обсудить что-то важное.

Шалунья догнала Аню и хихикнула:

– Ой, не могу! Тётки наши совсем сбрендили! Говорят, Геннадий приехал жену выбирать. Представляешь? А ведь к тебе подошёл, больше ни к кому!

– Люсь, кем твой Фома работает?

Шалость отхлебнула кофе, поставила чашку на стол с буклетами, туда же положила поломанную на дольки шоколадку.

– Угощайся, – пожевала, помолчала и спросила: – Зачем тебе?

– Он нашёл тебя как-то. Ты же не оставляла ни адреса, ни телефона… Может, у него связи в органах?

– Кого хочешь найти? Этого, вчерашнего? – Шалость закатила глаза и принялась увещевать подругу: – Кузя, как хочешь, тот красавчик не про тебя. Ты, как причепуришься, ничего себе, но…

– Нужен адрес матери Вадима.

– Это ещё зачем?

Да, заводить разговор с подругой о Вадиме не стоило. Люська чуть не захлебнулась от возмущения.

– Сколько можно! Да отпусти ты его! Вон, Серёга на тебя всерьёз запал. Чем не кадр? Только и знаешь, что Вадим да Вадим. Помер. Всё. Хватит!

– Пожалуйста, попроси Фому, Люсечка!

– Ладно, – остыла Шалунья, – что ты о ней знаешь? Год рождения, имя-отчество…

– Только домашний телефон. И фамилию. Я сама пробовала по номеру телефона, но сейчас таких справок не дают. Сколько ни пыталась звонить, никто трубку не берёт. Поеду, хоть письмо оставлю, или через соседей…

Шалость протянула свой смартфон:

– Забей фамилию и номер. Я отправлю Фоме.

– Девчата! – крикнул охранник. – Пора!

Подруги побежали в чайную, чтобы отнести бокалы. По пути Люська успела послать воздушный поцелуйчик предупредившему их мужчине.

После смены Люськин хахаль, как водится, встречал девушек на проходной. Накрапывал дождик. Анюта торопливо свернула зонт и уселась в машину.

– Здравствуй, Фома! – не удержалась, спросила: – Получилось?

Сразу почувствовала себя лишней – между влюблёнными происходил немой диалог. Парень был чем-то недоволен, взгляд Шалуньи стал умоляющим. Тронулись. Аня ждала. Чего он молчит? Не узнал, так и сказал бы – не удалось, или позже. Надо же хоть что-то ответить. Волнение нарастало. Тишина становилась гнетущей.

– Я только спросить её хочу, – оправдывалась Кузницина, – что за сложности, не понимаю. Странно, конечно, что я с парнем общалась целый год, но так и не познакомилась с его матерью…

Закрыла рот ладонью. Что это её понесло? Так ненароком Фому можно задеть. Что, если он Люську не собирается знакомить с родителями? Хотя, сестре-то представил. Нет, не должен обидеться. На Аню навалилась горечь: как же так, ведь и не задавалась вопросами, встречались они с Вадимом где угодно, только не дома: ни у неё не бывали – он отказывался заходить, ни у него. Путешествовали. В отпуск далеко уезжали, в выходные по Подмосковью и ближайшим областям. Вадик, будто знал, что умрёт, старался как можно больше увидеть.

Анюта уставилась в окно. За мокрым стеклом мелькали отражающие свет фонарей лужи, брызгами разлетавшиеся из-под колёс. Вспомнилось море, прибой, чистота, солёный воздух, прозрачный свет… Прошлым летом они с Вадиком отдыхали в Сочи. Как было хорошо! А в этом году её не отпустили, отпуск по графику пришёлся на октябрь. Прав хозяйский сынуля – не работа, а повинность какая-то. Пашешь, пашешь и даже отдохнуть не всегда можешь, как хочется.

Затормозили у арки. Аня потянула ручку двери, но замерла, услышав обращённые к Шалунье слова Фомы:

– Люда, из бардачка записку отдай Ане.

Напряжённость между влюблёнными сохранялась. Что такое случилось? О серьёзном Люська бы проболталась, не в её характере таиться. Не понятно, чем веселушка так досадила парню, что он и не глядит на неё всю дорогу.

Получив листок с адресом, Анюта отбросила надоедливые загадки, поблагодарила Фому и вышла из автомобиля. Хендай мигнул поворотником, уехал. Анюта, не раскрывая зонта, сжала в руке бумагу и поспешила во двор. Скорее домой, прочесть.

Валерия Павловна выглядела довольной. Встретила дочь в прихожей.

– Сырничков? Исхудала совсем.

– Ма, я вчера так накушалась в ресторане, что неделю надо на диете сидеть. Потом, ты же знаешь, я по ночам не ем.

– Один хотя бы, – беря из рук Анюты зонт, настаивала мать, – зонтик сухой почти, а дождь за окном. Как тебе удалось?

– Фома подвёз. Ладно, один съем.

– Со сметаной и ягодами.

Валерия Павловна заторопилась на кухню. Забота об осунувшейся дочке была прикрытием. Женщине не терпелось расспросить о вчерашнем празднике. Аня задержалась в коридоре, развернула записку, прочла адрес и попробовала на вкус имя несостоявшейся свекрови: Зоя Ефимовна. Не удобное.