Читать книгу Эрика - Ив Соколофф - Страница 2

2004

(Начало мая)

Лето накрыло Берлин внезапно, жаркой, нестерпимо яркой живой волной. Только вчера зябкий ветерок раскачивал ветви цветущих магнолий и ерошил перышки самых отважных весенних птиц, начинавших понемногу распеваться, а теперь горячее солнце заливало своими плотными концентрированными лучами суматошный город, стирая с его лица последние следы зимней дремоты, окончательно пробуждая многочисленные парки и скверы. И снова все в них благоухало, звенело и пело, громко и радостно.

Петер Мейер вышел из проходной на Паульштернштрассе и небрежно сунул пропуск в карман клетчатой рубашки с коротким рукавом, затем расстегнул еще одну пуговицу на вороте: солнце давно село, но было очень тепло, даже слишком тепло для этого времени года. С недалекого озера налетел легкий ветерок, и Петер с наслаждением подставил разгоряченное алкоголем лицо его свежему дуновению. Улыбнулся: жизнь наконец налаживалась! А что, ведь он совсем недавно получил престижную работу видеоинженера в крупной фирме, занимавшейся производством телепередач. И сегодня как раз была вечеринка по поводу завершения очередного крупного проекта. Целых полгода вся фирма работала не покладая рук, организовывая съемки масштабного реалити-шоу. А это не так-то просто, между прочим! Заказчиками были приезжие, русские, человек сто пятьдесят, включая режиссеров, монтажеров, операторов, редакторов, продюсеров и, конечно, участников. Специально для русских построили здоровенную декорацию, навезли разной техники, а она, очевидно, требовала тонкой настройки и квалифицированного обслуживания, так что скучать не приходилось. За сетчатым забором на сонной окраинной Паульштернштрассе круглосуточно кипела жизнь: съемки в декорации, съемки выездные, монтаж, перегон готовых серий в Москву… в общем, телевидение во всей красе. И Петеру это очень нравилось. Да и русские оказались отличными ребятами, умеющими и работать по-настоящему, и отдыхать не хуже. Петеру даже захотелось вернуться обратно на корпоратив, который и не думал заканчиваться, несмотря на поздний час. Однако, молодой человек почти сразу же изменил свое мнение: пить больше не хотелось, а сидеть с пустым стаканом в самый разгар веселья было странно. Ладно, ушел и ушел, сколько еще таких проектов будет! Главное работа стоящая.

А вот на личном фронте пока не клеилось: после расставания с Кристин четыре месяца назад, он никак не мог найти себе подружку. Поначалу, только начав работать с русскими, Петер наивно надеялся на близкое знакомство с какой-нибудь симпатичной приезжей, тем более что друзья, узнав о проекте, ему все уши прожужжали, какие в России классные и сговорчивые женщины. Но, увы: девушек среди персонала было не слишком много, да и те держались особняком, совершенно не собираясь одаривать местных инженеров своей благосклонностью. А если еще учесть языковой барьер… В общем, все мимо.

Петер отвлекся от своих мыслей и понял, что все еще торчит на тротуаре перед проходной. Он неопределенно хмыкнул и направился к ближайшей станции метро. Однако, когда он спустился на пустынную по случаю позднего часа платформу, где из тоннеля веяло теплым ветром, и вдохнул спертый, пропахший шпалами воздух, его нестерпимо замутило. Петер повернулся и бегом устремился наружу, на свежий воздух. Все-таки пиво, мартини и красное вино плохо сочетаются не только между собой, но и с креозотом. А это он еще отказался от водки. К счастью.

На улице ему сразу полегчало. Петер решил идти на свой родной Кайзердамм пешком, специально придерживаясь автобусного маршрута номер сто тридцать девять: путь был неблизкий, и если редкий ночной автобус нагонит на полпути, то до дома можно будет домчать с комфортом. А если нет, так полуторачасовая ночная прогулка никому еще не вредила.

Он задумчиво брел по пустым темным улицам, с удовольствием вдыхая аромат цветущих каштанов и чувствуя, как хмель постепенно улетучивается из его головы. Скоро Петер уже почти миновал район Зименсштадт – на противоположной стороне широкой и прямой, как стрела, Ноннендаммаллее, в темноте угадывался зловещий контур орла, восседавшего на вершине высокой стелы.

«Интересно, этот орел бронзовый, или каменный?» – попытался припомнить Петер.

Он остановился, всматриваясь во мрак, и тут его внимание привлекли огни, похожие на автобусные, замерцавшие в отдалении.

«А вот и транспорт!» – обрадовался Петер, забыв про памятник, но почти сразу же осадил себя: «Да ну его! Куда мне торопиться?»

И вправду, куда ему было спешить? После расставания со своей почти что женой Кристин, он вернулся, временно конечно, к родителям, чему те были открыто рады. Дело в том, что их дочь и по совместительству младшая сестренка Петера, никого не спросясь неожиданно выросла и покинула отчий дом, переехав к своему жениху. Присутствие старшего сына помогало родителям, которые по природе своей были даже несколько чрезмерно заботливы, привыкнуть к этой новой реальности.

Мать с отцом наверняка уже спали, ведь своим странным сменным графиком, Петер давно уже приучил родителей не дожидаться его с работы, так было всем гораздо удобней. Он зашагал по тротуару. Прошел с десяток метров и встал, как вкопанный: ему вдруг до смерти захотелось просто сесть в пустой автобус и доехать за двадцать минут до дома, вместо того, чтобы брести в одиночку через такую вызывающе романтическую ночь. Петер нахмурился, прикидывая, до какой из остановок ему ближе добежать, резко развернулся и помчался обратно, навстречу приближающемуся автобусу. Он успел как раз вовремя, махнул рукой, прося водителя остановиться, и почти на ходу запрыгнул в гостеприимно распахнувшуюся переднюю дверь.

– Добрый вечер! – он показал проездной.

– Добрый… Проходите, занимайте место, пожалуйста! – кивнул водитель, закрывая двери.

Петер сделал шаг вперед, окидывая взглядом почти пустой салон, выбирая, где бы устроиться и вдруг у него перехватило дыхание: прямо за площадкой у средних дверей, где ряды сидений уже стоят повыше прочих, он увидел девушку. Самую красивую девушку, которую только мог себе представить. Автобус качнуло, и Петер рефлекторно вцепился в поручень, чтобы не упасть. Остатки хмеля как ветром сдуло. В горле пересохло, сердце почему-то пошло в разгон. Он стоял и ошарашенно смотрел на прекрасную незнакомку, совершенно не думая, как это выглядит со стороны. Девушка подняла голову, их взгляды встретились, и Петер понял, что пропал. Ее глаза, светло-светло-голубые, почти прозрачные с угольно черными бездонными зрачками, просто парализовали его, а в уголке сознания мелькнуло предчувствие приближающегося рая. Или ада. Чего именно он не знал, понимая только, что просто пройти мимо и жить дальше он уже не сможет. Между тем девушка и не думала отводить глаза, она чуть приподняла брови, будто от легкого удивления, а затем вдруг приветливо улыбнулась и чуть кивнула, словно предлагая Петеру быть посмелее. И тот сразу же решился. На ватных негнущихся ногах он прошел разделявшие их несколько метров и встал рядом, лихорадочно соображая, как бы начать поинтересней.

Но незнакомка его опередила:

– Привет, – сказала она как-то очень доброжелательно.

Это простое слово привело Петера в чувство.

– Привет! – ответил он и продолжил смущенно: – Извини… те, если я вел себя несколько…

– Ничего! На маньяка ты, вроде, не похож, – его замешательство очевидно ее позабавило, – так что… Меня зовут Эрика!

– А я – Петер!

– Очень приятно! Знаешь, Петер, я еще никогда не знакомилась в транспорте.

– Я тоже.

Он расслабился, слегка улыбнулся и наконец смог получше разглядеть свою новую знакомую. У нее были очень светлые волосы, тонкие, но густые и совсем коротко подстриженные. Петер не сильно разбирался в типах стрижек, но в голове почему-то всплыло странноватое слово «пикси». В любом случае, прическа выглядела ультрамодной и очень ей шла. А вот брови и ресницы были у Эрики темно-русые, это добавляло ее лицу выразительности, которой частенько не хватает блондинкам. Прямой тонкий нос и неширокий рот, с чуточку приподнятыми уголками, дополняли портрет. В свете потолочных ламп ее кожа казалось матово-белой, даже чуть в голубизну, но ощущения холодности или отстраненности совсем не возникало: россыпь золотистых веснушек на высоких скулах и улыбчивые губы добавляли Эрике искренней, какой-то легкой детской наивности и доброты.

На вид девушке было лет двадцать, она была стройной, чтобы не сказать худенькой, но при этом хорошо сложена – никому бы и в голову не пришло принять ее за мальчика. Одета Эрика была совсем просто – в короткую джинсовую юбку, открывающую округлые коленки и светлую футболку с надписью «Нью-Йорк сити». Петер перевел взгляд на темное стекло автобуса, чтобы в отражении посмотреть, не слишком ли тускло он выглядит рядом с такой красоткой. Надо признать, что смотрелся он очень даже ничего: никак не старше своих двадцати пяти, довольно высокий и спортивный, хотя совсем не атлет, темноволосый, с правильными чертами лица и выразительными серыми глазами. Петер стригся коротко, но не слишком и терпеть не мог густой растительности на лице, легкая мужественная небритость – максимум, что он мог себе позволить. Одежда на нем была опрятная и чистая, но совсем обыкновенная: джинсы, клетчатая рубашка с короткими рукавами, да кеды. Впрочем, много ли людей одеваются по-другому?

– Жарко сегодня! – сказал Петер первое, что ему пришло на ум, чтобы как-то начать беседу.

– Ага… – согласилась Эрика как-то неуверенно.

– Зато как все расцвело сразу! Весной Берлин становится почти красивым!

– Это да, но мне все равно больше нравится Мюнхен.

– Так ты с юга? Я так и понял! Э… Сервус1!

– Неужели акцент еще остался? – она произнесла это так, будто по-настоящему гордилась своим неберлинским происхождением.

– Есть немного.

– И пусть! Мы переехали в Пруссию, когда мне было семь лет, – вздохнула Эрика, – но я до сих пор скучаю по Баварии. Там моя Родина.

Петер прикинул в уме, какой это мог быть год и сказал с удивлением:

– То есть вы приехали сюда в самый разгар э… политических преобразований? Ничего себе! Тогда люди, наоборот, на запад старались выбраться!

– Отцу предложили хорошую работу… Мама была против, но конечно поехала с ним.

– А теперь, ты не хочешь вернуться?

– Все может быть, – пожала плечами девушка.

Автобус не спеша катил по сонным улицам. Пожилой водитель снова поглядел в салонное зеркало и наконец расслабился, увидев, что молодые люди мило болтают и улыбаются друг другу. Он даже не знал, как зовут эту странную девчушку, но за последние месяцы уже несколько раз вез ее вот также последним рейсом одну-одинешеньку и почему-то чувствовал за нее ответственность, во всяком случае пока она находилась во вверенном ему пространстве.

– Остановка Кнобельсдорфштрассе, – раздался голос в репродукторе, и автобус замедлил ход.

– Ой, мне пора выходить, – девушка соскользнула с сиденья и оказалась на полголовы ниже Петера.

– Уже? – расстроился молодой человек, давно решивший ехать с Эрикой хоть до конца маршрута. – Можно я провожу тебя?

– Мне здесь совсем рядом, а автобус последний.

– Я живу на Фредерициаштрассе, мне отсюда до дома недалеко осталось, так что дойду пешком.

– Да? Тогда проводи, не возражаю.

Эрика помахала рукой пожилому водителю, тот, улыбнувшись, кивнул ей в ответ и открыл двери.

Петер вышел первым и галантно подал спутнице руку, пользуясь случаем, чтобы хотя бы на секунду прикоснуться к ней – все-таки он был безнадежный романтик. При этом он рисковал сходу заработать кучу штрафных баллов, будь его новая знакомая более современной и эмансипированной девушкой. Но Эрика только улыбнулась и несколько церемонно протянула Петеру руку. Он осторожно сжал ее маленькую прохладную ладонь и почти сразу выпустил, боясь показаться навязчивым.

– Мне туда, – девушка показала на противоположную сторону дороги.

– Хорошо.

Они дождались зеленого сигнала светофора, который неутомимо регулировал совершенно пустую улицу, пересекли проезжую часть и остановились под ярким фонарем.

– Вот я почти и пришла, – сказала Эрика и добавила: – Я предупреждала, что это совсем рядом.

– Мы еще увидимся? – он с надеждой заглянул в ее большие, невозможные прозрачные глаза.

– Хм, почему бы и нет?

– Дашь мне номер своего мобильного телефона?

– Ой, у меня сейчас нет мобильного. Я его… потеряла, а новый никак не заведу.

– Может, домашний?

– Тоже мимо, – помотала головой девушка, не став ничего дополнительно объяснять.

– Но… как же тогда? – растерялся Петер.

– Как в старые добрые времена! – рассмеялась Эрика. – Жили же как-то люди до изобретения всей этой компьютерной чепухи. Приходи завтра вечером под этот фонарь и все.

– Ладно… Сходим в кино?

– Нет, в такую погоду сидеть в душном кинотеатре просто преступление! Просто погуляем, хорошо?

– Будем нарезать круги по району, сколько захочешь, хоть до утра! – Петер почему-то жутко обрадовался такому примитивному плану на будущее свидание. – Так во сколько мне быть под фонарем?

– Приходи вечером, только не слишком рано. Романтические прогулки приобретают особую ценность именно в темноте. Договорились?

– Договорились, – он кивнул, хотя и несколько растерянно.

– А теперь мне пора. Да и тебе, наверное, тоже. Иди.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Петер нехотя повернулся и побрел обратно через улицу. На другой стороне он оглянулся и увидел, что Эрика все еще стоит там, где он ее оставил. Он помахал ей, девушка вскинула руку в прощальном жесте, выскользнула из освещенного фонарем круга и ушла куда-то налево.

Тянуть время было теперь бессмысленно, и Петер споро пошел в сторону дома, на ходу размышляя о случившемся. Что-то было во всем это немного странное. Вот хотя бы: он прекрасно знал это место – все-таки почти всю жизнь прожил в паре остановок отсюда. На той стороне прямо за фонарем возвышалась здоровенная бетонная коробка какой-то страховой организации, и ближайшие жилые дома располагались от нее справа. А вот левее здания было только старинное кладбище, сразу за которым днем и ночью гудел широкий автобан. Где там можно жить, было решительно непонятно.

«А может, родители Эрики работают смотрителями кладбища и живут в каком-нибудь флигеле у ограды», – подумалось Петеру, – «а она стесняется и не хочет, чтобы он знал… Вариант? Вполне! Хотя, стоп, она же говорила, что у отца хорошая работа. Явно уж не на кладбище… Ладно наверняка скоро все прояснится!»

Придя к этому умозаключению, он оставил эту тему и просто стал мечтательно вспоминать голос Эрики, ее улыбку и, конечно, совершенно невозможные глаза.

* * *

На следующий вечер Петер то и дело подходил к окну, гадая, достаточно ли уже стемнело для обещанной ему Эрикой романтической прогулки. Сначала он и вовсе хотел пойти к фонарю сразу после работы, но подумав, что торчать два часа, подпирая столб, будет просто глупо, заехал домой. Он принял душ и даже зачем-то почистил зубы, и теперь слонялся из угла в угол, не в силах ничем заняться. Наконец, когда луна отчетливо проявилась в начавшем темнеть небе, он решил, что пора. Было очень тепло, небо с пронзительными криками чертили ласточки, гоняясь за мошкарой. Автобуса, как назло не было, и Петер пошел пешком, стараясь не спешить и держа руки на некотором расстоянии от боков – пятна пота подмышками никого еще на первом свидании не украшали.

Когда в отдалении показался нужный фонарь, Петер увидел, что Эрика уже была не месте. Он ускорил шаг и помахал ей рукой. Девушка пошла к нему навстречу, улыбаясь так радостно, словно встретила старого друга. Одета она была точно так же, как и вчера, и выглядела с точки зрения Петера просто сногсшибательно.

– Привет! – он остановился в паре шагов, не решаясь поприветствовать девушку поцелуем в щеку. – Я не опоздал?

– Нет конечно! Я сама только подошла. Куда пойдем?

– Э… Туда? – Петер махнул рукой по направлению улицы.

– Хорошо.

Они не спеша пошли рядышком по тротуару.

– Представляешь, – начал Петер, – сегодня шеф хотел поставить меня в ночную смену. Еле отбрыкался.

– А ты бы очень расстроился? – Эрика с неподдельным интересом заглянула ему в лицо.

– Спрашиваешь!

Она чуть кивнула, видно было, что его энтузиазм ей приятен.

– Ты же говорил вчера, что на телевидении работаешь?

– Ну да, только не на канале, а в продакшене.

– Как это?

– Ну смотри…

Тут Петер вскочил на любимого конька и стал увлекательно и с юмором рассказывать тонкости современного телепроизводства. Эрика внимательно слушала, ей и вправду все это было очень интересно.

Они проходили мимо старого уютного бара и Петер предложил:

– Зайдем посидим? Выпьем что-нибудь.

– Ой, нет, мне что-то не хочется ничего пить, – помотала головой Эрика.

– Тогда, может, мороженного? Смотри, вон магазинчик.

– Я не голодна.

Петер резонно подумал, что у нее просто нет с собой денег и она не сможет за себя заплатить.

– Давай я тебя угощу? Ну как раньше. Мужчина мог заплатить за женщину и совсем не обязательно, что она ему была потом что-то такое должна.

– «Что-то такое» за мороженку? – рассмеялась Эрика. – Это немного слишком, тебе не кажется?

– И я о том же! – с воодушевлением подхватил Петер. – Ну, какое тебе? Клубничное?

– Нет спасибо, совсем не хочется. Ешь сам, мне будет нисколечко не завидно.

– Не, я так не хочу, – пробормотал Петер и удивился сам себе: одному ни мороженного, ни пива совсем не хотелось.

Это было странно – когда они были с Кристин, каждый просто сам покупал себе, что хочет, и дело с концом.

Они сделали широкий круг по району и снова оказались под своим фонарем, рисовавшим четкий оранжевый круг в темноте бархатной летней ночи. Последние десять минут расхрабрившийся Петер держал Эрику за руку, та, впрочем, даже не пыталась высвобождать прохладные пальцы из его сильной ладони.

– Я думаю, мне пора, – сказала девушка, останавливаясь.

– Так рано?

– Ничего себе рано! – она улыбнулась. – Уже давно заполночь.

– Да, наверное, я и не заметил.

– Спасибо за чудесный вечер. Представляешь, я почувствовала себя школьницей.

– Это хорошо? – удивился Петер.

– Не знаю, – пожала плечами Эрика, – но это очень романтично! Спасибо и…

– До завтра?

– Ты серьезно? И ты согласен опять болтаться со мной в потемках по улицам? Ты же понял, что я не в восторге от баров и кинотеатров.

– Согласен. И…

– Да?

– Ты мне очень нравишься, – сказал Петер и, неожиданно смутившись, покраснел.

Эрика чуть привстала на цыпочки и легонько коснулась мягкими губами его щеки.

– Тогда до завтра.

– Спокойной ночи.

Она кивнула и, повернувшись, пошла в темноту.

Петер тоже побрел к себе и ему думалось, что они и впрямь ведут себя словно дурацкие школьники.

* * *

Они встречались еще три дня подряд и просто гуляли по улицам, держась за руки и болтая о всякой всячине: о литературе, о музыке и, вообще, о классическом искусстве – здесь Эрика была особенно эрудирована. А вот о своей жизни, о работе она особо не распространялась, могла что-нибудь вспомнить из детства, и только. Когда Петер напрямую спросил о родителях, она грустно сообщила, что они уже умерли, и сменила тему. Молодой человек благоразумно решил не наседать на Эрику с расспросами, а подождать, пока она сама все расскажет, благо поговорить и без того было о чем: Петер был парнем не из самых молчаливых и все время мог припомнить и, главное, хорошо подать забавную историю из жизни, чем весьма веселил подругу.

В очередной раз привычно прощаясь под фонарем, Петер наконец решился по-настоящему поцеловать Эрику, и она, чуть помешкав, ответила ему, немного неумело и скованно, но охотно, словно сама ждала этого момента.

– Ну что, до завтра? – спросил он.

– Нет, – она грустно помотала головой, – Меня не будет какое-то время…

– Как? Уезжаешь? – расстроился Петер. – Надолго? Куда?

– Так, по работе, ничего особенного. На двадцать три дня.

– Это же три недели! И ты мне ничего не говорила!

– Не хотела расстраивать… и самой расстраиваться. Ты же меня будешь ждать?

– Ну конечно, – он вдруг улыбнулся. – Через двадцать три дня здесь под фонарем.

Эрика улыбнулась в ответ и подставила губы для поцелуя.