Читать книгу Расскажите о себе. Рассказы - Ирина Зелинская - Страница 2

Недокормленная луна повисла над домом напротив. «Тети Маши на нее нет», – подумала Лика и зевнула, повыше натянув на себя одеяло. Ловить халяву нагишом на окне не хотелось. Прохладно. Да, и глупости это все. В первую сессию после плясок в первобытной наготе на подоконнике в декабрьский снегопад результатом стали только сопли, в способ «Халява, приди!» она больше не верила. Лика прошелестела конспектом и запихнула его под подушку, чтобы не дай бог не вывалился. Ни одной буквы мимо головы. Вроде все. Готова. Можно спать, но сон не идет. Голод разгоняет центрифугу в животе. Очень хочется есть. А время уже позднее. После шести, как известно еда не впрок, от этого прекрасные первокурсницы превращаются в жирных жаб или баб. И сколько шкурку не сжигай – не поможет. Или это лягушачью сжигать принято? А есть хочется все сильнее… Нервы, наверное.

Лика сунула ноги в тапки, накинула халат и, зевая и поеживаясь, пошлепала по коммунальному коридору в кухню. Распахнула холодильник, ничего интересного там не найдя, взяла вареное яйцо со стола тети Маши. Покрутила его, примерилась, и – шмяк! – хлопнула о лоб. Разбилось с первого раза. Отлично. Обстучала о клеенку тумбочки, почистила на газету – «Правда. Очередной виток кровопролития» – и в два приема проглотила. Присосалась к носику заварочного чайника, но тот оказался выдоенным до последней капли. Чтобы запить вставшее комом в горле сухомяточное яйцо, пришлось идти к себе за минералкой. Из-под двери тети Маши адскими сполохами выплясывал свет от телевизора. Остальные комнаты, как всегда, молчали вечно запертыми на висячие замки обшарпанными дверями. Вот люди! Денег им не жалко! Жилье простаивает в самом центре города. Тут не знаешь, откуда наскрести на очередной платеж, ютишься на десяти метрах, а они… Разжирели эти местные.

Толкнула носком тапка дверь в коричневой масляной краске, сплошь в жирных заляпанных пятнах – когда уже руки дойдут помыть? Фу, гадость какая! – и вошла в комнату. На полу паутинилась тень от ловца снов, укачиваемого сквозняком. Не наступить. Обойти на всякий случай. Сбросила тапки и через подушки прыгнула в почти остывшую постель, взвывшую пружинами. Брр! Спать, скорее спать!

Утром стук в дверь. И вползающий запах кухни, на которой что-то уже клокочет, булькает, шипит. Тетя Маша спозаранку начала очередной марафон по готовке еды. Кому это все? Кроме подружки-пенсионерки никого не бывает. И то, клуб «Фиолетовые волосы» собирается не чаще раза в неделю. Лика посмотрела на телефон: семь ноль семь. Срочно! Желание! Сдать экзамен! Успела, фух. Хорошо начинается день. И времени до экзамена навалом. Можно не торопиться. Позавтракать, привести себя в порядок, и пешочком до универа, с заходом в тот самый сквер, где в прошлый раз случайно оказалась. Тогда, после внезапной смены маршрута, все прошло куда как неплохо. Вот и сегодня есть шанс повторить. На этот сквер надежды даже больше, чем на красные трусы и вовремя загаданное желание. И уж точно больше, чем на подготовку. Прецедент всему голова.

В дверь снова стукнули. Лика нашарила халат, путаясь в рукавах, вышла из комнаты и столкнулась с тетей Машей, идущей ей навстречу.

– Доброе утро! Не добудиться тебя сегодня. Уходить будешь, пакет с мусором вынеси, я на лестнице оставила.

Тетя Маша шла по коридору к Лике, помахивая пустым ведром. Девушка помрачнела.

– Доброе. Тетя Маша, я же вас просила, чтобы мусор не трогали, я сама вынесу. И ведро это… В пакет складывайте – так удобнее.

– Пакет пакетом, а без ведра никак. Я так привыкла. Мусорное ведро должно быть. А ты не выдумывай глупости – суеверка нашлась. Ведра она испугалась!

Лика не спорила. Себе дороже. Бабка была упрямой, но полезной: родных у нее не было, и всю заботу она выплескивала на Лику. Не всегда это было кстати, но хотя бы от голода не помрешь. И дежурствами не утомляет: от делать нечего тетя Маша все время что-то моет и чистит. Это не умоляет старческой неряшливости, но тут уж не до геронтофобии. Пол не заставляет мыть через день – и то ладно.

Инфернальная кухня шкварчала, сковорода плевалась маслом.

Лика давилась кофе, сладким настолько, что от сахара скрипели глаза. Тетя Маша накормила завтраком, спросила, подготовилась ли Лика к экзамену, во сколько собирается на выборы, предложила пойти вместе. Девушка, не переставая жевать, замотала головой:

– Нет, тетя Маша, я не смогу. Не успею.

– Безответственно ты себя ведешь. О будущем совсем не думаешь. Это же выборы в Госдуму, важный этап, между прочим.

Лика, как всегда дипломатично, объяснила:

– Экзамен на весь день, потом на работу. Не успею.

Тетя Маша поджала напомаженные узкие губы, но возражать не стала.

Лика поблагодарила за завтрак и пошла собираться, чтобы не провоцировать соседку на урок политинформации.

Умывалась над треснувшей раковиной непрогретой водой, от которой пахло металлом. Пока тепло еще ничего, терпимо, но как пережить здесь вторую зиму – вопрос. Местные видимо смирились с климатическим кошмаром Петербурга, Лика же с ужасом представляла, как уже скоро будет страдать от насморка и беспрерывного озноба. И так ближайшие месяцев семь. Коренные жители этого города – двоякодышащие, прячут где-то под шарфами прорези жабр. Наверняка и тетя Маша со своим вечным шарфиком при любой погоде и гигантскими серьгами с самоцветами в полголовы скрывает особенности петербургской анатомии. Нормальный человек к такому привыкнуть никак не может.

Она закончила умываться, а вода так и не прогрелась.

Тетя Маша перед зеркалом пушила шейный платок из искусственного шелка. На улице плюс 22, но с голой шеей ходить неправильно. Кожа дряблая, уже не девочка. Что люди скажут? Да и простудиться можно, особенно если долго находиться в отделах с заморозкой. В этой части магазина всегда холодно. И головной убор надо. Нарисованные послюнявленным карандашом брови, алая помада, сиреневый локон страсти из-под берета – вот и готово. Стареть надо красиво.

Тетя Маша пожелала удачи Лике и, щелкнув замком, отправилась в ежедневный поход за покупками.

Сто раз все перепроверив, Лика вышла из квартиры, спустилась по лестнице с кованной вязью перилл и вышла в сентябрьский город. Солнце жгло по-июльски в осенней агонии. Облезлый, залишаенный двор привычно оборачивался причудливыми фактурами парадного фасада, запахами горьких осенних цветов и разогретого асфальта.

Казалось, мир такой тонкий, сплошь сплетенный из невидимых нитей, дернешь за одну —потянется другая. Нельзя нарушить миропорядка, можно достичь цели только соблюдая осторожность. Не дышать, вовремя замирать, прислушиваясь к тому, что происходит, подмечая закономерности, запоминая правильные ходы и действия. Каждое из них отзывается во вселенной. Есть космический ритм, определенный порядок, который нарушать нельзя. Это не суеверия, не глупости, а то, что подмечено пытливым глазом напуганного человека, ничего не понимающего в жизни. Делай так – и будет хорошо, а сделаешь иначе – и результат неизвестен. Прецедент, знаете ли, штука серьезная. Всякий ритуал направлен на поддержание порядка в космосе, должен уравновешивать силы, действующие в мироздании.

Вот и тот самый сквер. Тогда был открыт, а теперь – ворота дурацкие поставили. Прячутся, огораживаются, боятся всего иного. Ревностно охраняют свои границы от чужаков. Лика поприкладывала ключи от парадной, но они не подошли. Решила подождать. На скамейке в сквере сидела пожилая дама, бестактно рассматривавшая Лику, пытавшуюся пробраться внутрь.

– Здесь туалета нет.

– Вы это мне?

– Вам. Кому же еще? Чужих не пускаем.

Лика вскипела, но решила, что времени на разборки у нее нет. Нет, бабки – это зло. Ни за что нельзя дожить до старости, все что угодно, только не это.

Лика развернулась и пошла прочь. До экзамена оставался час. После фиаско со счастливым двором девушка помрачнела. Нет, волноваться было не о чем. Конспект всю ночь лежал под подушкой, красные трусы на ней, пятак под пятку – вообще не проблема. И она, в конце концов, готовилась! Но экзамен был решающим. Последний шанс пересдать. Еще один хвост, притом по профилю, у декана, для нее может стать последним. И тогда кончится и без того скудная родительская помощь, и ее работа в сувенирном магазине не спасет от бедственного положения. И перспективой станет позорное возвращение домой, еще одна история о том, как большой город пережевывает провинциалов.

Декан вошел в аудиторию. Поздоровался со студентами, прокашлялся. Все как на занятиях, ничего нового. Лика, старалась на него не смотреть, но глаз все равно цеплялся за привычный порядок действий. Декан поставил на стол портфель и методично, не спеша, один за одним вытаскивал из него предметы, расставляя их на одинаковом расстоянии друг от друга: минералка, папка, две ручки, стопочка листов с ведомостью наверху. Все строго параллельно друг другу, как по линейке. Затем он перевернул перстень на пальце обратной стороной наружу – всегда так делал, перед началом лекции. Боже, ну кому какая разница, что у тебя там за кольцо, психопат ты чертов! Начни уже, наконец, экзамен!

Мысли Лики были услышаны. Рука застыла над россыпью билетов. Девушка досчитала до восьми – счастливое число – потянула… Все было не так: пятак сполз и мешал соображать, не давал покоя злополучный перстень, давил страх из-за проклятого утреннего ведра и недоступного счастливого дворика. Язык буксовал, декан хмурился и все активнее выстукивал по столу морзянку окольцованным пальцем.

– Так, барышня, не пойдет. Готовиться надо к экзаменам. Неуд.

Лика кивнула и вышла из аудитории под траурное молчание студентов. Декан обратился к оставшимся:

– Ну-с, бандерлоги. Ближе. Кто следующий?

Лика спешила к сувенирному магазину, пятирублевая монета болталась между носком и стелькой, натирала ступню. Остановиться и вынуть ее из ботинка было нельзя: оказаться в одном ботинке на улице – к большой беде. А на сегодня и без того достаточно.

Тетя Маша возвращалась домой. Она обошла все окрестные магазины, выискивая новые акции и скидки. Яркие ценники – призыв класть в корзину, категорический императив. Привыкла покупать дёшево даже то, что было ей не нужно. В шкафах и кладовке пылились армии банок с просроченными консервами, когда-то купленными впрок да на черный день. Черный день так и не наступил, маячил на фоне однообразных лет, но так и не нагрянул, придерживаясь однажды заведённого порядка. Стабильность. Серенькая, рутинная стабильность. У тети Маши была подруга юности, которая всегда на вопрос о том, как идут дела, отвечала, что все стабильно. Тетю Машу этот ответ успокаивал. Значит, все хорошо, раз без изменений. А банки тем временем грустили в коммунальной сырости Петербурга, и по их крышкам разбегались жучки ржавчины. В шкафу, словно в витрине кунсткамеры, стояли закрутки с солеными огурцами и грибами, бутылки с давно прогоркшим подсолнечным маслом.

Теперь она волокла пополнение, чтобы также выстраивать рядами, друг на друга. А вдруг что. Надо, чтобы дома все было. Время-то неспокойное: дефолт, инфляция, война, курс доллара… А пенсия маленькая. Кто-то удивится, мол, много ли тебе на старости надо? Зачем хранить? Но это только бестолковые и легкомысленные молодые так себя ведут. Умные-то, пожившие люди точно знают, что нужно и в каких количествах.

В парадной притулила тесемки с продуктами к замызганной стене, открыла почтовый ящик – проверить нет ли писем. Хотя какие могут быть письма? В лучшем случае от пенсионного фонда, в худшем – квитанции. Рассовала по карманам рекламу – в хозяйстве все пригодится. Если нет – подруге отдам на дачу увезет, печь растапливать будет. Мало ли что.

Тетя Маша торопилась. Надо было успеть на выборы.