Читать книгу История одной шизофрении - Иван Барминов - Страница 4

Полине шесть лет. Сегодня она гуляла на улице в небольшом тихом дворике возле дома. Она вместе с соседскими ребятишками играла в «вышибалу». Олег бросил в нее мячик, но она успела увернуться. Олегу было уже восемь, и ему стало обидно, что девчонка, да еще младше него, увернулась от его броска. Поэтому, когда мяч оказался у него в руках в следующий раз, он опять решил бросить его именно в Полину. Размахнувшись изо всех сил, он вложил в свой бросок всю энергию своих детских рук и всю мальчишескую обиду на всех этих ужасных, несносных девчонок, которые так сильно раздражают его иногда. Мяч сильно ударился об Полинино плечо и отскочил далеко в кусты.

– Ай, как больно! Ты что, дурак?! – закричала Полина. «Так тебе и надо», – подумал Олег.

– Ну хватит ссориться, Олег, ты и вправду дурак! – рассудила Иринка, соседка Полины по подъезду. И Олегу стало немного стыдно. Почему-то замечания этой рыженькой девчонки были для него как-то по-особенному неприятны.

В это время Васек уже искал в кустах мячик. Вдруг он закричал: «А-а-а! Быстрее сюда!!!» В его голосе ощущался страх и какое-то неестественное любопытство. И девчонки, и мальчишки тут же бросились к нему посмотреть, что он там нашел. Только Полина продолжала стоять на том же месте, будто оцепенев. Голос Васька передал ей такие его ощущения, которые уже были ей знакомы. Знакомы до боли, но не такой, которую она все еще чувствовала в плече от удара мячом, а какой-то другой, где-то глубоко внутри, а где точно – она не знала…

Сергей Иванович после окончания техникума работал на машиностроительном заводе фрезеровщиком. У него была очень красивая девушка, настолько красивая, что он всегда чувствовал себя немного «не парой» для нее. Это усиливало его ощущение своей неполноценности в этой жизни. Даже когда любимая женщина вышла за него замуж и родила двоих сыновей, чувство собственной никчемности не покидало его. Бороться с этим чувством он пытался с помощью алкоголя, обильно употребляя крепкие напитки, после чего иногда поколачивал жену. Та любила его и прощала ему такие эпизоды, тем более, что протрезвевший Сергей Иванович всегда сильно извинялся и обещал, что у них все наладится. А когда в их семье родился третий ребенок, ему вдруг стало очень-очень страшно, что он не сможет прокормить их всех, не сможет сделать их достойными людьми, не сможет заработать им на достойное образование. Поэтому пить он стал чаще, а зарабатывать, соответственно, меньше. Жена все равно почему-то его любила и старалась помочь ему, но это было бесполезно. Он продолжал деградировать, его уволили с прежней работы и единственным местом, где готовы были терпеть его пьянство, был магазин. Сергей Иванович работал там грузчиком.

Однажды, в начале апреля, под вечер, Сергей Иванович возвращался домой после отмечания со своими коллегами успешного завершения рабочего дня. День в тот вторник выдался тяжелым: пришлось разгружать фуры с овощной базы и с птичьей фабрики, поэтому без бутылки водки на каждого после работы никак нельзя было обойтись. Печень Сергея Ивановича уже не первый год была будто бы в осаде, и подобное количество алкоголя атаковало ее несколько раз в неделю. Однако она держалась достойно, не позволяя алкоголю подобраться своим разрушительным воздействием к другим органам и серьезно нарушить выполнение ими своих повседневных функций. Ноги несколько подкашивались, но уверенно отбивали шаг. Сердце билось слишком быстро, но все-таки еще довольно ровно. Мозг уверенно контролировал прохождение маршрута до дома, лишь изредка засоряясь пустыми идеями о будущем величии Сергея Ивановича и о его верной дружбе с коллегами-грузчиками.

Свернув в переулок, он еще издали заметил козырек своего подъезда и обратил внимание, что кто-то неудачно припарковал свою машину возле самого подъезда так, что она мешала проходу. «И номера у нее какие-то странные – «А011АМ», – подумал Сергей Иванович, – «Вроде бы и блатные, но не до конца, как будто человек хотел выделиться, но денег на зеркальные номера не хватило». Он шел не спеша, чувствуя непонятное раздражение от присутствия этого автомобиля рядом с его подъездом. Подойдя поближе, он увидел, что возле него стояли мужчина и женщина, очень красивая женщина. Внезапно узнав в ней свою жену, Сергей Иванович шагнул в ближайшую тень и, притаившись, принялся наблюдать. Мужчина и женщина разговаривали. Он явно старался понравиться ей, что-то говорил, пристально глядел ей в глаза и брал ее за руки. Она смущалась, мотала головой и убирала свои руки из его ладоней. Наконец они попрощались, она зашла в дом, а он сел в стоящий рядом «Рэнж Ровер» и уехал. «Всегда ненавидел эту модель автомобиля – огромную, некрасивую и мрачную», – подумал Сергей Иванович сквозь нараставшую внутри него волну бесконечной печали. Сейчас он словно бы стоял на берегу, наблюдая быстро приближающуюся к нему с линии горизонта волну десятиметрового цунами. Стоял не в силах что-либо сделать, стоял и видел, как волна уже закрывает собой солнце, стоял и не хотел ничего, абсолютно ничего… В этот момент он чувствовал себя безжизненным, высохшим, выцветшим, как мумия, Он ощущал себя каменным истуканом, который по иронии судьбы может наблюдать за происходящим и может чувствовать беспредельную, бескрайнюю тоску. Печаль он чувствовал потому, что понял, что женщине, минуту назад стоявшей возле подъезда, очень нравились ухаживания мужчины, уехавшего на мрачной большой машине. Бескрайность этой печали добавляло понимание, что эта женщина заслуживает большего, чем он, Сергей Иванович, может ей дать.

Он сунул руку в карман, достал какую-то бумажку и долго-долго переминал ее в руках, словно раздумывая, когда с ней расстаться – сейчас или лучше через несколько дней. Это был червонец. «На бутылку хватит», – наконец решил он, сунул червонец обратно в карман и уверенно зашагал куда-то в сторону от подъезда.

Прошло три часа. Сергей Иванович поднялся по серым ступеням родного подъезда, открыл дверь и зашел. Долго раздевался, поправляя уже висящую на вешалке куртку. Затем никак не мог выбрать правильное положение для своих туфель в прихожей – то они стояли не совсем ровно относительно соседней обуви, то он вдруг вспоминал, что на этом месте обычно стоят тапки Алешки и начинал искать своим туфлям новое место. Наконец он закончил с этой церемонией и вошел в кухню. Алешка и Егор жадно поедали картошку с курицей, а его маленькая дочурка уже поела и как раз выходила из кухни, собираясь успеть посмотреть мультфильм перед сном. Татьяна, его некогда столь любимая Татьяна, Танечка, сидела справа.

– Привет, дорогой! Ты, наверное, устал, садись, ужин готов. – сказала она с тихой улыбкой уставшей женщины, у которой наконец все домашние собрались за столом.

– Привет, – буркнул он под нос, мрачно глядя на жену и сел за стол рядом с ней. После второй бутылки водки за день, которую он запил стаканом пива по пути домой, все вокруг немного кружилось, особенно, если закрыть глаза. Поэтому он старался держать их открытыми, хотя это было непросто. Потяжелевшие, с красноватым отливом веки в полной мере помогали ему передать окружающим всю мрачность своих мыслей. Глаза его временами недобро блестели, как маяк, сигнализирующий подплывающему кораблю об опасности разбиться о скалы. Татьяну немного напугал этот блеск, но она продолжила попытку сближения:

– Как дела на работе?

Сергей Иванович ответил не сразу, тщательно пережевывая кусочек курицы:

– Нормально. Кто он?

– Кто – он? – недоуменно спросила Татьяна.

– Не прикидывайся, шлюха! Я все видел! – крик его был подобен раскату грома, а во время произнесения фразы он привстал и ударил кулаком по краю тарелки так, что еда разлетелась по всей кухне. Кажется, немного картошки залетело даже в клетку попугаю Кеше, стоявшую довольно высоко, на холодильнике.