Читать книгу Русалии - Ирина Яш - Страница 6

Макс подошёл к низкому плетню, остановился, свистнул, весело сказал:

– Бог в помощь!

Дениска Марченко, местный участковый, весь красный, блестящий от пота, корчевал пень у себя во дворе. Услышав посвист Макса, он разогнулся, вытер рукавом лицо, замысловато выругался. Макс рассмеялся:

– Ты чего это такой строгий с утра?

– Проклятый пень! Второй день с ним мучаюсь! Мать запилила совсем, говорит, что он здесь ей мешает, и от батьки помощи никакой – неделю в запое! Комары зажрали всего… О, Господи! – простонал Денис.

Макс погладил выбритые щёки:

– Лебёдка нужна.

– Нет у меня.

– У меня есть, – улыбнулся Макс.

…Они сидели на веранде, и пили чай, мать Дениски ставила на стол закуски – сушки с маком, пряники, бутерброды с варёной колбасой на свежем хлебе. Макс ел с удовольствием.

– Тёть Вер, пень нужно обязательно сжечь. Он весь в плесени, до самого низа. Может заразить другие деревья.

– Дай тебе Бог здоровья, Паша, и невесту хорошую! Если б не ты, этот мент с ним до зимы бы возился! Тьфу!

Дениска обиженно посмотрел на мать, но отвечать не стал. Мать у Дениски была немолодая, но очень сильная и очень властная, и сын до сих пор боялся её, как в детстве. Женат в свои тридцать семь он не был тоже из-за неё – все его девушки, по мнению матери, были недостаточно хороши, чтоб войти в их покосившийся дом.

Женщина, тем временем, пристально смотрела через окно на валяющийся посреди двора пень.

– Сжечь говоришь… – раздумчиво пробормотала она, взяла ковш, набрала в него холодной воды, – Пойду будить старого козла, пусть помогает! Вот что за жизнь у меня, Паша? Муж алкоголик, сын растяпа, ни о чём попросить нельзя! Подпол каждый год замерзает, таскаю банки с огурцами туда-обратно, а им и дела нет!

– Мама… – несмело попытался протестовать Дениска.

– Цыц, слуга народа! С такими слугами нас тут всех скоро перережут! Тьфу! – снова сплюнула она и, держа ковш на вытянутой руке, вышла.

Макс зацепил на указательный палец несколько сушек, одну сунул в рот, принялся грызть.

– А зачем ей вода?

– Отца полить, – спокойно сказал Дениска, взял два бутерброда, сложил их колбасой внутрь, откусил.

– Ясно, – кивнул Макс, – А кого зарежут?

– Всех в посёлке, – флегматично глядя перед собой, с набитым хлебом ртом, говорил участковый.

– Почему?

Марченко пожал плечами:

– Она считает, что их всех убили – и Покровскую, и француза с братом.

– Почему? – повторил Макс.

– Сидит у «ящика» весь вечер и смотрит всякую дребедень.

– Да, телевизор – это зло, – дежурно отозвался Макс, подлил себе и Дениске чаю, – Но ведь Татьяна, кажется, и впрямь от яда умерла?

Участковый беспечно махнул рукой:

– Да кому нужно её травить какими-то листьями? Городским следователям охота в Шерлоков поиграть, а потом записать себе раскрытое дело! Так и я бы мог работать, были бы у меня все эти лаборатории, компьютеры да секретарши! А ты попробуй-ка по-настоящему, с утра до вечера, да в любую погоду, и всё с людьми, с людьми… – он тяжело вздохнул, сложил себе очередной бутерброд, тарелка опустела, – У неё грядка с ранней зеленью и любистком аккурат возле этих Снежкиных цветов была. Нарвала не глядя, вот и откинулась, делов-то… – он громко втянул остывший чай.

– Ну, а француз?

Дениска сально улыбнулся:

– Хорошая смерть, Паша. Я тоже так хочу. Вот почему это одним всё, а другим ничего? Жил буржуй, как сыр в масле катался, и помер, как король! Я-то никогда так не умру – сразу две потаскухи в постели, кокаин, вино, вонючие эти раки… как их… лангустины, кажется, и целая миска икры! Сдохну где-нибудь под забором, на могиле деревянный крест поставят, и вся жизнь – чёрточка между двух цифр… – он мечтательно закрыл глаза, но Макс вернул его в реальность из сладкой трагической патетики.

– Кокаин? Он не мог быть наркоманом. Это было бы заметно.

– Он им и не был. Всё со вкусом, по-французски. Одна дорожка, чтоб взбодриться. Но он перебрал с таблетками.

– С какими?

Дениска усмехнулся:

– Сам знаешь. Чтоб стоял. Старый хрыч, а туда же, одной девки ему мало, двух заказал! А сердце шалило у него, вот и не выдержало в самый неподходящий момент. Всё-таки интересно, как это – помереть, когда кончаешь? – рассмеялся Дениска, потом чуть придвинулся к Максу, – Слушай, Паша… Давно хочу тебя спросить… Кто это у тебя живёт? Ты никак жениться опять собрался? Вся деревня об этом говорит.

– Нет. Она мне помогает временно с собаками. Ты же знаешь, что с Ильёй случилось, а у меня как раз сейчас несколько помётов.

– Стало быть, это не твоя краля? Я её видел пару раз, сладкая бабёнка… Может, пригласишь меня к себе как-нибудь на рюмку чаю? – Дениска подмигнул Максу.

– Нет.

– Жаль. Хотя с другой стороны… Чтоб с такой гулять, придётся, наверное, уйму денег на неё потратить, а у меня мотор лодочный ни к чёрту, ботинки новые нужны, ещё кусок зуба отлетел… – завёл свою шарманку Дениска.

Когда Макс вышел со двора Марченко, солнце уже зависло над горизонтом, началась летняя северная ночь, но вместо того, чтобы идти к дому, Макс повернул в сторону леса. Дошёл по узкой тропинке до своей любимой полянки в перелеске, сел на широкий, по бокам обросший брусникой, пень. Нужно было подышать и подумать.

…Матери Дениски удалось растолкать пьяного мужа и вчетвером они довольно быстро распилили и сожгли злосчастный многорукий пенёк. Когда с работой было покончено, мужа Вера Марченко прогнала обратно спать, а для сына с приятелем накрыла на скорую руку стол – нажарила котлет, отварила картошки, Макса с Дениской отправила в подвал под кухней, за домашними соленьями, сама тем временем достала из каких-то тайников травяную настойку, которую готовила собственноручно и исключительно на медицинском спирте. Настойка была пахучая, пряная, под шестьдесят градусов крепости – такой только чертей поить, и после пары стопок у Макса, в обычной повседневной жизни не пьющего вовсе, зашумело в голове, а разомлевший Дениска разом выдал все тайны следствия.

Уходя от Марченко, благодарение Богу, на своих ногах, Макс почувствовал, что нужно выветрить хмель и ещё раз всё услышанное повторить, иначе наутро он не вспомнит и половины сказанного участковым. Потому Макс и пошёл в лес.

Таня отравилась цветами, названия которых он никак не мог запомнить. Следствие подозревает Илью и на него многое указывает, но доказать что-то будет очень сложно, это даже простофиле Марченко ясно. По словам участкового, Илья звонил Владу и просил его нанять хорошего адвоката. Между Владом и Ильёй давно не было ни близости, ни дружбы, Макс это знал, но кровь – не вода, они родные братья. Влад не бедствует, он очень обеспеченный человек, это Максу тоже было доподлинно известно, и деньги на адвоката у него найдутся. К тому же дочери его брата сейчас живут у него и в его интересах, чтоб Илью поскорее отпустили.

Теперь Игорь Иванович, родственник и, если называть вещи своими именами, бессовестный нахлебник Владимира Бонье. На первый взгляд его смерть не вызвала вопросов – чистой воды самоубийство. Выяснилось, что он давно тихо пил. Марина, экономка Бонье, рассказала, что он частенько, запершись у себя в комнате, набирался до невменяемого состояния. В день своей смерти он был сильно пьян. И ещё она сказала, что Игорь Иванович был уверен в том, что наследство Бонье достанется ему, якобы сам француз ему это обещал, и не раз. Это подтверждали и Серж с Анатолем. Игорь Иванович нередко, по-соседски, заходил к ним поболтать. По их словам он, после смерти Бонье, был очень уверен в себе, самодоволен, и даже спесив, и несколько раз обмолвился, что как только вступит в права, то заведёт в доме «человеческие» русские порядки, и как будто даже женится.

На днях с ним связался адвокат Владимира Бонье – Игорь Иванович не получал ни копейки. Дениска встретил в местном магазине довольную Марину, она вещала, окружившим её односельчанам:

– Конечно, он оставил денежки и всё добро своему брошенному ребёночку, а не этому бесстыжему трутню!

– А и поделом! – поддержала толпа.

– Деткам должно всё оставаться!

– Хоть француз, но христианин же! У них, видать, тоже по божеским законам жить положено…

Значит всё имущество и немалые, по слухам, деньги, получала брошенная Бонье в младенчестве дочь, живущая, и снова по слухам, в Гренобле.

Игорь Иванович остался без средств, надежд и без невесты. Он оценил свои перспективы на жизнь, выпил бутылку коньяка и повесился во дворе так и не доставшегося ему дома.

К такому выводу пришло следствие.

Смерть самого Бонье посчитали естественной. У него было больное сердце, что подтверждала и медицинская карта, и аптечка, и его близкие, обращавшие внимание на то, как при разговоре он то и дело поглаживает левую сторону груди. Но при этом он вёл отнюдь не здоровый образ жизни – алкоголь; как выяснилось ещё и кокаин; пачка Gitanes в день и продажные женщины. В объятиях сразу двух таких жриц любви, судя по всему, Владимир Сергеевич Бонье и окончил свой земной путь.

– Какое, ты сказал, он пил вино? – уточнил Макс у Марченко.

– Бургундское какого-то особенного года… Мушкетёр хренов! – зло фыркнул Дениска.

– Красное?

– Ага. Мне, чтоб купить такое, надо последние портки в ломбарде заложить! Там ещё была бутылка белого, дешёвого, но он его, вроде, не пил. Блядей поил, наверное…

Макс не разбирался в высокой кухне, но в детстве и юности много где бывал со своим заслуженным дедом, и помнил, что к морепродуктам подают только белое вино. Подобная ошибка допустима для русского нувориша, но не для французского гурмана Бонье. Значит красное он пил ещё до лангустинов и икры. В тот вечер у него была женщина, которую с пьяных глаз не сумел рассмотреть Илья. Для неё он открыл красное коллекционное вино, а после её ухода, девочек по вызову угощал уже дешевым белым. «И никто больше эту женщину не видел, откуда она взялась, куда потом исчезла? Была ли она? Почему на следующий день связка ключей Бонье лежала на подоконнике отравленной Татьяны?»

В кармане загудел телефон, Макс достал его, посмотрел на экран – Светлана. Макс заёрзал. Он не знал, что ей сказать, как выкрутиться, но не ответить было бы малодушием, да просто неуважением с его стороны. Макс собрался с духом, глубоко вздохнул.

– Слушаю.

– Привет…

– Привет, милая.

– У тебя всё хорошо?

– Да, всё хорошо… вроде бы. А ты как?

– Тоже хорошо. Ты совсем забыл меня, и я решила сама узнать, всё ли в порядке у тебя и Лёнечки…

Макс мямлил:

– Всё в порядке, Света, просто очень много дел – щенки, волонтёров ищу… Вот…

– Хорошо… А я, знаешь, подумала… Я завтра дочку в лагерь отправляю, и, может быть, мы встретимся? Можно у меня.

– Как в лагерь? – не понял Макс и даже заговорил смелее, – А как же школа?

Она тихо рассмеялась:

– Конец мая, дорогой, школа закончилась! У тебя там и, правда, очень много дел, раз ты дней не замечаешь! Разве Лёня ещё учится?

– Не учится, – пробормотал Макс, чувствуя себя полным дураком.

– Приедешь ко мне?

– Н-не знаю… Трудно сказать…

– Макс, у тебя кто-то появился?

Макс погибал, он мечтал провалиться сквозь землю, умереть сейчас, здесь, и ненавидел себя лютой ненавистью.

Она вздохнула:

– Всё понятно. Я знала, что это когда-нибудь случится.

– Света, всё так сложно…

– Да нет, мой хороший, на самом деле всё просто. Спасибо тебе за всё.

Она дала отбой. Макс выругался. Он знал, что она сейчас там плачет, на сердце заскребло.

«Чёрт! Так нельзя! Позвоню ей завтра… Нужно попрощаться по-человечески!» думал Макс, выходя из леса и шагая в молочной дымке к дому.

Краем глаза он заметил движение, развернулся – на противоположной стороне поля, по кромке, быстро двигалась человеческая фигура. Макс прищурился, но разглядеть что-либо было трудно, казалось, что идёт женщина в длинном светлом платье и косынке на голове. Фигура подплыла к кустам возле дороги и растворилась в них. Видение длилось всего несколько секунд, Макс решил, что ему почудилось.

«Надо бы спросить у Дениски, какие такие травы тётка Вера кидает в свою адскую настойку!» подумал Макс, подходя к дому.