Читать книгу Арса - Ирина Зиновьевна Мутовчийская - Страница 4

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПОДЗЕМНЫЙ ХОД. ДРЕВЛЯНЕ

В подземный ход ни проникало, ни лучика света. Хорошо еще, что коридор был ровный, без ответвлений. Переставляя в темноте ноги, Владушка уже давно потеряла счет времени. Два раза она делала остановку. Один раз, чтобы поесть, в другой раз ей показалось, что пришло время спать. Но посидев немного на холодном полу подземного хода, девочка решила двигаться вперед. Иногда ход сужался настолько, что Владе приходилось протискиваться ползком, а иногда расширялся так, что мог бы свободно пройти во весь рост самый высокий дружинник ее отца и еще бы осталось место.

Несколько раз ей казалось, что ног коснулось чье-то теплое дыхание, однако, когда девочка начинала шарить вокруг себя, никого рядом не оказывалось. Наконец, когда терпение девочки почти иссякло, и в свои права вступила паника, коридор раздвоился. Впереди, в одном из ответвлений подземного хода, забрезжил свет. Только пройдя по ответвлению несколько метров, Владина обратила внимание на то, что брезживший впереди свет, мало походил на дневной. Влада, как не старалась, не смогла представить, что же может давать такое странный свет. Наконец, когда она приблизилась к свету настолько, что глазам стало больно, то обнаружила, что выхода, впереди, нет. То, что было перед ней, совсем не походило на выход из подземного хода. Перед глазами Влады мерцал свет и отражался на прутьях диковинной решетки.

Свет был настолько ярок и резок, что у Влады после темноты заболели глаза и потекли слезы. Может из-за этого, скользкое и мешковатой существо, копошащее внутри клетки, она сразу разглядеть не смогла. Мешали слезы. Существо несколько минут постояло, к чему-то прислушиваясь, а потом резко повернулось и бросилось вглубь клетки, в темноту. Владина уже совсем собралась развернуться и идти назад к развилке подземного хода, как вдруг остолбенела. Из глубины клетки раздался до боли знакомый голос – голос мамы, а потом из темноты вышла и она сама.

– Владушка, доченька, – то ли простонала, то ли прорыдала женщина, пытаясь дотянуться исхудавшими руками до дочери, – наконец-то ты пришла! Твой отец заточил меня сюда! Я думала, что так и умру, не увидев больше никогда, как на небе всходит Ярило – красное солнышко. Спасительница ты моя! Отвори скорее клетку, выпусти меня наружу!

– Мамочка, да как же мне открыть клетку? – с опаской покосившись на источающие жар прутья, спросила девочка, – Здесь нет ни калитки, ни запора!

– А у этой темницы ключ особый и дверца легко отворяется, надо только знать, как это делается! Твой ключ, дочь моя, всегда при тебе! Приложи свою теплую ладошку к прутьям решетки, и я окажусь на воле.

– Хорошо, мамочка, я сделаю то, что ты просишь! Я, конечно, очень боюсь обжечься, но… – чувствуя, что спасение уже близко, женщина прильнула к прутьям решетки и стала жадно следить за каждым движением девочки.

Влада сделала последний шаг и протянула ладонь к решетке, как вдруг остановилась, неожиданно поймав взгляд женщины, и отпрыгнула назад

– Нет, ты не моя мама! У моей мамы были голубые глаза, а у тебя черные! Ты не моя мама!

– Это тебе показалось! Просто здесь темно, вот и померещилось тебе, кровиночка моя! Ну, открой же клетку! Куда же ты, девочка моя? Вернись!

В смятении бросилась прочь девочка, кляня себя за доверчивость. Как же она могла забыть? Ведь сама видела, как насыпали курган над местом захоронения ее мамочки! Захлебываясь слезами, Влада добежала почти до поворота, как вдруг на что-то налетела и упала. Почти теряя сознание от боли, она услышала повелительный голос отца

– Да не дадут боги тебе ослушаться родителя! Пускай говорит кровь! Вернись и открой клетку! Открой клетку, тебе говорят!

Помимо воли понесли ноги девочку назад к страшному месту

– Открой клетку, – теперь возле решетки стоял отец, и остервенело тряс прутья, – это я велю тебе, твой отец, князь Владетель! Открой, говорят! Надо было скормить тебя свиньям, в тот момент, когда ты родилась! Но твоя негодяйка мать мне этого не дала! Убедила меня, умолила, что ты никогда не встанешь поперек дороги моим сыновьям! Ты, чье имя вероломство, ослушалась меня, не пошла на жертвенный костер! Открой клетку, я тебе приказываю!

Внезапно девочка пришла в себя. Упоминание о жертвенном костре разрушило весь гипнотизм отцовского голоса. Видя, что девочка остановилась и видимо не собирается отворять клетку, отец вдруг замолчал и черты его лица оплыли. Еще миг и тело отца превратилось во что-то несуразное. Это существо… Именно его видела Влада в первый раз сквозь слезы, когда только подошла к клетке.

Именно это существо пыталось сейчас управлять волей девочки.

Видя, что девочка готова повернуть назад, оно остановилось и снова стало к чему-то прислушиваться. Потом, раскачиваясь из стороны в сторону, ушло вглубь клетки и вернулось уже в облике мачехи Анны.

– Драгоценная моя падчерица! – обратилась Анна к девочке, – Твой отец запер меня в этой клетке и требует от меня клятву! – повисла пауза, – Клятву, что буду молчать о том, что он, князь Владетель, заставивший всю Русь окреститься, тайком чтит языческие обряды и поклоняется языческим богам! Если не дам я ему нерушимое слово, не выпустит он меня отсюда! А я не могу стать вероотступницей! Я не могу молчать, и не буду! Владушка, я же спасла тебя! Отплати и ты мне тем же! Открой клетку, освободи меня!

Это перевоплощение, третье по счету, почти не тронуло девочку. Влада догадалась, что, когда существо замирает и прислушивается к чему-то, это оно копается в ее, Владиной, памяти и выискивает образы дорогих людей. Голос мачехи Анны звучал, не затрагивая ничего сокровенного. Княжна опять развернулась с твердым намерением уйти, как вдруг услышала драгоценный детский голосок, и все ее разумные мысли сразу как ветром сдуло! Не думая больше ни о чем, бросилась она к клетке. В голове у нее помутилось. Сейчас она понимала только одно, перед ней стоял обожаемый младший братик

– Сестрица, Владушка! Мне здесь так холодно и одиноко! Никто со мной не играет, все обо мне забыли! Даже мама отобрала у меня мою любимую игрушку, дудочку Леля! Мне страшно здесь, а ты ослушалась папу и не пошла со мной, оставив меня в темноте одного! Забери меня отсюда! Сестрица Владушка, я боюсь темноты, выведи меня отсюда!

Ни о чем больше не думая, девочка рванулась к решетке, отделяющей ее от брата. Малыш стоял, цепляясь за прутья решетки. Казалось, что силы его на исходе, еще чуть-чуть, и он упадет на холодный земляной пол. Огромные слезы текли по его впалым щекам, а ручонки тянулись через решетку к девочке.

Вот их руки почти соприкоснулись, и детский пальчик доверчиво лег в ладонь девочки, как вдруг, что-то холодное и влажное коснулось ушибленной при падении ноги Влады. От неожиданности она подскочила, и ее рука выпустила руку малыша. Девочка посмотрела вниз. Там стоял и сопел крот. Когда Леший попросил разрешения воспользоваться подземным ходом, крот дал согласие и даже решил проводить княжну. Когда до выхода из подземелья было уже рукой подать, крот уверенный, что дальше уже Влада дойдет сама, ушел по каким-то своим кротовым делам.

Зрение кротам заменяет слух. Они не слышат звук как таковой, а чувствуют колебания воздуха. Когда детский плач долетел до крота, животное поспешило назад и, как оказалось, вовремя. Как только девочка убедилась, что источник ее испуга всего лишь крот и перевела снова взгляд на клетку, оказалось, что чары, наведенные ранее, спали с ее глаз. И спали насовсем, навсегда. Там, где только что стоял ее дорогой братик, теперь корчилось отвратительное существо. Существо тянуло свои отростки к девочке. Наконец, убедившись, что все его усилия тщетны, оно заговорило.

– Много веков назад Арсаны заточили меня сюда! Да, я зло! Но, и я не заслуживаю такой участи! Я устал жить вечно! Сколько веков прошло, а я все живу! Хочешь знать, что произошло бы после того, как ты открыла клетку? Моя сущность вошла бы в тебя! А мое бедное, измученное бессмертием тело, перестало бы жить! Нашло бы отдых на этом земляном полу!

И что же? Миг, и вот это маленькое, глупое животное, жизнь которого по моим меркам длится меньше мгновения, все мне испортило! Хорошо, пусть и на этот раз воля Арсанов восторжествовала, но и ты, княжна-выродок, особенно не радуйся! – существо глухо, то ли завыло, то ли засмеялось, – Посмотри на свою руку, да не на эту, а на ту, которую коснулся пальчик твоего лжебрата. Ну-ка пошевели рукой! Ну, что ты чувствуешь? Конечно, сейчас ты еще ничего не осознаешь! Ну, ничего! Это только начало! Очень скоро ты на своей шкуре почувствуешь, что сделало с твоей жизнью только одно мое прикосновение! О, скоро, очень скоро, ты все поймешь! Вон смотри, один уже улепетывает, спаситель твой! А теперь уходи! Мне надо оплакать свое поражение!

И существо завыло. Девочку пробрал мороз и у нее начала тут же кружится голова, как только она услышала истинный голос существа. От его воя захватывало дух. Такой тоской и страшной болью звенел он, что девочка подумала, что ее сердце сейчас же остановится, если она не убежит. Однако ноги оказывается уже бежали, выполняя свое нехитрое действие, даже независимо от воли девочки. Еще несколько минут и Владина была уже около лаза, который вел наверх из подземного хода. На этот раз она с легкостью нашла правильный выход, потому что наверху был уже день. Владина простояла около проклятой клетки где-то около шести часов. Хорошо, что на улице было лето и светало рано. Если бы так светло было несколько часов назад, она бы внимание не обратила на необычный свет, который вел из второго подземного рукава. Выкарабкавшись из лаза, который был узок даже ей, Влада упала в траву прямо возле выхода. Выход находился почти в центре небольшого поля, которое, судя по всему, было выработано и давно заброшено. Довольно далеко стояла небольшая деревушка, на дворов пять, не больше.

А за деревней был лес. Правда, даже отсюда было видно, что деревья в этом лесу были более мощные и величавые, чем поросль в том веселом лесу, где девочка познакомилась с Лешим. Было раннее утро, и природа вокруг Влады только просыпалась. Лежа в траве, Владушка машинально сорвала, еще мокрый от росы, яркий полевой цветочек. Она поднесла его к носу, чтобы вдоволь насладиться его чудесным запахом, но ее нос вдохнул только запах разложения и тлена. Запах был незнакомый, но довольно мерзкий. Вскочив, Влада с удивлением уставилась на то, что лежало у нее в руке и тут же с отвращением отбросила. Цветок, который только что был ярким и полным жизни, вдруг превратился в какую-то гниль и слизь. Заставив себя успокоиться, Владина огляделась. Вокруг было много цветов, похожих на тот, который только что побывал у нее в руках. Вдохнув поглубже, девочка стала рвать цветы один за другим, но с ними происходило то же, что случилось с первым цветком. Цветы гибли. Отряхнув руки от гнили, Влада в отчаянье огляделась, подумав:

«Что за жуткие вещи происходят на этом поле?»

Она в первый раз посмотрела более внимательно на свою руку, которой касался пальчик лжебрата и вспомнила, что говорило ей мерзкое существо. В последние несколько минут у нее просто не было времени задуматься над его словами. Что же оно там говорило о ней и ее руке? Что-то о людях и животных, которые теперь не очень-то будут жаловать ее, княжескую дочь. Девочка поднесла руку ближе к лицу: рука, как рука, вроде все нормально! Посмотрев вокруг, она снова скосила глаза к руке. Вот тут-то все и стало видно. Руку окружало темное облако.

Это было черное, прозрачное марево, наподобие того, что окружало существо из подземелья. Таким оно было, когда девочка первый раз увидела его. Облако состояло из микроскопических звездочек. Звездочки не закрывали руку, рука была отлично видна сквозь крошечные звездные лучи, источавшие черно-туманный свет. Больше никаких изменений Владина не заметила. От бессилия и обиды у нее на глазах выступили слезы. Но почему все эти несчастья происходят с ней, Владушкой? Что она сделала такого, что все ополчились против нее? Ответа не было.

Пусто было на заброшенном поле, никто не спешил успокоить девочку, и поэтому, поплакав немного, она и сама не заметила, как успокоилась. Влада была еще ребенком, а дети не могут долго печалиться. Слезы детей, как летний дождик, который тут же испаряется, стоит только ему на смену явиться солнышку. Такой вот характер был и у нашей героини. Как только она обнаружила, что ее правая рука, в отличии от левой, ведет себя вполне обычно и не пытается из живого сделать мертвое, она тут же перестала думать о плохом. Волновало ее лишь одно, долетела ли весть о побеге до поселения Древлян, перед которым она сейчас находилась. И если никто ничего не знает, то, дадут ли ей там поесть, и приютят ли на ночь?

Дождавшись сумерек, Влада пошла через поле к поселению. Поле при ближайшем рассмотрении оказалось не таким уж и маленьким. К первому дому девочка подошла, когда уже совсем стемнело. Страшно было Владушке, она вздрагивала от каждого шороха, казалось ей, что ее уже подстерегают дружинники отца. Сделав несколько шагов к дому, она тут же попятилась. Пока она думает, войти ли ей в дом или обойти поселок стороной, давайте разглядим поселение древлян поближе. Проход, по которому девочка крадучись вошла в поселок, на ночь закрывался.

Со всех сторон он был обнесен земляным валом, на котором стоял частокол для защиты от врагов и диких зверей. Первое впечатление не обмануло княжну, в поселке было ровно пять домов. Располагался он на берегу реки.

Решив, что без помощи людей ей все-таки не обойтись, княжна зашла в первый же дом, который стоял у нее на пути. Зайдем же и мы за ней. Это была небольшая полуземлянка с полом на метр полтора ниже уровня земли, с деревянным стенами, крышей, обмазанной глиной, которая почти касалась скатами земли. Внутри была глиняная печь, топящаяся зимой по-черному, без дымохода.

Больше девочка ничего не успела разглядеть, потому что из-за печки вышла старушка. Старушка, как старушка, маленькая, сухонькая, но как только старая женщина подняла на девочку глаза, стало ясно, что все не так просто. Не была бабушка просто обыкновенной старушкой. Вглядевшись в лицо бабушки, Владина с удивлением увидела, что у старушки не одно лицо, как у всех обычных людей, а три. Одно лицо было реальным, а два других – призрачные.

Лица мерцали, растворялись и вновь появлялись, накладываясь друг на друга. Три лица были у бабушки – это старушки, молодой женщины и девочки. Это были лица ее памяти, такой бабушка запомнила себя. Тряхнув головой, Влада попыталась изгнать странные видения. Это помогло. Моргнув несколько раз, она увидела лишь лицо доброй старушки, глядящей на нее с удивлением и состраданием. Убедившись, что девочка сбита с толку и не может ничего сказать, старушка спросила:

– Что с тобой дитя? Почему ты так на меня смотришь? Аль встречались мы где? Да, я что-то не припомню. Кажись, всех я в нашем поселении знаю, да и в соседнем, что за поворотом реки, тоже. А тебе не помню! А может ты пришлая?

– Пришлая, – вздохнув, подтвердила Влада

– Ох, плохо быть старой! Раньше я давно бы об этом уже догадалась и не донимала бы тебя вопросами! Ты же бедняжка еле стоишь! И изголодалась верно!? Вон, сквозь прореху в сарафане, ребра проглядывают! Э, да ты сейчас упадешь, побледнела-то как! Ну-ка, садись сюда на лавку, к окну! А я пока на стол соберу! Так откуда ты дитя, и как тебя зовут? Я-то, Анкифа!

Такая доброта и забота сквозили в голосе Анкифы, что девочке вдруг захотелось рассказать старушке все, что с ней произошло за последние несколько дней. Рассказать о жестоком отце, о погоне, об игруне лешем и о зле, затаившимся под землей. Девочка набрала побольше воздуха, открыла было, рот и.…И не смогла сказать ни слова. Голосовые связки не желали ей повиноваться.

Анкифа покачала головой.

– Как же ты устала! Ладно, не говори ничего. Потом расскажешь. Да не косись с таким страхом в окно, никто сюда не придет! Одна я живу. Муж помер давно, а сына в прошлом году на охоте медведь задрал, – бабушка Анкифа смахнула слезу, – нет, соседи меня не забывают, навещают часто, да подружки еще у меня остались, такие же теперь развалины, как я!

– Ну, все, садись к столу, – подав на стол несколько горшков с едой, бабушка села напротив Влады и покачала головой, увидев, что девочка за несколько секунд опустошила один горшочек с едой и сразу же принялась за второй, – да, ты не торопись, эти горшочки лишь присказки, а настоящие сказочки допревают в печи! Хватит тебе еды и на сегодня, и на завтра, сразу много не ешь! Плохо станет. Вот так, понемножечку!

После обильной трапезы девочку потянуло на сон. Впервые за несколько дней девочка почувствовала себя почти счастливой.

«Как было бы хорошо, – размечталась она, – если бы можно было бы остаться здесь, с доброй старушкой, навсегда и не думать о завтрашнем дне!»

Но, помечтав немного, девочка поняла, что ее планам не суждено сбыться. Слишком близко поселение древлян находится от Куява. Земля слухом полнится и рано или поздно, но Владу найдут, и при мысли, что от этого пострадает добрая бабушка, девочке захотелось сейчас же встать и уйти. Однако тело, уставшее от долгого путешествия, отказалось подчиниться хозяйке и понадобилось усилие, чтобы заставить себя встать. Дальше уже было легче. Потихоньку встав, Владина взяла одежду, как вдруг услышала тихий, но совсем не сонный голос Анкифы.

– Аль сон плохой приснился? Да ты ложись, ложись!

– Но я… – попыталась объяснить свой поступок девочка, однако старушка не дала ей договорить

– Спи. Утром все расскажешь.

Из Влады словно выпустили воздух. Она обрадовалась, что бабушка Анкифа приняла решение за нее. Так тепло и уютно было в постели, что девочка не стала больше сопротивляться зову сна, и решила отложить все свои тревожные мысли на завтра.

Проснулась она от прикосновения. Сухая старушечья ладонь тихонько, что бы ни испугать, погладила ее по голове.

– Вставай, тебя ищут! – взволнованно прошептала Анкифа

– Да, я сейчас! Ой, бабушка, откуда вы знаете, что это меня?

– Тсс, потом поговорим! Нам надо добраться до капища, там собаки тебя не учуют! Вчера была тризна, было много люда, приходили даже из соседнего поселения, и на твое счастье, осталось много следов. Хорошего человека вчера хоронили. Поэтому, надеюсь, что твои следы там, на капище, затеряются. А чтобы было верней, на-ка, натрись вот этим! Да ты не бойся! Это всего лишь настой из трав!

– Бабушка, – не выдержав, перебила ее Влада, – если ты знаешь, кто я, почему помогаешь мне? Ведь я ослушалась отца, не захотела взойти на жертвенный костер!

– Зря ты девочка думаешь, что я многое знаю! – сокрушенно покачала головой Анкифа, – Да, по молодости был у меня дар! Видела я душу человека. Ведомо мне было, какой душа была раньше, и какой будет в будущем, я и сейчас иногда вижу. Но редко и как будто через речную гладь. То вдруг очистится вода и тут же снова пойдет рябью. И в том, что приютила тебя, ничего дивного нет.

Разве выгнала бы я раненное животное, которое приползло бы к моим дверям, а тем более могла бы я не приютить девочку?

А что касается богов…Слишком уже стара я, чтобы бояться их мести за то, что пригрела тебя. Ведаю я, что не будут боги и тебе мстить! Ты еще маленькая, и не всегда можешь сразу отличить плохое от хорошего. А в том, что произошло в Куяве, ты зря обвиняешь себя. Одну вину я вижу – вину твоего отца. Двуличие страшный грех. Где это видано, поклоняться новому богу, а старому отдать в жертву свою кровь, свою дочь! Ужас душит твоего отца, по ночам спать не дает, в каждом углу мерещатся боги, что пришли мстить!

– Нет, бабушка! Все было по-другому… У меня умер братик, и мачеха Анна нечаянно подслушала, что отец велел…

– Эх, дитя, дитя! Тише, мы уже пришли! Негоже тревожить покой ушедших, но что же делать? У нас с тобой нет выбора. Спускайся вот сюда и сиди тихо, пока не услышишь, что лай стих полностью. А я вернусь к дому, отведу твои следы, как будто ты решила вернуться туда, откуда пришла! Дружина твоего отца явилась со сворой собак, как только услышишь, что лай стих, беги к лесу. И не бойся ничего! Путь тебе предстоит нелегкий, но мой дар подсказывает, что ты дойдешь! Цель твою не знаю, путь твой не вижу, зато знаю, что найдешь родного человека. А вот что будет дальше, не вижу! Как ни не напрягаюсь, не вижу!

Смерти твоей не вижу, но и среди живых твои легкие следы теряются! Ладно.

Пустое это все. Сейчас главное – добраться до леса. Если не успею вернуться до того, как замолкнут собаки, не жди меня! Ноги мои не столь быстры, как мои видения! Давай лучше попрощаемся сейчас, на всякий случай! И знай, ведомо мне было, что пожалеешь ты меня и попытаешься уйти в ночь! За это, княжна Владина, дарую я тебе свое благословение! А сейчас, тсс, я ухожу, а ты сиди тихо, собаки лают совсем близко от капища!

Анкифа ушла. Давайте же, поднявшись вслед за ней и оставив Владушку ненадолго одну, оглядимся вокруг. Капище находилось в небольшом отдалении от поселка, ближе к лесу. В середине обнесенного частоколом городища стояли деревянные идолы, а в центре находился огромный очаг. К валу городища приникал огромный дом-полуземлянка длиной в пятьдесят метров. Туда-то и спрятала княжну бабушка Анкифа.

Внутри, вдоль стен дома, располагались скамьи, врезанные прямо в землю. Очагов или печей в доме не было, были небольшие светильники, находящиеся друг от друга на равном расстоянии. Святилище принадлежало не только жителям этого небольшого поселка, сюда сходились люди со всей округи.

Время остановилось. То ли пять минут прошло, то ли полчаса, то ли целый век, Влада не знала, она давно потеряла счет времени. Здесь, под землей, время текло по-своему. В ушах звенело, и как Владина не прислушивалась, до нее не доносилось ни звука. Ни лая, ни человеческой речи она не слышала.

Было неестественно тихо. Наконец, устав ждать, девочка поднялась наверх. Но не успела она сделать и несколько шагов, как на нее налетело что-то большое, тяжелое и горячее и сбило с ног. Инстинктивно, в защитном жесте, Влада выбросила левую руку вперед. Раздался горестный визг и все стихло. Повисла тишина. Девочка посмотрела на собаку и обомлела. Пес был мертв. Еще тридцать секунд назад собака была жива и здорова, и вот…

Стоя над тем, что совсем недавно было веселым и преданным псом, Влада оцепенела. Ей вдруг стало все равно, что произойдет дальше. Из оцепенения ее вывел шепот людей, которые бесшумно подошли сзади.

– Это она! Она зло, зло! – зловещий шепот нарастал и нарастал, – зло выбралось из-под земли! Это наше наказание! Мы позволили окрестить себя, но нашей вины здесь нет. Если бы мы не согласились, то все поселение погибло! Мы верим в старых богов, чтим обычаи, но, несмотря на это, истинные боги не простили нас! Это наказание за измену. Пленник Арсанов принял облик девочки и вышел из-под земли. Волхв предупреждал, что все так и будет!

– А ну, разойдись! – кто-то врезался в толпу и, разрезав ее, как горячий нож масло, пробился вперед. – Кто это тут зло? Ага, попалась птичка! Ну-ка, пойдем! Негоже от родного отца бегать. Князь Владетель очень хочет с тобой поговорить. Пойдем, – и дружинник протянул к девочке руку.

Со всех сторон послышались предостерегающие возгласы

– Не трогай ее. Она зло! Видишь, что с собакой сделала?!!!

– Ничего она мне не сделает, – воин вытащил из-под нательной рубахи крест, – видите? Я крещенный и твердо верую в нового бога! А вот вы… Капище-то совсем свежее! Бойтесь теперь гнева князя! Придет он в ярость, когда узнает, что ослушались вы его и поклоняетесь старым богам! Колдунья тут у вас еще! Скажите спасибо, что старая! Поймали ее, когда следы заворачивала, не поселение, а… Ладно, о чем тут еще говорить? Ну-ка княжна, пошли! Что же ты… Ох!

Влада с тупым равнодушием наблюдала за тем, как, дружинник, схвативший ее за левую руку, вдруг побледнел и, схватившись за сердце, осел на землю. Чуть позже, с телом дружинника произошло тоже, что случилось ранее с цветком и собакой. Больше никто не пытался остановить девочку. Обернувшись, княжна увидела на лицах древлян жалость. И жалели люди, не погибшего страшной смертью воина, а ее, Владу. Однако если потрясенную девочку это и затронуло, то лишь чуть-чуть. Как во сне, она спокойно, не таясь, двинулась по направлению к лесу. Никто не посмел преградить ей дорогу. Машинально переставляя ноги, Влада уходила все дальше и дальше, а в голове у девочки билась лишь одна мысль: «Я зло! Я зло!»

Поселок древлян давно остался позади. А лес с каждым шагом становился все гуще и мрачнее. Бог Хорс, солнечный конь, уже закатился во тьму, ушел в стойло в тот момент, когда Влада вдруг почувствовала, не может сделать больше не шагу и села на перину из нападавших иголок от елки. Глаза закрывались сами собой, тело отказывалось повиноваться, но, несмотря на сильное изнеможение, девочка все же не могла расслабиться. Она боялась нечаянно дотронуться до чего- нибудь своей зараженной рукой.

С усталостью нахлынуло чувство голода. Именно голод прояснил туман, который целый день был в голове у девочки. Совсем стемнело. Голод стал таким сильным, что она уже совсем достала из калиты еловую ветку, подарок лешего, но поразмыслив, убрала ее назад в сумку. Влада побоялась, что ненароком заденет своей помеченной злом рукой зверюшку, которая принесет ей еду.