Читать книгу Дорогами войны - Исса Плиев - Страница 2

Село Сухой Еланец, где утром 18 марта 1944 года расположился штаб нашей конно-механизированной группы, лежит в широкой балке. Если пойти по ней на юг – выйдешь к морю. А стоит подняться на крутобокий западный берег и посмотреть вокруг, как увидишь целый массив сел и хуторов: Леонополь, Ново-Шмидтовка, Красно-Владимировка, Суворовка, Буденовка, Ново-Зиновьевка. Это – район сосредоточения конно-механизированной группы. Здесь идет напряженная работа: спешно ремонтируются танки, самоходки, автотранспорт, вооружение; чинятся обувь, обмундирование, амуниция, снаряжение конского состава; в полевых банях моется личный состав, тут же дезинфицируют и стирают белье. Сюда по большакам и по полевым дорогам подтягиваются тылы полков, дивизий, корпусов, подходят маршевые роты с новым пополнением, ремонтеры подводят свежий консостав для кавалерийских соединений. Артвооруженцы подвозят оружие и боеприпасы – все это по мере прибытия направляется на доукомплектование кавалерийских, стрелковых, артиллерийских, танковых и специальных частей.

Наряду с этой работой идет напряженная боевая и политическая подготовка к предстоящим боям. Во всех частях прошли партийные и комсомольские собрания. И хотя повестка дня нацеливает партийные организации на обеспечение выполнения боевых задач, разговор, как правило, начинается с факторов массового героизма в только что закончившейся рейдовой операции.

6 марта с плацдармов на реке Ингулец началось наступление 3-го Украинского фронта под командованием генерала армии Р. Я. Малиновского. Войдя в прорыв, конно-механизированная группа – главные подвижные войска фронта (4-й гвардейский Сталинградский механизированный и 4-й гвардейский Кубанский кавалерийский корпуса) – на одном дыхании совершила рывок к Новому Бугу и уже 8 марта овладела им. 6-я немецкая армия генерала Холлидта из группы армий «А» оказалась рассеченной на две части. Это была та самая 6-я армия, которая, попав в ноябре 1942 года в окружение под Сталинградом, была наголову разгромлена и частично пленена советскими войсками. Но вскоре ее номер был присвоен, в сущности, новой армии, занявшей оборону по реке Миус. Один из пленных офицеров рассказывал, что Гитлер лично беседовал с генералом Холлидтом при его назначении на пост командующего армией и якобы заявил: «6-я армия – это армия героев нации. Она будет жить и сражаться». Именно эта оперативная группа немецко-фашистских войск была названа «армией мстителей». Но 6-я армия не оправдала своего назначения. Возродившись, она сразу попала под удар советских войск. Ее гнали до Днепра и били, как говорится, в хвост и в гриву, и теперь она вновь – в третий раз! – оказывалась под мощными ударами войск 3-го Украинского фронта.

…От Нового Буга конно-механизированная группа неожиданно для противника круто повернула на юг, огненным смерчем прошла по его тылам и 12 марта вышла к Ингульцу с запада, южнее Снигиревки. Рассеченная надвое, 6-я немецкая армия оказалась под угрозой окружения в районе Березнеговатое, Снигиревка. Войска конно-механизированной группы бились насмерть с отчаянно рвавшимся из кольца противником вплоть до 17 марта. Соединения группы громили разрозненные части 6-й немецкой армии, а вечером того же числа пришел приказ – переправиться на западный берег Ингула и сосредоточиться там для приведения группы в полный порядок.

На митингах зачитывали поздравления Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, Маршала Советского Союза Василевского, генерала армии Малиновского и Военного совета фронта. Вот выдержка из телеграммы, присланной на мое имя товарищем Буденным: «Поздравляю весь личный состав с блестящей победой, одержанной вами в районе Новый Буг… Блестящие действия казаков-кубанцев по разгрому немецко-фашистских войск будут вписаны золотыми буквами в историю Красной кавалерии…» Семен Михайлович выражал уверенность, что казачья гвардия будет и в дальнейших боях показывать образцы боевой удали и массового героизма. Новая волна митингов была вызвана присвоением 30-й Краснознаменной кавалерийской дивизии наименования Новобугской и награждением 9-й и 10-й гвардейских дивизий орденом Суворова.

Словом, велась большая и напряженная работа, которая в донесении определялась одним коротким выражением: «Войска группы приводят себя в порядок в интересах предстоящей наступательной операции».

В эти дни мне пришлось побывать почти во всех полках кубанцев и сталинградцев. И что бы казаки и танкисты ни делали, главная тема их разговоров – прошедшие бои. Это неиссякаемый источник рассказов о самых удивительных подвигах личного состава.

По пути в Леонополь (там стояли два полка 10-й кавдивизии полковника Гадалина) мы проезжали мимо казаков, ремонтировавших конское снаряжение. Они удобно устроились возле уцелевшей стены разбитой хаты и, ловко орудуя шилом и дратвой, вели о чем-то оживленный разговор. «…Принят в партию посмертно», – услышал я обрывок фразы и невольно натянул повод своего рыжего дончака. Казаки, увидев меня, встали. Я слез с коня, подсел к ним и спросил:

– Кого приняли в партию посмертно?

– Да це ж нашего гвардии лейтенанта Винокурова, что погиб в Бармашово. Добрый був хлопец. Грудь – во! И крутая, ну… як у вашего коня. Говорят, с одного удара вбивал сваю заподлицо с водой. А голосина – два Шаляпина разом. Душа була, як солнце – одинаково добрая для всех. Ну, конечно, всякие там микробы на солнце гибнут, это само собой. Ворвались в тот день фрицы в Бармашово, а пробиться на запад не могут. Стало на их пути подразделение лейтенанта Винокурова. Дело доходило до рукопашной. Ох и нарубал он их, як пшеницу в косовицу. Пробились гитлеровцы на флангах и окружили подразделение. И видно, уже сами не рады стали, да раскружиться не могут. Так и бились весь день. Все погибли, один лейтенант остался – с оторванной рукой, с изуродованным лицом, но живой. Поднялся он с саперным топором в руке навстречу фрицам да как запоет: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…» Фрицы от одного вида его в ужасе кинулись кто куда. Так и помер, не допев песни, на ногах помер, стоя. Потом уже упал. – Казак смолк. Молчали все, потрясенные его рассказом. – Вот, разбирали его заявление в партию… Погиб он, как коммунист. Приняли в партию посмертно.

В штабе дивизии я встретил начальника политотдела полковника Костина и спросил о лейтенанте Винокурове. Его светлые глаза затеплились. Он мягким движением руки откинул полу шинели и, опуская руку в карман брюк, сказал:

– Парткомиссия утвердила решение партийной организации саперной роты считать лейтенанта Винокурова членом партии с момента подачи заявления. – Он вытащил из кармана блокнот. – Имею привычку записывать… Подробности его гибели вы знаете?

– Да. Говорят, он был богатырем.

– Настоящий богатырь, не знающий страха воин. До последних минут жизни он вел дневник. Вот посмотрите.

Я взял блокнот и прочел: «Немцы пьяны, лезут напролом… Казаки – народ, не знающий страха в борьбе. Игнатенко уничтожил 11 немцев, Иващенко – 9 немцев. Бенацкий ранен, но дерется с прежней яростью…

Немцы лезут с диким остервенением. Мы окружены. Отбито 10 атак. Нас осталось семь человек. Будем биться до последнего. Пусть знают, как дерутся казаки-гвардейцы».

Блокнот начальника политотдела был заполнен примерами подвигов. Вспомнилось единоборство пулеметчика зенитной установки сержанта Петухова с тремя стервятниками Ме-110. Раненный, он сбил одного «мессера» и помог казакам отбить атаку.

– Вы знаете, товарищ командующий, – заметил Костин, кладя блокнот на место, – нам не приходится особенно-то организовывать пропаганду подвигов и массового героизма. Если казак увидел удаль молодецкую своего товарища, не успокоится, пока все об этом знать не будут. Да еще и в станицу напишет, «какой есть его друг, а в бою – названый брат».

И действительно, в дни подготовки к новой наступательной операции мы узнали много удивительных, героических историй. Рассказывали о любимце казаков парторге эскадрона отважном лейтенанте Джигирее. В бою под Михайловкой он с противотанкистами отражал сильные контратаки немцев. Пуля сразила его, но возле него нашли смерть несколько десятков гитлеровцев. Из уст в уста передавали о новом подвиге Героя Советского Союза младшего лейтенанта А. К. Каштанова. Под Снигиревкой его батарея отразила неоднократные атаки танков. Просматривая выпускаемую политотделом танкового корпуса газету «Сталинград», я обратил внимание на очерк Миколы Рудя «Двое из танка № 17». Очерк большой, на всю страницу. Быстро пробежал его. Так и есть, – танк врывается в населенный пункт и, стремительно маневрируя, расстреливает скопления пехоты, подминает орудия, ударом брони разрушает автомашины, сеет панику, ужас и смерть в рядах противника. Схватываю строки: «Сивков спокойно написал на клочке бумаги потрясающие по силе убеждения и великой правды слова: «В крайнем случае погибнем, но в плен не сдадимся… Оставляем для себя по 2–3 патрона».

Я тут же позвонил командиру корпуса генералу Танасчишину и спросил:

– Значит, не вырвался из Снигиревки младший лейтенант Сивков?

– Вырвался, товарищ командующий.

– Как? Ваша газета пишет, что погиб.

– Это случилось уже в селе Явкино. Он повторил свой беспримерный подвиг. Поздно вечером 14 марта ворвался в село и, маневрируя по улицам, создал видимость действия целого подразделения. Поднялась паника. На улицах возникли пробки, пустозвонная стрельба, крики… А танк врывался в места таких скоплений и вершил правосудие над фашистами. Но случилось несчастье. На окраине села танк попал в противотанковый ров. Оставшиеся в живых Сивков и его радист Крестьянинов отбивались, как истинные сталинградцы. Но сами понимаете… Только не самоубийством все кончилось, как говорили. Связали они все имеющиеся у них противотанковые гранаты и взорвали себя. Это, видимо, потому, что гитлеровцы в конце концов облепили танк и стали агитировать их сдаться. В тот момент, когда на танк забрался какой-то чин, знавший русский язык, танк взорвался… Еще один момент, товарищ командующий. Одну минуту… – пауза. – Вот, Исса Александрович, последние строки дневника читаю: «Просим сообщить родным и товарищам, что мы выполнили свой долг перед любимой Родиной…»

– Трофим Иванович, прошу вас представить мне материалы на посмертное присвоение товарищам Сивкову и Крестьянинову звания Героя Советского Союза.

– Уже готово, товарищ командующий, сегодня представим. Забыл доложить: наши разведчики, первыми ворвавшиеся в село, увидели, как досталось фашистам от советского танка: одних убитых – более сотни, десятки развороченных автомашин, повозок и многое другое.

И всюду, где бы мне ни приходилось бывать в эти дни, рассказывали о лихих атаках и маневрах, об ударах из засад и о дерзких налетах на вражеские колонны, о кровавой косовице под Березнеговатым и Снигиревкой.

…20 марта в помещении местной школы было людно и шумно. На стенах широкого коридора, который, видимо, служил школьникам местом для проведения торжественных мероприятий, висели схемы прорыва и боев за узловые пункты рейдовой операции. До начала совещания командиры корпусов, дивизий и полков, их заместители и начальники политотделов, штабов и другие руководящие генералы и офицеры стояли на улице группами, покуривали и шумно беседовали о том, как неотвратимо рушится «конгломерат племен и народов» – империя Гитлера. Слышен голос начальника политотдела Кубанского кавалерийского корпуса полковника Карева:

– Читали заявление английского министра авиации Синклера? Он утверждает, что за первые три месяца этого года на Германию сброшено сорок восемь тысяч тонн бомб. Гитлеровцы ответили только двумя с лишним тысячами тонн.

– Это потому, что бомбы, запланированные для них, переадресованы на наши головы, – резко заметил кто-то.

– Вот-вот, а то ведь Синклер намекает, что это заслуга противовоздушной обороны Англии.

У собеседников, оседлавших длинную скамейку, другая тема, их беспокоит открытие второго фронта.

– Пока союзники соберутся его открывать, это будет уже третий фронт, – убежденно говорит генерал Головской.

– Кому ты отводишь роль второго фронта? Он, собственно, уже возник в Югославии. Скоро произойдет взрыв народной войны против фашистов в Чехословакии и Румынии, Болгарии, Польше, Венгрии и в других странах Европы.

– В Румынии руководство «Патриотического антигитлеровского фронта» уже опубликовало свою программу. Вот слушай. – Полковник Хоруженко разворачивает маленькую, в один лист, корпусную газету и читает: «Первое – немедленный выход из германской войны и присоединение к демократическим странам. Второе – изгнание немцев из Румынии. Третье – свержение правительства Антонеску…» Остальные пункты в таком же духе.

Собеседники обсуждают судьбы Европы, тонко понимая «бумеранговую» политику наших союзников и ясно представляя перспективы и трудности нашего пути к победе.

Мне было приятно начать разбор с поздравлений по поводу убедительной победы в рейдовой операции и награждений присутствующих боевыми орденами. Для пользы предстоящей наступательной операции основное внимание обращалось на недостатки, имевшиеся в управлении войсками и боевыми действиями в ходе проведенной рейдовой операции. Но надо сказать, что частично они порождались причинами, не зависящими от командования соединений и конно-механизированной группы. Значительные коррективы в управление и в ход боевых действий вносило отсутствие надежного воздушного прикрытия. Был такой случай. Ставлю по радио боевую задачу генералу Танасчишину. Связь внезапно прерывается. Оказывается, бронетранспортер с радиостанцией разбомбили. Комкор чудом остался жив. Посылаю к нему самолет связи По-2, последний из оставшихся в группе. Но и его сбили «мессершмитты». Время потеряно.

Авиация немцев изматывала наши части непрерывными бомбоштурмовыми ударами, а мы не могли противопоставить ей нашу истребительную авиацию. Только ночью мы развивали боевые действия в полную мощь и наверстывали упущенное. Если бы конно-механизированная группа имела надежное прикрытие с воздуха, то все свои задачи мы выполнили бы во много раз успешнее и по времени, и по оперативным результатам.

Многих неприятностей можно было бы избежать, если бы некоторые приданные мне командующим войсками фронта истребительно-противотанковые артиллерийские полки не отставали в ходе рейда из-за сильной распутицы. А какие оперативные возможности открылись бы перед нами, если бы успел подойти приданный группе танковый корпус и другие части усиления.

Впрочем, обо всем этом на разборе я не говорил. У нас было что обсудить из категорий субъективного характера.

Но, откровенно говоря, несмотря на серьезный, острый и принципиальный разбор недостатков, они воспринимались всеми под впечатлением высокой оценки, которую дали рейдовой операции командующий войсками фронта генерал армии Р. Я. Малиновский и представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза А. И. Василевский. Об этом говорили наполненные сдержанной гордостью глаза сидящих в зале генералов и офицеров – людей, хорошо знающих цену жизни и смерти, цену борьбы и победы. Да и моя настроенность была, видимо, на одной со всеми волне. Совершенно другая атмосфера возникла, когда последовали указания, нацеливающие на подготовку к предстоящей наступательной операции.

21 марта 1944 года на командный пункт конно-механизированной группы прибыли представитель Ставки Верховного Главнокомандования, командующий войсками 3-го Украинского фронта, командующий военно-воздушными силами фронта и другие руководящие работники. Все произошло внезапно. Короткая радиограмма… И вот на обычную поляну за селом через равные промежутки времени приземляются один за другим несколько самолетов По-2. Из первого выходит командующий военно-воздушными силами фронта генерал-лейтенант В. А. Судец. Стройный, худощавый и энергичный, он выглядит молодо. Владимир Александрович оживленно приветствует меня и, не дав опомниться, начинает говорить о наболевшем.

– Знаю, Исса Александрович, что вы мысленно наносите страшнейшие «бомбовые удары» на мою голову, но поймите: совершенно дикая грязь, аэродромы развезло до предела.

Я перехватываю его мысль.

– Все понимаю, Владимир Александрович, но когда строится дом, обязательно возводится крыша…

Мы с удовольствием прервали неприятный для обоих разговор. На посадку шел самолет командующего войсками фронта. Генерал армии легко спрыгнул с крыла, показывая завидную молодцеватую упругость мышц. Он с теплой улыбкой принял мой рапорт, сказал весьма приятные слова поздравления по поводу только что проведенной рейдовой операции и, дотронувшись до плеча, как бы раздумывая, произнес:

– Чтобы успешно осуществить идею мощного удара с фронта, необходим был взрыв изнутри, но его-то нам и не хватало. Конно-механизированная группа в этой операции произвела такой взрыв. Готовьтесь, Исса Александрович, мы запустим такую же «мину» на Одесском направлении.

Тем временем на наш импровизированный аэродром-поляну сел самолет представителя Ставки маршала Василевского. Маршал не стал выслушивать рапорт. Взял меня под руку и, направляясь к машинам, сказал:

– С особым удовольствием поздравляю вас с высокой правительственной наградой – орденом Ленина.

…Хата, в которой находилась моя «резиденция», стояла почти на выходе из села – невзрачная, в одну просторную комнату. В ней было подготовлено все необходимое для работы.

Маршал прямо с порога начал развивать свои мысли о предстоящей наступательной операции.

– Слушайте внимательно, – предупредил он. – Войска 3-го Украинского фронта выходят к Южному Бугу. Этот рубеж обороняют немецкие войска, заранее подтянутые сюда из оперативной глубины. Они и составили третье, ухудшенное «издание» 6-й армии. Общая картина ее боевых порядков такова: 44-й армейский корпус занимает предусмотренный плацдарм – «укрепленный район Николаев» и южнее. Западный берег лимана обороняет 72-й армейский корпус особого назначения. По нашим сведениям, ему подчинены 15-я немецкая, 4-я и 24-я румынские пехотные дивизии и 5-я авиаполевая дивизия. На участке от Петровского до Терноватого «благоустраивается» 17-й армейский корпус. В его состав включены боевые группы 30-й и 9-й пехотных дивизий. Наконец, к югу от Вознесенска – 29-й и 59-й армейские корпуса, а также соединения армий «А». Правое крыло группы армий «А» составляет 3-я румынская армия. Командующий 6-й армией Холлидт сосредоточивает усилия на создании трех предмостных плацдармов: Вознесенск, Трихаты, Николаев. В глубине воздвигается несколько оборонительных полос. Особенно торопливо оборудуются рубежи рек Тилигул и Днестр. 2-й Украинский фронт под командованием генерала армии Конева получил приказ нанести удар левым крылом на юг вдоль Днестра, охватывая с севера группу армий «А» генерал-фельдмаршала Клейста, а заодно и часть войск генерал-фельдмаршала Манштейна.

Наша танковая группировка – магнит, который притягивает к себе силы противника. Так вот, чтобы не дать возможности перебросить к северу часть сил из группы «А», принято решение возобновить наступление войск 3-го Украинского фронта в общем направлении на Одессу.

Маршал Советского Союза откинул со лба прядь волос и кивнул командующему фронтом:

– Ставьте задачу, Родион Яковлевич.

Малиновский вполне серьезно, как будто от этого зависело, какую задачу он поставит, спросил:

– Обедом кормить будете?

– Лучшие казачьи блюда. Сервировка современно-полевая.

– Тогда звоните своему соседу генералу Чуйкову, вместе пообедаем.

Наш разговор с командармом 8-й гвардейской был коротким.

– Здравствуйте, Василий Иванович, у меня большое начальство. Советую с собой иметь… отменный аппетит. Как, поняли меня? Прием.

– Понял правильно. Через мгновение буду, – ответил он и положил трубку.

Малиновский довольно улыбнулся.

– Ну, а теперь продолжим. 46-я и 8-я гвардейская армии сегодня ночью должны расширить плацдармы в районе Троицкое, Новая Одесса. Конно-механизированная группа в случае успеха вводится в прорыв в полосе 8-й гвардейской армии. Задачу мы в дальнейшем уточним, а пока отрекогносцируйте маршруты и переправы, установите связь с соединениями первого эшелона и приведите свои войска в полную боевую готовность. Следует иметь в виду, что за рубеж Южного Буга немцы будут драться с предельной решительностью. Потеря его означала бы для них, во-первых, полную изоляцию, а значит, неизбежный разгром крымской группировки; во-вторых, мрачную перспективу потери так называемой «Транснистрии», а это, в свою очередь, оголяет морские коммуникации между Крымом и Турцией, Румынией и Болгарией.

Пока мы обсуждали возможные варианты ввода в бой конно-механизированной группы, цели и задачи рейдовой операции, прибыл генерал-полковник В. И. Чуйков. Мы быстро согласовали с ним вопросы взаимодействия, договорились с генералом Судецом об авиационном прикрытии конно-механизированной группы при вводе ее в прорыв и в период рейда на Одессу. Закончив работу, мы продолжали разговор за обеденным столом. Он определялся, конечно, интересами надвигающихся событий.

– Представьте себе, – с жесткой иронией говорит маршал Василевский, – мы «вторгаемся» в пространство, наименованное его превосходительством маршалом Ионом Антонеску трескучим словом «Транснистрия». Одесская область и вдруг – «губернаторство Транснистрия».

– Кто там у них сидит на этом «троне»? – спросил Василий Иванович.

– Есть такой профессор Георгий Алексяну. Он назначен губернатором еще в августе 1941 года. Этот прохвост классического типа обосновал необходимость пуска механизмов Одесского порта для вывоза в Румынию промышленного оборудования и сырья с оккупированной территории. Антонеску через своего вице-секретаря по делам морского флота контр-адмирала Н. Пейша распорядился выделить для этой цели десятки миллионов лей. И если бы не партизанское движение в районе Одессы и действия партизанских отрядов одесских катакомб, уверяю вас, вся промышленность города была бы вывезена в Румынию. Неудовлетворенный «мягкотелостью» профессора, Антонеску заменил губернаторство Алексяну военной диктатурой Потопяну. Сейчас бешенство румынской охранки, так называемой «сегуранца», и военно-полевого суда – «куртя марциала», руководимых абвером и гестапо, достигло кульминации.

– Одесские партизаны сообщают, – дополнил комфронта, – что особенно свирепствует командующий войсками города Одессы генерал Н. Гинерару. К нам попало интересное донесение, в котором полковник Ника, префект жандармерии, с застенчивой сдержанностью пишет командиру 12-й пехотной дивизии, что жандармские отряды не в состоянии стать хозяевами положения в городе.

– Да, они в Одессе находятся действительно на положении того премудрого пескаря, который «жил – дрожал и умирал – дрожал». Вспомните, как в прошлый ноябрьский праздник на колокольне Успенского собора взметнулось Красное знамя.

Так за беседой мы уверенно справились с немудреным, но, прямо скажем, мастерски приготовленным обедом. После обеда высокое начальство улетело на КП фронта. Надвигались исключительно важные события.