Читать книгу Дубай. Наши в браке - Ив Абьян - Страница 6

И слились они не только в страстном поцелуе, но и в намерении навсегда стать телом единым, и душой, и мыслью.

Но поцелуи кончаются, тела живут порознь, душа кричит о боли, а мысли разбегаются, как тараканы от травли и лишь одна остается в голове и вторит безответно:

«Что я наделал-то?»

Я в очередной раз свернула не в тот переулок и снова набрала Элин номер:

– Вот этот магазинчик, потом от него налево и три хибары проезжаю и… тупик? Налево после него, там, где мусорный бак? Боже, поверить не могу, что я в центре Дубаи! Хорошо, тогда стой где-нибудь не за кустами, чтоб я тебя видела, а то это будет уже третий, почетный круг по вашему району городского типа!

Развернув машину, я в третий раз проехала мимо маленького магазинчика, доехала до мусорного бака, повернула налево и стала отсчитывать дома. Первый, второй, третий… Вот они кусты, а вот и Эля машет мне рукой и показывает куда поставить машину.

Мы не виделись с ней почти три года. За это время многое в наших жизнях поменялось. Из певиц и танцовщиц с визит визами мы стали законными резидентами ОАЭ, получили водительские права, «вступили» в клуб исламских жен и обе воспитывали сыновей. Но Эля отличалась от всех нас тем, что замуж она вышла, как и мечталось многим, за гражданина Эмиратов, бравого офицера, проживающего в Дубаи. Соответственно их сын, при рождении получил право быть гражданином ОАЭ, а Эля получила сына-спонсора, который мог обеспечить ее резидент визой на ближайшие восемнадцать лет, в случае развода родителей. Жила она теперь вместе с мужем и его отцом на вилле, принадлежавшей их семье. Иногда по пятницам, к ним в гости заезжала старшая из сестер со своими детьми, чтобы повидаться с отцом и провести время, так сказать, в кругу семьи. На эту самую виллу я и приехала сегодня, чтобы навестить ее в свой выходной. Я вышла из машины и направилась к железным воротам. Эля встречала меня в цветной домашней распашонке с длинными рукавами, в которых местные девушки ходят дома и, с платком на голове.

– Привет! Ты что? Бигуди к моему приезду накрутила? – поинтересовалась я.

– А это? – спросила она, указывая на платок. – Нет, я же за ворота вышла. Дома то можно без платка!

– Папа дома?

– Наш папа на работе, а его папа – да. Но он в своей комнате будет, может и не выйдет к нам. Да, все нормально.

Эля открыла железную дверь, и я поняла, что она имела в виду, когда сказала, что «папа может и не выйдет». Мы стояли на прямоугольной асфальтированной площадке. По ее периметру, расположились три одноэтажных строения с маленькими окнами и, торчащими из стен советскими кондиционерами. И у каждого "домика", была своя входная дверь. Если к этим строениям визуально приделать колеса, то это стало бы похоже на строительные вагончики, в которых обычно живут рабочие. Строения казались настолько маленькими и низкими, что хотелось пригнуться, прежде чем подойти к дверям. Справа от входа, из-под земли торчал высокий кран, из которого капала вода в тазообразный резервуар, закрепленный прямо в асфальт. «Как у дяди Коли, на даче!» – вспомнила я. Я прошла вперед, повернулась к воротам лицом и, задрав голову, приподнялась на цыпочки так, чтобы стало видно здания, стоящие буквально на соседней улице. Увидеть их оказалось не сложно потому, что район, где теперь жила Эля с мужем расположился сразу за знаменитым Шейх Зайед Роуд, в самом сердце Дубай. Я тут же увидела и Emirates Towers, и почти все пятизвёздочные отели, расположенные, напротив. Их крыши с бассейнами и садами аккуратно торчали над железными воротами Элиной «виллы», с потертой белой краской.

– Что? Не верится, что ты все еще в Дубаи? – улыбнулась Эля.

Я знала, что этот район очень старый и в основном, здесь располагались частные дома или виллы, как здесь принято называть. Поэтому процесс обустройства города в муниципальных масштабах сюда явно не добрался.

В то время, когда мы начали работать в ОАЭ, нам казалось, что мы счастливчики, живущие в самой прекрасной и богатой стране мира и знали только, что граждане этой страны имеют неограниченные права, бесконечные привилегии со стороны государства, наглые глаза и несметные сокровища на своих банковских счетах. Поэтому в нашем понимании "выйти замуж за локала", означало вытащить счастливый билет, одеть абаю и обеспечить себя и своих детей счастливым безбедным будущим. А то, что предстало моему взору сейчас, во многом прояснило правду о настоящем положении вещей. В тот день я впервые столкнулась с тем, что за всем эмиратовским великолепием может скрываться и нищета, и невежество, а порой, и ограниченность людей здесь живущих. А еще я поняла, что когда сбываются наши мечты, это совсем не значит, что мы получаем то, что действительно хотели.

– Наша комната слева, – сказала Эля и указала рукой на открытую дверь в левый «вагончик». В дверном проеме комнаты, подталкиваемая изнутри холодным воздухом, колышется цветная занавеска. Эля откинула ее в сторону и пригласила меня зайти. Комната оказалась еще меньше моего представления о ней. Почти все пространство занимала двуспальная кровать и шкаф, слева от входа. Около кровати, почти у самой двери, стояла детская кроватка. Прямо у наших ног – малыш в голубых ходунках, отчаянно пытался дотянуться до поверхности стола, стоящего у правой стены.

– Ну привет, маленький гражданин ОАЭ с татарскими глазками! – сказала я и присела на корточки. Мальчик пристально посмотрел на меня большими карими глазами и медленно перевел взгляд на свою маму. – «Кто это, мама? Это мне?»

Мы рассмеялись, Эля взяла малыша на руки и прошла к кухонной тумбочке, на которой стояла электрическая плитка.

– Садись, – сказала она мне. – Кушать будешь? Минут через десять готово будет.

– А ты что на плитке то здесь готовишь? Разве не опасно?

– Там кухня есть, сбоку, но…не хочу я. Там папа его готовит, сестра, когда приезжает. Можно и там конечно, но я не хочу.

– Понятно… – протянула я, оглядывая владения бывшей танцовщицы, спасшейся от беспутства счастливым браком. – Как жизнь то? Целый день дома, с лялькой?

– Да, почти. По пятницам куда-нибудь гулять ходим. Иногда с родственниками сидим. Он работает, я – дома.

– Да… Так значит живут граждане ОАЭ…

– Не все. Но есть и такие.

– Эля, он же у тебя в армии работает, ну что он не может, хотя бы снять квартиру вам? Это, конечно не мое дело, но что он, папу престарелого боится оставить или ему…на родной земле фамильного особняка комфортней?

– Да нет! Папа у нас машалла…подругу вот недавно завел, жениться вздумал.

– О! Это у них у всех? Желание жениться не проходит даже в пенсионном возрасте?

– Да, – улыбнулась Эля, – он просто почти все деньги отдает за долги.

– Кто?

– Мой… поскольку он единственный сын в семье, он теперь закрывает папин миллион, который тот взял в кредит. Вот и получается – получил зарплату, половину один банк снимает за машину, другую часть – другой банк за папин кредит. Вот, что остаётся, на то и живем.

– Весело…

– Да не очень, но ничего. Это же не навсегда!

– Ну да, конечно. – согласилась я.

– Чашку давай, тебе чай с молоком?

Она повернулась, чтобы дотянуться до полки с чашками и, выставив ногу в сторону, обнажила широкие послеоперационные рубцы.

– Как нога? – спросила я. – Шрамы то остались…как будто тебя волки покусали.

– Да… Я мажу этой мазью для заживления, они вроде светлее становятся. Подолгу стоять не могу. И каблуки вообще, не могу. Полчаса и все – потом болеть начинает. Вроде ничего, но вот до конца все равно пока не разгибается колено, видишь? – она вытянула обе ноги, приподняв до колен длинное домашнее платье. – Вот это ровно, а это – никак.

– А как же теперь танцевать?

– Какие танцы!? – Эля улыбнулась и махнула рукой. – Все уже… Даже если бы не нога, я же теперь жена локала и мать гражданина Эмиратов, так что такие «греховные занятия» остались в страшном прошлом!

– Ух! Прям «страшном» прошлом! – решила я подыграть ей. – Это твой муж так говорит? А ничего, что он был завсегдатаем таких «страшных греховных» мест?

– Мы были молоды и глупы.

– А теперь, спустя год срочно повзрослели и помудрели? – продолжила я мысль.

– КонеЧно! – сказала Эля утвердительно и подняла вверх указательный палец.

Она стала вспоминать наши веселые рабочие будни, а в моей памяти всплывали картины того дня, когда Эля поехала на свою последнюю репетицию…

Наша группа фрилансеров готовилась к очередному выступлению, и все договорились встретиться для отработки новой танцевальной программы. Уже тогда Эля встречалась со своим будущим мужем. В этот день они особенно торопились, потому что ему надо было успеть куда-то, по своим делам, а Эле надо было не опоздать на репетицию. Ее телефон то и дело звонил и, все те, кто ждал одну ее на репетиции высказывали ей, что «время ценно для всех одинаково», что «лучше бы они пригласили на работу кого-нибудь другого» и, если «она не приедет через десять минут, с ней больше никто работать не станет». Эля нервничала, сжимала в руках мобильный телефон и высказывала своему другу все то, что ей говорили по телефону, с добавлением собственных комментариев. Махмуд давил на газ своей двух дверной спортивной машины, и они на предельной скорости мчались по Шейх Заид Роуд, лавируя среди других машин. В таких ситуациях, обычно, уверенность и мастерство водителя не имеет никакого значения. Все решает один неверный сантиметр…

Эля так и не вспомнила, что именно произошло, но их машина на огромной скорости пробила разделительный борт между двумя скоростными трассами, вылетела на встречку и там, столкнулась с еще несколькими машинами, летящими на вполне разрешенной скорости на этом участке дороги – сто двадцать километров в час. Махмуда из машины достали сразу. Что удивительно, все, что он получил в результате аварии – это царапины и стресс, что казалось невозможным, учитывая скорость и то, что осталось от машины после крушения. Она не подлежала ни восстановлению, ни ремонту. Теперь это был просто смятый, искорёженный кусок металла, из которого долго не могли достать Элю. Ее ногу зажало раздавленным капотом. Из кучи торчащих проводов и шлангов непонятная жидкость брызгала ей прямо в лицо. Машина могла загореться в любой момент и перепуганная Эля, забыв о дикой боли в ноге, все время повторяла столпившимся вокруг людям: «Вытащите меня!».

Ее доставили в государственный госпиталь, куда привозили людей, нуждающихся в экстренной помощи. Эля получила сильный удар по голове, который помимо сотрясения увенчал ее лоб большой гематомой, а глаза почти сразу покраснели и налились отеками. Когда она смогла увидеть себя в зеркале, ужас от увиденного, заставил ее позабыть о ноге и о том, что она вообще осталась жива. Лоб и надбровные дуги сильно выдавались вперед, а опухшие веки нависали над налитыми кровью глазами. На секунду ей показалось, что таким уродливым ее лицо останется навсегда…

Обследовав ее изувеченную ногу, врачи сделали вывод, что ей понадобится операция по восстановлению разорвавшихся сухожилий и долгий процесс заживления и физиотерапии. Ее предупредили, что, если она сможет ходить не хромая, это уже будет большой победой и благословением Божьим. Так что, о танцах можно было позабыть еще до операции, а после – искать себе новую профессию и иной образ жизни, сопряженный с нынешней ситуацией.

Надо отдать должное шейху, который оплачивает в этом госпитале, имени, его же отца, операции и лечения, связанные с подобного рода непредвиденными обстоятельствами.

Махмуд часто приходил к ней, гонимый чувством вины и нежной привязанностью к Эле. Возможно именно там, в госпитале он понял, что они стали по-настоящему близки и, что если связывать свою жизнь узами брака, то именно с этой девушкой. И когда все закончилось и Эля улетела домой, Махмуд подготовил нужные документы, и полетел следом за ней. Познакомившись с ее родителями, он сделал ей официальное предложение, и они поженились. А в день их свадьбы Эля снова была молода и прекрасна собой, и чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Мы проговорили пару часов, вспоминая беззаботные будни, работу по контракту в отеле, вспоминали «товарищей по цеху» и удивлялись тому, куда нас привели наши мечты о тихом семейном счастье. Что теперь с нами будет и, как будут разворачиваться дальнейшие события нашей жизни, нам знать не хотелось. Может, вот так и придётся всю жизнь просидеть дома, рожая одного ребенка за другим?

Нет…

Развод, переезд, поиск новой работы и попытки дать твоему ребенку все самое лучшее, включая нового папу?

Нет…

Скинуть внука на плечи пожилых родителей, а самой вернуться на сцену, наравне с молоденькими девчонками, поскрипывая артритом и глотая таблетки от менопаузы, запивая алкоголем?

НЕТ!!!

Где двухэтажные виллы с хрустальными люстрами и прислугой в белых фартучках? Собственный бизнес, открытый для тебя твоим арабским мужем? Ежедневные букеты цветов и семейные походы по золотым магазинам? А может еженедельные встречи с подружками в кафе и совместные посещения SPA салонов?

Может мы страны перепутали? А может просто видели только то, что хотели видеть? Потому что в сегодняшней нашей жизни мы совсем не виделись друг с другом, не ходили по магазинам и SPA салонам, и не хвастались успехами в новых начинаниях. Эля просто ежедневно заботилась о сыне и готовила еду на электроплитке, а я каждый день ходила на работу, которую ненавидела, чтобы было чем заплатить за жилье пока муж репетирует попытки успешного бизнеса. Но мы говорили совсем не об этом! Мы жарили сосиски, пили чай, хохотали и, изо всех сил старались изобразить счастье! Мы верили, что все у нас будет хорошо… А иначе, зачем все это?

– Что? Заслушался нас? – спросила я Элю, глядя на спящего в кроватке малыша. – Мы не громко смеемся?

– Нет, нормально. У нас папа своим громким голосом ругается по телефону, я кушать готовлю, могу даже пылесосить – он крепко спит.

– Стесняюсь спросить, а где тут у вас клозет типа сортира?

– Идем покажу!

Мы вышли из комнаты, прошли мимо ворот по асфальтированной площадке к водопроводному крану имени дяди Коли, и подошли к бетонным ступенькам, ведущим наверх.

– Вот. – показала Эля на дверь. – Когда последний раз была в общественном туалете парка имени Дзержинского?

– Чего?

– В общем иди, вспомни детство! – засмеялась она.

Я поднялась вверх по лестнице и моему взору предстала картина из прошлого. Маленькое помещение, выложенное пожелтевшим от времени квадратным кафелем. Слева «стоячий» туалет – именно так мы называли это устройство в детстве, а справа ничем не отгороженная душевая имени дачной сантехники все того же, дяди Коли.

«Очень… жизненно», – мелькнуло у меня в голове. Вот так вот идешь по жизни, поднимаешься по карьерной лестнице, шаг за шагом, все выше и выше, а в итоге, за закрытыми дверьми находишь то, от чего так отчаянно пытался убежать всю жизнь. Чтобы не видеть ни желтого квадратного кафеля, ни проржавевшей сантехники, ни пьяного дядю Колю, который всегда говорит о моих поклонниках только то, что думает и всегда оказывается прав.

Мне уже пора было возвращаться домой, наступало волшебное время вечера, когда все жители Дубаи одновременно садились в свои машины и выезжали на главную дорогу, чтобы провести там остаток дня. Элин муж вернулся с работы, и мы обменялись традиционными приветствиями и осведомленностью о состоянии здоровья самых близких и не очень, родственниках. Мы все никак не могли расстаться, и стоя у ворот, вспоминали темы, которые забыли обсудить. В очередной раз взглянув на часы, я поняла, что если не уеду сейчас, то доберусь до дома только за полночь. Эля и ее муж с ребенком на руках вышли за ворота проводить меня до машины. Прямо у ворот был припаркован новый роскошный джип.

– Это наша машина. – сказала Эля. – Я пробовала водить, но она большая такая, пока еще не могу… страшно.

– Красавец! – восхитилась я.

– Знаешь, сколько он стоит? – улыбаясь, спросил меня высокий смуглый красавец, а по совместительству, Элин муж.

– Даже боюсь себе представить…

Он озвучил цифру, явно довольный собой и таким удачным приобретением. А мне стало понятно, что дорогие вещи, статус твоего положения или, хотя бы то, как ты выглядишь, для местных граждан является жизненным приоритетом. А то, как ты живешь и какие у тебя отношения с близкими, никого не касается, даже самого тебя.

Через пару лет Эля с мужем переехала в новый район и там они сняли большую трехкомнатную квартиру. Почти сразу квартира обставилась новой мебелью и техникой. Он все также работал, а Эля растила сына и ходила по выходным с мужем навещать его родственников. Но, почему то, чем лучше становился их быт, тем хуже становилась семейная жизнь. Общение Эли с подругами и любые попытки социальной активности сводились к нулю. Общаться с ней можно было только в отсутствии мужа и только внутри дома. Они все чаще ссорились, а возможность выйти куда-то, даже с ребенком, случались все реже. Постепенно Элина жизнь свелась к трем составляющим – общение с сыном, уборка по дому и вопросом к мужу: «Когда вернешься?».

***

«Я сама мусульманка, у меня два высших образования, арабским владею свободно. В Эмираты прилетела по работе. До того, как я прожила в ОАЭ пять лет, я тоже говорила, что люди все разные и нельзя всех под одну гребенку грести…Но теперь, имея большой опыт общения с арабами я могу сказать, что это очень неприятные люди. Вот НЕБОЛЬШОЙ перечень сходных качеств разных людей: хитрые, лгуны, озабоченные, высокомерные, хотя многие из себя ничего не представляют…Более того, все ленивые, трусы, подлые! Их дешевые понты про религиозность и любовь к ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ – все это показное! На каждом шагу лукавят и нарушают правила своей мусульманской религии…Половина из них геи! При чем многие и не скрывают… Девушки, которые мечтают выйти замуж за богатого араба из ОАЭ! Как это может быть вашей мечтой или желанием? Вы что с ума сошли? Да за них, даже за самого богатого, если предложит – ПОЗОР выйти замуж… Это они должны мечтать и обламываться! И жениться на своих страшных арабках, которые кстати конченные б***и, а перед свадьбой просто восстанавливают девственность…Да что там говорить, я могу еще массу чего нового вам рассказать если желаете узнать! Знайте себе цену, не стройте иллюзий.»

Лейла