Читать книгу Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры - Ирина Валерьевна Дынина - Страница 3

– Ты – Тёмная и подлежишь суду святой Инквизиции – герцог, измотанный событиями последних дней – отравлением, симуляцией предсмертного состояния и собственной, якобы, агонии, бунтом и ранением, выглядел отвратительно, даже с учетом его, преклонных лет. И настроение вельможи оказалось под стать внешнему виду – Тебя сожгут на костре на площади Правосудия.

– Скажите, в чём меня обвиняют, и кто обвинитель? – ведьма, вопреки опасениям маркиза, не попыталась бежать из замка для того, чтобы спасти свою жизнь и, попав в руки стражи, держалась на редкость спокойно для той, кого мгновение назад приговорили к мучительной смерти.

– В попытке покушения на великого герцога Валенсии, – произнес де Перье, повинуясь надменному кивку господина – в заговоре против законной власти, в преследовании девицы Арлены, впоследствии оказавшейся госпожой Арлиэллой де Анфор, законной наследницей герцога Валенсии, в занятиях темной магией и призывом тёмных сущностей, противных богоустановленному порядку!

– Ха-ха! – каркнула ведьма насмешливо – Девица Арлена, говорите? Кроме всего прочего, эта особа, вероятно, принадлежит к роду Фиорингов? Королевскому дому? Не так ли?

– Вполне возможно – ответил де Перье – Но, этот факт ещё нуждается в подтверждение.

Ведьма ухмыльнулась и глаза ее хитро сверкнули. Горянка не казалась испуганной или подавленной и тем самым сбивала де Перье с толку.

Не боится костра? Глупости! Смерти боятся все, а уж такой мучительной, тем более!

– Тогда я, как особо опасная преступница, покусившаяся на жизнь особы, в венах которой течёт королевская кровь, подлежу суду Короны, а не герцогскому правосудию. – жестко усмехнувшись в лицо «безопаснику», произнесла Стааша – Вы обязаны отправить меня в Митланву и сжечь на костре, но, уже в столице.

– Это так – де Перье кивнул, соглашаясь со словами преступницы и подтверждая правоту хитрой ведьмы – Надеешься сбежать по дороге, Тёмная? – барон остро взглянул на женщину, точно кинжалом кольнул – Не получится. Держишься ты хорошо, но бесстрашие не спасет твою никчёмную жизнь.

– Поживем-увидим – пожала плечами Стааша, руки которой оказались надежно скованны – До столицы далеко.

– Хорошо! – раздраженно махнул герцог. Ему успел надоесть бессмысленный разговор с адепткой Тёмного – Везите эту тварь в столицу. Пусть с ней разбирается королевское правосудие, да хоть сам Андриан Третий собственной персоной, а нам и без неё хлопот хватает!

Стааша позволила себе слегка растянуть губы в торжествующей улыбке.

На то она и рассчитывала.

Ведьму выволокли из той самой комнаты, в которой она вполне успешно пряталась и от заговорщиков, и от, верных герцогу людей, слегка избили и тщательно сковали цепями. Темная могла двигать шеей и руками, а к ногам ведьмы прицепили здоровенные гири, и она везде таскала их за собой.

Что касается Людвига, злополучного слуги виконта де Броэ, то увидев свою мучительницу в столь плачевном состоянии, Людвиг Братто несказанно воспрянул духом и слегка распрямил согнутую спину. По распоряжению герцога плут отправлялся в столицу, в свите девушки-магини, чему оказался несказанно рад – только бы, подальше от злобной старухи, выпивающей его жизненные силы.

Самого де Броэ, по приказу владетеля, не на шутку разгневанного выкрутасами молодых аристократов, разлучили и с маркизом Бийским, и с шевалье д, Алье. Им троим предстояла дальняя дорога в какую-то, богами забытую глухомань, по сравнению с которой, даже полуразрушенная усадьба д, Алье могла показаться чуть ли не королевским дворцом.

Жуткая ведьма, вцепившаяся в Людвига, точно клещ, пугала слугу до ужаса и теперь Братто был готов целовать руки милорду герцогу, освободившему его от ненасытной пиявицы.

Оказавшись далеко от Тёмной, Людвиг надеялся выжить – он еще относительно молод, крепок и силы его восстановятся. А, ведьма? Что, ведьма? Гореть ей, злобной твари, на жарком костре! Пусть не в Луанде, а в Митланве, какая разница? Лишь бы темной горянки не было на этом свете.

Тяжело шаркая ногами, растрепанная старуха тащилась за своими конвоирами, опустив голову вниз. Мимо понурой пленницы, закованной в цепи, прошла весьма странная компания – толстый целитель, служанка, обряженная в платье, но с двумя длинными кинжалами на широком поясе, взъерошенная темноволосая девица, лет восемнадцать или, чуть старше и девочка-горбунья, припадающая на одну ногу. Чуть позже, по тому же коридору, промчался Призрак, пролетевший совсем рядом с Темной. Полупрозрачная мантия инфернальной сущности обожгла лицо ведьмы лютым холодом, заставив ту поспешно втянуть голову в плечи.

– И, все же, Арллиэлла, я думаю, что.. – Призрак что-то верещал противным голосом, а ведьма, изогнув свою шею под странным углом, еще долго смотрела вслед взъерошенной девице, длинные волосы которой, цветом напоминали тёмный гречишный мед и пахли полынью и горьким степным ветром.

Странно, но Стааша улыбалась – не зло, не хищно, как полагается адептке темных сил, а мирно и даже, как-то по-домашнему, точно встретила кого-то хорошо знакомого, почти что родного.

– Чего застыла столбом, ведьма? – конвоир резко дернул цепь и Стааша едва удержалась на ногах – Шевелись, падаль! Тебе недолго осталось отравлять наш мир своим смрадным дыханием! И нечего таращиться на молодую госпожу – сглазишь еще! Пошла. Давай шевелись, падаль! Крысы в подземелье, поди, соскучиться успели!

Ведьма очнулась и покорно поплелась за стражником, продолжая улыбаться собственным мыслям, до которых кроме нее, никому не было никакого дела.

*

– Госпожа Арлиэлла! – тонкий, высокий голос зазвенел в ушах Елены и девушка страдальчески подкатила глаза к небесам – Ну, вот! Опять! За что ей это всё?

– Это – недопустимо! – продолжала вещать Вианола Мадея, появляясь в поле зрения Елены – Это переходит все границы! Барышня вашего высокого происхождения и положения не может ночевать в лесу, как какая-то, нищая батрачка! Вам надлежит почивать на мягком ложе, среди шелка и бархата, под защитой надежных крепостных стен! Вам, госпожа, недопустимо вкушать пищу в компании грубой солдатни и, тем более, делать это, используя деревянную тарелку! Вы, в конце концов, почти что принцесса крови, если не принимать во внимание пустые формальности! И, ещё – ваша служанка! Эта наглая бездельница! Она..

– Чего же, такого ужасного, натворила моя камеристка, Вианола? – устало переспросила Елена, голова которой была занята совершенно иными мыслями – Чем она не угодила вам в этот раз?

– Всем! – возмущенно выдохнула дама и её высокая грудь, плотно обтянутая корсетом, заходила ходуном. Не смотря на походное состояние, Вианола Мадея выглядела так, словно собралась на прием к герцогине – строгая прическа, пышное платье, за спиной – послушная и испуганная служанка – Ваша камеристка ведёт себя неподобающим образом – она везде ходит в неподобающе ужасных штанах, таскает с собой длинные, вульгарные кинжалы, точно какой-то, пропахший табаком и элем, солдафон, всюду суёт свой длинный, любопытный нос и игнорирует мои распоряжения! Меня вам, госпожа Арлиэлла, рекомендовал милорд герцог. Он высоко оценил мои таланты и верность, а эта подозрительная особа, ваша камеристка – и Вианола Мадея взглянула на барона Перье крайне недовольно – компрометирует ваше высокое имя. Подобное поведение – неприлично и не соответствует девице вашего статуса!

– Успокойтесь, Вианола, не рвите сердце – вяло отмахнулась Елена от возмущенной женщины – Лулу носит такие же штаны, как и я. На меня же вы не кричите, не упрекаете за штаны.

– Я хорошо воспитана – с достоинством заявила крикливая особа и добавила – То, что позволено госпоже, не имеет никакого отношения к прислуге – упрямо стояла на своем Вианола Мадея, сложив на животе руки, обтянутые перчатками из тонкой кожи – И, кинжалы? Зачем они ей, служанке? Для вашей охраны наличествуют гвардейцы, в достаточном количестве. Милорд герцог не поскупился – он выделил самых лучших наемников, которых можно нанять за деньги. Немалые, хочу заметить, деньги! Камеристке надлежит уметь обращаться с гребнем, а не с кинжалами!

– Наемники и гвардейцы герцога не посещают со мной некоторые места. – Елене очень не нравилась навязчивость Вианолы Мадеи. Шумная дамочка казалась ей бестолковой, бездушной и злой особой и к тому же, раньше она шпионила для герцогини. И, вообще – Елена ее не выбирала! Вианолу Мадею ей банально навязали, в компаньонки! Страх и ужас! И постоянное нытье, по поводу и без оного!

– В какие такие места? –выпучила глаза Вианола Мадея – Приличные леди никуда не ходят без сопровождения компаньонки и без охраны. Это я вам авторитетно заявляю!

– Даже в кустики? – ехидно осведомилась Елена, наблюдая как за спиной противной дамочки возникает хрупкая фигурка Лулу.

– В кустики? – лоб Вианолы Мадеи сморщился, изображая трудный мыслительный процесс – Какие ещё кустики? – завопила придворная дама, хватаясь за сердце – У вас имеется в наличии прекрасный ночной горшок! Белый, с позолотой! Отличная вещь – я сама проверяла! Очень удобный и достаточно роскошный! В него и ходите! В кустах может притаиться змея, волк, медведь! Насильник.. Они нападут на вас и..

– И станут добычей кхаарца – закончила за нее предложение Елена, правда, более спокойным голосом – И, Лулу. У неё, как вы заметили, прекрасные, длинные кинжалы имеются. Хватит об этом!

– Ваша, так называемая, камеристка не должна держать оружие на виду – продолжала упорствовать визгливая дама – Я, как ваша первая фрейлина, настаиваю. Пусть возьмет стилеты. Очень практично и не привлекает лишнего внимания – Вианола ловко выхватила из-под пышной юбки замечательный трехгранный стилет, опасно сверкнувший в блеске костра.

Челюсть у Елены с лязгом отпала вниз, де Перье вскочил с пригретого места, возмущенно сверкая глазами – надо же! Проворонили! Просмотрели! Не доложили!

– Вот это – оружие настоящей леди, заботящейся о сохранении своей репутации – поучающим тоном произнесла Вианола Мадея, едва удостоив взглядом оторопевшую Лулу – А не эти, ваши.. штуковины, больше подходящие вульгарным мужланам! – и, гордо задрав нос, Вианола Мадея удалилась, чувствуя, что этот спор она, как ни странно, выиграла.

– Вот, это да! – Лулу застыла столбом и проводила горластую дамочку уважительный взглядом – Пожалуй, в этом что-то есть. Стилет мне точно не помешает.

– Ты и без того громыхаешь железом, точно Кощей Бессмертный костями. – задумчиво произнесла Елена, пытаясь вспомнить от чего, такого важного, её отвлекло появление Вианолы Мадеи.

Ведьма! Точно!

– Господин де Перье – вежливо обратилась она к главе службы безопасности герцогства – прикажите привести сюда Стаашу. Да-да, ту самую ведьму, которая звенит цепями, путешествуя на последней телеге.

Перье в это время пил чай – рука у него дрогнула, и горячая жидкость пролилась на колени.

– Какого Тёмного! – подскочил «безопасник», решивший было, что на сегодняшний день с сюрпризами покончено, но, тут же, опомнился и уселся на прежнее место – Госпожа Арлиэлла, скажите на милость, зачем вам понадобилась мерзкая прислужница Спящего бога, врага всего живого? Смертница, приговоренная к сожжению? Она надежно скованна и не представляет опасности. По прибытию в Митланву ведьму сразу же передадут в службу Инквизиции. И, все – больше о ней вы ничего не услышите.

– Так надо, господин де Перье – попросила Елена – Мне крайне необходимо переговорить с той, кого вы знаете под именем Стааша.

От де Перье не ускользнула некая неопределенность в словах Елены. Он молча отставил в сторону кружку с чаем и отдал короткое распоряжение. В темноте засуетились люди, послышались голоса часовых и некоторый шум.

Через какое-то время к костру подвели женщину. Шла она медленно, еле переставляя ноги и волокла за собой тяжелые цепи, с, не менее тяжелыми, гирями.

Любопытный Призрак, до сего момента пропадавший неизвестно где, почуяв приближение Темной, завис над головой ученицы, изнывая от нетерпения – противная девчонка наотрез отказалась объяснять свою странную прихоть, настаивая на том, что все растолкует в свое время.

Лицо ведьмы казалось серым от дорожной пыли и усталости – ей по утрам никто не предлагал умываться, но глаза Темной загадочно блестели при неярком свете костра.

– Здравствуй, тетушка Стерха – ровным голосом произнесла Елена – Давно не виделись. Скажи мне, горянка – по какой такой причине, ты пыталась убить меня?

– Вспомнила, всё ж, таки! – ворчливым голосом ответила ведьма – Здравствуй, егоза! С возвращением!

Елена, прищурив глаза, в упор рассматривала ту самую ведьму, прислужницу Тёмного, ведьму, по которой, по мнению де Перье, очень сильно скучал костер на площади Правосудия, Стаашу, замыслившую убийство нищей сиротки из Больших Гулек, колдовку, служившую врагу и герцогине с несносным маркизиком, родным дядюшкой самой Елены, как выяснилось совсем недавно. Добрую тётушку Стерху, приютившую несчастных беглянок, спрятавшую их так надежно, что лишь небрежность верной няньки маленькой аристократки, позволила недругам вновь встать на их след.

– Вы что, знакомы? – на лице барона де Перье застыло выражение искреннего недоумения и даже обиды – как, так-то? Он здесь, барон, главный шпион и не в курсе столь вопиющего факта, как знакомство госпожи Арлиэллы и этой.. Этой Темной?

– Здравствуй, тетушка Стерха – повторилась Елена и широко улыбнулась прямо в смуглое лицо горянки, но холодная подозрительность и настороженность не спешили покидать синих глаз вчерашней сиротки – Ты почти не изменилась с тех пор.

Ведьма стояла напротив Елены, то есть, госпожи Арлиэллы Валенсийской и смотрела на девушку слегка вызывающе – мол, вот она, я, берите меня за рупь двадцать!

Елена хмыкнула – снова эти словечки, прилипчивые, как клещи. Впрочем, теперь-то она знала, как и от чего, её искалеченная память отрыгивает все эти странные слова и выражения.

Отчасти. Благодаря, всё той же, Стааше, то есть – Стерхе.

– Я не заметила тебя в тоннеле – Елена тряхнула головой и волосы темной волной опали на её покатые плечи – Это, верно, ты предупредила всех о том самом, хаотичном всплеске магии, восстановившим проходимость тоннеля, заставив камни течь, словно воду? Мне рассказывали о том, что кричала какая-то женщина и многие жизни простых людей та самая женщина спасла своим криком.

– Ты стала взрослой, егоза – устало вздохнула Стааша, и ее напряженные плечи слегка расслабились – Красивой, уверенной в себе, а я помню тебя тощим цыпленком, с голенастыми ногами и тонкой шеей.

Елена улыбнулась уже без настороженности, по-доброму, не обращая внимания на выразительное лицо своей камеристки, предупредительно положившей руку на один из кинжалов – эта женщина никогда не желала ей зла, ни сейчас, ни много лет тому назад. Она, по – прежнему, оставалась той самой тётушкой Стерхой, горянкой из племени нарватов, сбежавшей от злых людей. А то, что своим покровителем она выбрала Тёмного.. Что с того? Как говорится – у каждого, свои недостатки!

– Освободите её! – махнула рукой Елена – Эта женщина не представляет для нас угрозы.

К разговору бывшей сиротки, а ныне, признанной внучки герцога и, почти что, признанным членом королевского дома Ангоры с темной ведьмой, приговоренной к мучительной смерти на костре, прислушивались все, кому не лень – и де Перье, навостривший уши, жующий губы и державший руку на рукояти легкого меча, смахивающего на тяжелею шпагу, и Лулу со своими кинжалами, и целитель Огюстен, виртуозно владеющий скальпелем, и даже горбунья Тарка, что-то там тискающая пальцами под нарядным фартуком горничной, наброшенным поверх тёмно-синего форменного платья прислуги, сшитого по эскизам Елены подмастерьями мэтра Галано. Все эти люди вознамерились защитить Елену и от внешнего врага, в лице мерзкой ведьмы и от ее собственной неосмотрительности и доверчивости.

– Арестантка – Тёмная – нервно заметил де Перье и его невыразительное лицо слегка побледнело. Он всматривался в смуглое лицо горянки, словно бы, откусывая от него по кусочку – Она опасна даже когда в кандалах. А уж без них.. Нет, я не стал бы так рисковать, госпожа!

– Она – ведьма! – зло выпалила Лулу, нянча в руках любимые кинжалы.

– Злая колдунья, использующая людей в своих нечестивых ритуалах! – вставил свои пять монет медлительный Огюстен.

– Тётя – злая! – всхлипнула робкая Тарка – Смотрит на всех жадно, как на кусок пирога!

Солдаты сопровождения толпились поодаль – им всем было интересно, для каких-таких странных надобностей, Елена приказала предоставить Стаашу своему вниманию.

А вот, фиг им! У Елены на этот счёт имелось собственное мнение – она надеялась на возвращение памяти. Пусть не всей, но, хотя бы, части её.

Стаашу она отлично помнила – знала кто она такая. Елена, что немаловажно, считала себя обязанной этой женщине. А, долг, как известно, платежом красен!

– Она не причинит мне вреда – Елена твердо взглянула на де Перье, удивляясь длительному молчанию своего учителя – Проклятый маг помалкивал, словно воды в рот набрав и только пучил глаза при каждом взгляде на Темную – Кому угодно, но не мне.

Перье замялся, вздохнул, взглянул на Елену сердито, фыркнул, зачем-то рванул из ножен меч, затем, опомнившись, махнул рукой.

– Делайте что хотите! – раздраженно выпалил он, помня про перстень с печатью господина – Но потом не жалуйтесь, госпожа, если вас уложат на алтарь и пообещают вырезать сердце! Будет поздно, а я предупреждаю!

– Обещать – не значит жениться – криво усмехнулась Елена, но де Перье, продолжая бурчать под нос уже отошел в сторону.

– Мавр сделал своё дело, мавр может уходить – Елена смотрела в спину доверенному лицу своего деда, но решение менять намерения не имела.

Елена властным жестом – ага, пришлось научиться – отправила свою свиту прочь. При ней остались Проклятый маг и кхаарц. Кхаарц не желал оставлять уходить от «мамочки», а Проклятый маг и сам легко мог кого хочешь отправить куда подальше.

Пусть его – большого вреда в присутствии Призрака при беседе с ведьмой, Елена не видела. Наоборот, кое в чем учитель мог бы и помочь.

С ведьмы снимали кандалы – солдаты совершали это действо медленно и неохотно, постоянно оглядываясь, то, на де Перье, то, на саму Елену, в надежде на то, что господа передумают, перестанут дурить и не станут совершать столь вопиющую глупость, как освобождение Тёмной из зачарованного железа.

И, да, Стаашу заковали не в простые оковы – видать, кто-то из братьев-инквизиторов поворожил над хладным железом и теперь от него отскакивала любая магия. Абсолютно любая, включая конструкты самой Елены.

– Интересно – нехорошо прищурилась Елена, посматривая на зачарованное железо крайне неодобрительно и подозревая, что из-за Стааши, то есть, Стерхи, ей вскорости предстоят разборки со Святой Инквизицией – Что ж это, за сила такая, способная противостоять и успешно, моему колдовству? Помнится, Призрачный маг утверждал, что я – самая сильная магичка на Татиане и, вообще, на Ириде, за последние лет пятьсот, а тут – нате вам, такой облом! Ошибался или, сам чего-то не знал?

Впрочем, Елена, если и расстроилась, то виду не показала – если что, они и на инквизиторов управу сыщут! Как-никак, она, предположительно, королевская внучка.

Стерха, избавленная от воздействия зачарованного железа, воспрянула духом – ее ожесточенное лицо слегка порозовело, глаза азартно засверкали, согнутая спина – выпрямилась, разогнувшись сама по себе. Женщина почтительно поклонилась своей освободительнице, но в глазах последней, все еще не до конца растаял ледок недоверия.

– Присаживайся, Стерха. – Елена слегка подвинулась и приглашающе указала рукой на свернутую валиком шкуру, лежащую рядом с костром – Поешь и рассказывай все, что помнишь. Я, веришь, успела многое позабыть из своих злоключений, так что, твой рассказ должен избавить меня от белых пятен в моей голове.

Ведьму не потребовалось долго упрашивать – она успела изрядно проголодаться, хотела пить, да и длительное нахождение в полускрюченном состоянии, пользы её организму не принесло. Поэтому, не чинясь, Стерха приступила к немудреной трапезе и, все это время, девушка пристально наблюдала за ней, ожидая подвоха.

Предварительно ведьма вымыла лицо и руки в воде из кожаного ведерка и вытерла их, принесенной услужливой Лулу, чистой тряпицей. Затем она поела и только после этого, Елена, которая едва не чесалась от нетерпения, приказала темной говорить.

– Рассказывай, Стерха. Рассказывай, без утайки. Здесь все свои. – Елена обвела взглядом своих приближенных – Предателей среди нас нет.

– Прости, егоза, но тебя, я не признала – взрослая ты стала, изменилась сильно. Давно я тебя не видела, девочка. Думала, что в безопасности ты, часа нужного дожидаешься – ведьма покаянно опустила взгляд – Вот и напустила Темного духа по приказу недругов твоих, дабы он одну несговорчивую особу изничтожил неприятным способом. Благо, что дух тот, жестокий и жадный, не особо сообразителен и первый раз промахнулся – прикончил не ту девицу. Второй раз, в башне, мне и убивать никого не надобно было – всего, что требовалось заказчику, так, то – разбудить твоего учителя – насмешливо растянув губы в улыбке, ведьма шутя поклонилась молчаливому Призраку – Я и предположить не могла, что за пару столетий, Проклятый не растерял, ни своей прыти, ни умений. Скрипуну едва удалось унести ноги от разгневанного мага. Помнишь Скрипуна-то, егоза? – усмехнулась ведьма, щуря глаза – А, потом, – горянка нехотя махнула рукой – что я могла? Призрак опекал тебя слишком плотно. Оставалась отрава, но, что до нее, коль нет помощи толкового чародея? Ты, вон, от сонного зелья и не чихнула ни разу!

Елена кровожадно ухмыльнулась – нашли они нужное применение тому самому зелью пакостному! Служанку герцогини, Одалию, публично высекли и отправили из господских покоев прочь, на птичий двор, в то место, где раньше трудилась Тарка-горбунья. И женщина должна была быть благодарна де Перье за то, что ее, милостиво подвергли телесному наказанию, а не посадили на кол, как пособницу заговорщиков. Но Одалия имела статус крепостной и потому за все ее проступки следовало наказать герцогиню. И накажут, как только изловят и вернут в замок Анфор!

Елена, удобно устроившись на точно таком же валике из скатанных шкур, пытливо рассматривала Стаашу-Стерху.

– Скрипуна я помню, тетушка Стерха. Жив, значит, кошак крикливый? Но, о нем, потом поговорим, а теперь – расскажи мне, Стерха, каким чудесным образом я попала в дом вдовы? Смутно помню о том, что жили мы где-то в другом месте, не в Больших Гульках. Лес помню, пещеру, каменный очаг. Ты же сама постоянно твердила о том, что нам нужно избегать населенных мест, что общество людей – опасно, что враг мог затаиться и нанести удар в самый неожиданный момент.

– Расскажу – тихо ответила горянка, погружаясь в неприятные воспоминания – Сейчас и расскажу, егоза.

*

…. Три беглянки недолго отсиживались в убежище горной ведьмы – Дангуте оно казалось ненадежным. Дождавшись пока, измученная дневными волнениями и усталостью, девочка уснет, две такие разные женщины принялись решать, как лучше поступить, дабы сберечь и высокородное дитя, и собственные жизни.

– Пойдём на юг! – Стерха торопливо укладывала все необходимое в походный мешок – Шаль подай, Железнорукая – будет девочке славная обновка! На юге – большие города, толпы народа – самого разного, движение по тракту оживленное. Затеряться легко, а, там, и до местечка, потаенного – рукой подать!

Полугномка крутила носом и кривила обветренные губы.

– На север! – отстаивала свою точку зрения, Дангута – Гномы помогут нам укрыться – не сомневайся в том, ведьма, стряхнут со следа погоню. К тому же, я не люблю жару – пожаловалась дочь гор – а на юге слишком много горячего солнца.

– У гномов нас и сцапают – погрозила собеседнице пальцем горянка – и все, исключительно из-за твердолобости одной особы! – Стерха, зловеще ухмыляясь, заканчивала укладывать в повозку здоровенный закопченный котел. Смирная лошадка – низкорослая и лохматая, как и все горские лошади, беспокойно прядала ушами – Девчонку пожалей, дурында – у неё всю семью угробили, саму едва не прибили! Она истощена в магическом плане, всего боится, лишь виду не кажет. Гордячка! А, талантлива-а-а! – завистливо протянула ведьма – Не просто так целую семью сничтожили и какую семью! Сама ведаешь – за подобное деяние можно и после смерти отвечать заставить. При нужном старании! Так что, вороги ваши стеречься крепко станут, да девочку искать, с бонной. Как думаешь, Тугоухая, много ль нынче, по северным пустошам малолетних магичек шляется в компании с полугномкой? Что скажешь, Меднолобая?

Дангута глубоко вздохнула и не подумав обижаться на прозвища, коими ее щедро наделяла Темная. Пусть забавляется, но губы поджала, признавая правоту горной ведьмы.

– То-то же! – фыркнула Стерха – Слушай тетушку Стерху, укороченная и знай – за одного битого, двух небитых дают, а меня, как тебе известно – отходили на славу! Как, душа-то в теле удержалась, сама не ведаю!

Дангута начала укладывать в повозку различные вещи – скарб Темной, а Стерха, тем временем, расправив меховое одеяло, осторожно уложила на него спящую девочку. Маленькая аристократка и не мрыкнула – укатали Сивку крутые горки! Спал ребенок, как убитый, разве что дышал часто и стонал громко.

– Гарью тянет. – пожевав губами, произнесла горянка – Чую – пришли по наши души ищейки те! Поспешай, колода неповоротливая – убраться нам надобно отсюдова, как можно скорее.

Дангута заторопилась и очень скоро повозка тронулась с места. Пока она катилась, тихо и без скрипа, Стерха и полугномка шли позади и разговаривали.

– Знаю я местечко одно, укромное. – обещалась Стерха – Жить там можно и хорошо жить! Опять же, девочке есть где побегать и помагичить всласть. И здоровье ей поправим, не сумлевайся в том! Не ссы, Железноногая, не даст Стерха в обиду ни тебя, ни дитенка! Все сделаем, чин по чину!

Вскоре, недобрые горы остались позади. Впереди простиралось, выгоревшая под лучами палящего солнца, равнина, которую, впоследствии, сменят, вначале лесостепь, а затем уж и лес. Там, в лесу, горянка и надеялась отсидеться до срока, укрывшись от настойчивой погони. А что до того, что лес тот, темный и дикий, так и она – темная ведьма, а не светлая фея.

Девочка проснулась почти к ночи – ее румяное личико побледнело, на руках-соломинках отчетливо проглядывали голубые каналы вен, но взгляд синих глаз был пытлив и настойчив.

Заметив знакомое лицо – няньку-полугномку, настороженная Арлиэлла вздохнула с облегчением – ей было очень страшно. Она-то, всего лишь маленький ребенок, пусть и одаренная.

– Милая Дангута! – Елена всегда называла свою няньку только так – Где это мы?

Дангута поспешила поведать маленькой госпоже обо всех их приключениях, имевших место в горах.

Девочка свою няньку выслушала внимательно, ни разу не прервав рассказ, а затем наступила очередь горянки.

– Кто вы, госпожа? И как я смогу отблагодарить вас за помощь?

Арлена была хорошо воспитанной девочкой и старательно соблюдала правила.

– Я – местная жительница – пожала плечами Стерха – Кличут меня теткой Стерхой, а дом мой пожгли, да ограбили люди лихие. Вот я и прибилась к вам. Не прогонишь?

– Не прогоню – серьезно отвечала Ардиэлла – Правда ли, тетушка Стерха то, что мы станем в лесу прятаться?

– Правда – Стерха не собиралась ничего скрывать от юной магички – опасно то! Дар у девочки могучий – не приведи Ама разозлить ее чем! Одно слово – благородная!

– Мне в лесу страшно – широко распахнулись глаза ребенка – Говорят, в нем обитают чудовища.

Стерха рассмеялась, погладила госпожу по темноволосой головке.

– Может и обитают – подтвердила она – Но я, пока что, ни одного не видела!

Арлиэлла улыбнулась светло, вытащила из крохотной торбочки самую обычную тряпичную куколку.

– Это – Лизма – девочка тыкнула куклой в руки ведьме – Лизма хорошая, но скучная. Шалить не умеет. Она всегда выполняет то, что ей скажут.

Пылить по степи, а затем и по ровной, местами, лесистой местности, оказалось приятно – Дангута чаще всего дремала в повозке, неугомонная Арлиэлла рыскала слегка впереди, распугивая птиц по кустам, Стерха все время собирала какие-то травы и складывала их в свой вместительный мешок.

В пути они провели не одну седьмицу – девочка чуть отошла, оттаяла, окрепла и начала снова смеяться и лишь где-то в глубине ее синих глаз, таились грусть и, совсем не детская, усталость.

… Стааша замолчала, переводя дух и, отхлебнув из глиняной кружки глоток сладкого взвара, а Елена, внимательно слушавшая рассказ горянки, тряхнула темными локонами – перед глазами у неё, всё ещё, маячила бесконечная степная дорога, на губах ощущался солоноватый привкус пыли, а деревья по краям разбитой колеи казались необыкновенно высокими великанами.

Через две седьмицы, к самому исходу второго месяца лета, они добрались до нужного места. Две женщины и девочка на дороге – лакомая добыча для любого грабителя-разбойника, но никто и не попытался нападать на мирных путниц. То ли ведьме удалось замылить глаза любопытным, то ли это было еще какое хитрое колдовство, но лихие люди обходили странную троицу стороной.

Как помнилось девушке, в тот примечательный день дул, довольно-таки, сильный ветер. Дорога петляла заячьим следом, груженая телега натужно скрипела, а подстывшая Дангута уныло хлюпала сопливым носом. Елена, которую, не взирая на все ее протесты, все же засунули на повозку, усадив верхом на высокий горб, образованный всяческим ведьминским барахлом, воспользовалась удобным моментом и сбежала, скакнув с энтого горба прямиком в пыльный придорожный бурьян.

Постоянная забота двух теток вконец допекла девчонку, недавно потерявшую всю свою семью. Они жалели её! Смотрели на Арлиэллу, как на больную или, что еще хуже, как на убогую. Дангута, та вообще, все время норовила погладить девочку по головке, жалостливо шмыгая носом, да и во взгляде ведьмы – казалось бы – Темная! Какое уж тут сочувствие к людям? – то и дело проглядывало что-то, очень сильно смахивающее на сострадание.

Вот Елена и не выдержала – ей захотелось остаться одной, без всех этих обременительных знаков внимания и просто поплакать, повыть, причитая по-бабьи, омыть слезами свою боль, своих близких – отца, маму и брата. Она не могла этого сделать ни при гномке, ни, тем более, при Темной.

Только сама. В лесу. Без свидетелей.

Одинокий ребенок, неполных пяти лет, убегающий в чащу.

В повозке девочку слегка укачало, ко всему прочему, магическое истощение, полученное Еленой в горах и едва не спалившее её дар, давало о себе знать. Но, разве можно усидеть на месте, когда подвернулась возможность улизнуть от строгого надзора? Елена, прямо-таки, ощущала, как у нее чешутся пятки.

Конечно, пройдет время и боль от потери станет менее острой, простые детские радости вновь нарисуют улыбку на лице ребенка, но девочка жила сейчас, этим мгновением, этим днем.

Она воспользовалась первой же возможностью получить тот самый, такой необходимый и желанный глоток свободы.

Остановившись среди высоких деревьев – вернее, это был обычный кустарник, но для пятилетней девочки и куст – дерево, Елена, отдышавшись, обрадованно огляделась по сторонам, стянув с лица плотный платок, хорошо защищающий от дорожной пыли и мелкой мошки, так и норовившей залететь в нос и рот. Платок, по словам Стерхи, защищал малютку еще и от какой-то, невидимой глазу заразы, распространяемой Дангутой. Что уж там за зараза зловредная привязалась к полугномке, девочка понятия не имела, но сам платок успел ей изрядно надоесть. Пользуясь тем, что никто за ней не наблюдает и не пытается указывать, что и как, Елена стащила запыленную тряпку со своего лица и засунула в маленькую торбочку, которую постоянно таскала с собой. В той торбочке хранились ее немудреные сокровища – какие-то интересные камушки, пестрые перышки, крохотный флакончик из-под маминых духов и кукла – «не шалунья» Лизма, вечно таращившая на всех выпуклые глаза. Была еще яркая лента-пояс, она очень нравилась Елене, но Стерха забрала ее у девочки, очень извиняясь при этом и объясняя, что носить такие ленты опасно и, прежде всего, для самой Арлиэллы. Маленькая госпожа не спорила, молча глотая слезы и провожая ленту глазами, полными боли.

Свой медальон Елена отдавать отказалась – девочка всегда носила его на тонкой цепочке и долгими вечерами гладила приятную серебристую штучку, чувствуя щемящую боль в сердце и странное тепло, исходящее от дешевого украшения.

– Хорошо-то, как! – ахнула Елена. запрокидывая голову вверх – деревья-то, какие великанистые! Это вам не скучная степь и не пустынная лесостепь, в которой, порой, встречаются небольшие рощицы, но и все.. Разве интересно? Ничуть! А, здесь – раздолье! И, тишина! Наконец-то она одна, как ей того и желалось!

Лесные великаны столпились вокруг маленькой девчушки, наряженной в обычное платье ребенка из небогатой семьи – то самое платье из шелка, бывшее на Елене в момент горного обвала, Стерха тоже забрала, буркнув что-то невразумительное, но Елена и не пыталась протестовать, понимая, что станет слишком выделяться в своем привычном одеянии среди простых людей. Гибкий мозг ребенка очень быстро перестроился и приспособился к новой реальности. Елена осознала, что они – в беде и что от ее послушания зависит безопасность всей их крохотной группы. Иначе – смерть! Она умрет, как отец, как мама и как брат, не успев ничего понять и не успев отомстить! И, оплакать!

Отомстить хотелось.

Мысли о мести жили в сердце ребенка, жгли его нестерпимой болью. Арлиэлла поклялась отыскать и жестоко отомстить обидчикам своей семьи. Она понимала, что никогда больше не вернется ее прежняя, беззаботная жизнь.

Детство девочки закончилось рано и слишком жестоким образом.

Мелькали шершавые стволы деревьев, пестрым ковром ложились под ноги высокие травы, трепетала на ветру зеленая листва, а девочка упрямо шагала вперед и по ее нежному личику текли и текли слезы, горячие, как вечернее молоко.

Елена никогда раньше не была в настоящем лесу – парк при дворце она лесом считать отказывалась и потому, ей все было интересно. Медленно отступала горечь, уже не так спазмы стискивали горло, да и слезы, наверное, закончились. Теперь она просто шла, тараща глаза, как на обычной прогулке, незаметно для себя начиная прислушиваться и к шелесту травы, и к пению кузнечика в зеленых зарослях.

Она очень быстро заблудилась и потеряла направление. Где и в какой стороне находится дорога и две женщины, составлявшие всю ее теперешнюю семью, девочка не знала, да и не волновал ее этот вопрос – она целеустремленно двигалась вперед. Её словно влекло к какой-то, пока еще что, неведомой цели.

– Водичка! – обрадовалась девчушка, разглядев среди древесных стволов зеленоватую гладь тихого лесного озерца – Ой, а я как раз пить хочу, и купаться, и платьице постирать.

– Как красиво! – ахнула Елена, выбравшись из лесной чащи на берег, поросший сочной, хрустящей травой. – Ох- ти, хорошо! Купаться хочу!

Девочка, разоблачившись полностью, бесстрашно подскочила к воде и тронула ее, мокрую, большим пальцем левой ноги.

Вода не обожгла холодом – тихое озеро радовало путников теплой водичкой и кувшинками, что заманчиво темнели на его зеркальной глади.

Осторожно, почти без брызг, Елена зашла в воду. Не смотря на свой юный возраст, девочка, довольно-таки, хорошо плавала – ее учил отец и не только. Дружинники в замке владетеля имели весьма странные понятия о развлечениях и Арлиэлле, как и ее брату, в качестве игры предлагались соревнования по метанию ножей, бег по пересеченной местности и плаванье, хотя, если честно, ни замковая прислуга, ни сами дружинники, купаться особо не любили, держась от воды поодальше.

Но, нельзя считать родителей девочки и мальчика безответственными людьми –ножи были под стать детям, почти что, игрушки, бегали малыши под присмотром и, под присмотром, плавали, но росли не изнеженными рохлями, а вполне себе развитыми, сообразительными и закаленными.

Елена бултыхнулась в воду и принялась плавать, туда-сюда, баламутя тихий лесной водоём.

Ни гномки, ни суровой тетки Стерхи поблизости она не углядела.

Елене ужасно понравилось плескаться в приятной водичке и то, что она слегка отдавала тиной, девочку не оттолкнуло – малышка бросила в воду свое платье и как могла, сполоснула его. Отжать вещь сил уже не хватило – все-таки, физически, Арлиэлла была, пока что, слаба. Какая там прачка могла получиться из ребенка, неполных пяти лет от роду?

Девочка ополоснула свои запыленные волосы, разбросала их по плечам мокрыми сосульками и лишь после этого спохватилась – она одна! В лесу! И рядом нет ни милой Дангуты, ни ворчливой тетки Стерхи.

Тёплая водичка лесного озерца на проверку оказалась не такой уж и теплой – кожа на руках и ногах юной купальщицы покрылась неприятными, крупными пупырышками, так называемой «гусиной кожей». Девочка торопливо выбралась на берег, прижимая к груди свою куклу и, шмыгая носом, неодобрительно покосилась на мокрую одежду, брошенную на куст орешника. Платье не успело просохнуть, не смотря, на то, что погода стояла необычайно жаркая.

Малышка снова шмыгнула носом – натягивать на чистое тело мокрую одежду ей не особо хотелось. Она нервно переступила с ноги на ногу, вытягивая шею и пытаясь высмотреть среди, колыхающихся под ветром, зеленых веток свою бонну или тетку Стерху. Но, нет – пестуньи не спешили разыскивать непослушную беглянку.

Арлиэлле постепенно становилось не по себе – маленький ребенок, один, в дремучем лесу, да еще и магия почти не слушается. Ее же, такую беспомощную, любой заяц обидеть сможет, а кто его знает, что за зайцы водятся в здешних дремучих чащобах?

День давно уж перевалил за полдень и от деревьев вниз, к неприметной тропинке, потянулись сизые тени. Эти тени очень не понравились оробевшей девчушке – казалось, деревья, растопырив пальцы-веточки, жадно протягивают их к перепуганному ребенку. Кто знает, с какой целью они это делают? Может быть, хотят схватить ее и..?

Арлиэлла вновь переступила с ноги на ногу – по коже табунами бегали холодные мураши. Тонкие, детские пальчики подрагивали от страха, теребя краешек влажного платья.

Внезапно девочка громко вскрикнула – стало больно ноге – она обо что-то укололась или неосторожно наступила на острый камень?

Девчушка посмотрела вниз, себе под ноги и закричала куда громче, чем первый раз – на неё, таращась пустыми глазницами, скалился белый человеческий череп.

Испуганная Арлиэлла отступила на шаг от скверной находки и снова наступила на что-то – ещё один череп, поменьше. И, кость. И, кости. То там, то сям, виднелись кости – одни уже грязные и хрупкие, другие – отчаянно белые, нагло сверкающие в зарослях изумрудной травы.

Девочка громко всхлипнула – нет, не то чтобы она слишком уж боялась старых костей. Раньше.. Но, раньше при ней была её магия, пусть и магия, одаренного ребенка, но, всё же.. Именно дар мог защитить маленькую аристократку от опасности, а теперь? Что, теперь?

Арлиэлла чувствовала, как кровоточит раненая нога – кровь стекала медленно, точно нехотя, теплая, горячая. Обостренным чутьем девочка уловила ее своеобразный запах – солоноватый, пахнущий металлом.

Малышка поспешно отступила к воде и опустила раненую ногу в озерцо – нужно смыть кровь и грязь. Они могут попасть в ранку и привести к неприятностям. Так утверждала Стерха, и у Арлиэллы не возникало сомнений в словах Темной. Девочка начала бултыхать раненой ногой в воде, а аромат крови плыл по горячему воздуху, растекался по тихой воде, все шире и шире, пробуждая к жизни то, что никогда не должно было проснуться.

Тварь мирно дремала в самой глуби водоема, удобно устроившись на подушке из мягкого ила. Безмятежные, прозрачные воды лесного озерца, вязкое, топкое дно и заросли хрупкой травы на берегу – все навевало мысли о сонном покое, тишине и благодати.

Тварь крепко уснула после последней, весьма обильной трапезы. Тот, пьяненький купчик, чья лошадка, свернув с дороги, забрела к этому милому озеру, послужил отличной закуской перед основным, более плотным, обедом.

Несчастный пьянчужка мгновенно протрезвел, но было слишком поздно – то, что вынырнуло из тихих вод, сожрало вначале его, весело похрустев косточками, а затем и виновницу несчастья, глупую лошадь, не обращая внимания ни на отчаянное сопротивление последней, ни на её жалобное ржание.

Нажравшись и осоловев от сытости, Тварь забилась в мутные глубины и уснула крепким сном без сновидений.

Она проспала слишком долго и теперь в брюхе у неё было пусто, точно в амбаре у нерадивого хозяина. Хотелось жрать, жрать и еще раз – жрать.

И, тут – оно! Сладкий аромат крови и невинности просочился сквозь озерную муть и разбудил голодный ужас, дремавший на дне водоема, запах добычи, такой нежный, такой желанный, приправленный острым, пряным вкусом магии.

Темное нечто всколыхнулось, дернулось закостеневшее тело и туловище твари, больше напоминающее обычный топляк, начало медленно всплывать со дна, раскидывая вокруг себя лапы- хваталки, которые, тут же начали обшаривать все вокруг, силясь ухватить добычу и утолить злобное чувство голода и пустоты.

Арлиэлла не ожидала подвоха со стороны воды – мирным, тихим и сонным показалось ей лесное озерцо. Ошибка, многим стоившая жизни. Девочка потерянно вглядывалась в дальние заросли ивняка – кто-то ломился сквозь кустарник, шумя и хлюпая по, поросшим осокой, лужицам и пугая ребенка до икоты.

Прятаться и бежать юной Арлиэлле и в голову не пришло – отец учил её тому, что бегство – это удел трусов и позор для представителя древнего рода. Правда, говорил он те слова не Арлиэлле, а ее брату, но, какая разница? Арлиэлла точно такая же, аристократка, как ее единоутробный брат. Вся разница состоит лишь в том, что она девочка, а он – мальчик.

Сила, которую призывала юная магесса, была готова служить, окутав девочку золотистым сиянием.

Малышка понимала, что долго ей не продержаться – силы таяли, как снег под ярким солнцем, но, конечно же, её милая нянька и тетка Стерха, где-то поблизости. Они ищут ее, шалунью, волнуются. Они подоспеют вовремя. А тетка Стерха, не так проста для обычной горянки. Чувствовалось в ней что-то жесткое и недоброе.

Но, пока, Арлиэлла до рези в глазах вглядывалась в шумевший в отдалении орешник, пытаясь рассмотреть опасность среди зеленой листвы, та самая темная тварь, обитавшая в лесном озерце, всплыла на поверхность и разглядев вожделенную добычу, поплыла к берегу, двигаясь в воде бесшумно, точно жук-водомерка. Плыла она быстро – ее гнал голод, пустое брюхо, требующее теплой плоти живого существа. Приблизившись к берегу, тварь утратила осторожность и перестала таиться. Лапы-хваталки, длинные, похожие на ожившие прутья, заканчивающиеся острыми и длинными когтями, шустро шлепали по воде, разгоняя глупых мальков и ветреных стрекоз, а крохотные глазки на ужасной морде горели злым, алым огнем.

Странный гибрид нежити и нечисти стремился к своему внезапному угощению.

Арлиэлла, расслышав звонкие шлепки по воде, мгновенно развернулась и, углядев то самое, ожившее, почти что, бревно, невольно завизжала – громко, глупо, бесполезно и совсем по-девчоночьи.

Не смотря, на то, что девочка, как ни крути, а происходила из знатного аристократического рода, а вернее, из высшей знати королевства Ангора, она росла вовсе не изнеженной малюткой, способной лишь к поеданию пирожных в неограниченном количестве и к ношению милых платьиц из шелка и атласа.

Нет, Арлиэлла была совсем иным ребенком – как и брат она посещала уроки физического развития и занималась с такими же юными оболтусами – детьми дружинников, во дворе замка. Вернее, на так называемой, детской площадке. Вместо того, чтобы нянчить кукол, шить им наряды из разноцветных лоскутков и чинно прогуливаться по тенистым аллеям со своей бонной, Арлиэлла, в свои нежные три года, первый раз, севшая на коня, довольно-таки, уверенно лазала по различным приспособлениям, бегала по низкому бревну и прыгала через ямы. К тому же, для непоседливой девочки изготовили, почти что настоящий кинжал, как раз под ее руку. Кинжал вырезали из твердого дерева, но малышка не теряла надежды на то, что рано или поздно, но мама сдастся и Арлиэлле выдадут настоящее оружие, а не пародию на него. Впрочем, и той самой деревяшкой можно было выколоть глаз и нанести увечье, если обращаться с ней неосторожно.

А уж магическую защиту Арлиэлла освоила в совершенстве. Учитель нарадоваться не мог на юное дарование и настаивал на том, что для талантливой девочки необходимо выписать опытного преподавателя-мага. Обязательно из-за границы, желательно из Васнерии, где, как известно, находится самая настоящая магическая академия.

В самой Ангоре подобного учебного заведения не было. Здесь учили по- старинке, передавая знания от учителя к ученику.

Защита девочкой была отработана от и до – разбуженная среди ночи, юная магиня могла кастовать защитные чары без малейшего труда и совсем недавно ей удалось окружить себя золотой сферой – полной защитой, самым совершенным волшебством, спасшим жизнь ей и ее преданной бонне-полугномке.

Арлиэлла понимала и то, что на полную защиту у нее сейчас сил не хватает, да и разве спасла бы она ее от лютого ужаса, что надвигался на девочку, выползая из лесного озерца? Подобной твари она еще не встречала, хотя, стащив тайком книгу из библиотеки, довольно долго и жадно листала тот самый знаменитый «Бестиарий», написанный, невесть, когда, самим архимагом Кенто, виконтом Сано, имя которого, впоследствии, было предано забвению и работы коего приказано уничтожать повсеместно.

Но, родители девочки, люди умные и осмотрительные, не спешили бросать в огонь редкую и ценную книгу, а потому, Арлиэлла имела полное представление о всех тех ужасных тварях, что обитают на Татиане и в других уголках огромного мира, включая жаркую Лиатану, ближайший к родной Татиане, другой материк.

Подобного монстра она в «Бестиарии» не видела – огромное, замшелое бревно, точно гигантская сороконожка с пастью аллигатора, медленно надвигалось на замершую от испуга, девочку. Длинные шипастые конечности, то и дело выстреливали в воздух, шаря вокруг в поисках пищи. А пищей должна была стать она, Арлиэлла, егоза, сбежавшая от своих спутниц в опасный лес.

Крохотные глаза нежити пылали торжествующим алым огнем, лапы скоро передвигались по рыхлой земле. Сильно воняло тиной и еще чем-то мерзким, тухлым и затхлым.

Но, мимо перепуганной девчушки, шумно проламываясь сквозь хлипкий кустарник, с гиканьем пронеслась коренастая Дангута, весьма ловко вращая в крепких руках тяжелый лом, заостренный с одного конца, а с другого увенчанный массивным кругляком, напоминающим литую гирю.

Дангута бесстрашно рванула к монстру, успешно отбиваясь от щупалец и лап и на ее широком лице отчетливо просматривалось кровожадное намерение проломить нежити ее тупую башку.

– Мерзость смердящая! – ревела полугномка, впавшая в священный боевой раж – На кого покусилась, собака! Вот уж, я тебе задам!

И, добежала-таки!

Застывшая камнем, изумленная Арлиэлла наблюдала за тем, как бессильно соскальзывают грозные когти с дородного тела Железнорукой, как полугномка с отчаянным хеканьем обрушивает свою своеобразную булаву на уродливую башку мерзостной твари, как.. От подобного удара голова любого живого существа лопнула бы, как перезрелая тыква, расплескав содержание черепной коробки по мокрой траве.

Но у нежити нечему там расплескиваться – тот несчастный, из которого в стародавние времена вывелось это жуткое нечто, давно растерял свои мозги, превратившись изначально в тупого зомби, а, уж потом, в этакое, мерзостное страшилище.

Голова нежити треснула пополам, но на том успехи гномки и ограничились – прыти у прожорливой монстры ничуть не убавилось. Теперь та яростно вращала обоими глазами, ярилась и щелкала зубастой челюстью, норовя оплести полугномку лапами-хваталками и утянуть под воду.

Чуть позже подоспела и приотставшая тетка Стерха. Глаза Темной пугали своей мрачной злостью. Ведьма мельком коснулась взглядом растерянного лица Арлиэллы, и девочка похолодела вся – от макушки, до гладких пяточек – столько гнева и ярости нес взгляд горянки-нарватки.

Даром, что темная и, по определению, злая и недобрая, но Стерха не оплошала. У ведьмы не нашлось ни булавы, ни кистеня, ни самого завалящего кастета – одна ярость и тыквенная бутыль в руке.

Дангуту, все же, зацепил коготь одной из длинных лап, впившись крепко, как бродячий пес в кусок мяса и теперь этот коготь волочил, вопящую в голос Железнорукую, к воде. Хищная тварь наверняка подозревала о том, что гномы терпеть не могут купаться в открытых водоемах, а потому и решила, что сладить с упорной полугномкой она сможет лишь в том случае, если затащит жертву под воду.

Не суждено было бравой Дангуте принять геройскую смерть от утопления – Стерха, без промедления, плеснула из тыквенной бутыли прямо в алые буркалы вражины, некой жидкой бурдой и тварь громко заверещала – тонким, обиженным голосочком, совсем так, как плачут маленькие дети у которых отняли их любимую игрушку или сладости.

Замшелая кожа задымилась на глазах, на поверхности туши нежити, напоминающей ожившее бревно, образовались отвратного вида гнойники и язвы, белесая, мерзопакостная жидкость потекла из ран, а ужасные зубы впустую клацнули, пытаясь ухватить через чур уж прыткую добычу, вцепиться и растерзать.

– Мохавка ядреная! – любезно пояснила Стерха, сдергивая с рук плотные рукавицы и притянув к себе, вздрагивающую от пережитого ужаса, Арлиэллу – Ужаснейшая гадость, способная разъесть даже каменный монолит в гномьих горах, а уж шкуру Углыкха ..

– Углыкх? – отмерла Дангута, воткнувшая в землю свою боевую палицу – Ух и мерзость же! А, как воняет знатно!

Полугномка поморщилась – тварь и впрямь отвратно воняла, разбухая и разлагаясь на глазах у невосторженных зрителей – Что это, вообще, такое? Никогда не то что не видела, но и не слышала о подобном уродстве.

– И в «Бестиарии» об этой гадости ничего не написано – виновато пискнула Арлиэлла.

– Что ты там бормочешь? – Стерха уважительно взглянула на девчушку – «Бестиарий»! Надо же! Хоть бы краем глаза взглянуть на сию знаменитую вещицу! Ишь, ты – рано вас, родовитых да знатных отпрысков, уму-разуму учить начинают! И о многих чудищах ты в том труде редкостном знаний извлекла?

– Да, я – смутилась хорошо воспитанная Арлиэлла – Читаю плохо еще пока, но картинки все рассмотрела – горячо уверила Стерху девочка – в подробностях! Такого – она ткнула пальцем в дохлого монстра – я там не видывала точно.

– Углыкх – задумчиво произнесла ведьма, почесывая родинку на подбородке – Знамо дело – берется мертвяк недельной свежести, кровью упыриной смачивается весь и в колоду засовывается. Лучше в ель, аль в сосну. Там и дозревает до срока. Затем выпускается на волю – в озеро или в иной какой водоем.

– Много, смотрю, ты о сей пакости ведаешь – неодобрительно поджав губы, произнесла полугномка, продолжая наблюдать за тем, как тварь превращается в зловонную жижу – Сама небось мастерить подобное умеешь?

– Умею – пожала плечами Дангута – Я ж, темная. Ведьма, малефетичка и некромантка. Как, не уметь-то?

Дангута крепче сжала свой лом-палицу – кем бы ни была Стерха раньше, а она, все ж, на их стороне. Остальное, ее, Дангуту, не касается – девчонку бы уберечь!

Осознав, что все самое опасное, осталось позади, Арлиэлла повеселела и почувствовала, что смертельно устала – захотелось наскоро перекусить чем-либо необременительным для желудка и, свернувшись калачиком, уснуть, дав отдых своему усталому телу.

– А вы, госпожа Арлиэлла – сурово поджала губы Темная – в платьице не рядитесь, не надобно! Для наших-то целей ваше теперешнее состояние – в самый раз.

– А? Что? – не поняла Арлиэлла, а когда поняла, уже поздно было метаться – крепкие, мозолистые руки Темной ухватили ее поперек туловища.

– Невмочно! Невмочно! – верещала Арлиэлла, пытаясь вырваться из тесных объятий горянки, но тут, как раз подоспела Дангута, отбросившая свой ломик и вооружившая пучком хворостин – А-а-а-а! Спасите! Помогите!

Елена грустно улыбнулась – в тот раз ее знатно высекли! Высекли, не побоявшись ни знатного рода, ни воплей юной магички, ни ее нелепых угроз. И Стерха, и Дангута в своем порыве были едины – ум приходит в голову через порку! И не оказалось рядом с юной аристократкой специальной девочки для битья.

– Девочка или мальчик для битья – девушка возмущенно фыркнула – вот уж, дикость средневековая! – возмущала Елену эта порочная практика, когда шалит знатная малолетняя скотина, вообразившая, что ей позволено все на свете, а расплачивается за проказы, совсем другой, чаще всего – простолюдин!

Потом, случилось то, что случилось.

Любопытство сгубило кошку. Арлиэлла росла любопытной и непоседливой, как и все дети ее возраста и потому, почесывая попу после понесенного наказания, не усидев в безопасности за спиной тетки Стерхи, неосторожно выскочила вперед – поперек батьки в пекло. Очень уж хотелось девочке рассмотреть то самое нечистое создание с ближних позиций. Во всех подробностях, так сказать.

Тварь, изъеденная жидкостью из тыквенной бутыли, все еще не до конца издохла – трепыхалась гадина знатно и конечностями когтистыми била по воздуху отменно, надеясь ухватить ими что-нибудь живое и питательное и этим питательным свои силы-то, восстановить.

Тщетно. Никто попадаться в лапы твари не спешил и она, совсем уж отвратно воняя, распузырилась почти что до состояния мерзостного желеобразного студня.

А тут Арлиэлла, точно глупая мошка, да в паутину – из самого центра энтого желе вылетело уцелевшая лапа, длинная, точно змея-переросток и ухватила неосторожную малявку прямо за ногу. Ухватила и потянула добычу в середину полуразложившегося бревна, где и обнаружилась страшная пасть нежити, вооруженная зубами-пластинами, способными изгрызть что угодно, а уж хрупкое детское тельце, и подавно.

Железнорукая и крякнуть толком не успела, ломиком замахнулась, да как долбанет по желеобразной полудохлой колоде! Лапа так и взвилась вверх, отпустив девочку и подбрасывая Арлиэллу к небесам. Пронзительно визжа, малявка, совершив краткий полет, бултыхнулась едва ли не на середину озерца и камнем пошла ко дну.

Что уж там разгладилось в ее детском организме, девочка так и не поняла – руки-ноги отказывались ее слушаться. Скорей всего коготь существа источал какую-то склизкую дрянь, парализуя добычу и лишая ее возможности убежать. Так что, при всей своей любви к плаванию, Арлиэлла оказалась полностью беспомощна и, наглотавшись озерной водицы, очутилась на самом дне, топком, вязком и смертельно опасном.

Пока Железнорукая яростно долбила по замшелому тулову твари, распыляя по воздуху тухлую слизь, Стерха прыгнула в воду. То брехня, что Тёмные не могут плавать в просторных водоемах, особенно, с проточной водой. Могут, ещё как, могут и проточная вода им не помеха – то нежить всяческая, типа зомби и прочих упырей, воды проточной избегает, а Темные, ведьмы, малефики, да некроманты, плавают – кто с удовольствием, кто без оного, но и без вреда для здоровья. Стерха обладала повышенной плавучестью и середины озерца достигла за несколько взмахов – доплыла, нырнула и пропала.

Запыхавшаяся Дангута, отскочив на всякий случай подальше от монструозного бревна, напряженно всматривалась в тихие воды озерца – никого. Трепетали на ветру листья березы, низко склонившейся над водой, стрекотали кузнечики, мелькали стрекозы и широкие листья водяных лилий колыхались на сонной поверхности воды. И, все.. Ни Арлиэллы, ни Стерхи. Обе, как в воду канули.

Уже совсем было вознамерилась Дангута, плавающая чуть лучше топора, брести в воду, стихию, не очень доброжелательно настроенную к детям гор, как тут вода у бережка заволновалась, черная муть поднялась с самого дна и на берег выползла Стерха с ребенком на руках. Лицо Арлиэллы показалось обеспокоенной Дангуте бледным до синюшных пятен под глазами, а открытые участки тела девочки, оказались покрыты кровоточащими ранками, на вид опасными и противными.

– Пиявицы водяные постарались. – рявкнула раздраженно Стерха, отводя взгляд от мрачной полугномки – Да не смотри ты так на меня! Мертва, мертва она, сама все видишь, не слепая, чай! Пока я до нее добралась, ее уже плетьми подводными обмотало, да на дно утащило, а там эти.. Нечисть мелкая, водяная и прожорливая. Вот и сомлела девчушка, воды наглоталась, к тому ж..

– Мертва? – дурным голосом взвыла Дангута и неожиданно отвесила Темной хлесткую пощечину – Делай что-нибудь, злыдня! Спасай госпожу! Умеешь ведь!

– Спасаю – буркнула ведьма, утирая кровь с разбитой губы и, взглянув на полугномку несколько диковато, как заорет, что твой лешак:

– Раздевай ее догола и к колоде той, полудохлой волоки. Будем душу малявки нашей из-за Грани тянуть. Хорошо хоть тварюшку до смерти не прибили. Как знали!

Пока нерасторопная Дангута глазами хлопала, да сдирала с безжизненного тельца подопечной исподние обмотки, Стерха сноровисто подскочила к тому самому Углыкху, еле сипевшему после близкого знакомства с гномьим ломиком-булавой, выхватила из-под юбки здоровенный тесак и ловко вспорола брюхо этому самому замшелому бревну, по недосмотру Амы, мутившему воды крохотного озерца.

Ух и засмердело же, на весь лес. У Дангуты, аж слезу вышибло! На что уж гномка желудком крепка была, да на слезу скуповата, а тут и вывернуло ее, едва не наизнанку и слезами чуть не истекла, смердячий дух с румяных щек смывая.

– До костей пробрало, до самого нутрева естества моего! – бурчала Дангута, отплевываясь – Ты чего енту пакость отворила, да распластала, как камбалу?

Стерха не ответила – недосуг было ей лясы точить. Она яростно давила на грудь Арлиэллы, выбивая воду из легких ребенка, а затем, скоренько отволокла тельце девочки к той самой нежити и сунула его в самую смрадную глубь. Во внутрь твари, в ее черное, гнилое естество.

– Никак упыря сотворить из дитенка невинного вознамерилась! – ахнула полугномка и вновь за свой ломик ухватилась обеими руками, но Стерха на ее возмущенные вопли не отреагировала, не обернулась на крики и возню за спиной, а скакала как полуумная вокруг повергнутой нежити, нафаршированной телом мертвой девочки, оплетая их обоих сетью заклятий.

Полугномка, видя этакое непотребство, прыть все же, поумерила, но ломик заветный держала наготове. Смириться со смертью ребенка Железнорукой было тяжело, но восстань Арлиэлла, как зомби, рука у Дангуты не дрогнула бы.

– Эх, не углядели! – сокрушалась Железнорукая, в запале выдрав у себя клок волос с головы – Правду говорят старики – у семи нянек, дитя без глаза! И, всего-то, на пару мгновений ресницы прикрыла, а она, егоза, тут же и усвистела! Пока сыскали неслуха, время-то и ушло! Мало, мало задницу сией отроковице родители ее сиятельные пороть велели! Но, ничего – ты только выживи, детонька и мы все исправим. Лично займусь воспитанием вашей задницы лилейной, госпожа!

Замшелая, похожая на кору столетнего дерева и вся покрытая пузырящейся, гнилостной на вид, пеной, кожа нежити засветилась, отдавая Арлиэлле свою энергию, отнятую тварью у, некогда живых, существ. А Стерха затанцевала, запрыгала подле странной композиции – распотрошенной Твари и ребенка у нее внутри, не хуже, чем немытый шаман в далеких орочьих степях.

Тельце девочки дернулось – раз, да другой. Темный лик Стерхи посветлел, и горянка перестав прыгать, точно умалишенная, схватилась рукой за то место на груди, где сердце располагается.

– Ага! – торжествующе завопила Стерха, слегка отдышавшись после безумной пляски – Туточки она, здесь! Никуда не делась! Сильная, сильная девочка! Не пустим мы тебя за Грань, не надейся на то! Хоть бы силушки хватило! Молись, Железнолобая, кому хочешь, но молись истово! Своим богам подземным молись, орским, да хоть пням и колодам. Лишь бы толк был!

И Дангута взмолилась, как велено – от души и сердца своего. И Апсы-отцу, и Аме Всеблагой, и Апе – покровителю, и Дане эльфийской, и Антаресу гневливому, и к Темному обратилась, будь он неладен, злыдень, тысячу лет спящий! Кого только не попросишь о милости для дитя невинного!

Стерха вся, как есть, с лица спала – кожа на скулах ведьмы истончилась, натянулась, глаза запали страшно, потемнев до черноты. Руки раскинула ведьма, как крылья нетопыриные и тени расползлись от них по поляне по всей. Голос Темной стал неприятным, резким, карканье воронье напоминая.

Девочка внутри тулова смрадного зарозовела щеками, да вдруг выдохнула. Выдохнула, воду из себя исторгла вместе с желчью и задышала рвано, будто бы, неуверенно.

Дангута, хоть и ожидала чуда невиданного, но глаза округлить не забыла. Слыхала она про диво подобное, когда душу невинную, за Грань безвременно отправленную, ловили чародеи опытные, да назад, в тело покинутое, возвращали, а тут увидеть довелось самолично. И не в светлом исполнении, а в самом, что ни на есть, темной, чуть ли не некромантия, богами проклятая!

– Вернулась детонька! – засуетилась, залопотала Дангута – Красавица наша вернулась, глазки открыла светлые! – а сама ломик тяжелый с навершием литым наготове держит. Мало ли, вдруг у дитя невинного зубы отрастут с локоть длиной, да глаза алым засветятся?

– Не суетись, Железноносая! – Стерха ловко оттерла Дангуту от Арлиэллы, которая, округлившимися от непонимания глазами, рассматривала себя в столь странной люльке, из нутрева чудовищного изготовленной – Она это, не сомневайся, дурында, твоя драгоценная госпожа, немного, правда, потемневшая, но живая, в своем уме и добром здравии!

Арлиэлла заворочалась, выдирая из спекшегося вонючего мяса свое легкое тельце, а Дангута, насторожившись, переспросила у Стерхи, уточняя непонятое, ломик стискивая, побелевшими от напряжения, пальцами.

– Что значит, потемневшая? Она теперь, что – Темная? Ведьма, как и ты?

– Темная, светлая! – фыркнула Стерха, на лице которой жили одни лишь черные глаза, сверкавшие, как агаты – Какая тебе разница, Железномозглая? – отмахнувшись от тревог полугномки, горянка помогала девочке выбираться из плена плоти, ужи окончательно издохшей, нежити – За Гранью она побывала, дурында, понимаешь, ли? Вернулась оттуда путем Темного бога, при помощи некромагии, хотя, сама-то живая, живее многих. Дар у нее темный открыться может и откроется обязательно, коли она вновь между жизнью и смертью очутится! Она ж, дитя, талантами не обделенное! Великая магиня может случится однажды!

– Ась? – Дангута затрясла головой, не понимая.

– Коли еще раз девчонка умереть сподобится и воскреснуть, то некромантия в ней проснется, а не только Стихии. – рявкнула, потерявшая всякое терпение, Стерха – До тех пор, она – обычный ребёнок с развитым даром. Так – понятно?

– Понятно – сговорчиво подтвердила Дангута, опасливо посматривая на взбешенную Темную. И, чего взбесилась-то? – Глаз с госпожи не спущу! Ни на шаг не отойду! Не нужон нам и даром некромансер поганый! Хватит с нас и одной ведьмы с темным даром!

– Это уж, как, великая Пара решит – буркнула себе под нос Тёмная, понимая здраво, что, по сути, великую Двойку – великой Тройкой величать следует. Ибо Темный, как есть – божество могущественное, пусть и недоброе, а то, что спит он, сном крепким, так то, есть благо для всех живущих, и темных, и светлых. Неизвестно еще, что в голову Темному божеству втемяшится при пробуждении. Спал он тысячу лет сном беспробудным, а адепты его, крохи силы темной черпали себе на пользу. Лично её, Стерху, подобное положение дел вполне устраивало. А коль проснется великий Темный, то, кто знает – сил, может, сторонникам верным своим он прибавит, зато и спрос с них иной будет. Темный бог – это Темный бог! Ему кровь и муки разумных подавай, а не сладкий мед в дрянном винце растворенный. В то, что девочка в себе и впрямь, темный дар откроет, в то Стерха верила плохо – вон, Дангута Железнолобая, над ней, точно квочка над цыпленком квохчет. Нет, теперь любая соринка в глазу Арлиэллы – предмет особого внимания, а она, Стерха, в те дела вмешиваться не станет, но, чем сможет, тем и поможет.

На, облюбованную путницами поляну, медленно и осторожно вышел здоровенный, усатый котяра и, требовательно мявкнул, привлекая к себе внимание. Котяра оказался рыжим, ражим и глазастым. Стерха обрадовалась ему, как родному.

– Скрипун! – воскликнула горянка, прижимая к груди упитанного котика – Живой, бродяга! Я-то думала, что тебя прибили нелюди те! А ты, вон, вывернулся и к хозяйке прибежал!

Несладко, видать, коту в дороге пришлось – и лапы в кровь стоптал, и шкура рыжая вся репьями забилась. Несколько седьмиц преданный кот бежал по дороге, догоняя хозяйку и ее спутниц, бежал, торопился, но догнал.

– Это Скрипун, Дангута – Стерха, погладив кота по лобастой башке, серьезно взглянула на полугномку – Теперь-то, наша девочка никуда сбежать не сможет. Скрипун – замечательный доглядчик и пестун.

Словно понимая, о чем идет речь, рыжий кот, потершись о хозяйские колени, легко запрыгнул на телегу и фыркнув, разлегся подле спящей Арлиэллы, растопырив усы и тихонько мурча.

Рыжий охранник приступил к своим новым обязанностям.

*

… Елена виновато взглянула на Стерху, освобожденную от оков и стоящую прямо, будто жердь проглотила, напротив нее.

– Нет, не помню – огорченно вздохнула девушка, переводя растерянный взгляд с господина де Перье на Проклятого мага, спустившегося почти до самой земли – Хоть ты тресни – не помню! Скрипуна – помню, лентяя и обжору мохнатого, а об остальном – девушка бессильно развела руками – ничего.

– Может, оно и к лучшему. – барон де Перье, неприятно удивленный новостью о самой возможности того, что наследница трона Ангоры может явиться не просто сильной магичкой с даром Стихий, а магичкой темной, слегка побледнев, обменивался красноречивыми взглядами с Призрачным магом.

Проклятый маг, при жизни, как раз и бывший могущественным стихийником, ничего плохого во Тьме не видел. Даже некромантия, обнаружься к ней склонность у Арлиэллы, его не особо пугала.

Подумаешь? Вон какая у него ученица, всесторонне развитая! Жуйте свои сопли дальше и завидуйте молча!

Две стороны Дара – темная, да светлая, дело, конечно, небывалое, но тем могущественнее окажется его ученица! После обучения, конечно же.

Остальные участники путешествия, толком ничего не услышали – кхаарцу было глубоко плевать на то, каким даром обладает его «дорогая мамочка» – хищник с удовольствием поглощал любой вид энергии, но не чурался и обычной человеческой пище, отдавая предпочтение колбасе и, обязательно, с чесночком.

– А, так? – Стерха внезапно шагнула вперед, подойдя к Арлиэлле недопустимо близко и звонко хлопнула ее по лбу открытой ладонью.

– Оскорбление действием лица королевских кровей! – завопил какой-то, особо рьяный служака – Вяжи ее, братцы!

Стражники качнулись вперед, вознамерившись схватить ведьму, а то и изрубить ее в фарш, но темная покорно опустилась на землю перед Еленой и подняла над головой пустые руки.

Елена застыла столбом, изо всех сил сдерживая рвотные позывы.

Ее крутило, вертело, выгибало дугой, но она терпела, прикусив язык зубами – еще не хватало – рыдать, как сопливой девчонке!

Во рту у Елены, словно бы, поселился мерзкий привкус тлена, под руками ощущалась вонючая гнилая плоть дохлого монстра и слабость после утопления обрушилась на плечи.

Вся картинка промелькнула за несколько тяжких мгновений. Очень непростых и неприятных, мгновений.

– Вспомнила! – ахнула Елена, понимая, что вполне могла обойтись и без этих воспоминаний, а особенно, без ощущений, с ними связанных – Но, лучше бы, забыла!

– С, вами, людьми, всегда так – позволила себе дерзкое высказывание ведьма – нет бы, спасибо сказать, так она вместо этого, еще и претензии выдвигать начинает!

– Спасибо, тетка Стерха – серьезно произнесла Арлиэлла – Память возвращается ко мне, пусть и не быстро. Но я помню, что без тебя – не выжить нам, ни в горах, ни, тем более, в лесу. Эх! – девушка шмыгнула носом – И Скрипуна вспомнила! Тетка Стерха – тут же обратилась магичка к горянке – А, скажи-ка мне, пожалуйста – с какого-такого перепугу, у меня аллергия на кошачью шерсть образовалась?

Стерху пригласили к вечерней трапезе – и для нее настало время перекусить, да отдохнуть.

Тот самый хлопок по лбу раскрытой ладонью, вызвал цепную реакцию – воспоминания посыпались на Елену, как горох из пустого мешка – успевай лишь ладони подставлять!

Елена вспомнила, как после ее возвращения из-за Грани, долго и самозабвенно ругались тетка Стерха и ее нянька Дангута, как крепкая гномка все порывалась уйти с девочкой куда подальше от темной ведьмы-некромантки, помнила и о том, как на огромном костре спалили нечистую тварь, испепелив ее, как долго и тщательно отмывала ее хрупкое тельце Дангута, стоя по колено в воде лесного озерца.

И Скрипуна вспомнила Елена – кот по пятам таскался за маленькой девочкой, не спуская глаз с ее хрупкой фигурки и приносил малышке, лично убиенных им, мышей-полевок. Подарки дарил, от всей своей широкой, кошачьей души.

Воспоминания явили с собой мало приятного, но они были и помогали Елене чувствовать себя не полностью ущербной. А там, глядишь, и остальное вспомнится. Придет время!

Граница герцогства Валенсии показалась путникам к следующему полудню – пока проснулись, собрались и не торопясь, отправились в путь, солнышко уже успело подобраться к зениту. Не смотря, на то, что год близился к середине первого осеннего месяца, светило палило, как сумасшедшее, заставляя людей чаще прикладываться к походным флягам с чуть подкисленной водой или же, разбавленным вином, а животных – лениво отмахиваться от любой попытки двуногих заставить их ускорить шаг.

Елена, прекрасно чувствовавшая себя верхом на Бяке, с пониманием посматривала на дам, предпочитавших передвигаться не верхом, а в тряской карете. Да и то, как сказать – с сочувствием? Симпатию она испытывала к одной Тарке, девочке-горбунье, которую забрала с собой, увезя из замка Анфор, а вот к даме Вианоле Мадее – компаньонке, навязанной им в спутницы волей всемогущего деда-герцога, Елена испытывала резкую неприязнь – до того несимпатичной казалась ей сия высокомерная и двуличная особа.

Нужно отдать должное – выглядела дама Вианола отлично! Хоть сейчас выпускай женщину на скользкий паркет какого-нибудь роскошного приема – и прическа, и одежда придворной фрейлины герцогини находились в полном порядке, чего нельзя было сказать о прическе самой Елены.

Волосы Елены, еще утром, красиво причесанные стараниями Лулу, растрепались и свободно разлетались по ветру, впитывая солнце и дорожную пыль, и недовольные губы Вианолы Мадеи, поджатые и прикрытые надушенным платочком, свидетельствовали о том, что дама не оставила подобные вольности без своего пристального внимания, а это означало, что ждет Елену еще одна нудная лекция по придворному этикету.

Тарку Елена не приметила – в отличие от самой Елены, Мианола, хоть и, скрипя зубами и пыхтя, как чайник от возмущения, позволила прислуге находиться с ней в одной карете, но вот сидеть на скамье, приминая бархатные подушки неблагородной задницей, Тарке не полагалось. Девочка-горбунья устроилась на полу, чем и была очень довольна – прислуживать знатным особам, конечно, дело хлопотное, но, все же, лучше, чем гнуть спину в вонючем птичнике.

И, главное – Елена, под чутким руководством Проклятого мага, приступила к изучению азов целительства. Она пыталась излечить Тарку, пусть не полностью – все же, она, стихийница и, как выяснилось недавно, может быть, потенциальный некромант, а не маг жизни. Высший эльф без особого труда изгнал бы из Тарки все ее хворобы и с горбом вопрос решил кардинально, но, где ж его взять, эльфа-то? Попался было, на пути, один-единственный длинноухий и, вроде, принц какой-то, но и тот куда-то запропал, не вынеся общества Елены. О чем девушка в данный момент, сожалела – интересно было бы понаблюдать мага жизни в действии. И вообще – эльф, штука в хозяйстве полезная! Подобный разумный всегда пригодиться может.

Она знать не знала о том, что эльфы, пара штук, находятся совсем неподалеку от их небольшого лагеря, но и о том, что девица, похитившая его покой, путешествует с хорошо вооруженной охраной и опережает его на полтора дня пути, Синтариэль, так же, понятия не имел. Эльфийский принц впал в глубокую меланхолию и ему мало что доставляло удовольствия в подобном состоянии – не пилось ему и не елось, и дам не щупалось, чем во всю пользовался юный и пронырливый Голубой Мотылек, взявшийся самолично очаровывать прелестных пейзанок. С одной, а то и сразу с двумя девушками, уединялся юный эльфеныш на сеновалах, а принц продолжал тупо пялить задумчивый взгляд в бескрайнее небо и грустить, вызывая своим поведением искреннее сочувствие и недоумение у своего, более юного и легкомысленного, собрата.